О практике чтения тайных молитв на литургии

священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря

В чинопоследование литургии входят молитвы, которые священник читает не вслух, а «тайно». Лишь окончания их произносятся как возгласы. Молящиеся в храме в это время слушают песнопения, исполняемые на клиросах. По мнению профессора Московской духовной академии А.А.Голубцова практика тайного чтения молитв возникла в 5 веке («О причинах и времени замены гласного чтения литургийных молитв тайными. — Богословский вестник, 1905, сентябрь). Св. император Иустиниан предпринимал усилия вернуться к древней традиции. В 6 главе 137 новеллы (565 г.) предписывалось: «Повелеваем, чтобы епископы и пресвитеры не тайно произносили молитвы Божественного приношения и святого крещения, но голосом, который был бы слышим верным народом, дабы умы слушающих возбуждались к большему угрызению совести…». Однако эти постановления не смогли остановить происходивших изменений. Действовали какие-то скрытые, но очень сильные факторы. К 8 веку на Востоке тайное чтение литургийных молитв практически стало делом повсеместным. Повидимому, этот неотвратимый процесс был вызван глубокими изменениями внутри церковного организма. Кратко это можно обозначить как переход от церковно-общинной соборности апостольского века к приходской жизни в современном значении. Литургия — общее дело (греч. leitos — общественный, ergon — дело). В первенствующей Церкви евхаристия для каждого христианина реально была общим делом. Не было ни правого, ни левого хора. Пели все присутствующие. Вся община отвечала на молитву священника и прошения, возносимые диаконом. Всех объединяла не только общая молитва, но живое и радостное соучастие в великом Таинстве, которое переживалось как реальное присутствие Господа, подающего каждому присутствующему Свою Плоть и Кровь. Как не мыслимо сейчас не причащаться совершающему литургию священнику, так невозможно было тогда присутствующему во время Евхаристии уклониться от принятия Святых Христовых Тайн. «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1Кор.10:17). С победой христианства и образованием новой империи в Церковь все больше и больше стали входить номинальные христиане. Евхаристическая соборность слабела. Заметным проявлением этого было уклонение многих от причастия. Антиохийский собор (341 г.), опираясь на 9-е Апостольское правило, постановил: «Все входящие в церковь, и слушающие священныя писания, но, по некоему уклонению от порядка, не участвующие в молитве с народом, или отвращающиеся от причащения святыя евхаристии, да будут отлучены от церкви дотоле, как исповедаются, окажут плоды покаяния, и будут просити прощения, и таким образом возмогут получить оное» (2-е правило). Постепенно среди церковного народа все больше становилось, людей, которые не переживали литургию как главное событие их духовной жизни. «Величайшая молитва Церкви — евхаристическая, которую в древности многие знали наизусть, стала забываться мирянами. Отсюда споры о ее содержании, отмечаемые литургистами. Большинство мирян не ощущает биения сердца Церкви, как оно слышится в анафоре, в которой слиты все молитвы Церкви «о всех и за вся», о преображении мира и о Царстве Божием. Анафоры литургий, и между ними молитва св. Василия Великого, поражают размахом всемирного космического моления, в которое вливаются благодарения и прошения определенных членов Церкви, глубиной и силой благодатной любви Церкви, точностью и пластичностью догматических формул. Этот гимн соборной молитвы не доходит до слуха и сознания верующих. Для многих утеряно понимание жертвенного характера Евхаристии и сознание ответственного участия в возношении анафоры, хотя просфоры и подача записок за живых и умерших (древние диптихи) свидетельствуют об этой стороне евхаристического общего дела. Многие молящиеся в храме во время анафоры молятся своей самостоятелъной, а не соборной молитвой, благодарят Бога за свои радости, несут к Нему свои скорби и просят у Него помощи в своих нуждах. Собрание верующих, к великому сожалению, не сознает себя единодушным и единомысленным и единым перед дискосом, на котором вся Церковь и мир окружают Главу — Христа. В отношении мирян к Евхаристии и Литургии наблюдается элемент соборного, социального распада, который усугубляется грехом редкого причащения. Это есть соучастие в социальном грехе, грехе нелюбви к ближнему» (Б.Сове. Евхаристия в древней Церкви и современная практика, — сб. Живое предание, М., 1997, с. 213–14).

Многие из причащающихся в наше время не сознают великого значения Бескровной Жертвы, которая приносится во время Евхаристии. Если бы сознавали, то не просили сразу же после литургии совершить поминовение живых или усопших (отслужить панихиду или литию). Ведь нет выше литургийного поминовения. «B словах, «благодарим Господа», должно быть сосредоточено все напряжение благодарности всего молитвенного собрания. B эту минуту все должны осознать всю свою евхаристичность, т. е. благодарность Богу. Поэтому таким отрицанием этой евхаристичности, т. е. самого смысла Литургии является просьба человека, присутствовавшего на Литургии и слышавшего эти слова, отслужить ему благодарственный молебен, потому что он ему понятнее, ближе и говорит ему больше, чем самая возвышенная благодарственная служба — Евхаристия. Так невыразимо грустно слышать эти просьбы о благодарственном молебне после Литургии, т. е., иными словами, вместо Литургии, которая, следовательно, ничего не говорит душе желающего поблагодарить Бога человека. Кстати сказать, вообще, служение каких-либо треб после Литургии так противоречит духу нашего богослужения!» (архимандрит Киприан (Керн). Евхаристия, М., 2001, с.314).

В истории были попытки отдельных или группы священнослужителей внести изменения в существующую практику служения литургии. Так обновленческий епископ Антонин (Грановский) в начале 1920-х годов служил «литургию, рецензированную по чинам древних литургий». Престол он вынес на солею. Но все это делалось самочинно, и жизнь отменила эти новшества. Напротив, великие пастыри (святые Иоанн Кронштадтский и Алексий Мечёв, протоиерей Валентин Амфитеатров и др.), чуткие к церковной жизни, ничего не меняя в обрядовой стороне, совершали литургию с тем благодатным вдохновением, которое духовно возрождало десятки тысяч людей.