Архимандрит игнатий 1847 года окт. 6 дн.

Мой адрес: в Ярославль, на станцию Тимохино.

№ 2

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

При предстоящем великом подвиге для Российского вой­ска, подвиге, в котором Вы должны принять столько знача­щее участие, призываю на вас обильное благословение Бо­жие. Во время мира Вы отложили меч, взялись за плуг; когда ж начала скопляться военная гроза — вы оставили плуг, снова взялись за меч, взялись за него с христианским смиренномудрием, взялись, движимые и руководимые ис­тинною преданностию и любовию к Царю и Отечеству. В благословенной России, по духу благочестивого народа, Царь и Отечество составляют одно, как в семействе составляют одно родители и дети их. Развивайте в русских воинах живущую в них мысль, что они, принося жизнь свою в жертву Отечеству, приносят ее в жертву Богу и сопричис­ляются к святому сонму мучеников Христовых. Гораздо вернее идти на штыки с молитвою, нежели с песнею: песнь приносит самозабвение и прилична Римлянину; а молитва доставляет воодушевление и прилична благочестивому Хри­стианину. Христианская вера порождает героев, сказал ге­рой Суворов, — и постоянных героев, а не минутных. Рос­сийская история представляет единственный пример Хрис­тианского мученичества: многие Русские, — не только воины, но и архиереи, и бояре, и князья — приняли добровольно насильственную смерть для сохранения верности Царю: потому что у Русского по свойству восточного Православ­ного исповедания мысль о верности Богу и Царю соединена воедино. Русский Царь может сказать о себе то, что сказал о себе Святый Царь Израильский Пророк Давид: Бог поко­ряяй люди моя под мя.

Понимая Вас, что Вы будете совершать великий подвиг, как истинный подвижник Царя небесного и Царя земного, призываю на Вас из глубины моего сердца благословение Божие. Да дарует мне милосердный Господь еще увидеть Вас в сей земной жизни, увидеть по совершении великого подвига в лучах славы от Царя небесного и Царя земного.

Прошлого лета я возвратился в Сергиеву Пустыню и на­хожусь в состоянии какого-то полу здоровья, при котором я способен к самой ограниченной деятельности. С чувством совершеннейшего почтения и искреннейшей преданности имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою.

Архимандрит Игнатий 1849 апреля 30 дня. Сергиева Пустыня.

№3

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Вы можете себе представить, какою приятностию было для меня получение письма Вашего. Среди Ваших недосу­гов Вы нашли досуг, в который так прекрасно раскрылось Ваше сердце для любящего Вас ближнего, сердце, готовив­шееся в то же время раскрыться перед Богом. С утешением и умилением прочитывал я Ваши строки и перечитывал их: надежда на Бога и скромный взгляд на свои способности — эти плоды опытности и житейских скорбей — суть верный залог и предвестник благоволения Божия и успеха. Не муд­рено, что по всей дороге встречали Вас благословения и приветствия: все Русские сочувствуют Вам и ожидают от Вас великих услуг отечеству. Вы вступаете на Кавказ в момент исторический. Курдистан восстал против Турок, и готово восстать против них все народонаселение христиан в Малой Азии. Не суждено ли Вам нанести первый смерто­носный удар владычеству Турок в самом центре силы их? Здесь уже многие начинают поговаривать, что роковой пункт для судеб Турции не Дунай, а в ея областях на границе Грузинской.

Какие дни Вы посвятили Богу! Те самые, в которые Дес­ница Его отозвала Государя Николая Павловича с его ве­ликого земного поприща[1520] и передала развязку нынешних трудных обстоятельств Его благословенному Первенцу. Ры­дания, огласившие и столицу и всю Россию, делают честь и почившему Царю, и его верному народу. Особенно поучи­тельна скорбь нынешнего Императора и та почесть любви и благоговения, которую он воздает почившему Родителю Своему и которою Он утешает достойнейшую Родитель­ницу. Сердца всех влекутся доверенностию и преданностию к Новому Государю. Он внушает их своею положительностию, храбростию и добротою. Он, не отвергая мира, дал обет не уронить достоинства России и противостать со всею энергиею врагам отечества. Одно это делает его бес­ценным в глазах каждого истинного Русского.

Я убежден, что брат Петр Александрович вполне сохра­нил к Вам прежнюю свою преданность и от всей души рад служить под начальством Вашим. Если он не просится к Вам на службу, то это единственно потому, что в сердце его еще живо чувство подчиненного к Вам; а это чувство ждет требования или приказания. С этою же почтою пишу к нему о Вашем отзыве о нем.

Заключу мое письмо повторением моих сердечных же­ланий Вам успеха и призыванием на Вас обильного бла­гословения Божия. Да зазвучит оружие Ваше и по звуку его да спадут цепи с Христиан. С чувством искреннейшей, постоянной преданности и отличного уважения имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слу­гою и богомольцем

Архимандрит Игнатий

1855-го года 15 марта

Сергиева Пустыня.

№ 4

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Уже не страшусь обеспокоить Вас моими строками, видя особенно снисходительное внимание Ваше к моему брату и мне. Я получил от него письмо, в котором выражает решительное намерение свое переместиться в Ставрополь, полагая, что на этом пункте он может быть сколько-ни­будь полезен для Вас, по крайней мере, своею преданное тию, верностью и правилами честности, этим, увы! — анах­ронизмом в наш век. В письмо ко мне брат вложил незапе­чатанное письмо к Министру Внутренних Дел с тем, чтоб я, прочитав его, запечатал нашею фамильною печатию и препроводил по назначению, что мною немедленно и ис­полнено. В этом письме Петр благодарит Министра за внимание к нему и просит о переводе его в Ставрополь, представляя в причину пророднившуюся ему преданность к Вам. Я ожидал этого от Петра, и радуюсь за него, потому что такой образ действия нравственно возвышает чело­века, упрочивает и изощряет его душевные силы; пред этими моральными сокровищами житейские выгоды — вздор! В Костроме ему было приятно жить потому, что в Вологде и по южному рубежу этой Губернии живут наш отец и родственники, неслужащие или служащие на месте; собственно, служба, представляла мало пищи уму и особ­ливо сердцу: в настоящее время упомянутые выгоды ни­чтожны в глазах всякого патриота.

Благословляю Бога, даровавшего мне быть зрителем дей­ствий Ваших, которые возбуждают во мне чувство уваже­ния, и откликающихся на них действий моего брата, кото­рые меня утешают. Молю Бога, чтобы благословил труды Ваши по внутреннему управлению Краем и благословил подвиг Ваш на поле ратном для истинного блага отечества, поставленного судьбами в тягостное, но не бесполезное со­стояние: нас многому учат, нас влекут насильно к обшир­ному развитию, чрезвычайно богатому последствиями. Да­руй Боже, чтоб развитие совершилось благополучно и по­следствия были вполне благотворны.

Настоящая война имеет особенный характер: в течение ее постепенно открываются взору народов и правительств тайны, которых в начале войны они никак не могли про­никнуть. К счастию — откровение этих тайн совершается к пользе дорогого отечества нашего и ко вреду наших врагов. Последнее требование союзников, чтоб им были предостав­лены замки, охраняющие Босфор и Дарданеллы, обнару­жило пред изумленной Европой замыслы Англо-Французов, замыслы овладения Турцией и всем востоком. Уже и прежде изумилась Европа, увидев бесцеремонное обраще­ние правительств Английского и Французского с малосиль­ными державами, и варварское обращение их воинов с жи­телями занятых ими городов. Цепи, готовимые Англо-Французами для Германии, сделались для ней очевидными. Германия должна желать торжества России и содейство­вать ему: торжество России есть вместе и торжество Герма­нии. Так это ясно, что мы не удивимся, если на будущую весну увидим Германию вместе с Россиею идущею на Па­риж, расторгающею злокачественный союз, и потом всю Европу, устремленную для обуздания Англичан — этих бесчеловечных и злохитрых Карфагенян, этих всемирных Алжирцев. После бесплодного и долгого стояния неприя­тельских флотов перед Кронштадтом, эти флоты удали­лись; теперь они обстреливают Свеаборг. Гранитные ска­лы, из которых высечены верхи этой крепости, и не слы­шат бомбардирования огромными снарядами, против них употребляемыми; сгорели в крепости деревянные некото­рые постройки, которым, признаться, и не следовало бы быть, и которые явились единственно в чаянии нерушимо­го мира. Кажется — Вам придется много потрудиться в Малой Азии: по всему видно, что война продлится! Реши­тельный исход ее и прочный мир виднеют в самой дали: за периодом расторжения Англо-Французского союза и за побеждением Англии на море. Без последнего события она не перестанет злодействовать и играть благосостоянием все­ленной. Вот Вам здешние суждения! Все Ваши донесения, печатаемые для публики, читаю с величайшим вниманием и участием; с таким же чувством читаю статьи о Ваших действиях, перепечатываемые целиком в «Инвалиде» и «Санкт-Петербургских ведомостях» из газеты «Кавказ». Эти статьи мне очень нравятся: они для невоенных очень объясняют причины, цели и результаты различных военных дви­жений, что не всегда ясно для невоенного в форменных донесениях.

И снова призываю на Вас благословение Божие; с чув­ством сердечного уважения и искреннейшей преданности имею честь быть Вашего Высокопревосходительства по­корнейшим слугою и богомольцем.

Архимандрит Игнатий 1855-го года 31 июля.

№ 5

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Вы надивили меня письмом Вашим! Среди множества занятий Ваших, среди военного шума, в отдаленном стане Вашем под Карсом, Вы уделили часок на воспоминание о мирном иноке и даже написали дышащее добротою и откровенностию письмо, которое теперь держу в руках моих. Мне немудрено постоянно воспоминать о Вас и часто бесе­довать о Вас с многими знакомыми моими: потому что в настоящее время Вы привлекаете здесь общее внимание, и разговор о Вас идет во всех слоях общества.

К величайшему утешению моему, слышу и вижу, что все преисполнены к Вам доверенности, а люди знающие в вос­торге от Ваших действий. В них видят логику, в них видят предусмотрительность. В нынешней войне не нужны дей­ствия блестящие, нужны действия, существенно полезные. Иные в энтузиазме говорят, что по взятии Эрзерума Вы пойдете на Галлиполи или Скутари, чтоб запереть неприя­тельские флоты и войско и отнять у них возможность полу­чать подкрепления; другие утверждают, что из Эрзерума Вы направитесь на Трапезунд. И я позволяю себе подавать мое мнение, потому что люди снисходительные выслушива­ют его. Поход к Босфору и Дарданеллам признаю невоз­можным до того времени, как события определят: сделают ли высадку союзники для действий против Грузии; поход к Трапезунду, как и ко всякому другому приморскому месту, считаю малополезным, если не вполне бесплодным, в войне с неприятелем, имеющим все преимущества на море; лишь демонстрация такого похода может быть полезною в том случае, когда неприятель отрядит значительные силы для охранения приморских мест; такая демонстрация может удерживать в бездействии неприятельские войска, охра­няющие прибрежье. По моему мнению, для кампании ны­нешнего лета имеются в виду действия несравненно боль­шей важности: это — приготовление к кампании будущего года, результаты которой могут быть гораздо сильнее и решительнее, и действия во все стороны от Эрзерумского Паталыка на народонаселение Малой Азии, которая вся наэлектризуется духом неприязни к владычеству Турок, особливо ко владычеству на Западно-Европейский лад, и сделается таким образом падение Турецкой империи неиз­бежным, если не в нынешнюю кампанию, то в последую­щие. Главное, чтоб здесь не поторопились заключить мир, не дождавшись плода после таких пожертвований и уси­лий. Так я позволяю себе рассуждать от горячей любви моей к Отечеству и от сердечного участия к Вам. Всего чаще беседую о Вас с князем Александром Федоровичем Голицыным, который питает к Вам истинное уважение. Его сын похоронен в нашей обители; отец, заезжая в обитель на могилу сына, заходил иногда ко мне, полюбил меня и теперь заходит очень часто. Он близок с Графом Орловым, хорошо знаком с Даненбергом, и от него-то я слышу наибо­лее о характере отзывов большого круга. — Из нашего монастыря в ясную погоду был очень хорошо виден Анг­лийский флот, особливо та часть его, которая стояла на северном фарватере. Теперь они удалились и едва ли пред­примут что-нибудь против Кронштадта. Наши паровые ка­нонерские лодки отлично хороши, не нравятся очень Анг­личанам, а нам напоминают рождение флота русского при Петре 1-м и обещают возрождение его в наше время.

О Крымских делах поговаривают здесь, что ничего ре­шительного нельзя ожидать раньше наступления зимы; а такое положение дел в Крыму заставит и Вас ограничить­ся, не удаляться от Грузии. Бог даст — возьмете и Каре и Эрзерум; но такие успехи при Вашем образе действий суть успехи вполне второстепенные.

Относительно брата Петра, то его коренное желание, разумеется, быть при Вас. Вы так подействовали на него морально, что в его сердце родилось самое глубокое и вер­ное чувство преданности к Вам, доказываемой, как видите, на деле. Если Вы усматриваете, что перемещение его в Став­рополь не удовлетворит его желания и не прокладывает пути к исполнению этого желания, то, приостановив его переход, Вы поступили очень справедливо и добро.

Остается мне еще от души поблагодарить Вас не только за память Вашу о мне и брате моем, но и за любовь Вашу, которую Вы доказываете самым делом. Призываю обиль­ное благословение Божие на Ваши действия к истинной пользе отечества и человечества. Англо-Французы показа­ли ясно, чего может ожидать от них Черноморье, если они утвердятся в этом краю, который может благоденствовать только под владычеством России.

С чувством искреннейшего уважения и преданности имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою и богомольцем

Архимандрит Игнатий

1855-го года 4 августа

Сергиева Пустынь.

№6

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Вам не будет противно, что инок в тишине своей кельи думает о Вас в то время, как Вы на ратном поле должны решать самые сложные военные задачи, приготовленные усовершенствованным военным искусством и утонченно-хитрою политикою новейшего времени. По крайней мере, когда смотришь, обратившись лицом к западу, видишь это. Живем в эпоху матерьяльного прогресса, и многие пре­жние аксиомы, даже в военном искусстве, должны полу­чить или чистую отставку, или значительное изменение. Однако время, изменяя правила в частностях, в главном щадит их. За тысячу лет до Рождества Христова, следова­тельно, за три тысячи лет до нас, Израильское войско, под начальством победоносного вождя своего Иоава, при Царе, Пророке и Герое Давиде, сделало тщетную попытку взять столичный город Аммонитян, Раввах. По этому случаю Царь Давид приказал гонцу, принесшему эту весть, сказать Пол­ководцу: Да не будет зло слово сие пред очима твоими (т. е. этот случай), яко овогда убо еще, овогда же инако поядает меч. Укрепи брань твою на град, и раскопай и(2 Цар. 2. 25).

На людей, которые не имеют ясного понятия о предме­тах, ничем угодить невозможно: потому что они именно требуют того, чего не доставляет самое дело. Но все люди положительные понимают, что приступ к Карсу есть при­менение старой, доселе почти постоянно успешной методы против нового усовершенствованного оружия; невозмож­но, по одному соображению, отвергнуть старую методу, в которую многие веруют всем сердцем. Необходимы факты для определения достоинств прежнего и нынешнего ору­жия. Опыты должны указать на способ действия, наивы­годнейший для настоящей войны. Когда пуля неожиданно поумнела, надо узнать, в какой цене остался штык.

О переходе брата Петра в Ставрополь ничего не знаю: письмо его к Министру, в котором он просит об этом пере­воде, я доставил Димитрию Гавриловичу; но вот и он оста­вил свое место. Между тем брат продолжает мне писать, что он желает и ожидает этого перевода.

Призывая на Вас обильное благословение Неба, с жела­нием живейшим успехов, с чувством совершенного уваже­ния и преданности имею честь быть Вашего Высокопревос­ходительства покорнейшим слугою и богомольцем

Архимандрит Игнатий 1855 года 13-го октября.

Прилагаю при сем пришедшую в мои руки записку: В жизни Государства, — сказал Государственный че­ловек (Карамзин), — случаются, как и в жизни частного че­ловека, самые затруднительные обстоятельства, которых исхода не может разгадать и предсказать никакой ум чело­веческий. Тогда и Государство и человек должны поверг­нуть участь свою в бездну Судеб Божиих и сказать о себе Богу: «Да будет воля Твоя».

Такое самоотвержение и предание себя Промыслу Все­вышнего не устраняет деятельности ни Государства, ни человека. Напротив того, оно вызывает эту деятельность. Не даждь во смятение ноги твоея, ниже воздремлет храняй тя. Надеющийся на Господа, яко гора Сион, — гово­ритСлово Божие (Псалмы 120 и 124).

«Что значит победа?» — спросил Наполеон I у Бертье на родном нашем Бородинском поле, и, не дождавшись ответа, сказал: «Победа — соединение больших сил на стра­тегическом пункте, нежели сколько их имеет неприятель». На отечественной почве всемирный гений произнес свое определение, произнес его, конечно, и для нас. Уравнове­сим наши силы с силами врагов! Когда уравновесим их, то сверх этого равновесия будут за нас и неисчерпаемые сред­ства нашей России, и пространство, и время, и вдохнове­ние многочисленного и храброго народа, верующаго вели­кому назначению своему. При равных силах к противодей­ствию мы можем быть уверены в отражении врага. Только что наши силы будут равны силам врага, мы получим вме­сте с этим равенством и преимущество силы, а потому и несомненную победу.

№ 7

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

В одно и то же время приношу Вам искреннейшее по­здравление с днем Вашего Ангела и с окончательным унич­тожением Анатолийской Армии, замыкавшей Вам путь в Малую Азию. Долговременная, единообразная, скучная для любителей новостей ежечасных блокада Карса увен­чалась результатом, пред которым мал результат блестя­щего похода в этом крае, предшествовавшего Вашему. Союзники не могут исправить своей потери: врата Малой Азии растворились пред Вами, сорвались с верей своих; этих ворот уже нет. Вся Малая Азия может подняться по призыву Вашему против врагов человечества — Англи­чан и временных их союзников, вечных врагов их, ветре­ных Французов; влияние России на Востоке, потрясенное на минуту, и то единственно в мнении Европейских народов, восстанавливается в новом величии, в новой грозе, грозе благотворной. Взятие Карса — победа в роде Кульмской[1521] и (нрзб.) с влиянием на судьбу всей кампании, всей войны.

Поздравляю, поздравляю Вас! Может быть, Вы празднуе­те день Вашего Ангела в Эрзеруме. Это вполне вероятно.

Призывающий на Вас обильное благословение Божие Вашего Высокопревосходительства покорнейший слуга и богомолец