Тенденции развития государственно-конфессиональных отношений в современной России.
Структурные подразделения органов государственной власти, регулирующие конфессиональную сферу России, стремятся выработать адекватную реальности вероисповедную политику, содействуют в налаживании межконфессионального диалога и вырабатывают законодательные акты в этой сфере. В предыдущих параграфах мы видели, что работа данных органов, при многих положительных результатах деятельности, не затрагивает многих проблем, существующих в России.
Более того, именно посредством Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» государство пытается влиять на координацию межконфессиональных отношений тем, что начинает «ранжировать»[334] конфессии по их традиционности. Это при условии, что государство конституционно отделено от церкви.
В представленной диссертационной работе четко прослеживаются две тенденции, которые касаются развития государственно-конфессионального и межконфессионального взаимодействия в Российской Федерации:
1) Позволить государству играть большую роль в координации межконфессиональных отношений / сильно влиять на координацию межконфессиональных отношений, что сопряжено с опасностью для реализации принципа свободы совести и вероисповедания (тенденция к увеличению роли государства в координации межконфессиональных отношений).
2) Отвести ему минимальную роль в координации межконфессиональных отношениях / максимально снизить влияние на координацию, что сопряжено с расширением действия принципа свободы совести и вероисповедания (тенденция к уменьшению роли государства в координации межконфессиональных отношений).
На сегодняшний момент Россия тяготеет к первой тенденции. Об этом нам четко говорит Концепция государственной конфессиональной политики (разработанная Институтом), ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», где завуалированно выделяются четыре ведущие традиционные конфессии, заключение государственно-конфессиональных соглашений с традиционными конфессиями и др. Эта тенденция усиливает конфликтность взаимодействия религиозных организаций, так как при таком положении дел, растет негативное отношение нетрадиционных конфессий к традиционным, в связи с неким ущемлением прав нетрадиционных конфессий. Возможно, одной из причин такого положения дел, является некая преемственность традиций взаимодействия государства и конфессий в истории России. Для аргументации данного тезиса, интересным будет взгляд Победоносцева К.П. (государственный деятель, в 1880-1905 обер-прокурор Синода) на взаимоотношения государства и церкви. Одной из отличительных черт своего времени (1827-1905) он считал борьбу церковных начал с государственными, особенно в Западной Европе. «Проповедуется отделение государства от церкви<…>Но говорят, что отделение надо разуметь в ином, обширнейшем смысле. Умные, ученые люди определяют его так: государству не должно быть дела до церкви и церкви — до государства, итак человечество должно вращаться в двух обширных сферах, так что в одной сфере будет пребывать тело, а в другой — дух человечества, и между обеими сферами будет пространство такое же, какое между небом и землею. Но разве это возможно? Тело нельзя отделить от духа; и дух и тело живут единою жизнью»[335]. Дальше он приводит пример, который касается будущего семейного устройства, если произойдет отлучение государства от церкви. «Под первоначальным семейственным устройством образовалось гражданское общество и каждого начальника семьи сделало гражданином; в ту пору общество верующих не отличалось еще от семьи, от целого народа. С течением времени усовершилось устройство гражданского общества и основалось вселенское христианство, объемлющее в себе и семейства, и народы. Как сказать теперь отцу, гражданину: ты сам по себе, а церковь сама по себе? На беду и отец, и гражданин уже давно сами себе это сказали. Отец стал равнодушен к религиозному сознанию и направлению в семейной среде своей. У него нет ответа, когда жена обращается к нему со своими сомнениями, когда его ребенок в детской простоте спрашивает: что такое Бог? И отчего ты Ему не молишься? И что такое смерть, которая ко всем приходит и детей уносит? Когда отцу ответить нечего на эти вопросы, как отвечает на них сам ребенок в уме своем? И если у отца найдется ответ, в нем слышится ребенку какая-то сказка, а не слышится голос живой веры, той веры, за которую умереть готов человек. И вот из ребенка выходит такой же скептик, каким был отец, или суевер, наподобие матери или ее духовника-патера. Вот как отражается в семействе разделение государства с церковью, и на место отца вводится в дом священник, извне пришедший в качестве духовного руководителя, владыка совести под видом учителя. Виноваты и священники, без сомнения, но еще виновнее сами отцы, потому что они допустили священника стать у домашнего очага на их место. Когда так, пусть не дивятся граждане и гражданские власти, если когда-нибудь возведенноеими здание рухнет иихзадавит обломками». Здесь мы видим позицию Победоносцева К.П. Он считает, что самая древняя и известная система отношений между церковью и государством - система установленной или государственной церкви. Государство признает одно вероисповедание истинным, поддерживает и покровительствует одной церкви. Но в этом случае, иные религии будут ущемлены в правах. На это Победоносцев К.П. заявляет, что если государство начнет беспристрастно относится ко всем верованиям, и само отрекается от веры, то не будет прочной связи между народом и государственной властью. По его мнению, даже язычники и магометане (мусульмане) больше доверяют и уважают такое правительство, которые стоит на твердых началах верования, нежели к правительству, которое не признает своей веры и ко всем верованиям относится одинаково. Важно, что дальше он говорит о том, что с конца XVIII в. начинается поворот к иной системе государственно-конфессиональных отношений, где все уравниваются все христианские конфессии, однако без уравнения сектантов и евреев. «Положим, что сегодня провозглашено будет в государстве самое строгое и точное уравнение всех церквей и верований перед законом. Завтра же окажутся признаки, по которым можно будет заключить, что относительная сила верований совсем не равная; пройдет 30, 50 лет со времени законного уравнения церквей и тогда обнаружится на самом деле, может быть, слишком неожиданно для отвлеченного представления, что в числе церквей есть одна, которая, в сущности, пользуется преобладающим влиянием и господствует над умами и решениями, или потому, что она ближе к церковной истине, или потому, что учением или обрядами более соответственна с народным характером, или потому, что организация ее и дисциплина совершеннее и дает ей более способов к систематической деятельности, или потому, что в среде ее возникло более живых и твердых верою деятелей. Примером этому есть уже немало. Великобританским законодательством установлено уравнение церквей в Ирландии. Но разве из этого следует, что церкви равны? В сущности, римско-католическая церковь именно с минуты законного уравнения получила полную возможность распространять и утверждать во всей стране свое преобладающее влияние не только на отдельные умы, но и на все политические учреждения в стране — на суды, на администрацию, на школы»[336]. Как мы видим, вопросы обоснования модели государственно-конфессионального взаимодействия в России, будоражили умы ученых уже в начале века. Победоносцев К.П. утверждал, что система государственной церкви не отжила свое и предостерегал от внедрения в России системы государственно-конфессиональных отношений, которую прославляли либеральные ученые того времени, а именно отделение государства от церкви. Он считал, что они [либералы] ошибаются, что полагают нахождение свободы в равенстве, и что свобода не совсем зависит от равенства.
Мы, в свою очередь, считаем, что все же российскому современному государству предпочтительнее придерживаться второй тенденции в государственно - конфессиональных отношениях. Отделение государства от церкви, полная реализации принципа свободы совести, отведение государству минимальной роли в координации межконфессиональных отношений, а также лишение поддержки традиционных конфессий будет говорить об усилении демократических ценностей в России. Помимо этого, невмешательство государства в дела церкви и межконфессиональные отношения содействует утверждению конституционного принципа светскости государства. Скорей всего, такое положение дел еще будет способствовать превращение конфликтной модели межконфессиональных отношений в модель сотрудничества. Заключение межконфессиональных соглашений без участия в них государства, является возможным вариантом для этого перехода.
В начале данной диссертационной работы была приведена типология Г. Моран, которая была дополнена М.П. Мчедловым. По ней выделялись два типа государственно-конфессиональных отношений: сепарационный и кооперационный. Государственно-конфессиональные отношения в Российской Федерации не подходят ни под одну разновидность данной типологии. Но К. Каневский утверждает, что в сегодняшней России происходит клерикализация общества, размывание светскости государства, тем самым, по его мнению, нарушается право граждан на свободу совести[337]. Как пример он приводит церковное благословение при вступлении в должность Смоленского губернатора. Помимо этого, указанный исследователь приводит такие характеристики клерикализации общества: 1) соглашения государственных органов с религиозными объединениями (прежде всего РПЦ) противоречат действующему законодательству; 2) направление несовершеннолетних на перевоспитание в религиозные организации; 3) предоставление религиозным деятелям отдельных атрибутов государственных чиновников; 4) поголовное благословение призывников в военкоматах; 5) финансирование религиозных организаций из государственных или муниципальных бюджетов; 6) использование религиозными организациями своего авторитета для поддержки политики государства. Из этого он делает вывод, что РПЦ приобрела статус, близкий к государственной религии, и в России сложилась кооперационная модель государственно-конфессиональных отношений. Глава Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл заявляет: «Никакой клерикализации в России не происходит, но церковь не позволит снова загнать себя в изоляцию»[338]. Безусловно, точка зрения К. Каневского имеет право на свое существование, но нам представляется, что данный исследователь слишком категоричен в своей позиции. При всей ее аргументации законодательно не закреплена государственная религия, официально не выделены ведущие традиционные конфессии, хотя предпосылки для формирования кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений, безусловно, имеются в современной России. Существует практика заключения государственно-конфессиональных соглашений, однако, на наш взгляд, данные соглашения не являются в полной мере теми соглашениями, о которых говорится в характеристиках кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений. Данное утверждение может быть спорным, поэтому требуется доскональный юридический анализ. «Государственно-конфессиональные соглашения о сотрудничестве, используемые в России, по своей природе следует отличать от некоторых видов подобных публичных соглашений, применяемых за рубежом. Российский вариант таких соглашений – в настоящее время это пока, именно и только, административный договор. В мировой практике принято заключение комплексных соглашений между государствами и крупнейшими религиозными общинами, представленными в данных государствах. Зарубежные государственно-конфессиональные соглашения являются публичными договорами, но их правовая природа иногда бывает несколько иная. Большое распространение имеют конкордаты между различными государствами мира и Ватиканом, в которых использованы и международно-правовые, и конституционно-правовые механизмы, в них регулируется целый комплекс правоотношений, в том числе гражданско-правовых, трудовых, финансовых и т.д. Такого конкордата в России пока нет. Те же государственно-конфессиональные соглашения, которые существуют в Российской Федерации, относятся к административному договору, поскольку они соответствуют основным признакам данного вида договоров: заключаются в публичных интересах, одной из сторон в них обязательно выступает орган исполнительной власти, и они направлены на реализацию, с одной стороны, компетенции соответствующего органа исполнительной власти, с другой – на осуществление уставных целей религиозных объединений. В частности, исполнительные органы власти заключают такие соглашения для реализации своих полномочий в социальной сфере, сфере образования, в сфере функционирования уголовно-исполнительной системы для реализации прав заключенных на свободу совести, и в некоторых других сферах общественных отношений. Возможно, заключение публичного конкордата Российской Федерации, как субъекта права, с Русской Православной Церковью, позволило бы завершить в определенной степени процесс формирования правовой базы церковно-государственных взаимоотношений, могло бы вывести регулирование государственно-конфессиональных отношений на новый правовой уровень. Но это пока только вопрос для общественной дискуссии»[339].
Если не брать во внимание категоричность в суждениях К. Каневского, то можно заключить, что он выделил тенденцию к формированию кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений в современной России. Е.Н. Салыгин считает, что в России «особая модель взаимодействия политической власти и конфессий, которая отличается от распространенных в мире режимов государственной церкви, конкордатной и плюралистических систем государственно-церковных связей»[340]. Данный тезис подтверждает одно из положений представленной диссертационной работы: государственно-конфессиональные отношения в РФ не подходят как под определение сепарационной модели (так как имеют соглашения о сотрудничестве), так и кооперационной модели (см. выше) государственно-конфессиональных отношений. Он также полагает, что концептуальным основанием отношений между государством и конфессиями в России на сегодняшний момент выступает идея культурно-исторической избирательности, состоящая в представлении преимуществ конфессиям по признаку их особой культурной и исторической значимости. Избирательность, по его мнению, заключается в: 1) отношении к иностранным конфессиям: они не могут заниматься культовой деятельность, так как на них не распространяется статус религиозной организации; 2) разделении всех религиозных объединений на религиозные организации и на религиозные группы; 3) борьба с «тоталитарными сектами». Он делает вывод, что в Законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» государство завуалировано закрепило эту особую модель государственно-конфессиональных отношений, опираясь на реальное сложившееся положение дел. В конце своей статьи исследователь задается риторическим вопросом: из чего же должна складываться модель государственно-конфессиональных отношений, что брать в основу этих отношений: права человека или же историко-культурную значимость конфессий?
Таким образом, можно сделать вывод, что Россия, возможно, в скором времени станет относиться к кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений. Для этого уже существуют серьезные предпосылки. Во-первых, стремление российского государства играть большую роль в координации межконфессиональных отношений / иметь большое влияние в этой координации, посредством конфессиональной политики и законотворчества. Во-вторых, государством явно отдается предпочтение в любых взаимодействиях традиционным конфессиям. Они еще пока не приобрели формально статус официально признанных (традиционных) государством конфессий, но неформально, опираясь на Преамбулу закона 1997 г., таковыми являются. В-третьих, уже существует практика заключения государственно-конфессиональных соглашений по определенным вопросам. При принятии такой модели государственно-конфессиональных отношений перед Россией встанет выбор правового положения религиозных организаций. Если РПЦ дать статус государственной церкви, то данная религиозная организация будет наделяться обширными правами и полномочиями, а именно: право собственности на широкий круг объектов недвижимости, освобождаемой от налогообложения; получение финансовых субсидий и материальной помощи от государства, в том числе через систему «церковного налога» (вплоть до государственного жалования и пенсионного обеспечения для священнослужителей); наделение статусом корпорации публичного права, предусматривающим делегирование государством ряда юридических полномочий (в частности, в семейно-брачной сфере); исключительные полномочия в области воспитания и образования, включая преподавание вероучения в государственных учебных заведениях; право на участие в политической жизни страны, дающее возможность священнослужителям замещать высшие государственные должности. Российское государство при такой системе государственно-конфессиональных отношений будет иметь право вмешиваться в конфессиональную жизнь государственной церкви (РПЦ), осуществлять правовое регулирование и управлять церковным имуществом. Соответственно, все остальные конфессии, включая ислам, буддизм, иудаизм, будут иметь ограниченный юридический статус. Вместо достаточно широкого объема прав, по Конституции РФ, они будут иметь минимальный набор прав, которые гарантируются международными стандартами. Возникает вопрос: примет ли сама РПЦ такое положение дел, позволит ли государству вмешиваться в свои внутрицерковные дела?!
Если отношения между российским государством и конфессиями будут строиться на договорных отношениях, то российское государство будет производить взаимодействия религиозными организациями на основе двухсторонних соглашений, в которых зафиксированы все права и обязанности сторон. Данные соглашения определяют и регламентируют, какую совместную деятельность и сотрудничество будут вести государство и религиозные организации.
Если российское государство наделит статусом официальнопризнанных (традиционных) конфессий, например, православие, ислам, буддизм, иудаизм, то эти конфессии не будут иметь прямой государственной поддержки и внутриконфессионального регулирования, как при статусе государственной религии.
При введении любой из предложенных вариаций кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений перед российским государством встанет серьезная проблема – изменение Конституции страны. Этот шаг будет одной из немногих предпосылок к изменению существующего политического режима в России. Поэтому, мы считаем, что российские власти вряд ли пойдут на такую радикальную меру.
Существует еще один возможный вариант развития государственно-конфессиональных отношений в России, который пока еще находится в далекой перспективе, но не упомянуть о нем нельзя. Мы говорим о таком понятии как гражданская религия, определение которой появилось в статье Р. Беллы «Гражданская религия в Америке» в 1967 г. Е. Мирошникова считает, что данный термин пока в России вызывает недоумение. Связано это, по ее мнению, с тем, что в России не существует достаточного опыта в построении гражданского общества, а также нет принципиально нового отношения к религии[341].
К определению понятия американской гражданской религии, по мнению В.Р. Легойды, существует несколько подходов[342]:
1. Под гражданской религией понимается определенный набор сакральных идей, символов и ритуалов, разделяемых подавляющим большинством американцев и являющихся основой национальной самоидентификации, а также служащих способом национальной консолидации, не задевающим личных религиозных взглядов американцев.
2. Гражданская религия как культ государства, в центре которого находится идея избранности американской нации.
3. Гражданская религия как компромиссная альтернатива традиционным верованиям, являющаяся при этом альтернативой поверхностной по сравнению с традиционными религиями.
Сам Р. Белла под гражданской религией в США понимает неконфессиональное религиозное измерение, являющееся сущностным выражением американской нации и объединяющее всех членов американского общества независимо от их вероисповедания и конфессиональной принадлежности. В основе гражданской религии лежат специфические символы и ритуалы, оформляющие идею богоизбранности американской нации и служащие укреплению национальной солидарности[343].
Самая главная идея гражданской религии, по мнению Е. Мирошниковой, заключается в том, что, что граждане разных религиозных убеждений равны в своем стремлении участвовать в политической жизни общества, а государство использует – прямо или косвенно – в своих политических целях совокупность религиозных идей, символов, ритуалов. Гражданская религия не становиться альтернативой традиционным конфессиям, она существует на другом уровне – общественном. Если от традиционных религий и религий в целом, ждут личного спасения (это касается частной жизни), то в гражданской религии человек обретает смысл своего существования в социуме. Выражается такого рода религия через публичное признание существования Бога. Исследователи выделяют при этом два основных уровня: эмпирический и теоретический. На эмпирический уровне – вся совокупность символов и ритуалов, находящихся на границе между религией и политикой, проявляется в использовании религиозного языка в политическом контексте. На теоретический уровне находится вся совокупность идей по политологии, социологии и религии.
Если говорить в общем, то догматы американской гражданской религии сводятся к следующим[344]:
1. Бог существует.
2. Его воля может быть выявлена и реализована через демократические процедуры.
3. Америка – это главный инструмент Бога в современной истории; американцы – Богом избранный народ, «Новый Израиль». Они совершили исход через океан и создали «Град на холме», который служит путеводной звездой для всех наций, избравших путь демократии.
4. Нация – это основа самоидентификации для американцев как в религиозном, так и в политическом смысле.
Таким образом, В.Р. Легойда заключает, что исследуемый феномен концептуализируется в традиционных религиозных рамках фиксируется по все правилам оформления религиозного культа, не будучи при этом непосредственно связанным ни с одной конфессией.
Е. Мирошникова заключает, что гражданская религия является как бы золотой серединой между строгим отделением и кооперацией, что способствует укреплению толерантности в поликонфессиональном обществе.
Если говорить о России, то, по мнению Р. Беллы, гражданская религия была слита до 1917 г. с государством и Православной церковью, после – с государством.
Вероятность построения гражданской религии в современной России, как нам представляется, пока не очень большая, по причине недостаточно высокого уровня гражданского самосознания и патриотизма, а также укорененных в сознании российских людей религиозно-духовных ценностей.
В заключение параграфа интересно привести точку зрения М. Олбрайт. В своей книге «Религия и мировая политика», отвергая ряд распространенных взглядов и подходов, она доказывает, что религия и политика неразделимы. Их здоровое и разумное единство может успешно служить делу справедливости и установлению прочного мира во многих регионах планеты[345]. Определение правильности данного подхода может иметь дискуссионный характер.
Заключение.
Данная диссертационная работа представляла собой исследование государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений в современной России.
Целью нашей работы являлось выявление форм и видов межконфессиональных отношений, при которых их координация будет наиболее эффективной, а также определение роли государства в этой координации. Важно заметить, что в современной России государство отделено от церкви, поэтому власти могут лишь опосредованно влиять на координацию межконфессиональных отношений через законодательство страны.
Для достижения поставленной цели:
1. Были определены теоретико-концептуальные основы государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений в России. Российская Федерация, по типологии, представленной исследователями РАГСа, относится к шестой группе стран – это страны, имеющие вековую историю главенствующего положения определенной религии, прошедшие этап секуляризации и сумевшие на сегодняшний день создать такую систему государственно-конфессиональных отношений, при которой не умоляется культурно-историческое значение традиционной церкви, соблюдаются права всех остальных конфессий, а государственное регулирование достаточно эффективно. Однако, проведя данное исследование, сопоставив процессы, происходящие в государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношениях Белоруссии и России, можно констатировать факт, что Россия, возможно, совершает переход в третью группу стран по указанной типологии исследователей РАГСа. К этой группе стран относятся секулярные, светские поликонфессиональные государства, в конституциях которых закреплены положения о светском характере государства, об отделении религиозных объединений от государства, о равенстве всех религиозных объединений перед законом, о праве граждан на свободу совести и свободу вероисповедания. При формальном дистанцировании от религиозных объединений и юридическом равенстве в правовом поле всех религиозных организаций, государство все-таки, как показывает практика, может допускать и даже поддерживать определенную активность конфессий, имеющих историко-культурные корни в жизни народов данного государства и ограничивать, порой даже очень жестко, распространение новых и нетрадиционных для данной страны религиозных движений. Данные процессы, происходящие сейчас в России, мы выявили в ходе исследования.
2. Принципами координации межконфессионального взаимодействия, на основе взглядов, декларируемых в социальных доктринах ряда российских конфессий, были определены принцип толерантности и принцип свободы совести, а также была, по возможности, продемонстрирована и обоснована их эффективность при координации межконфессиональных отношений в современной России
3. Были определены формы и виды межконфессионального взаимодействия. По типологии А.И. Тиханского, межконфессиональные отношения могут принимать следующие формы: кооперации, посредничества, конфликта, приспособления, ассимиляции[346]. В рамках данного исследования нам была наиболее интересна форма сотрудничества (кооперации), при которой межконфессиональные отношения могут принимать следующие виды: межконфессиональный диалог, межконфессиональные организации, форумы, круглые столы, возможность заключения межконфессиональных соглашений. Находясь именно в данной форме и видах, межконфессиональные отношения наиболее эффективно координируются на основе принципа толерантности и принципа свободы совести.
4. Анализ деятельности российских органов власти позволил выявить плюсы и минусы в регулировании государственно-конфессиональных отношений. Было акцентировано внимание на деятельности Комитета ГД по делам общественных объединений и религиозных организаций, который отдает предпочтение в своем взаимодействии РПЦ. Исходя из этого, был рассмотрен процесс лоббирования интересов РПЦ в ГД РФ.
5. Была определена роль источников правового регулирования в координации межконфессиональных отношений современной России. Несмотря на то, что государство может влиять на координацию межконфессиональных отношений лишь посредством законодательного регулирования и своей вероисповедной политики, оно достаточно сильно оказывает влияние на взаимоотношение конфессий. С нашей точки зрения, это затрудняет полную реализацию принципа свободы совести и вероисповедания на территории нашей страны.
6. В заключительном параграфе диссертационной работы были представлены возможные варианты развития государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений в России:
1) Позволить государству играть большую роль в координации межконфессиональных отношений / сильно влиять на координацию межконфессиональных отношений, что сопряжено с опасностью для реализации принципа свободы совести и вероисповедания (тенденция к увеличению роли государства в координации межконфессиональных отношений).
2) Отвести ему минимальную роль в координации межконфессиональных отношений / максимально снизить влияние на координацию, что сопряжено с расширением действия принципа свободы совести и вероисповедания (тенденция к уменьшению роли государства в координации межконфессиональных отношений).
Государство стремиться больше к первому варианту своих взаимоотношений с религиозными организациями. РФ имеет все предпосылки к формированию кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений: РПЦ обладает привилегированным положением по сравнению с другими конфессиями (претендует на статус государственной религии), государство заключает соглашения с религиозными объединениями, в законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» завуалировано выделяются четыре ведущие традиционные конфессии. При всем этом по Конституции РФ Россия является светским государством, ни одна религия не может быть установлена в качестве государственной, декларируются принципы отделения церкви от государства и свободы совести. Это самое главное противотечение, которое существует в государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношениях современной России. Решение данного противоречия является, на сегодняшний момент, первостепенной задачей не только для законотворцев, но и для исследователей в области политологии и религиоведения.
Мы в своей диссертационной работе пытались показать плюсы второго варианта развития государственно-конфессиональных отношений, т.е. снизить влияние государства на координацию межконфессиональных отношений, решив указанное противоречие в сторону положений Конституции. Российские религиозные организации в состоянии без участия государства координировать свои действия, когда межконфессиональные отношения принимают вид межконфессионального диалога, образования межконфессиональных организаций, проведения форумов, заключения межконфессиональных соглашений и так далее. Тогда в российском государстве можно будет говорить о либеральном стандарте религиозной свободы.
Данная диссертационная работа представляет собой комплексное исследование государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений в современной России и может служить материалом для других исследовательских работ.
[1] Шахов М.О. Конституционно-правовые основы государственно-конфессиональных отношений в российской Федерации. - М.: Изд-во РАГС, 2005; Вероисповедная политика Российского Государства / Отв.ред. М.О. Шахов - М.: Издательство РАГС, 2005; Толерантность./ Общ. ред. М.П. Мчедлова. - М.: Республика, 2004; Моран Г. С испанской точки зрения// Религия и демократия. М., 1996; История религий в России./ Под общей редакцией О.Ю. Васильевой, Н.А. Трофимчука. - М.: Изд-во РАГС, 2004; Шкурова Е.В. Межконфессиональное взаимодействие и государственно-конфессиональные отношения в Республике Беларусь// Научно-практический журнал: проблемы управления, №2 (23), 2007; О социальной концепции русского православия/ Под общей ред. М.П. Мчедлова; ИЦ «Религия в современном обществе» - М.: Республика, 2002; Основы социальной концепция русского православия. 2000.// http://www.mospat.ru/index.php?mid=90; Проект Концепции государственной политики в сфере отношений с религиозными объединениями в Российской Федерации// http://www.state-religion.ru/cgi-bin/cms/show.cgi?in=104051614474865&id=204051614494560;Проект концепции государственной религиозной политики Российской Федерации// http://www.religare.ru/print8227.htm;Основные положения социальной программы российских мусульман. 2001.// http://www.archipelag.ru/agenda/strateg/konfess/conception/islam/?version=forprint;Мельков С.А Социальная программа мусульман: к партнерству и взаимопониманию.// Религия и право, № 3, 2001; Нуруллаев А.А. О социальной концепции мусульманских религиозных организаций России.\\ http://www.rlinfo.ru/projects/conf0302/nurullaev.html; Основы социальной концепции российского иудаизма. 2003.// http://www.archipelag.ru/agenda/strateg/konfess/conception/judaism/?version=forprint; Основы социальной концепции Российского объединенного Союза христиан веры Евангельской. 2002..// http://www.archipelag.ru/agenda/strateg/konfess/conception/roshve/; Проект социальной концепции Евангельских Церквей России, входящих в ассоциацию христианских церквей "Союз христиан". 2004.// http://www.archipelag.ru/agenda/strateg/konfess/conception/project/; Социальная позиция протестантских церквей. 2003. // http://bibleapologet.narod.ru/doctrine.htm; Религиозные объединения. Свобода Совести и вероисповедания. Религиоведческая экспертиза. Нормативные акты. Судебная практика. Заключение экспертов/ Сост. и общ. ред. А.В. Пчелинцева и В.В. Ряховского. 2-е изд., испр. и доп. – М.: ИД «Юриспруденция», 2006; Писенко К.А. Соглашения о сотрудничестве между религиозными объединениями и исполнительными органами государственной власти РФ как разновидность административного договора.// Государство и право. М.: Изд-во «Наука», № 3, 2004; Писенко К.А. Соглашения о сотрудничестве между религиозными объединениями и исполнительными органами государственной власти России.// http://www.pravoslavie.ru/analit/050323112424; Одинцов. М.И. Деятельность Уполномоченного по правам человека в РФ по защите свободы совести.// http://www.rlinfo.ru/projects/seminar1200/05.html; Одинцов М.И. Информация о работе Отдела по религиозным вопросам и культурным правам Аппарата Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 2002 году.// «Религия и право», 2003, № 1; Мухаметшин Ф.М. Деятельность государственных органов по реализации федерального законодательства о свободе совести и вероисповедания, их взаимодействие с религиозными организациями.// http://www.rlinfo.ru/projects/conf0302/muhamedsh.html; Каневский К. Религиозный ренессанс в России: Проблемы государственно-конфессиональных отношений// Российская юстиция, 2002, № 11; Салыгин Е.Н. Какими быть государственно-церковные отношения в России?// Российская юстиция, 1998, № 2; Стецкевич М.С. Конституционный принцип отделения религиозных объединений от государства и РПЦ. Религия и гражданское общество: проблема толерантности. Материалы круглого стола (16 ноября 2002). - СПБ.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003; Федяева О. Государственно-церковные отношения: переходный период// Религия и право, №1 2001; Симонов И. Государство и церковь: какими должны быть отношения// Религия и право, №3, 2001; Максимов Ю. Государство выбирает концепцию своих взаимоотношений с церковью// http://www.state-religion.ru/cgi-bin/cms/show.cgi?in=1&id=204051615031055 Михайлов Г.М. Отношение государства и религиозных организаций: вчера и сегодня// http://www.rlinfo.ru/projects/seminar1200/04.html Михайлов Г.А. Государственно-церковные отношения: традиции и современность// http://www.rlinfo.ru/projects/suzdal/mihajlov.html; Шахов М. Концептуальные проблемы формирования государственной вероисповедной политики// религия и право, № 1, 2001; Залужный А. Правовые проблемы формирования вероисповедной политики в современной России// Религия и право, №3, 2004.
[2] Вероисповедная политика Российского государства / Отв. ред. М.О. Шахов - М.: Изд-во РАГС, 2003; Балагушкин Е.Г. Нетрадиционные религии в современной России: морфол. анализ/ РАН. Ин-т философии. - М., 1999. - Ч. 1; Современная религиозная жизнь России. Опыт систематического описания. Т. I-IV/ Отв. ред. М. Бурдо, С.Б. Филатов - М.: Логос, 2004; Здоровец Я.И., Мухин А.А. Конфессии и секты в России. Религиозная, политическая и экономическая деятельность. М.: ЦПИ, 2005; Тиханский А.И. Этноконфессиональные отношения в обществе и их влияние на национальную безопасность Республики Беларусь. - Мн.: ИНБ Респ. Беларусь, 2003; Ворожейкина Т., Рашковский Е.,Умнов А.