Глава 23. Проповедь Онищенко

Рано утром мужик уже приготовил взятые у соседей дрожки и впряг свою лошадь. Хозяйка накормила дорогих гостей и, наложив харчей на дорогу, ласково проводила до ворот. Всю дорогу шла беседа. Но здесь все получилось очень поучительно: сначала мужик увидел поступок, а потом услыхал о том, что явилось причиной поступка.

В Березовку приехали в полдень. Трудно сказать, как сообщили из села в село, но в доме тестя Герасима их давно ждали, и ждали не просто гостей, аблаговестников. На дворе стояло несколько дрожек, бричек, двуколок. Приехавшие сидели во дворе и мирно разговаривали. В доме тестя был приготовлен большой зал. Расставлены стулья, лавки. Посреди комнаты, под потолком, висела большая шестилинейная керосиновая лампа с фаянсовым белым абажуром. Окна в комнате были высокие, два окна выходили на широкую улицу села. От села к селу шла добрая молва об Онищенко; шла и глухая темная молва от православной церкви, от темного человека к темному, от недоброжелательно настроенного к такому же, от враждебного к враждебному. Среди этих темных сил были и люди, готовые бороться с евангелистами силой: обругать, унизить, избить, а может, даже и стереть с лица земли.

Был в Березовке опустившийся человек по имени Илья. Пьяница, вор, бывший церковный староста церкви Петра и Павла в Березовке, но удаленный оттуда за несоответствие должности своему поведению. Он ненавидел штундистов за их противостояние ему: не пьют, не курят, не зарятся на чужое, молятся, говорят правду о покаянии. «Ну и молитесь, - не раз кричал он, - а зачем трогать других?!» И ему не раз хотелось, встретив штундиста, избить его или прийти к дому, где они собираются, и сделать какую-нибудь пакость.

И в этот день, заметив необычное движение у дома, где всегда собирались евангелисты, он понял, что кого-то ждут, кто-то будет. И, собрав своих друзей по

пьянке, он с ними сделал засаду в доме через три двора, где жила тетка Феня, тайком торгующая водкой.

Когда наступил вечер и собрались люди, то был занят весь дом. Зажгли лампу, раскрыли окна, и собрание началось. Открыл собрание Балабан. Коротко сказав о цели собрания - нести свет Евангелия миру - он особо подчеркнул слова

о том, что, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, а на подсвечник.

И когда он стал молиться, прося благословение на это собрание, все встали; кто крестился в угол, где висела икона и горела лампадка, кто шептал слова своих молитв. Кто ничего не знал и не умел, не будучи никем научен, просто смотрел на всех с острым любопытством, душою понимая, что здесь происходит не просто сходка, не просто встреча людей, а молитвенное служение неведомому Богу. Кому-то невидимому, в ком их сила и сама жизнь.

После молитвы, по почину старого тестя Герасима, хозяина дома, запели на церковный мотив молитву «Отче наш». Многие плакали. В этом нестройном пении было что-то волнующее. Слова молитвы сами действовали на людей, вызывая сложное чувство раскаяния и радости и сознание необычайной серьезности... После этого стал говорить Онищенко. Слова его были вески, неторопливы, казалось, он вкладывал их и каждое сердце.

— Дорогие отцы, матери, братья и сестры! Сегодня Бог являет Себя всем нам. Прочтем из Евангелия от Иоанна 3, 16-18: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. Верующий в Него не судится, а не верующий уже осужден, потому что не уверовал во имя единородного Сына Божия».

Бог создал человека на земле для любви. Сердце человеческое так создано, что не может жить без любви, кого-то оно должно любить: Бога ли или мир, или себя самого. И вместе с тем, ему определенно хочется любить не просто кого-то или что-то, а наилучшее, т. е. Сына Божьего. И это полученное от Бога чувство любви человек должен отдавать Богу. И чтобы это было, он должен просить любви у Бога, потому что Бог любит тебя прежде, нежели ты Его; Своей любовью Он возжигает любовь твою. Если ты будешь любить Его, то будешь любим Им. «Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим, и Я возлюблю его» (Иоан. 14, 21). В ком любовь Божья, тот не может быть худо расположен ни к какому человеку. Ибо любовь Божья простирается на всех и никому не может желать зла, не будет никого обманывать или оскорблять ни словами, ни делами. Вот что производит в нас любовь Божья.

Многие люди, даже большая их часть, так поддаются любви к миру, что любовь Божья никогда не входит в их сердце. Они пытаются оправдаться, что это, мол, и есть любовь к ближнему. Но Божья любовь узнается по плодам, а плод этот - мир Божий! Непозволительно любить мир и все, что в мире, так,

чтобы полагались препятствия любви Божьей. Ибо что такое тщета мира сего в сравнении с величием Божьим? Как Бог бесконечно превосходит Свое творение, так и святая любовь к Нему выше всякой любви к Его творению. Ибо Он так возлюбил мир, что отдал Сына Своего для нашего спасения. Свойство любви таково, что она признает великим лишь то, что она любит, и жертвует всем лишь для того, чтобы достигнуть любимого. Так почему же человеку не оставить все, что в мире: почести, богатство, блуд - чтобы приобрести Бога, если он говорит, что любит Бога? Ведь так поступали в древности святые Божьи человеки, которые столь сильно стремились к любви Божьей и ее сладости, что забывали мир и самих себя. Потому мир и считал их безумными, хотя они были мудрейшими из всех. Ибо кто всех мудрей? Тот, кто больше всех любит и больше всех ищет вечное благо. Истинно любящий Бога так, как будто бы под небом ничего другого нет, кроме Бога, и обретает в Боге все, что мог бы когда-либо любить в мире, ибо Бог - это все. Он - истинная честь и радость, мир и удовольствие, богатство и слава. Все это ты найдешь в Боге лучше, нежели в мире.

Любишь ли ты, дорогой друг, что-либо прекрасное? Так почему же тогда ты не любишь Бога, Который есть источник всякой красоты? Почему ты не любишь Христа, Который пролил за тебя кровь? Любишь ли ты что-либо благое? Так почему не любишь Бога, Который есть вечное благо? И никто не благ, как только один Бог (Мат. 19, 17). Он есть высочайшее благо по существу Своему.

Необходимо добавить, что кто любит Бога, тот любит и ближнего, а кто не чтит Бога, тот и ближнего оскорбляет. Согрешающий против человека - согрешает и против Бога. Эта мысль достойна особого внимания, ибо она связывает человека с Богом, любовь к Богу с любовью к человеку, оскорбление Бога с оскорблением человека. Отсюда должно следовать, что тот, кто хочет примириться с Богом, должен примириться с ближним своим. Ибо когда оскорбляют человека, то этим оскорбляют и Бога. Поэтому человек, оскорбивший Бога и людей, не может примириться с Богом иначе, как примирившись с ближним своим, о чем явно свидетельствует Христос (Мат. 5, 24), где Он говорит: «Пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой».

Любовь к Богу не может быть без любви к ближнему. Если любовь к Богу в человеке искренняя, чистая и нелицемерная, то любовь к ближнему в нем чиста

и нелицемерна. И наоборот: если любовь к Богу в человеке нечиста, то и к ближнему он питает только ложную любовь. Любовь к ближнему служит испытанием любви к Богу: искренняя она в человеке или нет. После этого уже можно прямо рассматривать любовь к ближнему и братское с ним примирение. Две цели поставлены человеку, по которым он должен определить свою жизнь: это любовь к Богу и к ближнему. Человек должен стараться все ближе подходить

к этой цели, становиться все совершеннее в любви к Богу и к ближнему, так как для этого он сотворен, искуплен и освящен весь род человеческий.

Христос, Господь наш, есть цель, к которой мы все должны стремиться, а поэтому чем ближе мы к любви, тем ближе ко Христу в Его жизни.

Бог вочеловечился для того, чтобы наглядно представить нам видимый образ Своей любви, показать, как Сам Он есть любовь в Своем непостижимом, бесконечном Божественном существе. И чтобы люди уподобились и сообразовались в любви этому образу Божьему, который есть Иисус Христос.

Подобно тому, как во Христе Бог и человек соединены неразрывным союзом, так и любовь Божья неразрывно связана с любовью к ближнему. И как Божественное и человеческое естество во Христе нельзя отделить одно от другого, так нельзя отделить и любовь к Богу от любви к ближнему. Как нельзя оскорбить человечность Христову без того, чтобы не оскорбить и Бога, так нельзя без оскорбления Бога оскорбить человека. Ни один человек не может отделиться любовью своей от ближнего своего без того, чтобы не отделиться и от Бога. Нельзя гневаться на ближнего своего, не гневаясь в то же время на Бога...

И в этот момент проповедь Онищенко прервалась. В окно влетел камень, попал в стеклянную керосиновую лампу, и она разлетелась вдребезги. Горящий фитиль вспыхнул на полу, его погасили ногами, и в комнате стало темно. Горела лишь лампадка у иконы. Кто-то заплакал, люди зашевелились, заохали: что? что случилось? А во дворе раздался топот ног...

Глава 24. Покаяние Люши

А случилось вот что. В засаде засели шесть человек и ждали, когда собрание будет в самом разгаре. Обуреваемый духом противления, жалкий в своей злобе, Люша велел всем набрать в карманы камней и обломков кирпичей за пазуху, и также приготовить палки на случай обороны. Задача была - сделать переполох тут, а потом еще ударить в церковный колокол. Люша знал, как настроены против сборищ евангелистов и священник, и волостной старшина, и урядник. На колокол все сбегутся и, в зависимости от поведения штунды, все примет должное развитие. Люша дважды посылал посмотреть, что там делается. Но последние два, как ушли, так и не возвращались. Как потом узнал Люша, они остались слушать Слово Божье, как и другие односельчане, и не вернулись больше к нему. Тогда Люша пошел сам и с ним четверо. Подошли к дому. Шагах в десяти было два открытых окна. У одного из них стояли люди, около другого - никого не было.

С минуту Люша стоял, чувствуя, что у него дрожат колени и неровно дергается правая рука. Он вытащил из кармана кусок кирпича, который положил туда на всякий случай, и, размахнувшись, бросил его в комнату повыше. Раздался звон разбитой лампы, в комнате вспыхнуло и погасло. Кто-то заголосил. К окну бежали.

Весь замысел о нападении, о камнях и колоколе, о том, что сбегутся все на расправу - все рухнуло. На Люшу вдруг напал дикий страх. Не раскрывая рта, он схватился за голову и бросился бежать в темноту улицы. Его соратники быстро зашли во двор и смешались с выходящими из дома людьми. Несколько человек погнались за убегающим и вскоре догнали Люшу.

— Не бейте! Не бейте! - жалостно пробормотал он, закрывая голову руками.

— Та нихто тэбэ не бье, а надо бы, - сурово сказал самый молодой из догнавших его.

— Не говори так, ты не о том сейчас слушал, - сказал тот, что постарше. - А ты, Илья, иди с нами. Пойдем, расскажешь, поклонишься людям в ноги. Да не дрожи так, никто бить тебя не будет. Если бить, то всех нас бить надо, не за то, так за другое...

— Пустите меня, - нагнув голову, глухо сказал Люша. - Виноват я и мне стыдно явиться перед людьми этими. Но молодой поимщик взял Илью за руку и твердо сказал:

— Никто тебя не отпустит. Идем, а не то, поволочем тебя.

— Не надо, сам пойду, - неожиданно сказал Люша и пошел к дому, где гудела толпа людей.

Подходил к дому Илья уже твердой походкой. Маленький, постоянно сутулящийся, он вдруг выпрямился и стал как будто выше ростом. Войдя в калитку, он сказал:

— Давайте зайдем в дом.

От соседей принесли лампу, зажгли, повесили под потолок, сняв разбитую. Иван и Герасим все еще стояли в своем углу под образом с лампадкой, ожидая, пока все снова войдут в комнату. Люша вошел и стал посреди комнаты, посмотрел на Герасима, затем внимательно на Ивана. И вдруг встал на колени и перекрестился:

— Проститеменя, окаянного! Тебя, Герасим, я давно знаю, адруга твоего вижу

в первый раз. Простите меня и научите, что мне делать. Негодный я, мерзавцем сделался. Пью, ем хлеб, заработанный другими, безобразничаю в селе, ворую. Разве я человек? Потому и вышел я на вас с камнями, что больно мне вас слушать.

Он замолчал, и гримаса сокрушения и страдания отразились на его лице. Герасим вышел из-за стола и подошел к Люше.

— Встань, Илья, стоять на коленях нужно только перед Богом. Ты наш брат и мы твои братья. Что тебе надо делать? Оставить все, что ты делал, понять и признать, что живешь ты плохо, грешно, за что тебе должно быть стыдно и перед людьми, и перед Богом. Надо покаяться и поверить в то, что сказано в Евангелии, и по нему жить. Ты вот садись здесь и слушай, а мы будем читать

Евангелие, которое так нужно и тебе, и всем нам. Ибо кровь Иисуса Христа очищает от всякого греха. Он омоет и очистит и тебя.

И когда все приготовились слушать, он стал читать из Евангелия о смоковнице, как она перестала приносить плод, как хозяин хотел срубить ее, но пожалел, как любящий Спаситель, Который так много потрудился и пострадал. Он имел надежду, что она еще оживет, даст плоды, и решил поливать ее водою Своей любви...

— Так и мы, - говорил Герасим, - часто опускаем руки, забываем, что мы работники в винограднике Хозяина, и живем себе, не трудясь, все пропивая, пользуясь трудом, пролитым потом наших ближних. Кто же будет любить нас, жалеть? И люди не могут любить таких, а Господь любит и жалеет нас, хочет, чтобы мы помнили, что мы сыны Его, наследники жизни вечной.

Губы Люши стали дрожать, глаза наполнились слезами, и он тихо встал на колени. Герасим умолк и с состраданием смотрел на Илью. А тот, не зная молитв

и не умея молиться, стал вслух рассказывать Богу о своих грехах, прося о прощении и научении. Все вокруг плакали. Может ли совершиться еще более великое чудо? Люша, пьяница и вор, молится Богу!..

До глубокой ночи длилось это общение людей в духе и истине. Лились слезы, каялись люди. Как жаждет человек света, как оставляет все, падает на колени пред Христом и кается.

Рано утром Герасим и его тесть проводили Ивана Онищенко до края села.

— Пусть благословит тебя Бог, Иван Федорович, - сказал на прощание Герасим, обнимая и целуя друга. - Тучи надвигаются. Впереди много скорбей. Но за тучами - солнце. Солнце правды. Там Христос ожидает нас, как борцов в окровавленных одеждах. Будем верить в это и отдадим, если понадобится, и жизнь для этого служения.