Христианская культура россии конца xv - xvi в.

В 1260 гг. грекам удается свергнуть латинскую империю в Константинополе, восстановить империю православную. Последние полтораста лет Византии были предсмертной вспышкой духовного творчества. Это эпоха св. Григория Паламы и торжества проповедуемогоим исихазма, которому сопутствуют иконописание, церковная архитектура, богословские творения.

Исихия по-гречески - молчание. Это монашеская школа духовного сосредоточения, в котором непременно участвует и тело, телесные упражнения для достижения полной гармонии между телом и духом посредством беспрерывной «умной» молитвы, т.е. повторением в уме молитвы Иисусовой. Молитва должна в конце концов стать психосома­тической, т.е. частью дыхательного процесса: первая половина -вдох, вторая - выдох. Чтобы развить такую произвольность молит­вы. совершаются особые телесные упражнения. Че­ловеческая плоть, физические ее функции признаются необходи­мыми атрибутами духовной концентрации, самоусовершенствова­ния и мистического обретения нетварного Света. Это учение находилось в резком противоречии со средневековым аскетизмом, особенно распространенным на Запа­де, но практиковавшимся и православным монашеством, смотрев­шим на тело как на что-то нечистое, что надо умертвлять для до­стижения духовного совершенства. Палама писал о нетварных энергиях Божьих, кото­рые получает человек во взаимодействии молитвы и творчества человека и Божьей милости к нему. По этому учению, человек де­лается как бы Божьим сотворцом, что соответствует православному учению обожения человека. Поскольку Божьи энергии воплощаются через мистическое действие молитвы, то их средоточием могут становиться намоленные иконы. Так исихастская школа способствовала совершенствованию иконописи. Католики обвиня­ли Палому в еретичестве и неоязычестве. Главным обвинителем Пала­мы был Варлаам Калабриец. Учение Паламы восторжествовало на православном Востоке только после трех соборов в Константино­поле - 1341, 1347 и 1351 гг.. - между которыми Паламе пришлось побывать и в заключении, когда победил, казалось, Варлаам.

Эту эпоху называют православным Предвозрождением из-за исихастской реабилитации тела человеческого и материи как Божьего творения, которые также святы. но только преображаемые духом. Интересно, что Варлаам и прочие западные противники Паламы. обвинявшие его а язычестве, сами культивировали возрождение антично-греческих философии и искусства, что столетием позже и воплотилось в итальянском Ренессансе. Палома считал, что изучение сотворенного человеком может вести лишь к относительному постижению дел Творца в то время как абсолютная трансцендентность Бога не может определяться при помощи чего-либо тварного. Бог познаваем только личнымon опытом того, кто ищет этого опыта в собственном .духовном интеллекте или интеллекте сердца.

Исихасты одержали победу в православном мире, проповедуя подчинение тела духу и тварного - нерукотвор­ным энергиям Божьим, а западный ренесс носил чисто физический характер, превозносил тварную человеческую природу, ведя к разделению между духовной и физи­ческой сферами, к изоляции между ними. Именно исихастский упор на человека как на отражение Божественного и как на посред­ника внутренней связи с Божественным привел к самым высоким достижениям иконописання. являющегося физическим воплоще­нием духовного. Это отразилось на Руси к концу XIV века. Это эпоха Св. Сергия Радонежского, вышедшего из Ростова Великого, где в годы его юношества в одном из монастырей была прекрасная по тем време­нам библиотека со значительным числом и греческих книг, и, по-видимому, Сергий владел греческим языком. Русь начинает выходить из изолирован­ности от тогдашнего культурного мира продолжавшейся первые полтора столетия татарского ига.

Один из учеников Сергия Радонежского и состави­тель его первого жития, церковный писатель и ученый человек -Епифаний Премудрый, занимался переводами с гре­ческого. С начала до середины XV века много переводов с гречес­кого сделано Пахомием Сербом. Он же составил и новое, весьма витиеватое по стилю и стандартизованное по тогдашним шабло­нам, житие св. Сергия. XV век был вершиной русского иконописания в лице св. Андрея Рублева и его учеников - Даниила Черного и его круга. Предшественником и учителем Рублева был великий мастер Феофан Грек в XIV веке, а завершали этот зо­лотой век русского иконописания Дионисий и его круг конца XV и начала XVI веков.

Сергий Радонежский был по тем временам высоко образо­ванным человеком. В одном из монастырей Ростова Великого, рас­положенного недалеко от Сергиева Поса­да, изучали и переводили греческие рукописи, а митро­полит Алексий составлял новый перевод Евангелия с греческого языка. Сергия считают первым русским мистиком, введшим на Руси исихастскую практику непрерывной умной молитвы, которая пришла на Афон из монастырей Ближнего Востока.

Влияние исихастства на Сергия можно усмотреть и в том, что при всей своей неотмирности он не презирал мира, был под­линным гражданином своей страны, принимая на себя ответствен­ность и за некоторые государственно-политические решения. Он благословил Дмитрия Донского на Куликовскую битву после того, как Дмитрий убедил его, что вес попытки ре­шения конфликта мирным путем не увенчались успехом. В подтвер­ждение благословения Сергий отпустил на Донское побоище двух иноков, в прошлом воинов, Пересвета и Ослябю, которые пали в поединке, предшествовавшем началу главной битвы. Однажды дав свое согласие, Сергий принимал ответствен­ность: молился о победе и вдогонку Дмитрию, уже накануне битвы, прислал устное моральное подкрепление князю. Другой известный случай участия Сергия в государственных де­лах - незадолго до Куликовской битвы, когда Дмитрий Донской и митрополит Алексий убедили Сергия отправиться в Рязань и Нижний Новгород, чтобы уговорить тамошних князей признать старшинство Московского князя, подчиниться ему. Эти действия совпадали с объединительными стремлениями Церкви и отвечали поддержке исихастами Москвы как наиболее перспективного центра православия - преем­ника обреченной Византии, В обоих городах миссия Сергия была неудачной. Он даже опечатал все храмы в Нижнем Новгороде в на­казание, явно по распоряжению митрополита. По просьбе местных князей Сергий выходил в их стольные го­рода освящать закладку храмов и монастырей, например в Серпу­хове и Коломне. Но в основном св. Сергий вел полуотшельничес­кий образ жизни - смирения, полного отречения от мирской суе­ты, совмещая физический труд, посты, личные молитвы. По насто­янию митрополита, но против своей воли, согласившись стать игу­меном той братии, которая собралась вокруг его келий, составив Троицкий монастырь. Сергий управлял не посредством жесткой дисциплины, а любовью, личным примером и уговорами. Св. Сергий никогда не позволял себе стыдить, осуждать или отчитывать насельника своего монастыря публично. Если он был недоволен иноком, то стучался ночью в его келию и на вопрос, почему игумен явился к нему, отвечал: «Ты сам знаешь почему» и уходил.

Согласно исихастскму учению, Сергий допускал индивидуаль­ность в выборе иноком своего пути стяжания Духа Святого, не насаждал общеобязательный и единообразный режим коллективной дисциплины. Но, разросшись и став известным и за предела­ми Руси, Троицкий монастырь, и особенно его игумен, привлек внимание даже Вселенского патриарха, который прислал Сергию устав общежительного константинопольского Студийского монас­тыря с повелением применить его в своей обители; что Сергий не­хотя сделал. Так Троице-Сергиев монастырь стал первым общежительным монастырем Московской Руси, по его образцу учени­ки Сергия создали до конца XV века около сотни таких же общежительных монастырей по всей Руси.

Исихастское стремление к полуотшельничеству, уединению старца и нескольких учеников в дебри и глушь имело диалектически противоречивое развитие в русской исто­рии, поскольку совпало с монашеским возрождением в северо-западной Руси. Митрополитам в течение всего татарского владычества приходилось играть роль главных дипломатов. Это не могло не отразиться понижением нравственных стандартов в цер­ковной жизни, что повлекло наиболее духовно устремленных православных лю­дей в монашество. В Киевской Руси монашество сосредотачивалось в городах и вокруг них, что свидетельствует о надеждах на воцерковление государственной жизни, то монашество XIV-XV стремится уйти подальше от государства, по­теряв неофитский оптимизм в отношении реализуемости теокра­тии. По мере роста удаленных монастырей и обрастания их посе­лениями крестьян подлинный исихаст, уходил из такого большого и людного монастыря в глушь, расчищал делянку в лесу, ставил себе и двум-трем своим ученикам кельи, разводил огород и пасеку. Естес­твенно, если в этой новой местности еще пребывали некрещеные финно-угорские племена (северо-восток и север), старец крестил их. Постепенно к нему начинали стекаться и монахи и крестьяне, либо искавшие более вольготной жизни под­альше от Москвы, либо стремившиеся стать духовными детьми замечатель­ного старца. Возникало новое поселение, к ко­торому скоро доходила княжеская, а то и великокняжеская рука, присоединяя территорию и ее население и облагая послед­нее обычными обязательствами и податями. Стремящиеся к уеди­нению монахи уходили дальше. Так мона­хи, стремясь уйти подальше от суеты мирской, на практике становились проводниками имперско­го расширения российского влияния, русификации. С другой сто­роны это приводит к появлению скитов исихасгского типа заволжских старцев, из кото­рых выйдет Нилово учение монашеского нсстяжательства, заду­шенное поддерживаемыми правительством стяжателями, и возро­жденное снова в XIX веке учениками св. Паисия Величковского.

Конец XIV - оживление книжного дела. К XV веку ширится распространенность изборников. Это собрания дидактических, этических и исторических писа­ний наряду с отрывками Священного Писания, творений Отцов Церкви, житий святых. Наиболее популярным изборником был «Измарагд», предназначенный для ежедневного семейного чтения: в нем больше отрывков из апокрифов, чем из Библии. Церковь к тому времени была подлинным выразителем народной духовности (клерикализм разовьется в XV1I-XVIII веках). То, что переписчики духовною или монашеско­го звания в XIV-XVI веках выбирали для включения в сборники, можно считать отображением на­родных вкусов и духовных интересов. Сборники подтверждают, что эти переписчики были столь же невежественно-неразборчивыми между каионнческими и апокрифическими пиcаниями. И хотя митрополит Киприан привез на Русь византийский индекс запрещенных или нерекомендуемых писаний, на практике старая Русь не знала экклезиастических ин­дексов. Русский литературный неофит не был знаком с критериями, определяющими качество литературной работы, надежность и ав­торитетность того или иного автора. Для него каждая книга была КНИГОЙ с большой буквы. Его не смущали и возможные противоречия. Чаще всего осуждаются грехи прелюбодеяния и пьянства, по чему можно заключить о наибольшей распространенности на Руси такого рода грехов. О монашеском авторстве говорят жестокие суждения о женщинах как пре­данных влечению плоти соблазнительницах, которым нельзя дове­рять, ибо они не держат слова, изменяют, предают. Однако, что строгость осуждения в книге грехов плоти контрастирует с мягкостью Русской Церкви по отношению к этим же порокам на практике.

В это же время был закончен новый перевод Евангелия, пред­принятый митрополитом Алексием, и сделаны дальнейшие перево­ды частей Ветхого Завета, в основном Пахомием Сербом. Форми­руются первые крупные постоянные библиотеки с каталогами. Митрополичий каталог перечисляет 212 рукописей в Кирилло-Белозерском монастыре и 300 рукописей в библиотеке Троице-Сергиевой лавры. Митрополит Киприан ввел в России новый Иеруса­лимский литургический обряд, по которому Церковь служит до сего дня. А Пахомий принес высокопарный, витиеватый литера­турный стиль, который мы назвали бы барокко или даже рококо, если бы он не опережал оба эти стиля эстетики на 200-300 лет.

В XVI веке линия Волоцкого одержала верх, оста­ваясь идеологией правящих кругов дореволюционной Православной Церкви и значительной части епископата и духо­венства сегодняшнего дня. Исихастско-ниловское учение сохранилось в отда­ленных монастырях, скитах и в учении нового русского богосло­вия - от славянофилов до религиозно-богословского возрождения XX века и преемников этого учения: Свято-Сергиевской и Влади­мирской духовных академий, давших ростки в новогреческой бо­гословской школе. С внедрением и распространением иосифлянства в официальном православии связан и великий раскол XVII века и, в конце концов, порабощение Церкви секулярной империей Петра Великого. Св. Нил (1433-1508) был современником близких отно­шений между Русью и Константинополем, несмотря на односто­роннюю русскую автокефалию. Это время расцвета на Руси восточного Предренессанса. Нил происходил, по-видимому, из крестьянской семьи Майковых, сам Нил называл себя поселянином. Он получил хорошее образование, был переписчиком книг, затем провел несколько лет на Афоне. Став горячим сторонником исихазма, он проводил его традиции в русское монашество, создав свой заволжский скит исихастского типа. О личности Нила известно мало, так как в своем смирении Нил отказался составить автобиографию или изложить ее своим ученикам. Согласно православному учению, Нил считал гордыню и тщеславие в числе восьми самых главных греховных соблазнов. В завещании он требует от учеников после своей смерти выбросить его тело в пустыни, т.е. в лесной чаще, на съедение зверям и птицам, ибо это тело согрешило много перед лицом Господним и не достойно погребения. Учение Нила замечательно признанием изначальной свободы личности, поскольку Нил предлагает че­ловеку самому находить свой путь спасения, никому не отдаваться слепо. Работая над житиями, Нил занимается их исправлением по разуму. т.е. признает принцип критического анализа и предупреждает. Он выступает сто­ронником маленьких монашеских общин по три- четы­ре монаха, включая старца. Он учит внутренней или «умной» мо­литве, слезам и памяти о смерти, тренировке тела и подчинению его молитве, трезвению сердца, умению отличать хорошие книги от плохих и пустых. Он выступал против владений мо­настырских, а не церковного имущества вообще. Мо­нахи же должны ничего не иметь и питаться плодами труда свое­го, принимая подаяния лишь в крайнем случае. В его уставе мало формализованных правил и жестких требований. Еретиков покаявшихся надо принимать с любовью как братьев, а непокаявшихся увещевать и просвещать и лишь в крайнем случае изолировать в монастырях, но не казнить смертью.

Противоположным было учение Иосифа, игумена Волоколам­ского монастыря. Его устав регулирует до последней детали жизнь в монастыре: посещение богослужений,принятие пищи, соблюдение постов.

Иосиф и Нил были великими аскетами и сторонниками физического труда монахе. Иосиф трудился на самых черных работах Но если Нил говорил, что каждый человек находит свой путь к спасению, Иосиф вводит жесткие всеобщие правила. Правда, он делает исключения для иноков из бояр, не привыкших к лишениям Такие монахи, говорит Иосиф, необходимы, ибо только епископы из аристократии могут влиять на государственную политику только с ними будут считаться государь и бояре А если монастырь и им бу­дет предъявлять такие же строгие требования, как к остальным монахам, то ни один боярин в монастырь не пойдет. История, к сожалению, подтвердит правоту слов Иосифа многажды, хотя бы в случае патриарха Никона, которого загрызла прежде всего бояр­ская камарилья, не желавшая мириться с властью над ними мор­довского мужика.

Проповедуя личную нищету иноков, Иосиф защищал идею мо­настырских владений:

1. богатые монастыри и богатая иерархия могут иметь вес в государстве;

2. богатый монастырь может привлекать в свою братию бояр и богачей, которые нужны Церкви по вышеуказанным при­чинам;

3. богатые монастыри смогут заниматься благотвори­тельностью и просвещением, создавать школы и богадельни.

Иосиф много уделял внимания благотворительности. В собственном монастыре он открыл приют для сирот и стариков и в голодный год кормил 700 окрестных жителей, приказывает своим монахам покупать хлеб, чтобы ни один паломник не уходил из монастыря голодным. Насельники его монастыря восстали против него, обвиняя в опустошении монастырских закромов, доведении до голода. Иосиф приказал всем молиться, появились возы с зерном и закрома наполнились. Обитель-источник помощи не только работающим на монастырских полях, но и всему окрестному населению. Просителю оказывали денежную или предметную помощь. Боярам и помещикам писал письма, советуя быть справедливыми к крестьянам, иначе крестьяне будут плохо работать. У Иосифа крайняя аскеза и общественная деятельность занимают то место, которое Нил отводит молитве. Кстати, Иосиф был учени­ком Пафнутия Боровского, который был учени­ком Сергия Радонежского. Это от Сергия он унаследовал тягу к личному смирению и физическому труду, но не жестокость по от­ношению к своим противникам. Что касается отношения к еретикам, то Нил придерживался афонской традиции. Иосиф был потомком выходцев из католической Литвы откуда он мог унаследовать упор на социальное христи­анство, стремление к активной роли Церкви в государственных делах и идею жестоких телесных кар для еретиков. Однако, пос­кольку родители его были уже русскими служилыми землевладель­цами, родство его с Западом было духовным и сведения о Западе исходили от хорватского доминиканского монаха Вениамина - переводчика с латыни у Ген­надия, архиепископа Новгородского, друга и единомышленника Иосифа. В отношении еретиков Иосифрассуждал так: если кара­ют смертью за убийство тела человеческого, то тем более следует казнить тех, кто убивает душу.

После победы иосифлян многие еретики бежали в заволжские скиты, скрываясь от преследований, т.е. к ученикам Нила Сорского. Между прочим, заволжский север лет через полтораста - двести станет центром наиболее упорных старообрядцев - беспоповцев, от которых, по мнению некоторых исследователей, произойдут хлысты, духоборцы, молокане и др.

Что касается нестяжателей - учеников Нила, то в XVI веке восторжествовавшие иосифляне обвиняли и их в ереси. Об­винение оказалось не беспочвенным: самый блестящий и творчески плодовитый из учеников Нила, Вассиан Патрикеев, тро­юродный брат великого князя Василия III и друг греческого учено­го нестяжателя преподобного Максима Грека, подпал под влияние ереси: на судебном процессе в 1531 г он про­явил себя монофизитом, утверждая божественность тела Христова от рождения, отрицая полноту человеческой природы Христа наряду с божественной.

В политических идеях стяжателей - двойственность: Иосиф является автором .теории о теократическом характере царской власти, - цари и князья - наместники Бога на земле. С другой стороны, понимая что централизованное самодержавие может привести к ликвидации монастырских вотчин, он на практике поддерживает удельных князей. Иосиф сформулировал учение о неподчинении тиранам. Развитие учение получило в писаниях учени­ка Иосифа - митрополита Московского Даниила, который подчер­кивал, что цари и князья властны только над телом, но не над ду­шой человека. Поэтому нельзя подчиняться правителю, если он приказывает убивать или делать что-либо вредное для души. Казалось, учение о свободе совести должно было исходить от нестяжателей. На самом деле высказывания нестяжателей неоднозначны. Отрицается автономия личности в гражданственно-политическом смысле и утверждается, что –если бы Бог создал человека независимым, он бы не дал ему царей. Одновременно нестяжатели отстаивают независимость Церкви от гражданских властей. Вассиан - сторонник сильного самодержавия: только при помощи такой власти можно было надеяться на лишение монастырей вотчин. Вассиан требовал лишать земельных наделов и приходские церкви. Исключение он допускал для соборных храмов, которым-де нужны имения для содержания клира, служб и просве­тительской деятельности. Согласно публицистическому произ­ведению начала XVI века «Слово иное», Иван III хотел ликвидиро­вать монастырские вотчины и заменить их государственным жало­ванием для монастырей и епископата.

Один из важнейших трудов Вассиана - переработка«Кормчей книги». Он перестроил ее порядок из хроно­логического расположения статей - в тематическое, чтобы облег­чить аргументацию по ней. Затем он подверг ее критическому ана­лизу. Используя греческие первоисточники, он доказывал, что в первоисточниках речь идет не о монастырских селах, а о полях, дававшихся монастырям для пропитания иноков. У Максима Грека – идеал царь со всей полнотой власти, но правящий по закону и с совета священников (конст. Монархия, что ли?).

Первоначально Иосиф находился под влиянием круга архиепис­копа Новгородского Геннадия, где была распространена папистс­кая теория, по которой власть царя - вторичное отраже­ние власти патриарха. Впоследствии иосифляне утверждали первенство царской власти в административных вопросах и наказании еретиков.

Идеологическая победа доста­лась иосифлянам. Поскольку же иосифлянство проповедовало ак­тивное вмешательство Церкви в государственную политику, а парт­нерство между мечом духовным и материальным ведет на земле неизбежно к победе материального, то на практике восторжествова­ли в основном худшие стороны иосифлянства. Цер­ковь, подчиненная государству, оказалась скованной им и в гражданско-социальном плане, и в области церковной деятель­ности. Учение же о неподчинении еретическим государям дало ос­нову старообрядцам объявить царство царя Алексея Михайловича царством сатаны и не подчиниться ему, К тому же обе стороны бо­ролись не только за право на свое существование, но и за положе­ние государственной религии, за прямое участие в государственной политике. Отсюда и такая ожесточенность борьбы.

В начале XVI века даже прямое назначение митрополитов великим князем (под видом выбора Собо­ром архиереев) не гарантировало подчинение митрополитов государю. Нестяжатель митрополит Варлаам критиковал различные действия Василия III (в том числе и заточить в монастырь его бесплодную жену Соломонию Сабурову). Под давлением князя он ушел на покой, его преемник – Даниил, ученик Иосифа, утвержавший свободу совести и свободу от тирана. Но как администратор Церкви он ставил на первое место государственную политику. Он оправ­дывал все действия государя, даже заманивание последних удель­ных князей в Москву, где их затем убивали. Даниил разрешил Василию постричь Соломонию насильно в монахини и же­ниться на другой. И это несмотря на то, что ранее князю отказывали патриарх Константинопольский, афонское мона­шество и все русские епископы до Даниила, ибо православие не ог­раничивает понятие о браке только деторождением и не считает бездетность причиной для развода.

Престиж Церкви как института, из-за беспринципности руководства падал беспрецедентно ни­зко. Но вскоре все переменилось. После смерти Василия придвор­ная камарилья, действуя от имени девятилетнего наследника Ива­на IV, согласилась поставить митрополитом строгого нестяжателя Иоасафа. К сожалению, уже через три года, в 1542 г., он был свер­гнут той же камарильей за то, что отказывался прислуживать тем, кто его поставил митропо­литом.

На место Иоасафа возведен выдающийся церковный государственник Макарий. Хотя он принадлежал к партии стяжателей, он убеждений, порядочный, благородный, блестящий админис­тратор, благотворно влиявший на Грозного. Его длитель­ное руководство Церковью, с 1543-го по 1563 г., считается концом колебаний между стяжателями и нестяжателями и закреплением победы стяжателей как официальной идеологии Русской Церкви.

Свои административные и пастырские таланты Макарий проявил еще в качестве архиепископа Новгородского (1526-1542). После лишения Иваном III Новгорода права самому выбирать себе кандидатов в архиепископы ни один из трех назна­ченных туда из Москвы до Макария не уживался (Сер­гии, отказавшийся приложиться к мощам новгородского святого Моисея, окруженный стеной неприязни и бойкота, вскоре сошел с ума; Геннадий ужился в Новгороде, но настроил псковичей про­тив себя до такой степени, что они запретили своим священникам с ним сослужить, а просвириям - печь для него просфоры; Нестяжатель Серапион своей враждой против Иосифа Волоцкого настроил новгородцев против Москвы до такой степени что вели­кий князь отправил его за штат в 1509 г. и не давал Новгороду епис­копа в наказание в течение 17 лет). Макарий заслужил в Новго­роде всеобщую любовь, сохраняя хорошие отношения с Моск­вой. Он всячески, в том числе и экономически, отменяя поборы, улучшал быт семейных священников, внедрял общежительный устав в монастырях, ликвидировал смешанные монастыри, открыв восемь женских и поставив туда игумень вместо игуменов, а также семейных священников вместо монахов. Широко пользовался пра­вом печалования за обижаемых перед местными властями и великим князем.

Как иосифлянин Макарий старался укрепить престиж и гражданской, и церковной власти. В 1547 г. он убедил 16-летнего Ивана венчаться на царство, превращая Московскую Русь из великого княжества в империю. Он по­дыскал ему невесту - Анастасию Романовну Захарьину. Анастасия имела благотворное влияние на молодого царя. Интересно, что, несмотря на филофеевскую теорию о Третьем Риме, послания императора Священной Римс­кой империи Иоанну III о том, что он является преемником Ви­зантийской империи и патриарха Вселенского, называвшего Иоан­на IV «самодержцем всех православных». Иоанн и последующие русские цари венчались со званием «самодержец всея Руси», а не Рима, в отличие от болгарских и сербских царей, которые называли себя царями Рима, претендуя на перенос столи­цы Византии из Константинополя в Тырново или Печ или просто на захват Константинополя. Макарий принимает ряд мер для ее централизации. В 1551 г. он собирает так называемый Стоглавый Собор, принимающий церков­ный устав в 100 глав. По просьбе царя Собор принимает также пос­тановление о создании сети постоянных учебных заведений: шко­лы грамотности должны быть учреждены при всех приходах, а при каждом архиерейском доме должны быть созданы школы с продви­нутыми программами, в частности, по богословию и подготовке священнослужителей. Но в связи с войнами Ивана, истощавшими казну, и в связи с его опричным террором, начавшимся после смерти Анастасии, который и разорил страну и привел в хаотическое состояние весь ее быт, осу­ществление школьной программы началось не ранее второй по­ловины XVII века.

Макарий увеличил численность епархий, собрал все жития о местнопочитаемых святых, изучил их, исключил тех, чьи жития были на­именее правдоподобны, а доводы о святости неубедительны, соста­вил их святцы, т.е. пантеон русских святых. Он составил многотомные "Четьи Минеи".

С началом книгопечатания возник вопрос, с каких текстов пе­чатать церковные книги, так как за столетия переписывания на­копилось много разночтений и ошибок. Собор принимает решение приступить к исправлению книг, для чего ис­кать по монастырям России и Востока древнейшие рукописи для сверки. Начало проведения этого распоряжения в жизнь в XVII веке привело к великому расколу.

Хотя автокефалия Русской Церкви не была официаль­но признана греками, Константинополь смирился с этим фактом и в ответ на просьбу Василия III подыскать для России ученого переводчика с греческого и латыни, прислал ученого афонского монаха Максима Грека, который получил блестящее образование в нескольких итальянских университетах, побывал там и в католи­ческих монахах, но, разочаровавшись в католицизме, отправился на Афон и даже занимался апологетической публицистикой про­тив католичества. Живя в кремлевском Чудовом монастыре, Максим Грек занимал­ся не только переводами богословских и прочих научных работ с греческого и латыни, но и поддерживал нестяжателей и осуждал отделение Русской Церкви от Константинополя. Его келья превра­тилась в первый в Москве политический салон. Он, несомненно, был самым ученым человеком на Руси в то время, чем влек к себе всех любознательных и вызывал подозрения не­вежд. В своих писаниях он критиковал русское благочестие за чрезмерное обрядоверие и богословскую безгра­мотность. Все это не нравилось иосифлянам, которые, что­бы заставить его замолчать, находя ошибки в его переводах, вы­званные недостаточным знанием славянского языка, обвинили Максима в сознательной ереси. Так усилиями стяжателя Даниила в 1525 г. он был осужден на пожизненное заточение в монастыре. В 1531 г. Даниил еще добавил обвинение в шпионаже в пользу Тур­ции, видя его в осуждении отделения Русской Церкви от Вселенской патриархии. После вторичного стяжательского суда Максим был отправлен в строжайшую монастырскую ссылку в Тверь. Тамошний епископ сочувствовал ему, облег­чил условия, вернул бумагу и чернила, общался с ним. Только после свержения Даниила в 1519 г Мак­сима освобождают, но без права выезда из Твери. В конце концов на Стоглавом Соборе Максима с почетом хотя без официальной реабилитации, берет в Троице-Сергиеву лавру ее на­стоятель игумен Артемий, и там Максим пользуется большим по­четом и по своей смерти в 1556 г. погребен в Трапезной церкви. К тому времени началось и новое наступление на нестяжателей, и окончательное торжество стяжателей, в ходе которого был обви­нен в ереси и заточен в Соловецком монастыре и игумен Артемий.

А Максим Грек был причислен к лику святых на Соборе 1000-летиякрещения Руси в 1988 г.