Наставления Старца о непрестанной умной молитве

Среди советов отца Хараламлия особое место занима­ют его слова об умной молитве, которой он учил всех, как монахов, так и мирских.

Приснопамятный Старец, как мы имели возмож­ность заметить, живя рядом с ним, сам не будучи ли­шен сладчайших плодов умного делания, пламенно же­лал, чтобы, насколько это возможно, и весь мир, также как и он, вкусил их сладости. Замечая у своих слушате­лей интерес к Иисусовой молитве, он бывал очень рас­троган. Тогда действительно сердце Старца раскрыва­лось, и без преувеличения можно сказать, что преис­полнявший его огонь непосредственно передавался слушателям. Отец Харалампий не говорил пустых, бессодержательных слов. Без колебаний отмечу, основыва­ясь как на своем собственном небольшом опыте, так и на опыте других, что на моем Старце сбывалось реченное Господом: «Слова, которые Я говорю вам, дух есть и жизнь».

Об отце Харалампий, как о наставнике умной молит­вы, были наслышаны весьма многие люди, как мона­хи, так и миряне. Всем он говорил о молитве, исходя из своего собственного опыта, всегда сообразуясь с тем, сколько может вместить каждый из слушателей.

В 1964 году в Новом Скиту Старца посетил присно­памятный духовник папа-Савва Ставровуниотис. Его сопровождал один молодой послушник, который тоже желал побеседовать с отцом Харалампием. После раз­говора молодой человек вместе с вышеупомянутым ду­ховником отправился в паломничество по монасты­рям Святой Горы. Однако на следующий день, с первы­ми лучами солнца, этот послушник прибежал к нам из монастыря Святого Павла и стал стучать к Старцу в ке­лью. Открыв дверь, отец Харалампий спросил:

— Что случилось, дитя мое?

— Геронда, я расскажу вам нечто важное. Когда вчера мы ушли от вас, я начал согласно вашему совету непре­станно вслух творить Иисусову молитву. А вечером я ощутил в своем сердце сильный огонь, который горел, принося великую сладость и не давая ослабевать вни­манию. Казалось, что мое сердце поглотило ум. Мно­го часов ум пребывал в сердечной обители, не желая покидать ее. С этого времени молитва так возросла во мне, что не останавливается уже ни на одну секунду.

Услышав эти слова, Старец с присущей ему детской простотой, со слезами на глазах обнял и поцеловал молодого человека. Затем он предложил ему вместо то­го, чтобы паломничать по монастырям, пожить все это время вместе с ним, чтобы сохранить и преумножить то, что ему даровал Бог. Но, к сожалению, послушник не мог оставить своего духовника, которого он должен был сопровождать.

Прежде чем покинуть Святую Гору, молодой чело­век, пользуясь удобным случаем, снова пришел в Но­вый Скит, чтобы увидеть отца Харалампия. Он сказал ему, что сохранил непрестанную молитву, но ее огонь сильно ослабел, чего, собственно, после их постоянных переездов из монастыря в монастырь и различных до­рожных хлопот и следовало ожидать. Однако, несмо­тря на это. Старец прозвал его «воришкой». «Приехал к нам, украл умную молитву и уехал», — говорил он.

Надо сказать, что весьма многие молодые люди сви­детельствовали, что уже после первого преподанно­го им отцом Харалампием наставления о молитве они могли выполнять распорядок нашего братства, пред­полагающий восьмичасовое целонощное бдение. Бы­ло много случаев, когда по Божественному промыс­лу к нам приходили часто совершенно неуправляемые, далекие от молитвы люди, наркоманы и т. д. Но... они имели хорошее устроение и уже после первого контак­та со Старцем, после первой исповеди оставляли свою прежнюю греховную жизнь и начинали совершать мо­литвенные бдения. Некоторые из них впоследствии да­же стали монахами.

Стоит привести здесь историю, происшедшую с не­ким молодым человеком, который, живя в миру, был обуреваем духовной жаждой и утолял ее чтением свя­тоотеческих творений. Его горячая душа, как губка, впитывала в себя богомудрые слова отцов об умной молитве и воплощала их в жизнь. Очень скоро появи­лись и первые прекрасные плоды. В центре Афин, где жил этот молодой человек, он вечерами целые часы проводил в подвиге внимания, понуждая себя и вместе с тем наслаждаясь священным трудом молитвы. Днем он также никогда не оставлял молитву Иисусову.

Как известно, согласно Святым Отцам, для духовно­го преуспеяния в молитвенном подвиге наличие опыт­ного руководителя является совершенно необходи­мым. И юный подвижник в скором времени, не имея духовного руководителя, столкнулся с неожиданными трудностями. Либо по действию сатаны, либо по немо­щи человеческой природы у него началось сильнейшее душевно-телесное переутомление. Как только ум со­средоточивался на словах молитвы, появлялись страш­ные головные боли, и ему казалось, что он начинает терять рассудок. Столкнувшись с такой проблемой, он был вынужден обращаться ко всем известным в то вре­мя афинским духовникам, и Бог благоволил посред­ством их указать ему на необходимое для исцеления ле­карство. По Божественному промыслу один духовник порекомендовал ему, дабы обрести душевное успокое­ние, поехать на месяц на Святую Гору Афон. Так он и поступил. Бог так все устроил, что уже в первые же дни после своего приезда он пришел к отцу Харалампию, чтобы услышать от него спасительное слово, которое помогло бы ему избавиться от тех трудностей, с кото­рыми он столкнулся.

Перед этим он попал на исповедь к другому извест­ному на Святой Горе духовнику, который дал ему пра­вило: перед сном делать пятьдесят земных поклонов и по четкам совершать четыре сотницы. Однако моло­дой человек, ссылаясь на свое душевно-телесное пере­утомление, сказал, что он не в силах выполнять и это небольшое правило.

Подробно рассказывая о себе отцу Харалампию, он упомянул, между прочим, и о вышеупомянутой неудачной встрече с этим духовником, говоря: «Если это воз­можно, прошу тебя, освободи меня от этого правила, потому что я не могу так много молиться по четкам».

Старец преподал ему первый урок молитвы и, про­щаясь, заметил: «Иди и постарайся выполнить то, что я сказал, если же у тебя возникнут какие-либо трудно­сти, то приходи снова, и мы поговорим о них».

«С этого момента, — откровенно признался молодой человек, — головная боль рассеялась, как туча, а непре­станная молитва стала изливаться из меня, как бы дви­жимая неким моторчиком. Я творил ее все время, когда про себя, когда вслух... и уже не четыре четки, а сорок и более четок непрестанно проходили через мои руки».

Молодой человек, получив через отца Харалампия исцеление, реально ощутив его помощь, уже не хотел покидать нас. Но вопреки своему желанию, следуя бла­гословению своего афинского духовника, он еще на ка­кое-то время возвратился в мир. Однако очень скоро этот юноша, навсегда его оставив, поселился в одной из обителей Святой Горы. До самой смерти нашего Стар­ца, оказавшего ему великое благодеяние, он обогащал­ся его наставлениями, считая его своим духовником.

«Брось свои хлопоты». Прекрасные плоды

Когда летом 1964 года я впервые пришел к отцу Хара­лампию, у него еще не было послушников. Однако, не­смотря на это, он благодаря помощи Старца Арсения и монаха Иосифа (в настоящее время Старца монасты­ря Ватопед) каждую ночь совершал Божественную ли­тургию.

Так предельно точно приснопамятный отец выпол­нял завет своего Старца: «Папа-Харалампий, брось свои хлопоты». Дерзну сказать, что, отец Харалампий совершал великие подвиги, следуя своему исхастскому распорядку, познавал духовные состояния, о которых мы знаем только лишь из житий великих святых.

Пламя непрестанной молитвы и Божественной люб­ви, подобно халдейской пещи, горело, но не опаля­ло его сердца. На всю жизнь он запомнил утомитель­ные всенощные бдения того времени, литургии, когда он очами своей утонченной души ясно созерцал Боже­ственные Таинства и Того, Кто был «Приносяй и При­носимый» на святом жертвеннике — Самого Господа. Во время этих видений Старец пребывал в состоянии восхищения, его руки становились неподвижны, слова замирали на устах, растворяясь в потоке проливаемых слез. Литургия сильно затягивалась. Возглашая: «Со страхом Божиим и верою приступите», он сам пере­живал этот страх, ужасался, чувствуя свое недостоин­ство, видя живое присутствие воплотившегося Бога Слова, Который его руками преподается в таинствен­ное ястие и питие сотрапезникам.

Его собрат, отец Иосиф, видя такое редкое духовное преуспеяние, неоднократно советовал отцу Харалам­пию поступить так, как делали многие святые отцы, то есть отказаться от ежедневного совершения литургии и всецело предаться подвигам. «Этот помысел, — говорил нам Старец, — часто при­ходил мне на ум, но я всегда отклонял его, говоря себе: „Так как мой Геронда, когда он еще был жив, не давал мне такого совета, то я сам боюсь предпринимать что- либо без его благословения"».

Но и такая его жизнь разве не была высока? Как сво­ими неложными устами он сам мне рассказывал, часто, объятый сильнейшим огнем непрестанной молитвы, он не смыкал глаз и двое, и трое суток. Спал он по четыре-пять часов, отдавая тем самым необходимую дань бренному телу. Что касается пищи, то летом он сажал несколько кустов помидоров, которые потом давали ему ежедневное пропитание. В скоромные дни он де­лал салат, добавляя к своим помидорам немного мас­ла, а в постные — просто ел их с хлебом. Питаясь таким образом, он посмеивался над «лукавым владыкой» — чревом.

Несмотря на то что отцу Харалампию было уже за пятьдесят, он ежедневно по благословению свое­го Старца делал по тысече земных поклонов, после ко­торых совершал еще, как всегда по четкам, всенощное бдение, во время которого никогда не садился, но всег­да стоял, подобно некоему столпу.

В это время он пережил много сверхъестественных состояний. Собирая от скитания и сосредоточивая свой ум, он вкушал дары чистой и нерассеянной мо­литвы. Часто ум опускался в сердце, составляя с ним одно целое. Конечно, для подвижников это не является чем-то редким, но для нас, не переживших ничего по­добного, здесь было много непонятного. Объясняя это состояние, Старец говорил:

«Когда сильный магнит притянет к себе железо, тог­да ты, даже прилагая максимум усилий, не можешь его оторвать. Так же и ум, когда обретет в сердце Царство Христово, то услаждается, влечется, притягивается им настолько сильно, что если в тот момент случится ко­му-нибудь тебя позвать, начнут стучать тебе в дверь, то ты, все слыша, не сможешь оторваться. Такое состоя­ние длится столько времени, сколько соблаговолит Бог.

Иногда ум собирается, иногда напротив, расширяет­ся. Собираясь, он возвращается снова в свое естествен­ное состояние, однако подобно тому, как губка, напоенная благовонием и отжатая, продолжает сохранять аромат, которым буквально пропитаны все ее поры, то же случается и с умом, напоенным и пропитанным Бо­жественным миром. Днем ты можешь заниматься ру­коделием, работать в саду, что-то строить, однако твой ум, будучи глубоко напитан сладостью Божественно­го мира, если и не желает того, молится непрестанно, и часто из очей при одном только воспоминании о Хри­сте или Божией Матери обильно истекают сладчайшие слезы.

Иной раз после чистой молитвы ум словно раскрыва­ется, расширяется. Он теряет власть над самим собой, и его начинает направлять Святой Дух. Когда человек переживает это состояние, тогда он начинает понимать слова Писания и говорит: „Так вот что имел в виду апо­стол Павел, когда говорил: в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю».

Очевидно, что и сам отец Харалампий был не лишен восхищений в видения и откровения Господни.

Как-то раз один брат осмелился прямо спросить его:

— Геронда, вы когда-нибудь на молитве видели Хри­ста?

— Что ты такое говоришь, дитя мое? Кто не видит на молитве душевными очами Христа, тот еще не научил­ся молиться.

— Да, это я понимаю. Но я спрашиваю, видели ли вы когда-нибудь Господа и телесными очами?

— Знаешь, что значит воочию видеть Христа? Ког­да ты Его видишь, ты немедленно наполняешься не­изъяснимой радостью. Однако тебя охватывает и неу­держимый трепет, ноги сами подкашиваются, ты пада­ешь вниз лицом и, пребывая в состоянии восхищения непрерывно проливаешь потоки слез. Что еще можно сказать... ведь это явление Бога. И ты 'только удивля­ешься, сокрушаешься и непрестанно плачешь.

Таким образом, хоть и прикровенно. Старец расска­зывал нам о своем богатом духовном опыте. Отвечая еще на один «хитрый» вопрос, он и яснее открылся:

— Геронда, мы читаем и слышим, что многие посред­ством демонских представлений, думая, что видят Хри­ста, оказались в прелести.

— Дитя мое, я сам знал многих из этих прельщен­ных. Но хуже всего то, что ты не можешь избавить их от этой прелести.

— Но как мы можем узнать, что это действительно прелесть?

— Это может понять даже новоначальный. Прежде всего — по лицу, у прельщенных лица всегда какие-то дикие. Внутри у них полнейшая путаница и совершен­ный беспорядок. Они становятся такими жесткими, что годами не знают, что такое слезы.

Как ты в таком состоянии можешь любить Христа? Как ты взглянешь, хоть на кратчайший миг, на Его лик? Дитя мое, я не день и не два, а целых три месяца не мог остановить слез, которые текли непрерывно. Как ни стараешься, не можешь сдержаться, потому что сладчайший огонь любви пожигает всего тебя. Через три месяца слезы мало-помалу иссякают, но память хранит их вечно.

Иной раз, но не всегда, Старец видел очами души не­известных ему людей и какие-то сцены из их жизни. Когда затем эти люди приходили к нам в келью, он под­робно описывал им то, что с ними происходило.

Наглядные примеры самоотречения

Как-то раз, когда мы жили в Новом Скиту, я заметил, что мои ноги немного опухли. Испугавшись, иду к Старцу сказать ему об этом. Отец Харалампий, выслу­шав меня, слегка улыбнулся и сказал:

— Да, ты великий аскет! Чуть что — сразу пугаешься. Это все пустое, дитя мое. Эти отеки — результат долго­го стояния на ногах. Показать тебе мои ноги?

Он закатывает штаны до колен, и.... что же откры­вается моим глазам? Вот когда я действительно пере­пугался, и было отчего. Обе его ноги распухли, и так сильно, что напоминали собой полные бурдюки, в ко­торых хранят вино. Но это еще не все. Двумя пальцами отец Харалампий сильно надавил на опухшую ногу. Ко­жа легко поддалась, и на ноге остался след, две глубо­кие ямочки — следы пальцев. В ужасе я невольно вос­кликнул:

— Геронда, у вас что-то серьезное! Обратите внима­ние на свои ноги.

Старец спокойно отвечает:

— Не бойся, дитя мое. С того самого времени, как я стал монахом, у меня всегда такие ноги. Ничего страш­ного тут нет, это — результат долгого стояния. Другое меня немножко беспокоит, но и здесь нет ничего ужас­ного, Бог все управит.

— Что такое еще, Геронда?

— Когда я долго стою на ногах, у меня начинает бо­леть грыжа. Но и здесь есть выход из положения. Я крепко затягиваю пояс, грыжа согревается, и боль за­тихает.

Увиденное меня потрясло. Я был сильно поражен та­ким великим самоотречением моего Старца. Несмотря на то, что постоянно, вплоть до смерти ноги отца Хара­лампия всегда были опухшими, ему и в голову не при­ходило дать своему телу хотя бы немного покоя. Он до глубокой старости, пока еще были телесные силы, не оставлял своих целонощных стояний.

Необходимо добавить, что так же отец Харалампий поступал и с грыжей. На протяжении многих лет он лишь туго затягивал пояс и безропотно переносил боль, которая, как известно, от стояния на ногах всег­да возрастает.

Напрасно многие близкие и даже врачи советовали ему сделать операцию. При длительном стоянии на но­гах возникает опасность защемления грыжи, что может стать причиной смерти. Однако Старец в своих болез­нях все свое упование с полным доверием возложил на Пресвятую Богородицу. Спустя много лет, движимый любопытством, я спросил папу-Харалампия:

— Геронда, как ваша грыжа?

На что Старец, как будто бы речь шла о совершенно обыденном, ответил:

— Она исчезла, дитя мое, я избавился от нее. Матерь Божия совершила чудо.

Поистине дивное исцеление, хотя отец Харалампий не считал его чем-то необычным и, если бы мы не спро­сили, так бы и не рассказал о нем. Почему? Да потому, что Старец всю свою жизнь, каждый день жил в окру­жении чуда.

Для людей, подобных ему, такие случаи не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. Одно чудо из многих. Господь знает, что делает. Если это полезно, Он исцеля­ет. Если не полезно, буди имя Господне благословенно. Я полагаю, что так думают совершенные.

Но для того чтобы оставить нам пример послушания и смиренномудрия, несмотря на то, что Старец на про­тяжении нескольких десятилетий не выезжал со Свя­той Горы, позднее он, согласившись с настойчивыми просьбами своих духовных чад, обратился и к услугам медицинской помощи, потому что и это тоже от Бога.

Я демон уныния

Однажды отец Харалампий рассказал нам следующую историю.

Как-то после многочасового утомительного целонощного бдения Старца со множеством земных покло­нов и непрестанным стоянием на ногах искуситель не выдержал. Он стал громко стенать и голосить, как жен­щина, потерявшая своего ребенка.

С удивлением отец Харалампий поднимает свои гла­за, и что же он видит! Некто ужасный, черный стоит возле его кельи. Когда первый ужас прошел и отец Ха­ралампий пришел в себя, он мужественно спросил:

— Кто ты и что здесь делаешь в такое время?

И услышал ответ:

— Кто? Я демон уныния. Я тот, кто усыпляет под сво­ими крыльями монахов. Но ты, негодный черноризец, опалил меня, ты опалил меня. Я ухожу, ухожу!

И после этих слов он стал невидим.