Могила становится безымянной

Музеи и места раскопок изобилуют археологическими и эпиграфическими фрагментами римских погребений пер­вых веков новой эры. Мы замечаем прежде всего, что на античном кладбище, языческом или христианском, надгро­бие призвано обозначить точное место, где покоится тело. Нет надгробий без трупов, нет трупов без надгробий.

На надгробии хорошо видна надпись, то длинная, то сжатая, указывающая имя покойного, его семейное поло­жение, иногда его социальный статус или профессию, воз­раст, дату смерти и степень родственной близости с человеком, воздвигнувшим памятник. Надписей этих вели­кое множество, и они составляют важный источник сведе­ний по римской истории. Надпись часто сопровождается портретом умершего: мужа и жены, детей, человека за ра­ботой, в его мастерской или лавке, или просто бюстом или головой в медальоне. Одним словом, видимая часть надгро­бия должна одновременно сообщать, где лежит тело, кому оно принадлежит и, наконец, как выглядел покойный.

Назначением надгробия было передать последующим по­колениям память об усопшем. Отсюда – его латинские на-

звания: monumentum, memoria; надгробие – всегда мемо­риал. Пережить смерть значило не только заручиться га­рантиями в эсхатологическом плане, но и сохранить славу о себе на земле, будь то в виде надгробия с надписями и знаками или в виде похвального слова писца.

Разумеется, существовало немало жалких погребений без надписей и портретов. Имена тех, чей прах в урнах захоро­нен на острове Изола-Сакра («Священный остров») в устье Тибра, остались неизвестными. Но вся история похоронных коллегий, культа мертвых, мистерий свидетельствует о же­лании даже самых неимущих, даже рабов избежать этой бе­зымянности, которая и была настоящей смертью, полной и окончательной. В катакомбах, месте культа первых христи­ан, скромные ямки, куда опускали тела умерших, закрыва­лись табличками, на которых часто бывали краткие надписи и какие-нибудь символы бессмертия.

Начиная с V в. и надписи, и портреты исчезают, могилы становятся безымянными. Упадок письменной культуры? Не пишут, потому что некому стало ни вырезать на камне буквы, ни их читать? Конечно, устная цивилизация остав­ляет всегда больше места для анонимности. Примечатель­но, однако, что эта безымянность погребений сохранится и около 1000 г., когда письменность вновь вступила в свои права и стала играть не столь уж незначительную роль в культуре.

Явление это поражало ученых-археологов уже в XVIII в. Так, аббат Ш.Лебёф, рассказывая о реконструкции внут­ренней галереи аббатства Сент-Женевьев в Париже в 1746 г., подчеркивал: «Там было найдено большое число каменных саркофагов со скелетами, но ни единой надписи»¹⁸⁸. Все, что обозначало некогда личность умершего, например зна­ки того или иного ремесла, столь частые на надгробных стелах римской Галлии, исчезло. Иногда еще сохранялось имя, написанное киноварью, позднее выгравированное на медной дощечке, но не снаружи, а внутри саркофага. С ви­димой стороны погребения оставались в VIII – IX вв. лишь растительный или абстрактный орнамент и религиоз­ные сцены или символы. Говоря словами Э.Панофски, эсха­тологическая тенденция надгробного искусства возобладала над волей к увековечению памяти, во всяком случае в мас­се погребений, ибо, как мы увидим дальше, старая связь между двумя бессмертиями, небесным и земным, продол­жала жить в случаях погребений королей или святых, то есть объектов всеобщего почитания.

Рассмотрим пример с одним из многочисленных скопле­ний саркофагов, случайно обнаруживаемых по прихоти со временного урбанизма – во время очередных земляных

работ. Саркофаги, найденные под портиком аббатской цер­кви в Суйаке, стояли друг на друге в три этажа, причем нижний слой, несомненно, относится ко времени до пo-стройки церкви. Слои можно датировать, отчасти благодаря Предметам, найденным в захоронениях, отчасти же по фор­ме самих саркофагов. В целом кладбище в Суйаке археоло­ги относят к периоду XIII – XV вв. Но как похожи эти монолитные каменные саркофаги на те, которые находят На некрополях меровингской эпохи, VI – VIII вв. Ни Имен, ни дат на них нет, однако мы знаем, что в них поко­ятся не какие-то там безвестные бедняки: погребение под портиком церкви считалось столь же престижным, как и Погребение внутри храма. И все же ничто, буквально ничто не указывает на происхождение, социальный статус, воз­раст покойных. Традиция монолитных саркофагов, восхо­дящая к античности, таким образом, сохранялась, но без малейших индивидуальных признаков.

Археолог М.Лабрусс, автор исследования об этих захоро­нениях, пишет: «Быть погребенным у входа в аббатскую цер­ковь было, конечно же, желанной привилегией, и те, кто Обладал ею, должны были иметь и престиж, и богатство, но они не использовали это богатство для своего погребения»¹⁸⁹. Кто знает, быть может, кто-нибудь из безымянных покойни­ков, лежавших под портиком церкви, воздвиг в самой церкви не сохранившийся ныне памятник или плиту – вдали от Места действительного захоронения. Во всяком случае, ясно, Что люди «второго Средневековья», в XIII – XV вв., остава­лись безразличны к каменной оболочке своего бренного тела M не заботились о его идентификации.