Чудесная помощь святого великомученика Георгия

«Крепко задумавшись, я размышлял: „Да, сколь же су­етна эта жизнь. Хотел ты, Харалампий, жениться и стать священником, чтобы спасать людей. Спаси же те­перь сначала хотя бы себя самого". Затем я опустился на колени и с горячими слезами воззвал: „Святый великомучениче Георгие, великий воине Христов, спаси нас, и я обещаю тебе всю свою жизнь посвятить Богу" Закончив молитву, я услышал где-то вверху стук лоша­диных копыт. Поднимаю глаза: прямо над нами по воз­духу скачет конь, но всадника не видно. Тогда меня оза­рило: "Это точно святой Георгий, только я не достоин его видеть. Ну, ничего, достаточно увидеть и коня. Это значит, что великомученик нас услышал!"

Кроме меня, никто ничего не заметил. Несмотря на это я, воспрянув духом, утешал моих глубоко опечаленных товарищей: „Мужайтесь, ребята, мы будем спасены. Нас избавит святой Георгий"

„Мужайтесь", но какое там мужество... Время шло, и конец неотвратимо приближался. На следующий день рано утром к нам заходят палачи, чтобы привести в ис­полнение приговор. Но они не успели еще сделать ни одного выстрела, как внезапно широкая дверь тюрьмы распахнулась, и зашел молодой человек крепкого те­лосложения, который начал гневно кричать: „Негодяи, Немедленно прекратите, иначе я сейчас вас всех положу здесь на месте. Оставьте этих невинных людей, пусть они идут по домам" В один миг все изменилось. Палачи исчезли, вместе с ними исчез и неизвестный моло­дой человек. Что тогда началось, — радостные крики, Слезы, объятия...

— Разве вы не слышали моих слов, — сказал я, — что святой Георгий нас спасет? Если хотите, то я вам рас­скажу и о данном мною обете. Я обещал святому по­святить себя Богу.

Молодой Дамиан добавил:

— Я дал обет, что, пока буду жив, лампада в моем до­ме перед его иконой всегда будет гореть.

Двоюродный брат Василий сказал:

— А я пообещал отдать ему своего коня.

Однако вот новое недоумение, кем же был этот неиз­вестный благодетель? Одни говорили, что это был ка­кой-то мужественный парень, другие — что мужчина средних лет, третьи — что они слышали только голос, а никого не видели. Кому-то показалось, что он говорил по-гречески, кому-то — что по-болгарски...

Это происшествие произвело на всех пленников очень сильное впечатление. Однако тюрьма оставалась на замке. Некоторые снова начали унывать. „А может быть..., а может быть...» Я снова начинаю их утешать: «Крепитесь, братья. Все уже позади, еще немного терпения".

Действительно, вскоре вновь открывается дверь. Ам­нистия от болгарского царя Бориса: „Сегодня царица родила наследника престола, и я объявляю помилова­ние всем заключенным: теперь все вы свободны".

Как только была открыта тюрьма, несмотря на голод и общее истощение, от переполнявшей нас радости мы бегом побежали по домам.

Однако все бывшие пленники продолжали недоуме­вать: кем же был наш неизвестный благодетель? Свя­тым, ангелом, человеком? Но кем бы он ни был, оче­видно было, что послан он был Богом в самый ответ­ственный момент. Иначе к тому времени, когда дошла царская телеграмма, все уже было бы кончено. Нас уже не было бы в живых».

Возвращение домой. Леонид на коленях перед иконами

«Как только мы с братом пришли домой, — продолжа­ет отец Харалампий, — я, не останавливаясь, прошел прямо в нашу молитвенную комнатку, чтобы поблаго­дарить Бога и святого Георгия. Там я увидел своего от­ца — преклонившим колена пред иконами. Его глаза были полны слез.

— Отец, отец, мы вернулись. Святой Георгий спас нас.

— Слава Богу, дитя мое.

Он обнял нас.

— Отец, хочешь, я скажу тебе нечто очень важное?

— Да, дитя мое.

— Я пообещал святому Георгию, если он нас спасет, посвятить себя Богу.

На это мудрый отец ответил:

— Это самое лучшее, дитя мое, что ты мог бы сде­лать. Я от всей души благословляю тебя на это. Хочешь, и я скажу тебе кое-что?

— Да, отец.

— В тот день, когда вас схватили, лошади вместе с те­легой сами вернулись домой. Я понял: все кончено, вас взяли. С того самого дня я не ел, не пил и не выходил из этой молитвенной комнаты. Сейчас всем нам надо под­крепиться. Пойдемте на кухню».

Таков был святой и благословенный отец Харалам­пия. Дерево познается по плоду.

Обеты

Прежде чем продолжить наше повествование, будет не­лишним сделать небольшое отступление и посмотреть, как бывшие пленные сдержали свои обещания. Отно­сительно Харалампия подробная речь у нас пойдет да­лее. Что касается юного Дамиана, то он, оставаясь ве­рен своему обету, на протяжении всей своей жизни всегда держал в своем доме неугасимую лампаду перед иконой святого.

А как поступил Василий?

Вернувшись после причиненных войной бедствий домой, он всюду ездил на своем коне, чтобы как-то про­кормить семью. В те времена в сельском хозяйстве конь был практически всем. Сам себе он говорил: «От своего обета я не отказываюсь. Но исполню его немного позже, когда конь мне не будет так сильно нужен».

Прошло пять-шесть месяцев, но святой Георгий не забыл его обета. Однажды ночью, во сне Василий уви­дел самого великомученика, который сказал:

— Конь мой. Почему ты его держишь у себя?

Испуганный Василий отвечает:

— Я приведу его тебе, Святой Георгий, но немного позже.

— Нет, — говорит святой, — с того самого дня, как ты дал свой обет, он тебе больше не принадлежит. Ты нехорошо поступаешь, этот конь мой.

На следующий день еще не рассвело, а Василий уже привязывал своего коня к церковной ограде у храма Святого Георгия.

«Ты спас мне жизнь, и для тебя мне его не жалко».

После плена

Мрачное время оккупации...

Харалампий был верен своему обету и больше не принадлежал себе. Он еще остается в миру, но уже счи­тает себя всецело посвященным Богу. Остается же с единственной целью: поддержать своих родных в го­ды великого испытания, к чему его побуждали и его на­ставник Илья, и односельчане.

В 1944 году, когда оккупационные войска стали от­ступать, семью постигло несчастье.