Удостоверение, выданное иеросхимонаху Феодосию направо открытия отделов Союза русского народа.

Когда к маме приехала ее младшая сестра, девица Анюта, отец посадил ее на стул, покрыл голову черным покрывалом, а ноготь большого пальца зачернил карандашом. Приказав Анюте смотреть в ноготь, как в зеркало, сам приговаривал заученные слова. Мама испугалась за сестренку и велела ей читать по себя «Отче наш», а сама на коленях молилась в другой комнате. Но не попустил Господь совершиться злодеянию и вразумил раба Своего. Анюта увидела человека на коне в блестящих доспехах, с пикой в руке, вокруг ореол света. По дороге в разные стороны разбегались голые существа с вывернутыми вперед пятками. Указывая на приближающегося всадника, они в ужасе несутся прочь. Всадника видели все в комнате.

Папа обрадовался: «Это князь, он-то мне и нужен, наконец-то я дождался»,— уверенный, что по его «молитве» явится исполнитель его желаний. Мама услышала из другой комнаты, что речь идет о человеке на коне, и как закричит: «Это же святой Георгий Победоносец!» Знала, что это Небесный покровитель моего отца. Папа повысил голос: «Это совсем другая сила, замолчи».

В этот миг всадник, остановившись перед ним, строго сказал: «Да, я Победоносец. Зачем занимаешься душегубительным делом, Георгий? Ты отдал душу на погибель демону, и никто бы тебя не спас, если бы мать, утопая в море, не вручила тебя в последнюю минуту Царице Небесной со словами: «Мати Божия, вручаю Тебе свое дитя, которое находится в чужих руках, возьми его под Свой покров». И вот Владычица поручила мне явиться тебе и сказать, чтобы ты забыл все, чему научился, и никогда больше не вспоминал».

Узнав, что он воспитан не родной матерью, папа заплакал. «Не плачь, Георгий, ты сам уже отец. А ты, Мелания, когда читаешь молитву «Отче наш», пропускаешь одну букву. Ты же, Георгий, когда молишься, пропускаешь целое слово. Эта молитва дана Самим Господом и читать ее надо правильно, ничего не пропуская и не искажая. Мелания и Анна по триста раз прочитали «Отче наш», поэтому я смог вам явиться...

Георгий, помнишь момент, ты пришел с работы и, едва переступив порог, начал кричать и неистовствовать на жену твою Меланию? Мелания же плакала и говорила тебе: «Смотри, твои рабочие стоят во дворе, ударяют по коленам руками и сильно смеются». Эти два молоканца смеялись не на крик твой, а что их дело совершилось. После этого в вашей семье началась смута. Они положили вам под порог спичечную коробку с иголками. Возьми ее и рано утром, читая молитву, иди к реке, ни с кем не разговаривая, брось в воду коробку и так же возвращайся обратно». Папа сделал все, как ему было сказано великомучеником Георгием.

В течение трех лет Небесный покровитель отца много раз являлся моим родителям, наставляя их и укрепляя. Папа просил Победоносца показать место, где закопано золото. В тех местах люди, спасаясь от турок, прятали в землю сокровища, а другие находили и богатели. Папа обещал, что будет строить для бедных постоялые дворы, больницы, приюты, но Великомученик объяснил: «Богатство — не твоей души спасение».

Анюта по повелению святого Георгия зажигала дома лампады и свечи. Видя, что она делает нечто необыкновенное, ее дядя Николай стал допытываться: что это, зачем? «Ей-Богу, не знаю»,— поклялась Анюта.

После этого светлого всадника долго не видели. Наконец, он явился и объявил, что видят его в последний раз. Анюта произнесла клятву, которую нельзя произносить, нет хуже слов на небеси, чем эти клятвенные слова. Еще он сказал Анюте: «Живи, не выходи замуж, твоя жизнь не очень коротка».

«Буду читать «Отче наш» и придешь», — между тем подумала про себя мама. «Нет, Мелания, даже если опять триста раз прочитаешь молитву Господню, не увидишь меня», — прочел ее мысли Победоносец. — Я приходил не по вашему достоинству, а по причине гибели души, врученной в руки Самой Божией Матери. У тебя, Мелания, будет семеро детей, и ты называй себя Мария. Скоро вам встретится Иерусалимский старец, держитесь его. В вашей семье будет великая благодать, если удостоитесь». С этими словами славный в мужестве святой Георгий исчез навсегда. А вскоре появился указанный старец...»

Темные Буки

Теперь о. Феодосий поселился в горном Причерноморье, вблизи обители Темные Буки, в 27 км от города Крымска, где сегодня находится поселок Горный.

Покровская община Пресвятой Богородицы Екатеринодарской епархии была основана в конце XIX века. В 1904 году по определению Святейшего Синода преобразована в Покровский женский монастырь. В 1907 году там подвизалось 80 сестер под управлением м. Татианы. Возможно, это духовная дочь старца Феодосия, приехавшая с ним из Иерусалима. В монастыре был странноприимный дом, школа для детей окрестных жителей¹.

Обитель укрылась на Мархотском хребте Кавказских гор, между Анапой и Новороссийском, в чистом буковом лесу, поэтому в народе монастырь прозвали Темные Буки. Основателем его считали схимонаха Илариона.

Схимонах Иларион 25 лет провел на Афоне, в Русском Пантелеимоновом монастыре. Известно, что он жил там еще в 80-х годах, когда о. Феодосий вернулся из Иерусалима в родную обитель. Не исключено, что они были знакомы еще на Святой Горе.

Затем, возжелав глубокого уединения, о. Иларион удаляется на Кавказ в непролазные горы и живет здесь еще четверть века, имея с собой мешочек с сухарями, чайник, топорик для рубки дров. Он обошел весь Кавказ от Каспийского до Черного моря. Несколько раз его водворяли в Новоафонский монастырь, к которому схимник был приписан, но он снова уходил в горы, чтобы предаваться безмолвному созерцанию. За ним тянулись другие иноки. Духовное начальство порицало о. Илариона, как прельщающего монахов убегать из монастыря, но он, напротив, убеждал их не стремиться раньше времени к пустынножительству и подвизаться в послушании, так как это самый верный путь к спасению. Затем схимонах Иларион обосновался в Теберде на реке Гуначхир.

¹ А. А. Павловский. Всеобщий иллюстрированный путеводитель по монастырям и святым местам Российской империи и Афону. Нижний Новгород, 1907. Ч. I. Обители Российской империи. С. 633; Л. И. Денисов. Православные монастыри Российской империи. М., 1908. С. 343.

Он написал книгу «На горах Кавказа», которая содержит беседы двух старцев-пустынников о единении с Господом через молитву Иисусову. Книга послужила поводом к возникновению течения имяславия на Афоне.

Ссылаясь на святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника, а также на праведного Иоанна Кронштадтского, схимонах Иларион писал, что имя Иисуса Христа есть Сам Бог и когда мы произносим Имя Божие, имеем в нем Господа со всеми Его бесконечными свойствами и совершенством. Святой Иоанн Кронштадтский учил веровать в Имя Божие как в объективно существующую силу: «Имя Господа есть Сам Господь»¹. Такого же мнения был о. Иларион: имя неотделимо от Именуемого.

После выхода в свет книги «На горах Кавказа» на Афоне начались споры о природе имени Иисусова. Некоторые сочли этот труд опасным, даже еретическим, другие отнеслись к нему с интересом. Особенно много сторонников схимонаха Илариона обнаружилось в русских обителях Святой Горы и в некоторых болгарских и греческих монастырях.

Многие передовые люди своего времени высоко оценили сочинение пустынножителя Илариона. Второе издание книги вышло в Марфо-Мариинской обители, во главе которой стояла преподобномученица Елисавета Феодоровна. Книгу рекомендовал для чтения духовным чадам Оптинский старец преподобный Варсонофий. Епископ Трифон (Туркестанов), посетивший Афон в разгар смуты, отказался быть судьей в догматическом споре, но о книге отозвался сочувственно.

¹ Добрый пастырь. Биография о. Иоанна Кронштадтского, письма к батюшке и воспоминания о нем. СПб., 1994. С. 29.

В 1913 году более шестисот имябожников были насильно выдворены с Афона. Их выгоняли с побоями, истязаниями, вызвав для этого пьяных солдат. Около полусотни человек было ранено, четверо убито, остальных в мирском платье насильно водворили по месту прописки. По епархиям разослали списки с запрещением принимать имяславцев в монастыри. Некоторым отказывали в причастии и, были случаи, даже в последнем напутствии.

Государь Император Николай II печалился о разделении. «Душа моя скорбит об афонских иноках, у которых отнята радость приобщения Святых Таин и утешение пребывания в храме, — писал он обер-прокурору Святейшего Синода В. К. Саблеру. — Забудем распрю... суд следует отменить и всех иноков... разместить по монастырям и возвратить им монашеский сан и разрешить им священнослужение»¹.

7 мая 1914 года последовало определение Московской Синодальной конторы, где было сказано, что у иноков-имяславцев «нет оснований к отступлению ради учения об Именах Божиих от Православной Церкви»². Им было разрешено священнослужение.

Священный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 годов выделил особую подкомиссию под председательством Полтавского епископа Феофана (Быстрова) для изучения вопроса об Имени Божием. Вступительный доклад об имяславии был поручен известному богослову и философу С. Н. Булгакову. В связи с наступившими вскоре событиями — революцией и гражданской войной доклад сделан не был и вопрос остался не разрешенным...

¹ И. Кацнельсон, Г. Терехова. По неизведанным землям Эфиопии. М., 1975. С. 187.

² История Афонской смуты. Пг., 1917. С. XXII.

Наиболее многочисленная и сплоченная группа имябожников осела на Кавказе — в долине Псху, Сочи, Туапсе, а также в горном Причерноморье в районе Новороссийска, где окончил свои дни автор книги «На горах Кавказа». Старец Иларион не мог предположить, каковы будут последствия ее издания, и очень скорбел. Он опочил в 1916 году, похоронен под часовней в Темных Буках, где совершалось богослужение¹.

Очевидно, старцы Иларион и Феодосий пребывали в общении и на родине, не случайно о. Феодосий устроил свою пустыньку вблизи обители Темные Буки. Иисусову молитву он считал высоким деланием и благословлял духовных чад всегда прибегать к ней.

Батюшкина пустынька

В 1925 году уже упоминавшийся Георгий Алексеевич с семейством переехал в Новороссийск. Дочери Софии было шесть месяцев. Прослышав, что неподалеку в горном местечке подвизается пустынник, сразу понял: это тот, о котором предрекал его Небесный покровитель. Повезли к нему дочь Веру, страдавшую недугом бесноватости. Отец Феодосий исцелил ее, а Мелании Антоновне заповедал: «Возьми дочь, но не исполняй ее желания, если будет просить белое платье и белые туфли».

¹ Жизнеописание старца иеросхимонаха Стефана (Игнатенко). Сост. Г. П. Чиняковой. М., «Новая книга», 1996. С. 134-135. В монастыре Темные Буки полагала начало праведница наших дней схимонахиня Сергия (Клименко, 1901-1994), похороненная в Пюхтицком монастыре.

Вернувшись в Новороссийск, мать поспешила кормить младенца Софию, а исцеленную Верочку вручила старшей дочери Александре и родственнице Варваре. Радуясь, что девочка здорова, те повели ее в лавку и приодели: не устояв перед просьбами Веры, купили ей белое платье и белые туфли. Вера забилась в конвульсиях. «Мама пожалела маленькую Сонечку, а меня отдала на вечные мучения!» — кричала она. Так за непослушание болезнь вернулась к девочке.

Горняя обитель располагалась на скалах в несколько ярусов: сад, домики сестер. Перебравшись сюда, батюшка семь дней и ночей не сходил с камня, молился, чтобы Господь вразумил его, где возводить церковь. Наконец Пречистая указала место для храма и просфорни. По мановению Ее чудной десницы на камнях зазеленел барвинок. Склон горы доныне покрыты этим вечнозеленым цветком, больше его нет во всем ущелье.

На указанной полянке, на склоне двух возвышенностей, с помощью крестьян из ближних сел о. Феодосий выстроил небольшую церковь, вокруг келлии в виде куреней. Сюда переселились м. Татиана, некоторые сестры из монастыря Темные Буки. Матушки исполняли послушания по хозяйству, на пустынном холме разбили огородик.

До поселения батюшки там было сухое место, а теперь по молитвам старца из недр земных исшел родник. Эту водичку батюшка выпросил у Господа и собственноручно выложил источник плитами. Он не оскудевает доныне, его называют «Кашкина щель» (по фамилии старца).

«Эта криничка действительно существует, целительную силу батюшка дал ей великую, можете сами испытать. В городе Крымске по улице Ворошилова, 48 живет бабушка Шура, племянница матушек Марии и Анны. Она укажет вам путь к криничке», — поведала В. Н. Майбенко (в постриге монахиня Вонифатия, 1926-1994), лично знавшая о. Феодосия и его духовных дочерей.

Люди тянулись к источнику воды живой, исходящему из уст богодухновенного старца. «Откуда вы узнали, что мы заблудились?» — спросили заплутавшие ходоки, дети и взрослые, когда о. Феодосий вышел им навстречу. «Царица Небесная известила, иди, встречай, к тебе идут рабы Божии, чада Христовы, они забоялись в дороге. Я сказал матушкам, чтобы они приготовили покушать и согрели воду помыть ноги, а сам вышел вас встречать». И пошли вместе, читая молитву Иисусову.

Их встретили матушки, одна слепая, другая хроменькая, приветили гостей. Утром батюшка отслужил молебен и благословил детей погулять. Они спустились к озеру, босиком по тине ходили, а ноги остались целы, хотя камыш был свежесжатый, с острыми стержнями.

Потом батюшка подвел гостей к оврагу, где с края на край перекинута тонкая жердь. «Это овраг адов, кто перейдет через жердочку, в пекло не попадет». Оперся палкой и шагнул через обрыв. Вслед и дети прошли легко, как по мостику.

«Слава Богу, никто из вас не попадет в пекло,— перекрестился о. Феодосий. - А случится в жизни упасть, кайтесь, батюшка вытащит жезликом. Слава Тебе, Господи, эти отроки спасутся, я и в будущей жизни буду молиться за них». Самое удивительное, что когда гости шли обратно, никакого оврага на пути не оказалось...

Весь еси Христов от чрева матерняго, богоблаженне Феодосие, и посему показа чрез тебе Господь предобразования сии: предивно отроки и воду прошли, яко по суху, и овраг адов на он пол — по жерди священномолитвия твоего. Не лиши и нас, грешных, ходатайства пред Богом.

Прощаясь, батюшка дал детям по палочке сухих подсолнухов: «Сюда вы шли с Ангелами, а отсюда вас будут окружать бесы. Вот, отгоняйте врага». Одной девочке, Ольге, достался жезлик гладкий, ровненький, другой — сучковатый, корявый. «Ты чистая, прямо в рай попадешь к Господу, — сказал он первой девочке. — А ты сгорбишься в грехах», — обернулся ко второй. Та заплакала. «Если будешь молиться, хоть до тартара падешь, а батюшка вытащит тебя своим жезликом», — успокоил о. Феодосий. В самом деле, эта женщина прожила жизнь в падениях, но всегда приносила слезное покаяние и поминала старца.

Странное и преславное даровал ти Господь, богоизбранне Феодосие, — жезл пресильный молитвенный, живых заступающий и даже и по смерти из тартара исхищающий. Милостивому же Господу Богу нашему, соделавшему тебе молитвенником и ходатаем за нас, вопием со умилением: Аллилуиа.

Уходя из батюшкиной пустыньки, каждый ощущал в душе утешение Божие. Однажды за старушками увязались три отроковицы: Любовь, одиннадцати лет, и две десятилетние Анны. Бабушки не взяли их, и девочки очень огорчились. Когда после долгого дня пути паломницы подошли к святому месту, навстречу им вышел о. Феодосий. «А где кающиеся и плачущие дети?» — строго спросил он. Старушки поняли, что согрешили, упали пред прозорливым старцем на колени.

Когда уходили, он передал для девочек три кусочка просфоры, три кусочка сахара, три кусочка соленых грибов и три только что завязавшихся огурчика, наказав, чтобы они съели на том месте, где возьмут в руки. Получив гостинцы из пустыньки, отроковицы возрадовались и, помолившись, вкусили. У всех троих словно крылья выросли, и душа устремилась к батюшке, но родители не отпускали под предлогом, что надо помогать по хозяйству.

Когда девочек не пустили в церковь, Аня Ковалева, проснувшись, нашла у себя в постели конверт, завернутый в бумагу. На листочке золотистыми буквами было написано: «Днесь явилось вам три лица невидимым голубем». В конверте она обнаружила три маленьких образка: Иова Почаевского, Питирима Тамбовского и Серафима Саровского. Изумившись, девочка поспешила к отцу. Тот сказал, чтобы каждая подружка взяла свою иконку и отдала родителям, а те пусть расскажут священнику. Священник о. Константин открыл, что дети сподобились Божьего посещения.

Через некоторое время сельчане вновь пошли в обитель и на сей раз взяли с собой боголюбивых девочек. Увидев их, батюшка просиял: «Взял бы и отправил вас прямо к Боженьке!» Они рассказали ему про иконки. «Это я вам послал, — улыбнулся отец Феодосий. — Ангел Божий вам их принес». — «Батюшка, возьми нас к себе», — взмолились отроковицы. — «Для вас уже и келлии готовы».

С этого времени девочки порешили навсегда переселиться в пустыньку. Наконец сговорились бежать. Накануне каждая прочитала акафист своему Ангелу-Хранителю. Перед сном они попросили у родителей прощения за все причиненные обиды, вольные и невольные.

Идти надо было около тридцати километров. Девочки вышли в темноте и пошли через овраги — сила неведомая их вела. «Боженька, золотенький, проведи нас к прозорливому старчику, мы будем Тебя кормить сахар с сахаром, конфеты с конфетами и мед с медом», — молились дети, наивно полагая, что это самые угодные Богу кушанья.

Родители сбились с ног, ища исчезнувших девочек. Отчаявшись, обратились к прозорливому пустыннику. «Есть тут три сопливенькие пришелицы», — сказал батюшка и, трижды хлопнув в ладоши, позвал: «Люба, Анна, Анна!»

Девочки были на послушании: собирали кизил, читая молитву Иисусову. Батюшка поставил каждую около своей родительницы. «Думаете, они сами пришли? — сказал потрясенным матерям. — Все ваши родственники ради них до девятого колена будут помянуты у Господа». Родители стали совещаться.

«Помнишь, мы обещали Богу отдать кого-нибудь из детей в монастырь?» — напомнил жене отец Анны Ковалевой. Оказывается, в этой семье двое детей родилось благополучно, а потом сколько ни появлялось на свет, все умирали. Тогда мать Анны дала обет: если дитя останется живым, посвятить его Богу. Таким вымоленным ребенком и стала маленькая Анечка. После нее Господь даровал Ковалевым еще сына Ивана. Родители благословили девочку оставаться у батюшки. «Путь твой трудный, — сказал на прощанье отец, — но если уж ты его избрала, то чтобы терпела и смирялась, и служила Господу в чистоте совести».

Люба также осталась в пустыньке. Ее родители были знатные люди: отец — офицер, дом — полная чаша, но отдали дочку Богу безропотно. А третью девочку, Анну С, родные забрали домой. На прощанье батюшка протянул ее матери засиженное яйцо: «На тебе Петьку, он будет петь, как Петр отрекся от Господа».

Из яйца вывелся цыпленок, вырос в петушка-забияку, он клевал людям ноги, пока не зарезали. Анна вышла замуж за Петра, который оказался драчуном и пьяницей. У них родилось двое калек, и Анна всю жизнь мучилась с ними, пребывая в скорбях. Такова расплата за то, что родители направили судьбу девочки по пути, не угодному Богу.

Раба Божия Александра (родилась в 1913 году в станице Кавказская) попала в пустыньку отроковицей. Мама ее Наталья была сирота, воспитанная благочестивой женщиной, часто посещавшей о. Феодосия. Когда Наталья выросла, часто приезжала сюда со своими малолетними детьми. Она имела великую веру в отца Феодосия: батюшка исцелил от тяжелой болезни ее мужа, и он прожил на свете почти 90 лет († 1962). «У тебя пять душ детей, отдай кого-нибудь Богу», — благословил о. Феодосий, и Наталья оставила восьмилетнюю Сашеньку. Сегодня матушка Александра проживает в городе Кропоткине. Она поделилась своими воспоминаниями о Горней пустыньке.

«Располагалась она неподалеку от станицы Глинская, от железной дороги люди три дня пешком шли. Нам, детям, говорили: не называйте его батюшкой, он дедушка. В пустыньке жило много ребят: мальчики Коля, Иван, Степан, девушки Люба Михайлова, Нюра Ковалева (про них написано в книжке¹), также Наталья Шевченко из станицы Платнировка. Наташа была кухарка, ухватами сажала в русскую печь хлеб, она до самого конца жила с дедушкой». Отец Феодосий благословил Сашу пасти коз вместе с отроком Колей. Он ласково называл девочку «Шнурочком».

¹ То есть в жизнеописании старца Феодосия, опубликованном в 1994 году, — см. прим. 1 на с. 8.

«В пустыньке было свое хозяйство, — продолжает м. Александра. — Козы — свое молочко, пасека — свой мед. По пчеловодству помогала Люба: вместе надевали маски, вынимали соты. Постройки дедушка сам строил, все из-под топора. Солому брали на нивах — люди неподалеку пшеницу сеяли. Спали на нарах, отец Феодосий их сам забивал. Полы земляные, деревянных не было. Топили дровами, дедушка сам рубил. Выходил с топором в любую погоду босой, потом помоет ноги в тазике, наденет носки, галоши или ботики. В пустыньке были келлии — Ростовская, Кавказская, Новороссийская. Люди, которые приезжали из этих мест, останавливались там. Дедушка знал много языков. Кто бы ни приехал, он со всеми на их языке разговаривал, с молдаванами, грузинами, армянами. Была сторожка с колоколом. Ночью по два часа дежурили. Время от времени надо было звонить: «бом, бом». Если я долго не звонила, дедушка всегда выходил, беспокоился: «Шнурочек, ты не заснула?» Он все видел, все знал, когда спал, неизвестно. По ночам кричали шакалы, страшно. Дедушка учил: «Читайте Иисусову молитву». «Церковь помещалась в отдельном домике, — вспоминает далее м. Александра. — Там не жили, только молились. В алтаре стояли иконы. Вместо Царских врат — белая скатерть. В алтарь разрешалось заходить только Татьяне, которая приехала с батюшкой, она одна была с постригом. Подносила свечи, книги, подавала кадило — была за дьячка. Дедушка называл ее Адам. Мать Татьяна была крупная, лицо темное, не женское, плоское, одно слово — Адам. Нас, детей, отец Феодосий не постригал, а про монашество говорил: «Крылышки тебе прилепим, и полетишь». Крест носил, но скрыто, под рубашкой. У него была частичка Животворящего Древа. Еще была просфорница Елена, жила в просфорне. Мать Фиона — наша, кропоткинская, продала дом и приехала к дедушке. Люба Михайлова на хутор ходила, обучала местных детишек — учительница была. По вечерам дедушка нас собирал, и мы псалмы спевали. Благословит, бывало: «Люба, Анютка, давайте споем». Они начинают, а мы подпеваем. Пели в полный голос, без боязни, ведь на все стороны никого, ни домов, ни селений, одни горы уступами и лес, вся обитель утопала в лесу. Кизил рос, а за ущельем виноградник. Дедушка прудик соорудил, там рыбки плавали...»

«Голуб мой, так я ж его видала, — поведала другая свидетельница, Анна Ивановна Полинецкая, корреспонденту газеты «Православный голос Кубани» С. Шептуну. — Десять лет мне було. Приехали мы, а там церква была манюсенька така, два человека только зайде. А отец Феодосий босенький иде до нас. С крестом, штаньци стареньки. Мати каже: «Батюшка, приимите мою доченьку, вона тут душу спасе». Вин каже: «Я приму, но она тут не буде». А я думаю: «Це ж горы, я их никогда не видала. Вин думае, что я боюсь». Потом я поняла: отец Феодосий знал, что его в тюрьму заберут, потому и не взял меня к себе. Тут прибегают дивчата: «Батюшка, благословите кошару чистить». А я смекаю: у нас сколько скота, лошадей, и мы не кажем благословения, а они кажут. Во це я поняла, что благословить надо. Я тоже подошла и говорю: «Отец Феодосий, благословите». А вин: «Бог благословит». Понимаешь? Не вин, а Бог благословит. Я и до сего дня, как встану, прошу благословения у отца Феодосия. Тогда у меня так все аккуратно делается. А если я своим умом буду жить, не по Богу, все у меня будет пустое. А отец Феодосий — настоящий ангел телесный...» Раба Божия Анна лишь раз в своей жизни видела отца Феодосия, но ей на всю жизнь хватило его немногословного урока.

Николай Карпович Каталевский тоже помнит отца Феодосия: «Он монахом был. Откуда он сюда прибыл, я не знаю. Келлий настроил. Люди у него были, работали, помогали. Мы в школу к нему ходили. Шутливый он был... Когда тепло было, ходил в белой рубахе, кубанским казачьим поясом подвязывался. Его все уважали...»

Когда в России началась революция, в пустыньку приехала двоюродная сестра Анны Ковалевой Мария Ковалева, с ней еще две товарки. Перед отъездом батюшка дал им палочку: «Когда будет трудно в пути, держитесь за нее все четверо». — «Нас трое, батюшка». Старец промолчал. В дороге к ним прибилась попутчица. Народу на вокзалах было много, билетов не достать. Перекрестившись, сели в поезд «зайцами» и дружно взялись за палочку. Всех безбилетников высадили, а их не заметили, так и доехали благополучно за молитвы отца Феодосия.

В пору гражданской войны время было неспокойное. В станице Платнировка проживало благочестивое семейство, которое часто посещало пустыньку: муж Петр, жена Анна и четверо их детей. Петр был старостой станции, у него хранилась станичная касса и важные документы. Он не знал, как поступить в неясной ситуации и послал детей спросить у батюшки.

«Никто из вашей семьи не потерпит вреда, — выслушав их, сказал старец. — Пусть меньшие остаются дома с матерью, а отец со старшей дочерью и сыном Алексеем пусть уедут в деревню Суворовскую, а документы и деньги Петр пусть спрячет в тайник», — и указал куда.

Так и поступили. Когда все вошло в свою колею, Петр доложил новым властям, где документы. Представители власти извлекли все из тайника и сдали в совет. Петр и Анна не потерпели вреда, дожили до глубокой старости и по молитвам батюшки мирно отошли ко Господу.

Из станицы Троицкой в пустынь приехала Анисия. В ушах ее качались золотые сережки, но голова была покрыта платком и серег было не видно. Во время разговора батюшка взял ее за уши и стал тянуть. Когда она опять пришла в пустынь, уже без украшений, снова взяв за уши, сказал: «В прошлый раз у тебя здесь были змеи, теперь их нет, — и протянул три сумочки. — Эти сумочки ты наполнишь слезами». Анисия удивилась: у нее было три сына, уважительные невестки, все почитали ее, плакать причин не было.

Проходит время, она возвращается вся в слезах. «Как вы могли знать, батюшка, что сынки мои с женами чумой заболеют и в одночасье умрут? Слез пролила больше, чем уместилось бы в ваши сумочки...»

Однажды из станицы Крымской в батюшкину пустынь собрались женщины. С ними была Наталия, которая по дороге всех смешила шутками и прибаутками. «В такое место идешь, а сама что делаешь?» — укоряли ее женщины. — «Я и самого попа, и всех матушек его рассмешу». Приходят к батюшке, он всех благословляет, а Наталье дает камешек в рот и гребешок в руки: «Почеши язык, чтобы не чесался». Она устыдилась. Потом сама всем говорила: «Когда едете в святое место, не болтайте лишнего, а творите молитву».

Раба Божия Вера из Ростова овдовела, не успев родить, и, поддавшись советам родственников, сделала аборт. Работала она продавцом, им давали паек продуктами. Вера насобирала мешок муки, по тому времени целое богатство, и, когда женщины поехали в Темные Буки, вручила для о. Феодосия. Муку собирала долго, боялась, что несвежая, поэтому попросила не называть ее имя. Однако старец сразу подошел к ее мешку: «Чья это мука?» Женщины промолчали. «Если так, забирайте обратно, потому что не знаю, за кого молиться». Тут все закричали: «За Веру, за Веру!»

В ту же ночь Вера увидела сон, будто стоит она над пропастью, а там в крови кишат дети, изверженные из чрева преступных матерей. Рядом с Верой бес с хартией, наполненной ее грехами, в пропасть показывает: и твой, мол, там. Тут появляется батюшка, вынимает ребенка из ямы, протягивает Вере: «Вот твой сын, мука твоя выручила его». Бес с негодованием отвернулся, а батюшка вырвал у него хартию и порвал.

Впоследствии Вера по благословению о. Феодосия вышла замуж. Ее муж, Михаил Соболев, был коммунистом, работал в органах власти. «Ты хороший человек и хорошим мужем будешь для Веры, — сказал ему старец, — только ты уйди со своей работы, а иди работать машинистом поезда, носи крест и будь хорошим христианином». Он повенчал ее с мужем, и у них родилось два мальчика, которых родители, несмотря на трудности того времени, воспитали в православном духе.

Однажды батюшка послал Анну Ковалеву в станицу Крымскую за продуктами. Исполнив порученное, она уложила все на подводу, чтобы утром вернуться в пустынь, а сама устроилась здесь же с хозяйской девочкой. Стояла душная ночь, не спалось, они разговорились. Отроковица открыла послушнице душу, что тоже хочет уйти в монастырь. Анна сказала, что она несовершеннолетняя, батюшка вряд ли ее возьмет. Но девочка была упорна в своем намерении, сказала, что все равно пойдет к Боженьке, мученицей окончит земной путь.

Лежат, беседуют и вдруг видят: открываются ворота, появляется о. Феодосий, благословляет их, заходит в хату и оттуда тут же доносится умилительное пение. Они догадались — служится молебен, вскочили: в хате молятся, а мы лежим.

Однако двери дома оказались запертыми. Хозяева открыли, удивились: батюшки нет, молебна нет, все давно спят.

Утром о. Феодосий вышел навстречу бричке. Анна и хозяйская девочка рассказали ему о ночном происшествии. Старец улыбнулся: «Да, ваш слепенький, хроменький батюшка везде бывает».

Через некоторое время отроковица пришла в монастырь Темные Буки. Там в это время арестовывали монахинь, били, издевались над ними. Всех отправили в тюрьму в Новороссийск. Ее не довезли: умерла в дороге, замученная, как мечтала, отошла ко Господу с венцом.

Из Ленинграда в пустыньку приехал мужчина со свищом в боку для испражнений — прямая кишка от болезни атрофировалась. Отец Феодосий вынес ему кружку воды с головастиками и благословил: «Правильно перекрестись и пей все, что есть, это твои грехи». Мужчина выпил. Батюшка скрылся в келлии, долго молился, а потом вышел с крестом, перекрестил болящего, дал ему поцеловать крест. Тот как сидел за столом, так и уснул. Когда очнулся, батюшка говорит: «Ну, показывай, где твоя болезнь?» Тот поднял рубашку, а там ни свища, ни какого другого признака болезни. Мужчина возблагодарил Бога и батюшку, упал на колени, хотел дать ему денег, но старец отказался, коротко сказав: «Господа благодари».

Жена Ростовского коменданта Васса приехала с паломницами любопытства ради, в дороге сказала: «Если ваш поп хороший, пусть сотворит чудо, и я поверю, что есть Бог». Она была в дорогих нарядах, напудрена, накрашена, словно собралась на пикник, а не к праведнику.

Батюшка встретил гостей, накормил и благословил на послушание в лес, чтобы стаскивали с гор сушняк. Вассу поставил поддерживать жерди. Она неосторожно сунула руку под топор, и батюшка отрубил ей палец на правой руке. Окровавленный, он упал на землю. Батюшка поднял его и говорит: «Вот так чудо, этот твой палец». Потом, обернув листиком, положил в карман. Васса расширенными от ужаса глазами смотрела на раненую руку и слова не могла вымолвить.

Отец Феодосий повел ее на возвышенное место и стал молиться: «Отче, исцели рабу Твою Вассу!» Затем сорвал травку, перекрестил, вытащил из кармана палец и сказал послушнице: «Анна, принеси лампаду из моей келлии». Приложил палец к руке, обернул травкой, вытащил фитилек из принесенной лампады, завязал фитильком палец. Васса думала, что теперь батюшка отправит ее отдыхать, но он сказал: «Бери лопату и иди копать, выполняй послушание».

На другой день после обедни, задержав людей, вышедших из церкви, подозвал Вассу, развязал травку на руке и говорит: «Пошевели пальцами». Все увидели, что палец прочно держится на месте, словно ничего не случилось, только на месте бывшей раны розовело тоненькое колечко-шрам.

Через три дня Васса поехала домой. Трудно было узнать в ней прежнюю разряженную барыню. Батюшка сказал ей: «Сними свои перстни, браслет и отдай на венчик Божией Матери. И сними эту богатую одежду». Потом вынес ей вместо туфлей обрезанные сапоги, завязал шпагатом и сделал бантик, одел изорванную цыганскую юбку и старую телогрейку, а на дворе было лето — Петров пост. Потом подозвал петуха и попросил: «Дай, Панкрат, нам одно перо». Петух послушно поднял хвост. Батюшка выдернул перо, вставил в прическу Вассы и благословил: «Вот в этом наряде поезжай домой и не снимай, пока не войдешь в дом».

Между тем муж Вассы был неверующий, и она смущалась, как объяснить ему такое превращение? «Ты и супруга своего приведешь к вере, — ободрил старец. — Когда он будет ругать и обижать тебя, читай молитву Иисусову и акафист Пресвятой Богородице».

В этом одеянии Васса отправилась в путь, радостная, помолодевшая, счастливая, словно долгожданный подарок получила. В вагоне люди оглядывались на нее, посмеивались, крутили пальцем у виска, а она ничего не замечала и чувствовала себя королевой.

Муж встретил ее на вокзале с цветами, но увидев, как она одета, изумился. Васса меньше всего думала о своем внешнем виде и мужу сказала, что не стоит беспокоиться, все в порядке. Решив, что она заболела, супруг созвал консилиум психиатров. Врачи долго беседовали с Вассой и нашли ее вполне здоровой, нормальной рассудком, просто из атеистки она стала верующей.

Васса стала вести строгую христианскую жизнь: вычитывала утреннее и вечернее правила, соблюдала посты. Мужу это не нравилось, он познакомился с другой женщиной, приводил ее домой, заставлял Вассу накрывать им на стол и прислуживать. Та не обижалась, не роптала, за послушание все исполняла, по заповеди старца творила молитву Иисусову и читала акафист Божией Матери, данный о. Феодосием. Потом муж ушел из дому к своей новой подруге. А когда заболел и его положили в больницу, попросил Вассу, чтобы она забрала его домой, и она взяла супруга под расписку. Дома по желанию больного вызвали священника. Батюшка пособоровал его, принял исповедь за всю жизнь, причастил Святых Христовых Таин, и муж Вассы отошел ко Господу раскаявшимся христианином. Васса похоронила его, будучи беременной. Оставшись одна, поехала на Украину. Там у нее родилась дочь, которую она воспитала в страхе Божием.

С уже взрослой дочерью она приезжала в Минводы на могилку о. Феодосия и всем показывала отрубленный старцем и им же исцеленный палец с красным ободочком вокруг, который остался на всю жизнь во свидетельство чуда, которое сотворил Господь через праведника Своего для приведения к вере рабы Божией Вассы и всех ближних ее.