Семейный круг, более узкий, а потому менее тесный
Тенденция, вследствие которой во всем обществе роль, большой семьи уменьшилась в пользу узкого семейного круга, еще ярче проявлялась в таком большом городе, как Париж. Семья — это супружеская чета и дети, как о том неоднократно свидетельствуют архивные документы, в частности касающиеся недвижимости. Это важное положение стало следствием религиозных императивов, продиктованных Церковью, которая определяла брак как таинство: строгая моногамия, добровольный союз, нерасторжимый в земном мире. Историки часто отмечали, что эти требования становились обузой прежде всего для вельмож и королей, поскольку простые смертные не имели средств к полигамии и охотнее соглашались на свободный выбор супруга, ибо узы родства не так тяжелы, если нечего завещать и не приходится отстаивать клановые интересы.
Арендные договоры XIV–XV веков дают нам больше информации и показывают, что эта тенденция получила логическое завершение. В таких документах оговорены условия, на которых владелец уступает свою недвижимость за ежегодную плату и с учетом соблюдения некоторых правил. В них называется арендатор, приводится имя его жены, данное при крещении (правда, не всегда). Аренда обычно бессрочная, но порой пожизненная. В конце XIV и в начале XV века в пожизненных договорах упоминались, помимо арендатора, его жена и дети, уже рожденные или будущие, — формулировка, определяющая семейную норму. Остальных родственников могли упомянуть в случае расширения аренды; случалось, что арендатору удавалось вписать в список пользователей договора и лиц, не относящихся к его семье.
В повседневной жизни основные связи между мужем, женой и детьми могли временно распространяться на родственников по восходящей линии (отца и мать) и по боковой линии (братьев, сестер), чтобы вести торговлю в лавке или расширить ремесленное предприятие. Родственными связями во многих случаях объяснялись займы, обмены или договоренности, связанные с браками, в том числе повторными. Их можно изучить только применительно к богатым и могущественным, поскольку в таких семьях связи и союзы систематически поддерживали, развивали, сохраняли в письменных документах, а родственники сплачивались в многочисленную группу, обеспечивавшую своим членам поддержку и повышение. Генеалогическое древо аристократов являет собой самую отточенную форму семейного самосознания, тщательно хранимого в памяти.
Для людей не столь высокого полета семейные узы, конечно, были важны, но оказывались не столь крепкими. У парижан очень часто были провинциальные корни, о которых довольно быстро забывали, потому что связи с сельскими родственниками быстро ослабевали. Они на какое-то время снова крепли, если в столицу приезжал новый иммигрант и обращался за поддержкой к родне. Затем семья, укоренившись в Париже, разветвлялась, создавала свою надежную систему связей. Эти черты, не являющиеся особенностью средневекового периода, мало отражены в документах. В купчих крепостях на недвижимость не описываются домочадцы, когда дом продают или сдают в аренду, лишь изредка указывают, сколько человек там проживало — хозяев и слуг, и уж совсем ничего не сказано об истории этих людей и их семейных связях.
Налоговые источники, представляющие в виде упорядоченных списков сведения о парижских налогоплательщиках, содержат правила и исключения. Конечно, информация о семьях скупа и неполна, но может послужить основой для исследования, опирающегося на точные и систематизированные данные. В самом деле, списки «дворов», расположенных на одной улице, порой содержат дополнительные указания после имени налогоплательщика. Клерк, помечавший имя и звание людей, вносивших плату, мог добавить по своей инициативе сведения о семье, полученные от самого налогоплательщика или от его соседей, поскольку такие уточнения способствовали идентификации человека. На примере податной книги от 1297 года можно проанализировать несколько особенностей обычных семей. Такие примечания не позволяют определить распространенные количественные параметры, но создают конкретную картину семейного вопроса в определенный момент. Этот список, составленный несколько позже реестра Этьена Буало, также соответствует периоду роста и процветания города, хотя на троне был уже не Людовик Святой, а Филипп Красивый.
В реестре содержится список налогоплательщиков, выплачивающих подать более пяти су (Больших) и менее пяти су (Малых). Мы не будем вдаваться в исследование этого налога, нам важно разделение относительно богатых (ибо дворяне, священнослужители и клерки были освобождены от налогов) и относительно бедных (которые тем не менее обладали движимым имуществом или доходами, на основании которых рассчитывался налог).
Большинство записей содержат только имя главы семьи (порой с указанием его профессии) и сумму взимаемого с него налога. Однако в 338 записях содержатся дополнительные сведения о семье, которые можно распределить по двум категориям примечаний, добавляемым клерком, когда он следует по улице, чтобы выявить каждый «двор», облагаемый налогом. Во-первых, это примечания о родственных отношениях, касающиеся «двора», соответствующего с тем, который только что был записан, как, например, в таком случае: «Адам де Сеспи, лавочник», а следующий двор, соответствующий соседнему дому, — «Жанна, мать его жены». То есть этот Адам, торгующий в розницу всякого рода товаром, проживает рядом с матерью своей жены, и эта подробность может говорить о том, что именно благодаря браку он смог открыть свою лавку. Когда какой-нибудь родственник записан как полноценный налогоплательщик, значит, он (или она) обладает собственным домом с домочадцами. Во-вторых, записи, включающие помимо имени главы семьи еще одно имя с уточнением «и его сын» или «и его сестра», порой дополняют ставку налогообложения. Эти люди жили вместе и в глазах распределителей налогов образовывали один двор. Такие примечания неравномерно распределены между списками Больших и Малых. Больше всего примечаний к первому списку, поскольку Малые удостоились лишь двадцати пяти.
Первая серия пометок (соседствующие родственные дворы) не таит в себе сюрпризов, однако поднимает некоторые интересные вопросы. Такие указания встречаются по всему городу. Наиболее частая запись — о налогоплательщике и проживающем в соседнем доме сыне или дочери; среди детей, поселившихся по соседству, первыми идут сыновья (около 60 записей), но также дочери, названные либо прямо (17 записей), либо косвенно: через пометку «и его зять» (37 записей). В первый подсчет можно включить и несколько записей, в которых упоминаются дети, например: «и пятеро его детей», или же ссылку на детей от первого брака, например: «и дети его жены». Ссылки на других родственников встречаются редко, за исключением братьев (28 записей), нескольких племянников и племянниц, одного-двух кузенов, шуринов. Обычно ремесло хозяина соседнего дома не указывается, поэтому совсем не обязательно, что общность проживания сопровождается общностью ремесла, даже принадлежностью к одному цеху, но это вероятно во многих случаях. Совокупность связей и взаимопомощи, существующих между соседними дворами, конечно, имеет большое значение, но важно не это: сыновья, дочери и зятья приобрели автономию, отделились от отеческого двора, вышли из-под власти отца семейства. Дворы такого типа упоминаются в основном в списке Больших.
Другая серия примечаний (142 записи) проливает свет на семью с другой стороны. Клерк заносит в список нескольких налогоплательщиков, живущих под одной крышей, и ставит против них общую сумму, рассчитанную исходя из совокупного дохода и имущества. Девяносто семь таких общих дворов с несколькими налогоплательщиками находятся под управлением женщины, причем только тридцать девять из них записаны вдовами. Большинство таких общих женских дворов находится среди Больших. Мы еще вернемся к этому вопросу, поскольку ожидали увидеть во главе семьи только вдов. Дворы, управляемые женщиной, состоят чаще всего из групп, объединяющих мать и сына (35 записей), мать и дочь (19 записей), мать и ее детей (16 записей). В другие семейные группы входят братья, сестры или родня, приобретенная в брачном союзе. Что касается мужских дворов, здесь формулировки, обозначающие типы ассоциаций, гораздо разнообразнее: отец и один или двое из его детей, сын (13 записей) или дочь (7 записей), или зять, несколько детей от другого брака, несколько племянников и племянниц, но такие дворы не столь многочисленны — около пятидесяти упоминаний, в том числе полтора десятка записей о дворах, где два-три брата продолжают жить вместе и платят совокупный налог; гораздо реже встречаются брат и сестра.
В целом укрупненные дворы являют собой переходное состояние семьи, которая на какое-то время сделала выбор в пользу совместного проживания и объединения доходов, что и засвидетельствовал клерк, составляющий списки.
Обе серии сведений семейного порядка порой дополняют друг друга: двор нескольких налогоплательщиков соседствует с домом сына, зятя или еще одного брата, что создает своего рода семейный островок на улице. Так, Жанно Эслен, старший брат, платит 72 су. Три его брата — Жанно, Жанно и Алиомен — поселились рядом и платят каждый по 45 су, их сестра Мари упомянута отдельно, она платит 78 су. Их отец умер, о чем говорит формулировка «дети покойного Жана Зелена». Не членам семьи, наверное, было трудно не путать отца и трех его сыновей, каждый из которых звался Жаном. А вот еще господин Эд де Сен-Мерри, обложенный вместе со своим сыном Тибу налогом в 20 су, а Робен, другой его сын и сосед, тоже платит 20 су. В списке Больших значатся пятнадцать семейных островков такого рода. В восьми записях говорится о домах, где проживают сын с матерью — вероятно, более распространенный случай, нежели о том можно судить по небольшому числу записей такого рода. Возможно, при обложении налогом учитывалось имущество и доходы матери, чем и объясняется увеличенная ставка. Можно выдвинуть и другую гипотезу — снижение налога из-за содержания иждивенца, но тогда таких записей было бы много больше.
Разумеется, эти замечания о родственных связях носят неполный характер, тем более что за всеми этими именами и прозвищами трудно различить союзы, заключенные в браках (повторных). Хотя, читая эти списки, так и тянет кое-кого «породнить». Нужно основываться на надежных сведениях, когда имеются четкие указания на родственные связи. Таким образом, семейная группа предстает прежде всего как брачный союз под властью мужа и отца, но может подчиняться и женщине. В случае необходимости она расширяется, благодаря помощи и поддержке более широкого круга родственников, но это, скорее, собственный выбор, нежели принуждение.
Изучение налоговых реестров 1297 года позволяет поставить вопрос о женщинах, их месте и роли в семье и труде.