Святые сомнения Потеря Бога Так чем же христиане лучше
Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие! Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?»
(Пс 41:1 -3)
Книга «Случай Христа: журналистское расследование свидетельств об Иисусе», вышедшая в 1998 году, в христианских кругах мгновенно стала классикой. В ней рассказывается, как ее автор — Ли Стробел, известный и уважаемый судебный репортер из «Чикаго Трибьюн», — шаг за шагом превращается из скептика в убежденного христианина, предприняв журналистское расследование научных и исторических свидетельств истинности христианства.
Вдохновленный работой Стробела, я задумался о том, чтобы использовать собственный талант к журналистским расследованиям для подогрева своей остывающей веры. Мне хотелось убедиться в истинности того, о чем писал апостол Павел коринфянам: что вера во Христа способна преобразить человека.
«А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего, — писал Павел (2 Кор 5:15—20). — Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое... Итак, мы посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас».
Если Новый Завет говорит правду, — неужели же я не найду множества свидетельств того, что христиане лучше остального общества, что они живут и ведут себя более нравственно? Я хотел убедиться, что вера во Христа действительно коренным образом меняет людей.
Такой подход был для меня новым. Много лет я исходил из убеждения, что христианство истинно, и все, что я читал или изучал, было призвано поддержать эту веру. Исторические сведения, Библию, истории из жизни, аргументы богословов и апологетов — все это я использовал для подкрепления своей позиции. Но сейчас я хотел отступить на шаг назад и проверить свое убеждение в истинности христианства, изучив поведение христиан, глядя при этом не на слова их, а на дела.
Возможность неприятных открытий меня не пугала. Свои сомнения я считал собственной слабостью, а не признаком того, что с христианством в самом деле что-то не так. Я ощущал, что расстояние между мной и Богом становится все больше, но знал, что с верующими порой такое случается. Утешение я черпал в книгах о святом Иоанне Креста, испанском мистике XVI века, который чувствовал, что оставлен Богом, и пережил кризис веры, который называл «темной ночью души».
«Душа ощущает себя такой жалкой и нечистой, — писал он, — что кажется, будто бы Сам Бог вооружился против нее». Разлука с Богом едва не свела святого Иоанна с ума — так жаждал он близости с Господом.
Близки мне были и размышления другой моей любимой святой, Терезы из Лизье, «Маленького Цветка Иисусова». Эта девушка, родившаяся в XIX веке, по особому разрешению папы поступила в монастырь кармелиток в возрасте пятнадцати лет. В Лизье, на севере Франции, в небольшом монастыре, не имевшем даже названия, Тереза прожила девять лет, заболела туберкулезом и умерла, неизвестная миру за монастырскими стенами. Она оставила духовные мемуары под названием «История одной души», где описывала свой путь к святости — «малый путь», тропу малых дел любви, терпения и понимания, которые, как она верила, радовали Господа.
«Любовь можно доказать поступками, — писала Тереза, — а как я должна проявлять свою любовь? Я не могу совершить великих деяний. Единственный способ доказать мою любовь — это разбрасывать цветы, и эти цветы будут маленькими пожертвованиями, как и каждый мой взгляд, слово и все мои внешне непримечательные поступки, которые я буду совершать ради любви».
Записки Терезы, написанные не для публикации и вышедшие в свет лишь после ее смерти, сделались одним из величайших религиозных бестселлеров XX столетия. В них святая Тереза подробно и честно описывает духовные кризисы, через которые она проходила, несмотря на свою глубокую веру. «Иисус не слишком-то старается поддерживать беседу», — замечает она как-то раз о своих молитвах. Пишет и о своих сомнениях в будущей жизни: «Если бы вы только знали, в какой мрак я погружаюсь!»
Сомнения, знакомые святому Иоанну и святой Терезе из Лизье, испытал однажды и сам Иисус. На кресте Он поразил свидетелей — и продолжает поражатьхристиан на протяжении веков — восклицанием: «Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?»
Знакомы сомнения и святым нашего времени. Мать Тереза — одна из наиболее почитаемых религиозных деятелей XX века: для миллионов людей она воплощает в себе красоту христианского благочестия, жертвенности, святости и добрых дел. Но и ее терзали мучительные сомнения. Ее письма, опубликованные недавно в сборнике «Приди и будь Светом моим», показывают, что 50 лет своей жизни она страдала от чувства отсутствия Бога. Вдумайтесь — не пять дней, пять недель или даже пять лет, а пять десятилетий! Мучаясь, стыдясь, порой сомневаясь в самом Его существовании, мать Тереза хранила свой духовный кризис в тайне от всех, кроме немногих духовных наставников.
«Пожалуйста, помолитесь за меня особо, чтобы я не испортила Его труд и чтобы Господь наш явил мне Себя — ибо во мне такая тьма, как будто все во мне умерло», — писала она в 1953 году.
Или в другом письме: «Я говорила так, словно сердце мое было полно любовью к Богу — личной и нежной любовью. Если бы вы были [там], то сказали бы: «Какое лицемерие!»
«Иисус любит вас особой любовью, — ободряла она одного из своих наставников в 1979 году. — [Но] что до меня — молчание и пустота так велики, что я смотрю и не вижу, слушаю и не слышу, язык мой шевелится [в молитве], но не говорит... Пожалуйста, помолитесь обо мне — о том, чтобы я позволила Ему протянуть мне руку».
Эти святые боролись за свою ускользающую веру, как и я сейчас. Чтение о них придавало мне сил: ведь откровенный разговор о сомнениях в современной церкви — редкость. В наше время многие христиане, особенно евангелические, предпочитают описывать свои сомнения расхожими фразами: «Я сейчас в пустыне», «Иду через безводные земли», «В последнее время я не хожу с Богом». И в ответ получают такие же расхожие предписания: больше молиться, чаще ходить в церковь, усерднее изучать Библию. И стандартные ответы-поговорки: «Чувствуешь, что веревка кончается, — завяжи на ней узел веры и держись за него»; «Не убегай от Бога, дай Ему тебя догнать»; «Просто повернись лицом к Богу — и увидишь, что Он рядом».
Часто приходилось мне слышать притчу под названием «Следы на песке». В ней Иисус показывает только что умершему человеку, что всю его жизнь был рядом с ним. Это символизируют две цепочки следов на песке. Однако христианин видит, что в один из периодов его жизни — самый тяжелый — вторая цепочка следов исчезает.
— Иисус, почему же ты покинул меня, когда я больше всего в тебе нуждался?
— Я не покидал тебя, сын мой. Я нес тебя на руках.
О глубоких духовных кризисах христиане по большей части не распространяются. Мне казалось, раз я испытываю такие чувства, значит, я дурной христианин. Каким-то образом Сатане удалось разрушить мою духовную жизнь. Быть может, это случилось оттого, что я перестал ходить в церковь. Или оттого, что прекратил изучать Библию. Или, может быть, плохо молился. Возможно, расхожие советы полны правдивого смысла. Так или иначе, я не сомневался, что виноват сам. Бог не уходил от меня — это я от Него отдалился. Я не желал признавать, что вера моя иссякает.
Немногие способны говорить об этом без стеснения, а большинство просто не понимает, что происходит с человеком, у которого пропадает вера. Несколько лет назад я и сам бы не понял. Это как болезненное пристрастие или душевное расстройство — трудно понять и посочувствовать, пока не пройдешь через это сам.
Быть может, думал я, Бог испытывает меня, как ветхозаветного Иова? Книга Иова — единственная библейская история, которая дает нам возможность бросить взгляд на внутреннюю «кухню» Провидения. Господь говорит Сатане, что Иов останется верен Ему, что бы ни случилось. Дьявол возражает: Иов верен Богу только потому, что счастлив и всем доволен, а если все у него отнять, этот верный слуга восстанет против Господа. Бог принимает вызов Сатаны — и начинается игра, в которой бедняга Иов становится пешкой. Один за другим гибнут его сыновья, дочери и слуги, он лишается всех своих богатств, а тело его покрывается струпьями. Но, стоически счищая с себя струпья черепком, Иов ни разу не проклинает Бога.
Гораздо лучше я понимал жену Иова, которая, глядя на все это, говорит мужу: «Ты все еще тверд в непорочности своей? Похули Бога и умри!» По-моему, куда более разумная позиция.
***
Однажды, во время очередной понедельничной пробежки вокруг Бэк-Бэй в Ньюпорте, я признался своему лучшему другу Хью, что вступил в духовную пустыню. Я ждал нелегкого разговора, возможно, разочарования и мягких упреков за то, что позволил себе отпасть от Бога. Но Хью, вечный оптимист, не обратил на мои слова особого внимания.
— Ничего страшного, Билли, такое случается сплошь и рядом, — откликнулся он. — Не волнуйся, все вернется. Потерять Бога невозможно. Он всегда с тобой.
Он посоветовал мне не лениться и почаще заглядывать в церковь, а еще — съездить в выходные на собрание мужчин-христиан, которое проводит его приход. Хью напомнил, что со времени моего «нового рождения» на вершине горы прошло уже больше десяти лет, а на выездных христианских мероприятиях я уже несколько лет не был. Наверное, настало время подзарядить мой духовный аккумулятор. Я хотел отказаться: выходные в обществе ревностных христиан меня сейчас не привлекали. Но знал: Хью не отстанет, пока не ус-дышит согласие. В некоторых отношениях он бывает удивительно настырен. И я согласился.
На обратном пути мы, как обычно, молились. Хью просил того же, что и обычно: мира во всем мире, благополучия для своей семьи, утешения и исцеления для больных и несчастных. Как всегда, поблагодарил Бога за дружбу со мной — мне всегда было приятно это слышать. А также попросил Бога укрепить во мне веру и явить мне Свою совершенную любовь. Наступила моя очередь; но то, что много лет было для меня естественным, как дыхание, теперь давалось с трудом. Слова лились из моих уст, но я уже не ощущал, как прежде, что разговариваю с Отцом Небесным, любящим меня безусловной любовью. Я просто говорил сам с собой — и чувствовал себя при этом на редкость глупо. Может быть, подумалось мне, это тоже дело рук Сатаны? Или испытание, как у Иова? И я продолжал молиться, но постарался поскорее закончить. Мои разговоры с Богом тоже изменились. Диалог превратился в монолог. Теперь, молясь, я начал чувствовать себя дурачком, который болтает сам с собой.
Собрание мужчин-христиан в горах Сан-Бернардино не приблизило меня к Богу ни на шаг. Разница с первой моей поездкой была разительная. Ни музыка, ни свидетельства, ни проповеди, ни разговоры по душам в небольших группах — ничто меня теперь не увлекало. Я чувствовал себя здесь чужаком, как будто наблюдал ритуалы незнакомого племени, говорящего на непонятном языке. Неожиданно ощутил, как во мне поднимается гнев на братьев во Христе. Почему им легко? Неужели никто из них не чувствует того же, что и я? Зачем, ради всего святого, Бог так осложняет жизнь тем, кто хочет в Него верить? Почему религия — это сплошные вопросы и загадки? Все это угнетало. Когда другие разбивались на группы или активно участвовали в каких-то мероприятиях, я потихоньку уходил к себе в номер и читал или спал. Мне было там очень тяжело. Не мог дождаться, когда наконец уеду с этой проклятой горы.
По дороге домой мы с Хью говорили о том, чем поддержать мою угасающую веру. Быть может, думал я, мне стоит использовать накопившийся отпуск: отправиться в Европу и пройти тысячемильный «Путь святого Иакова» — El Camino de Santiago. Уже более тысячи лет миллионы паломников совершают путешествие к собору Сантьяго в Испании, чтобы поклониться гробнице святого Иакова. Мне случалось читать воспоминания пилигримов, рассказывавших о том, как духовные переживания в этом путешествии, в особенности встречи с другими христианами, преображали их и укрепляли их веру. Что может быть лучше: оторваться на время от мира, побыть наедине с Богом и с другими христианами и вернуться к вере обновленным?
Была у меня и другая идея: уехать на месяц в монастырь, где мирян обучают духовным упражнениям святого Игнатия. Игнатий Лойола, основатель Общества Иисуса, или иезуитов, за время своего служения разработал методику духовных упражнений, включающих в себя размышления над определенными стихами из Писания и представление себя свидетелем событий жизни Иисуса. Размышляя над Библией, Игнатий воображал себя участником библейских сцен — либо как незримый свидетель, либо в роли одного из персонажей. Я разговаривал с людьми, которые занимались этими упражнениями. Они рассказывали, что жизнь Иисуса как будто бы прошла у них на глазах. Они словно чувствовали запах рыбы, пойманной в море Галилейском, слышали Нагорную проповедь, вкушали хлеб и вино на Тайной Вечери.
Игнатий привлекал меня еще и тем, что обратился в католичество в середине жизни. Он родился в 1491 году в богатой испанской семье. До тридцати лет был горд, честолюбив, пылок, неукротим — словом, очень далек от христианского идеала. Однако в тридцать лет в битве с французами при Памплоне он был тяжело ранен в ногу. Во время выздоровления в замке Лойола у Игнатия было лишь две книги: четырехтомное жизнеописание Христа и жития святых. Эти книги неожиданно принесли ему чувство мира и покоя — в отличие от любимых романов о рыцарских подвигах и любовных приключениях, которые оставляли по себе опустошенность и подавленность. Размышления над этим привели Игнатия к обращению и к разработке систематического метода молитвы. Со временем, в 1539 году, он создал Общество Иисуса. Мне думалось, что проверенный пятью веками метод Игнатия может помочь и мне.
Хью заметил, что обе идеи кажутся ему многообещающими: вопрос лишь в том, где найти на это время и деньги. Я думал так же. Однако, прежде чем укреплять в себе веру, решил все же собрать свидетельства, которые подтвердят, что христиане действительно чем-то отличаются от нехристиан. Иначе и паломничество, и духовные упражнения окажутся просто потерей времени.
***
Поразительно, с какой обескураживающей легкостью я обнаружил, что христиане в целом живут точно так же, как все прочие, не исключая и атеистов. Что-то им дается чуть лучше, что-то — чуть хуже. Но в целом Тело Христово ничуть не выделяется своей нравственностью. Некоторые данные я получил из светских учреждений — Исследовательского Центра Пью и Социологической Службы Гэллапа; однако самые убийственные сведения собрала «Барна Груп» — исследовательская компания, под руководством евангелического христианина изучающая состояние христианства в Америке. Много лет Джордж Варна сравнивал поведение верующих и неверующих более чем по семидесяти параметрам. Его вывод: вера христиан утратила силу. По его данным, статистические различия между поведением христиан и нехристиан стерлись до полной неразличимости. Согласно
его данным, а также другим исследованиям, христиане разводятся не реже — даже, напротив, несколько чаще атеистов. Белые евангелические христиане проявляют расизм чаще других белых. Евангелические христиане не реже всех прочих (около 7%) принимают антидепрессанты. Нехристиане жертвуют деньги бедным и бездомным чаще (34%), чем «возрожденные в вере» христиане (24%). «Возрожденных в вере» учат, что 10% своих доходов христианин должен отдавать церкви или жертвовать на благотворительность — однако 95% от этой обязанности уклоняются. Процент молодых христиан, зараженных венерическими заболеваниями, совершенно тот же, что и у молодых нехристиан. Рональд Дж. Сайдер, евангелический христианин и профессор Богословской Семинарии Палмера, в своей книге «Соблазн евангелической совести», вышедшей в 2007 году, собрал немало подобной статистики.
«О чем бы ни шла речь — о разводах, стяжательстве, сексуальном промискуитете, расизме, физическом насилии в семье или о пренебрежении библейскими ценностями, — данные опросов демонстрируют повсеместное и открытое неповиновение ясным и четким библейским нравственным требованиям со стороны людей, называющих себя «возрожденными в вере», евангелическими христианами, — пишет Сайдер. — Эта статистика поражает и удручает».
Джордж Варна, исследуя эти данные, не видит причин сомневаться в вере. «Вопрос не в том, реальны ли Иисус и христианство, — говорит он. — Вопрос в том, готовы ли американцы уделять Иисусу первое место в своей жизни?»
Ну хорошо, думал я. Предположим, Тело Христово действительно сбилось с узкого и прямого пути из-за неистребимой человеческой греховности. В конце концов, в Библии полно персонажей — начиная с Адама и Евы, которые получали от Бога четкие и ясные указания, но поступали ровно наоборот. Каждый из апостолов (разве что кроме Иуды) когда-либо сомневался в том, что Иисус — Мессия. Наиболее запомнилось мне отречение Петра, которого Иисус назвал «камнем» и пообещал основать на нем церковь Свою. Петр провел бок о бок с Иисусом несколько лет, был свидетелем Его чудес, впитывал Его учение. Казалось бы, кто мог быть более готов защищать Иисуса от врагов и провозглашать Его Мессией? Но в ночь перед Своей смертью Иисус говорит Петру: еще «не пропоет петух» перед рассветом, как ученик отречется от Него. Изумленно глядя на Иисуса, Петр отвечает: «Хотя бы мне надлежало и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя!» (Мк 14:31).
Арестовав Иисуса, римские власти начинают разыскивать Его сообщников. Трижды Петра спрашивают, знает ли он Иисуса, — и трижды он отвечает «нет». В этот миг слышится крик петуха: Петр вспоминает предсказание Господа — и «плачет горько». Если даже Петр, свидетель жизни и чудес Иисуса, бросил его в беде — можно ли требовать верности Иисусу от людей, живущих две тысячи лет спустя?
И ведь мне уже было известно, что большинство католиков игнорирует некоторые важные учения своей церкви. Недавний опрос, одним из организаторов которого стал «Нэшнл Католик Рипортер», показал, что большая часть американских католиков считает: для того чтобы быть «добрым католиком», вовсе не обязательно повиноваться церковным учениям об абортах, контрацепции, разводе и повторном браке, да и на Мессу каждое воскресенье ходить не требуется. Согласно исследованию, проведенному в 2002 году «Перспективами сексуального и репродуктивного здоровья», католические женщины делают не меньше абортов, чем остальное женское население страны. А если верить национальному опросу, который провели в том же году «Центры контроля и предотвращения заболеваний», 98% сексуально активных католичек пользуются современными методами контрацепции.
Тщетно я искал свидетельства: ни в протестантизме, ни в католичестве ничто не указывало на то, что христиане в целом серьезно относятся к своей вере или что религия делает их морально и нравственно выше атеистов.
Хорошо, думал я, а как насчет молитвы? Мы, христиане, верим в силу молитв. Мы молимся в церквях, молимся утром, вечером и перед едой. Проводим молитвенные встречи и молитвенные бдения. У нас есть День Молитвы, когда мы молимся 24 часа подряд. Есть у нас и люди с особой склонностью к этому занятию, именуемые «воинами молитвы», а у них — особые списки людей, нуждающихся в том, чтобы за них помолились: за больного — чтобы биопсия не показала рак, за подростка — чтобы бросил наркотики, за безработного — чтобы нашел работу, за беременную — чтобы родила здорового ребенка, за страдающего неизлечимой болезнью — чтобы он исцелился. Каждый день миллионы миллионов верующих обращаются к Богу в молитве. Должны же быть какие-то научные доказательства того, что молитва действует!
Но и таких свидетельств я не нашел.
Исследования эффективности молитвенных прошений проводятся не так уж часто. Наиболее показательны двойные слепые[5]исследования, при которых участники эксперимента молятся за страдающих различными болезнями, причем сами больные об этом не знают.
Исследование, проведенное Колумбийским университетом в 2001 году, показало, что женщины, проходящие процедуру искусственного оплодотворения, выигрывают от чужих молитв — оплодотворение у них проходит успешно в два раза чаще, чем у тех, за кого не молились. Однако в последующие несколько месяцев скептики обнаружили в методике исследования фатальные провалы, а кроме того, выяснили, что один из исследователей обвиняется в мошенничестве (впоследствии он был осужден). Проведя внутреннее расследование, представители университета официально объявили, что исследование оказалось недостоверным, и убрали его результаты со своего сайта. Разумеется, христиане и по сей день приводят эти данные в доказательство того, что молитва работает. Как говорил Марк Твен: «Пока правда обувается — ложь уже полсвета обежит». Другие двойные слепые исследования не подтвердили эффективности молитвенных прошений.
В 2006 году, через несколько лет после моего расследования, гарвардские ученые опубликовали подробный отчет об исследовании, в котором пытались дать ответ на два вопроса: 1) действенны ли молитвенные прошения и 2) влияет ли знание пациента о том, что за него молятся, на его выздоровление после операций на сердце. Исследование показало, что на пациентов, которые ничего не знают о молитве за них, она никакого эффекта не оказывает. Что же до пациентов, которые знали, что о них молятся, — у них осложнения случались чаще, чем у другой группы, которая об этом не знала. Атеисты повсюду раструбили новость о том, что молитва не просто не работает — в некоторых случаях она способна ухудшить состояние больного. Те, кто верит в силу молитвы, раскритиковали различные стороны этого исследования. Самое разумное, на мой взгляд, возражение гласило, что почти невозможно — по крайней мере, в наше время — провести достоверное исследование эффективности молитвы. Например, должны ли все участники эксперимента молиться одинаково? Должны ли молящиеся и те, за кого молятся, принадлежать к одной религии? К одной деноминации? Наконец — этим вопросом задавался и Ричард Докинз в «Боге как иллюзии», и христианские богословы — кто сказал, что в этом эксперименте согласен участвовать Бог?
«Оксфордский богослов Ричард Суинберн... опровергал [исследования об эффективности молитвы] на том основании, что Бог отвечает на наши молитвы, только если они возносятся искренне, — пишет Докинз. — Молитва за случайно выбранного человека в ходе эксперимента — определенно неискренняя молитва. Глупо надеяться, что Бог этого не заметит».
Я, однако, обнаружил одно исследование — очень простое и, по-видимому, исчерпывающе отвечающее на поставленный вопрос. В первом научном исследовании такого рода, проведенном в 1872 году, сэр Фрэнсис
Гальтон исходил из очень простой предпосылки: все верующие англичане молятся в церкви о здоровье королевской семьи. Верно ли, что в результате британские монархи живут дольше других представителей английского высшего класса?
Выяснилось, что у монархов продолжительность жизни самая короткая в выборке — они живут даже меньше священников (за которых тоже многие молятся). Короли, королевы и пасторы в среднем умирали чаще, чем юристы, врачи, аристократы, художники и офицеры королевского морского флота.
«Итак, обнаружилось, что высокие особы не пользуются благосклонностью Небес в тех земных вопросах, по которым за них возносятся молитвы — даже напротив; последнее, думается мне, следует приписать их слабому природному сложению и здоровью», — писал Гальтон, двоюродный бра! Чарльза Дарвина.
О сравнительно недолгой жизни клириков Гальтон писал: «Молитвы о защите священников от погибели, от всяких опасностей дневных и ночных, об исцелении их от болезней, по всей видимости, не имеют успеха».
Обнаружил я и еще один простой аргумент, побивающий все сложные исследования. Его я нашел на сайте под названием: «Почему Бог ненавидит безногих?» Авторы этого сайта задают «в лоб» вопросы, неудобные для тех, кто верит в целительную силу молитв. Вначале они показывают: те, кто верит в Библию, должны ожидать, что их молитвы будут исполняться. Они приводят множество евангельских отрывков, в которых Иисус именно это и обещает:
Все, чего ни попросите в молитве с верою, — получите (Мф 21:22).
Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю (Ин 14:14).
Просите, и дано будет вам (Мф 7:7).
И ничего не будет невозможного для вас (Мф 17:20).
Все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам (Мк 1 1:24).
На сайте рассказывается о том, как христиане часто используют «чудесные» исцеления от рака и других страшных болезней для доказательства всесилия и благости Бога. Однако, спрашивают авторы дальше, как насчет безруких и безногих? Почему Бог не поможет отрастить новые конечности, например, солдатам-героям, которые стали калеками в битвах за свою страну?
«Сколько бы людей ни молилось, как бы часто они ни молились, как бы ни были искренни их молитвы и сильна их вера, как бы сам пострадавший не заслуживал исцеления — не известно ни одного случая, когда Бог, отвечая на молитвы, дал бы безногому новые ноги, — пишут авторы сайта. — У непредубежденного наблюдателя складывается впечатление, что Бог выделяет безруких и безногих из числа других несчастных и сознательно их игнорирует».
Разумеется, есть и другое объяснение, более простое и изящное — но и более печальное. Самый логичный ответ на вопрос о том, почему Бог не исцеляет безногих, прост: либо Богу они безразличны, либо Его просто не существует. Точно так же объясняется отсутствие чудесных исцелений от болезни Лу-Герига, долговременных параличей, СПИДа, болезни Паркинсона, синдрома Дауна, умственной отсталости и еще целой кучи заболеваний.
Христианские апологеты предлагают различные объяснения того, почему с хорошими людьми случается что-то плохое. На вопрос о том, почему Бог не исцеляет безруких и безногих, они отвечают так (эти ответы тоже перечислены и разобраны на сайте «Почему Бог ненавидит безногих?»): исцеление безруких и безногих не входит в план Божий; Господь всегда отвечает на молитвы — просто иногда Он отвечает «нет»; Богу необходимо действовать скрытно, а регенерация потерянной конечности слишком явно продемонстрирует Его чудотворные силы; у Бога особый замысел о безруких и безногих, и для исполнения этого замысла они должны оставаться такими, как есть; наконец, Бог отвечает на молитвы безруких и безногих, помогая ученым создавать все более совершенные протезы.
Все эти объяснения напоминают мне ответы моих родителей на мои вопросы о том, реален ли Санта-Клаус. Как ему, такому толстому, удается влезть в трубу? Ну... он умеет ужиматься. Как он успевает в одну ночь раздать подарки всем детям на Земле? Ну... вот такой он быстрый. Как все подарки умещаются у него в мешке? Ну... у него волшебный бездонный мешок. Неужели он в каждом доме пьет молоко и ест пирожные? Как только все это в него влезает? Ну... как-то влезает. Мужественные, но не слишком убедительные объяснения родителей помогли отсрочить столкновение с правдой еще на год, но в конце концов, как и всем детям, мне пришлось признать истину.
То же самое я начал теперь чувствовать в отношении к христианству и к Богу. Мне открылась другая сторона реальности, и свидетельства несуществования Бога встречались мне теперь на каждом шагу. Даже подавленные сомнения вновь начали выходить на поверхность. Я начал понимать, что Бог, возможно, вовсе не тот идеальный отец, в которого я так хотел верить, любви которого так жаждал. На самом деле, может быть, Его вовсе и нет. Зигмунд Фрейд в 1910 году писал об этом так:
Потребность в религии связана с родительским комплексом: всемогущий и праведный Бог, с одной стороны, и мать-Природа - с другой, являются для нас грандиозными сублимациями отца и матери, точнее, воскресшими и восстановленными представлениями маленького ребенка о своих родителях... позже, понимая, как слаб и жалок он в столкновении с великими силами природы, он ощущает то же, что ощущал в детстве, и пытается отрицать свою уязвимость, регрессивно воскрешая в сознании те силы, что охраняли его во младенчестве.
Со всех сторон меня обступали вопросы, на которые не находилось ответа. Я спрашивал себя, почему мы хвалим Бога за все — и за действия, и за бездействие. Маленькая девочка вылечилась от рака? «Хвала Господу, Он ответил на наши молитвы!» Маленькая девочка умерла от рака? «Хвала Господу! Он ответил на наши молитвы, пусть и не так, как мы того ждали и желали. Мы не знаем Его замысла, но однажды узнаем, все поймем и со всем примиримся. Должно быть, на Небесах она была нужнее, чем на земле. Теперь она с Ним...» И так далее.
Подобные рассуждения всегда звучат во время стихийных бедствий. Когда в 2004 году страшное цунами, обрушившееся на Индонезию, унесло жизни более 225 тысяч человек, в СМИ публиковались интервью с несколькими выжившими, уверявшими, что Бог ответил на их молитвы и спас их. Я читал это, и мне хотелось закричать. Бог ответил на их молитвы — замечательно! Но почему же Он сидел сложа руки и не отвечал на молитвы еще четверти миллиона человека (ведь наверняка многие из них тоже молились!), которых смыло в море? Что за бессмыслица? Почему люди не спрашивают: «Как Бог это допустил? Зачем обрек столько людей на смерть, зачем принес в мир столько ужаса и горя? Что это вообще за Бог такой?!» И если так, зачем он спас каких-то случайных людей? Почему не всех? Или хотя бы всех, кроме нескольких случайных людей (например, атеистов)?
Мне вспоминался «Чудесный крестовый поход» Бенни Хинна и люди в инвалидных колясках, сидящие в задних рядах. Я прекрасно знал, что никто из них не исцелится. И Бенни Хинн это знал. Только сами инвалиды верили, что уйдут домой здоровыми. Разумеется, никто из них не выздоровел. Но почему бы Богу их не исцелить — особенно учитывая, с какой охотой Он исцеляет многих других, пораженных не столь тяжелыми болезнями?
Может ли быть, что Бога, лично неравнодушного ко мне и ко всему остальному человечеству, попросту нет? Я чувствовал, что стремительно приближаюсь к поворотному пункту своей жизни. Мне никогда не было сложно признавать свои ошибки. Несколько раз за двадцать лет брака наши отношения с женой были на грани разрыва — по моей вине. Я считаю себя хорошим отцом, однако не раз допускал ошибки в воспитании детей. Могу вспомнить по именам всех друзей, которым не помог в трудную минуту или за которых не заступился. Моїу, наверное, перечислить все свои крупные профессиональные ошибки — если у вас хватит времени и терпения выслушать этот список. Джеймс Джойс считал, что «ошибки ведут нас к открытиям». Я тоже научился смотреть на них именно так. Ошибки, многочисленные и зачастую болезненные, принесли мне огромную пользу — сделали меня лучше, взрослее, мудрее.
И все же я пока не мог признать, что ошибся, уверовав в истинность христианства. Я надеялся, что произойдет какое-нибудь чудо и восстановит мою веру.
Быть атеистом в Америке — или даже в собственной семье — казалось мне страшной участью. Около 98% американцев утверждают, что верят в Бога. Я вовсе не рвался оказаться в рядах двух оставшихся процентов — особенно зная нравы большинства. И потом, что, если я все-таки неправ? Быть может, это не слишком позитивный стимул, но цепляться за религию заставлял меня призрак ада. Вечность в Тартаре — слишком высокая цена ошибки. А что я, как неверующий, буду говорить детям? Отправить в ад себя самого — еще туда-сюда, но обречь на ту же участь собственных детей...
Христиане любят говорить о «пари Паскаля». Паскаль писал, что вера в Христа — недурная сделка. Если ты прав, то получаешь райское блаженство; если ошибаешься — просто умираешь, как все. Однако, мне кажется, чтобы пари Паскаля сработало, надо верить по-настоящему. Ведь Господь непременно заметит, что ты его обманываешь. А я не хотел больше обманывать — никого, и прежде всего самого себя.
Мне больше нравился другой известный принцип — «бритва Оккама». Говоря попросту, он гласит, что при прочих равных самое простое решение — скорее всего, и самое верное. Мне становилось все сложнее и сложнее совместить представление о любящем личном Боге с реальностью мира, в котором я жил. И снова и снова я возвращался к простейшему объяснению: что, если Бога просто нет?
На краю земли