Монастыри и монашество в Великороссии XIV - XVI вв. Сергий Радонежский.
Сергий Радонежский (в Мире Варфоломей, 1314-1392) — св., преподобный, величайший подвижник земли русской, преобразователь монашества в Сев. Руси. Происходил из знатного рода; родители принадлежали к ростовским боярам. Сначала обучение его грамоте шло неуспешно, но потом, благодаря терпению и труду, он успел ознакомиться со Свящ. Писанием и пристрастился к церкви и иноческому житию. Около 1330 г. родители, доведенные до нищеты, должны были покинуть Ростов и поселились в гор. Радонеже (54 вер. от Москвы). После их смерти Сергий отправился в Хотьково-Покровский монастырь, где иночествовал его старший брат, Стефан. Стремясь к "строжайшему монашеству", к пустынножитию, он оставался здесь недолго и, убедив Стефана, вместе с ним основал пустынь на берегу р. Кончуры, посреди глухого Радонежского бора, где и построил (ок. 1335 г.) небольшую деревянную церковь во имя св. Троицы. Вскоре Стефан покинул его; оставшись один, С. принял в 1337 г. иночество. Года через два к нему стали стекаться иноки; образовалась обитель, и Сергий был ее вторым игуменом {первый — Митрофан) и пресвитером (с 1354 г.), подававшим всем пример своим смирением и трудолюбием. Постепенно слава его росла; в обитель стали обращаться от крестьян до князей; многие селились по соседству, жертвовали имущество. Пустынь обратилась в богатый монастырь. Патриарх константинопольский Филофей прислал ему с особым посольством крест, параманд, схиму и грамоту и совет ввести в монастыре строгое общинножитие. По этому совету и с благословения митрополита Алексея Сергий ввел в монастыри общинножительный устав, принятый потом во многих русских монастырях. Митрополит Алексей перед смертью уговаривал его быть ему преемником, но Сергий отказался. Часто примирял враждующих между собою князей, уговаривая их подчиняться великому князю московскому, благодаря чему ко времени Куликовской битвы почти все русские князья признали главенство Дмитрия. Отправляясь на эту битву, последний в сопровождении князей, бояр и воевод поехал к Сергию, чтобы помолиться с ним и получить от него благословение. Благословляя его, Сергий предрек ему победу и спасение от смерти и отпустил в поход двух своих иноков, Пересвета и Ослябю. Приблизившись к Дону, Димитрий Иоаннович колебался, переходить ли ему реку или нет, и только по получении от Сергия ободрительной грамоты, увещевавшей его как можно скорее напасть на татар, приступил к решительным действиям. После Куликовской битвы великий князь стал относиться еще с большим благоговением к радонежскому игумену и пригласил его в 1389 г. скрепить духовное завещание, узаконивающее новый порядок престолонаследия от отца к старшему сыну. В 1452 г. он был причислен к лику святых. Умножение у нас святых обителей в монгольский период можно считать прямым следствием естественного хода и дальнейшего развития у нас религиозной христианской жизни.
Всего менее сведений о монастырях Югo-Западной России, которая позднее вошла в состав Литовского государства. В Киеве, Чернигове, Переяславле и местах, подвергшихся нашествию монголов, монастыри были разорены и опустошены. Но чрез шесть лет после разорения Киева татарами Даниил, князь галицкий, путешествуя к Батыю, заехал в Киево-Выдубицкий монастырь, нашел в нем игумена и братию и просил их отслужить для него напутственное молебствие. В 1274 г. архимандрит Киево-Печерского монастыря Серапион произведен во епископа Владимирского, значит, и эта знаменитая обитель продолжала существовать, хотя главный храм оставался в развалинах, и иноки жили не в обители, а вокруг ее по дебрям и лесам, в уединенных пещерах и тайно сходились в уцелевший придел церкви для совершения богослужения. С 1320 г., Киев перешел под власть литовских князей, которые начали управлять им чрез своих наместников, исповедовавших православную веру, участь города и Печерского монастыря улучшились. Уважение литовских князей к этой обители выражалось тем, что некоторые, исповедовавших православие, избирали ее местом своего погребения. А другие здесь составляли свои духовные завещания, желая придать им большую силу. В 1399 г. монгольский хан Тимур-Кутлук, подступив с войском к Киеву, взял с него окуп 3000 рублей, а с Печерского монастыря особо 30 рублей серебром. Через 17 лет другой хан, Едигей, опустошив посады Киева, выжег и Печерскую обитель. В начале XV в. существовал и Киево-Пустынный Николаевский монастырь, неизвестно когда восстановленный.
Во Владимиро-Галицком княжестве, которое процвело при великом князе Данииле Романовиче и его преемниках, возникли новые обители. В первый раз упоминаются: в 1262 г. монастырь Полонинский в городе Полонном (между Владимиром и Луцком); 1268 г.- монастырь святого Даниила в Угровеске и другие.
Собственно в Литве и Западной Руси, входившей в состав Литовского государства, известны одиннадцать монастырей, которые почти все были устроены или поддерживаемы литовскими князьями. Древнейший - это монастырь Лаврашев, основанный в 1262 г. литовским князем Воишелгом близ Новгородка. В Вильне - два монастыря: Троицкий и Рождественский. В Витебске - два монастыря: Богородицкий и существовавший в Добее. В Полоцке - пять монастырей.
В Восточной России татары опустошили в 1237 г. города Рязань, Москву, Владимир, Суздаль, Ростов, Ярославль, Переяславль, Тверь, Муром и многие другие. Везде они опустошили и монастыри. То же самое повторялось несколько раз впоследствии. Но монастыри сохранялись.
Во Владимирской земле упоминаются в XIII в. монастыри: Рождественский, в котором погребено (1263) тело святого Александра Невского; Успенский женский, Константино-Еленинский. Первые два основаны в прежнее время, имя последнего встречается в первый раз. В Суздале из прежних монастырей продолжали существовать Ризположенский женский, пощаженный монголами, и Борисоглебский Кидекоцкий. Вновь устроен монастырь Александровский женский, благоверным князем Александром Ярославичем Невским. В том же столетии мы видим четыре монастыря в Ростове.
Во второй, более легкий период ига, когда достоинство великого князя перешло в Москву и она стала постоянным местопребыванием и Русских митрополитов, число обителей начало быстро возрастать в средней полосе России, особенно в Москве и ее окрестностях.
Сам Иоанн Данилович, едва сделавшись великим князем русским (1328), отправлял посольство к митрополиту Феогносту, чтобы испросить благословение на создание Спасского монастыря в Москве. Князь назначил место для обители на собственном великокняжеском дворе. Через год каменная церковь во имя Спаса-Преображения окончена, монастырь сооружен и в него была переведена архимандрития из Данилова московского монастыря. В первой половине 1330-х гг. создается Троице-Сергиев монастырь Сергия Радонежского. При его участии был заложен ряд монастырей: в Ростовской земле два пустынножителя, Феодор и Павел с благословения Сергия и в месте, им указанном, строят монастырь Борисоглебский, в 15 верстах от Ростова; около Нижнего Новгорода - Георгиевская пустынь на реке Клязьме и ряд других.
Появились тогда и многие другие монастыри в Руси Восточной: в Москве около 10 (Петровский; Чудов и др.): в Твери около 16; В Суздале 2; в Ростове 3; в Костроме 10 (в т.ч. Ипатьевский монастырь)тВсе эти монастыри были первоначально деревянные.
В Новгородской других северных областей не коснулась буря монгольская. А потому она не имела никакого влияния и на состояние здешних обителей. В самом Новгороде, который и прежде превосходил все русские города числом своих монастырей, число это еще более теперь увеличилось. Летописи упоминают о прежних монастырях (Юрьевском, Антониевом и др.), но чаще говорят о монастырях новых (более 7). Кроме архипастырей устрояли монастыри и другие лица, преимущественно монашествующие. Довольно монастырей построено вообще новгородцами или людьми неизвестными. Некоторые из этих монастырей находились в самом Новгороде, на Софийской или на Торговой стороне, другие - в окрестностях Новгорода. Еще некоторые монастыри основаны в значительных расстояниях от Новгорода. Когда в 1386 г. великий князь Димитрий Донской приближался с своими войсками к Новгороду и новгородцы собрались защищаться, они сами сожгли вокруг города 24 монастыря. А в 1419 г. во время сильного наводнения, случившегося в Новгороде, затоплены были 19 монастырей. В Пскове и его окрестностях возникло несравненно менее обителей. Кроме Спасского на Мироже, который основан еще епископом Нифонтом Новгородским, упоминается только 12 новых монастырей. Основывались монастыри и в других местах русского севера: в Старой Руссе: Спасо-Преображенский, Валаамский на острове Валаам, Коневский Рождественский на острове Коневце и др.
Всего насчитывается более 180 монастырей, вновь возникших или восстановленных в два столетия монгольского владычества над Россиею кроме тех, которые продолжали существовать от прежнего времени. Но, как велико было число братий в каждом из этих монастырей - неизвестно. В известных монастырях могло быть до 300 иноков.
Монастыри различались по зависимости от высших властей, по значению настоятелей, по взаимному отношению друг к другу, по внутреннему устройству. Все русские монастыри находились в зависимости от епархиальных архиереев. Но один монастырь, именно московский Симонов, еще при первом своем настоятеле Феодоре, взят был в непосредственное ведение Константинопольского патриарха и назывался патриаршею ставропигиею. Еще некоторые монастыри, преимущественно из основанных князьями, состояли в непосредственной зависимости от князейи. Были монастыри, принадлежавшие непосредственно митрополитам, исключительно от них зависевшие. Монастыри управлялись одни игуменами, другие архимандритами. Число последних значительно возросло.. В Новгороде, несмотря на умножение монастырей, оставался один архимандрит юрьевский. В Пскове постоянно упоминаются только игумены. Настоятели Киево-Печерской лавры именовались то игуменами, то архимандритами. В числе монастырей большая часть были самостоятельные, не зависевшие от других монастырей, и были несамостоятельные, приписные к другим. К Троицкой Сергиевой лавре приписано 2 монастыря. Между женскими монастырями не встречаем подобного подчинения, но были приписные к мужским, составлявшие с ними две половины одного монастыря под управлением одних настоятелей.
По внутреннему устройству монастыри наши разделялись на общежительные и необщежительные (большинство). В них каждый сам заботился о себе, и своей келье, и о пище, и об одежде; особо держал правило в своей келье и в ней же трапезовал. Но самые замечательные как мужские, так и женские монастыри того времени были общежительные (Троице-Сергиев, Кирилло-Белоезерский). Был ли для какой-либо обители составлен свой особый письменный устав - сведений не сохранилось.
В некоторых даже из лучших монастырей случались по временам беспорядки и пренебрежение к монастырским уставам. Например, в Симоновом после двух первых настоятелей, Феодора и Кирилла, были архимандриты, которые нарушали обычаи и предания этих святых подвижников и не заботились о благочинии, несмотря на все ревностные обличения со стороны благочестивых старцев, живших еще в обители.
Из особенных путей подвижнической жизни некоторые избирали юродство Христа ради и столпничество.
До XV в Москве насчитывалось до 15 монастырей (в т.ч. Симонов, Алексеевский), теперь появляется еще 16. В XVI впервые упоминаются 9. Но самые замечательные обители Руси Восточной создавались в трех незначительных городах около Москвы: Боровске, Волоколамске и Переяславле Залесском, из которых только второй несколько времени не находился в епархии митрополита.
Основателем обители в Боровске был преподобный Пафнутий, в крещении Парфений, ушел в монастырь в 20 лет., свой монастырь организовал около 1448. Основатель Волоколамского монастыря преподобный Иосиф, основал свою обитель в 1479 г. и ввел в нее общежительный устав. В монастырских работах должны были участвовать все братия одинаково, без всякого различия, был ли кто прежде нищим или богачом, рабом или вельможею. Волоколамский монастырь процветал и после его смерти и занимал одно из первых мест в числе монастырей русских. Даниил Переяславский в Переяславле Залесском основал ( 1508 г. монастырь, который по имени его назван впоследствии Даниловым; устав общежительный. Средства обители преподобный употреблял и на пособия мирянам, и однажды во время голода он пропитал всех приходивших к обители в продолжение восьми месяцев.
В Астрахани знаем только один монастырь - Троицкий.
В северной полосе России находились только две епархии: Новгородская и Вологодско-Пермская. В этих епархиях больше обителей, чем в восьми епархиях Московской митрополии. На севере было больше мест безлюдных и пустынных, больше простора и удобства для развития строго монашеской жизни, нежели в средней полосе России. В глубь севера влекла иноков святая ревность просветить словом Евангелия зырян, корелов, жителей Лапландии. В Новгороде монастыри (пусть и немногочисленные) можно учитывать по пятинам, в некоторых их насчитывалось несколько десятков (Онежская пятина и др.).
В самом Пскове в продолжение настоящего периода упоминаются до 14 новых монастырей (8 мужских).
В Беломорском крае первое место занимала обитель Соловецкая. Основание ей положили еще к концу прошлого периода (1429 - 1436) два святых старца - Герман и Савватий. Истинным создателем ее должно признать преподобного Зосиму.
В XVI столетии появилось в той же стране шесть обителей.
Края Вологодский и Пермский, которые с 1492 г. составили одну епархию ранее имели до 20 обителей; теперь их появилось более.
Некоторые из монастырей вызваны к бытию сознанием их потребности и пользы для известного края и местности. Другие монастыри воздвигнуты в благодарность Богу за Его милости, иногда по обету, и в память явления чудотворных икон (великий князь Василий Иоаннович основал Новодевичий монастырь по взятии Смоленска). Довольно монастырей было основано благочестивыми иноками единственно по чувству благочестия, по ревностному желанию найти себе и дать другим надежный приют для строгой монашеской жизни и подвигов. Но самая большая часть обителей основана едва ли не потому, что устроять их было легко, едва ли не по одному увлечению основателей примером других, не по одному господствовавшему направлению в монашеском мире.
Много у нас числилось монастырей, но что это были за монастыри? В большей части из них жило 3-10 иноков; таких, в которых число братий простиралось от 20 до 50, мы можем указать едва десять. Таких же, где число это восходило выше 50, известно еще менее (максимум - . в Троице-Сергиевой лавре в 1-й четверти XVI в. 300 иноков, а под конец настоящего периода до 700, кроме слуг).
Общежитие мало прививалось в наших монастырях. Когда преподобный Иосиф Волоколамский (в 1478 г.) обходил эти монастыри, то заметил, что даже лучшие из них, основанные преподобным Сергием Радонежским и его учениками на правилах общежительных, уже клонились "к лаврскому обычаю", т. е. обычаю, по которому каждый инок живет особо, сам собою. Уставы общежития, существовавшие в тогдашних наших монастырях (а таких уставов дошло до нас пять), все сходны между собою в общих чертах. Они говорят о поведении иноков в церкви, трапезе, в кельях, на послушаниях, об одежде иноков, их отношении к игумену, суде над ними и подобное. Все уставы общежития занимаются непосредственно внешнею деятельностию и поведением иночествующего братства и стараются определить ее с большею или меньшею подробностию. Но они определяют и направляют эту деятельность так, чтобы способствовать вместе и внутреннему усовершенствованию иноков. Другое представляют нам монастыри необщежительные, какими были большая часть монастырей и пустынь, называвшихся нередко по малолюдности монастырьками и пустыньками. Там каждый инок должен был помышлять прежде всего о житейском: о пище для себя, об одежде, иногда даже о келье и о других вещах и неизбежно должен был иметь частые сношения с миром в ущерб своим духовным занятиям.
Нил Сорский желал насадить и утвердить в России особый вид монашеского жития, издавна процветавший на Афоне и известный под именем жития скитского. Святые отцы разделяли монашеское житие на три вида: первый вид - когда многие иноки живут и подвизаются вместе; второй вид - отшельничество, когда подвизается один инок в уединении; третий вид - скитничество, когда инок живет и подвизается с двумя или тремя братами при общей пище и одежде, при общем труде и рукоделии. По внешнему устройству скит Нилов не отличался от прочих монастырей, у нас существовавших. Он имел сходство и с монастырями нашими необщежительными. Но отличался Нилов скит от всех других обителей по внутреннему направлению, по умному деланию, которое должно было составлять главнейший предмет забот и усилий для всех скитников. Это умное делание преподобный Нил изучил в писаниях древних подвижников, наблюдал в образцах на святой горе Афонской и в Греции, изведал сам на собственном опыте и старался изобразить для себя и для других в своем уставе ".
Много монастырей мужеских, менее женских, но были монастыри мужеско-женские, а равно и такие женские, которыеуправлялись игуменами.
Обычай князей иметь свои, княжеские, монастыри сохранился и теперь.
Нравственная сторона наших тогдашних обителей и иноков представляет немало недостатков. Более всего бросавшийся в глаза недостаток состоял в скитальничестве, или бродяжничестве, иноков. Были случаи, когда в монастыре жили игумен, 2-3 чернеца; да тут же в монастыре живут миряне с женами и детьми. Еще более жаловался царь на нетрезвость. В некоторых монастырях для настоятелей и даже соборных старцев готовилась особая, лучшая пища
Фиваида» на Русском севере.
В 1500-02 годах Дионисий со своей дружиной работает в Ферапонтовом монастыре. Этот монастырь и соседний Кирилло-Белозерский – бесценное наследие, завещанное нам. Щедро явленный духовный свет! Средневековое общество Русского Севера – удивительная загадка: в условиях продолжительной суровой зимы возникла монументальная храмовая архитектура, живопись, философия, литература… Исследователь истории русской святости Андрей Муравьев нашел точное определение этому мощному духовному явлению – «Северная Фиваида».
В монастырях собирается блестящее общество: философы-богословы, политики, писатели. В Кирилло-Белозерском монастыре живет «князь-инок» Вассиан Патрикеев, бывший дипломат, из-под пера которого выходят резкие публицистические статьи. Игумен Гурий Тушин, из боярской семьи, провел в монастыре сорок восемь лет (1478-1526). Он – неутомимый переписчик книг, редактор и составитель сборников, краткого «летописца русского». Гурий – соратник и частый собеседник Нила Сорского, его перу принадлежат тридцать семь книг.
В Ферапонтовом монастыре жили: бывший киевский митрополит, образованный литератор Спиридоний, ростовский архиепископ Иосаф Оболенский, епископ вологодский Фелофей… Все они пользовались благосклонностью Ивана III, а затем и Василия III (1505-1533). Духовные подвижники монастырей были близки Дионисию. Он сам, по отзывам современников, был не только изящным живописцем, но и мудрым философом.
Расписанный Дионисием собор Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря посвящен теме «Похвала Богородице». Дева Мария в то время почиталась покровительницей Москвы. На выставке были представлены: иконостас и копии фресок. На иконостас нужно смотреть долго, чтобы понять смысловое богатство живописи. Художественная композиция такова, что все фигуры чина выстроены в ряд и обращены лицом к сидящему в центре Христу. Все поставлены на одном уровне, все в едином порыве испрашивают милости для людей. Это богословская идея предстояния и заступничества! Выражена она пленительными силуэтами святых и лаконичными жестами.
Реконструкция фресок в натуральную величину выполнена художником Н. В. Гусевым. Люнеты из пенопласта, загрунтованные и расписанные пастелью, дают представление о композиционном единстве: «Собор Богородицы», «Похвала Богородице» и «Покров Богородицы». Это – иконография по мотивам Акафистов: «О Тебе радуется». Графическая плавность линий, прозрачность красок воспринимаются как образы светописи. Можно догадаться, какое было величие в пространстве храма, при зажженных свечах и лампадах, в отражениях от позолоты окладов, где все сияет, мерцает и движется. Понимание чистого света, без тени – это образ «Символа веры» – «Света от Света…» Росписи Ферапонтова монастыря создают радостный и праздничный настрой.
В пятнадцати верстах от Ферапонтова монастыря был скит Нила Сорского (1433-1508) – великого ревнителя православия и «идейного вождя нестяжателей». Он предлагал, чтобы у монастырей не было сел и жили бы монахи трудами рук своих. Дионисий знал преподобного Нила, читал его творения, ибо они переписывались прямо с автографов в Кирилловом монастыре. Преподобный Нил был на Соборе о жидовствующих еретиках в 1491 году. Самодержец приглашал Нила, чтобы лично видеть и слышать суждения святителя о предметах недоумений по делу о них.
Дионисию были близки суждения Нила, что нашло свое отражение в иконах «Успенье Богородицы» с Афонием. Апокрифы рассказывают о некоем иудее Афонии, который усомнился в святости Девы Марии. Он подкрался, чтобы осквернить смертное ложе Богородицы и успел протянуть руки. Но тут же явился Архангел и в гневе отрубил мечом кисти рук Афонию: «…Гнушайся врагами Божиими, сокрушай врагов Отечества»! В православии нет пресловутого понятия о «непротивлении злу», которое выдумал находившийся в духовной прелести писатель Лев Толстой. Что интересно: иконописцы с XVIII века почему-то перестали воспроизводить эту сцену в иконах «Успенья».
Современники высоко ценили работы Дионисия и именовали мастера «пресловущий». Дионисий – самый светлый колорист Древней Руси. Он, как никто другой, связал иконопись со словом и музыкой церковных песнопений. Своеобразный живописный стиль Дионисия оставил глубокий след в русском искусстве.
Преп. Сергий вошел в историю русской церкви, окруженный сонмом своих святых учеников. Одни изнихостались местно чтимыми в созданной им Лавре, другие достигли общерусского почитания. Из лаврских святых только Никон, преемник Сергия во игуменстве, встает перед нами в отчетливом облике, под пером Пахомия: с Сергиевом ученике любовь к безмолвию борется с обязанностями социального служения. Он то слагает с себя на годы тяжелый игуменский сан, то является образцовым хозяином, строителем монастыря после пожара Едигеева разорения (1408). Он же полагает начало крупному вотчинному хозяйству монастыря, принимая те дарственные села, которых при жизни своей не хотел иметь нестяжатель Сергий.
До одиннадцати учеников преп. Сергия явились, в большинстве случаев еще при его жизни, основателями монастырей. Все они святые, и все несут заветы преп. Сергия в разные концы русской земли. Троицкая Лавра в этом первом поколении ее иноков сделалась центром духовного лучеиспускания огромной силы. Правда,ужев следующем поколении богатый, осыпанный милостями московских государей, столь близко связанный с великокняжеской столицей монастырь перестает давать и святых и новые монашеские колонии. Но многие из основанных им обителей сами делаются центрами лучеиспускания, духовными митрополиями. Через них живая преемственность св. Сергия сохраняется в русской святости, по крайней мере, до конца XV столетия.
По двум направлениям бежит этот духовный поток из Троицы-Сергия: на юг, в Москву, в ее городские и подмосковные монастыри, и на север, в лесные пустыни по Волге и в Заволжьи. Значение этих двух направлений не только географическое: с ними связано, как увидим впоследствии, раздвоение двух основных путей русской духовной жизни.
Оставляя пока в стороне московское монашество и московский тип святости, заметно возобладавший с конца XV века, назовем северных пустынножителей из числа учеников преп. Сергия. Св. Мефодий Песношский основывает свою обитель на запад от Лавры, в Дмитровском уезде; Авраамий Чухломский и Иаков Железно-боровский - в области Галича Костромского; Сильвестр и Павел Обнорские спасались на речке Обноре, притоке Костромы, в глуши лесов, покрывающих границы Вологодского и Костромского края. Среди собеседников преп. Сергия знаменитейшими северными подвижниками явились св. Кирилл и Ферапонт Белозерские, Дмитрий Прилуцкий (близ Вологды), Стефан Махрищский (в 30 верстах от Троицы-Сергия), который был основателем и второго, Авнежского, монастыря в Вологодском уезде. Для большинства монастырей, связанных так или иначе с преп. Сергием, характерно их посвящение имени Пресн. Троицы.
Преп. Кирилл (+ 1427) был величайшим из подражателей Сергия, и мы имеем содержательное его житие, составленное Пахомием Сербином по свежим воспоминаниям, собранным в Кирилловом монастыре. В видуисключительного почитания, которым пользовался в древней Руси белозерский игумен, почти забытый в настоящее время, напомним здесь основные черты его жития.
Природный москвич, Кузьма (его мирское имя) в молодости служил в доме у родственника своего, боярина Тимофея Вельяминова, в качестве казначея. Такова была древняя тяжесть власти боярина над домочадцами, что, несмотря на влечение к монашеской жизни, Кузьма не мог найти игумена, кто бы решился постричь его. Только Стефан Махрищский, друг преп. Сергия, в одну из своих побывок в Москве, облек его в рясу и принял на себя вспышку хозяйского гнева. В конце концов боярин уступил, и Кузьма окончательно постригся, под именем Кирилла, в Симоновом монастыре, незадолго до того основанном преп. Сергием: здесь и игуменствовал Феодор, племянник Сергиев.
Начинаются иноческие труды: пост, молитва, труды на хлебне и на поварне. Бесы пугают, но не выдерживают имени Иисусова. Крайности аскезы умеряются послушанием. Это первое (из сохранившихся) русских житий, где подчеркивается значение послушания. Новоначальный Кирилл поручен старцу, который запрещает поститься сверх сил; заставляет вкушать пищу не через 2-3 дня, как хотел Кирилл, а вместе с братией, лишь не до сытости. Тем не менее Кирилл находит возможность изнурить себя: после ночной молитвы, он едва не падает от голода.
Кроме послушливости, Кирилл еще обладает особым даром умиления. Он не может даже хлеба вкушать без слез. Встосковавшись по безмолвию, ради того же умиления, он, по милости Пречистой, переведен с поварни в келью писать книгу. Но замечательно, что новый труд не принес ему того умиления, которого он ожидал, и он вернулся к своей печи.
Поставленный в архимандриты, он немедленно оставляет настоятельство и затворяется в келье. Зависть нового архимандрита, недовольного стечением народа к Кириллу, заставляет его оставить монастырь. Сперва он безмол-иствует в Старом Симонове (в Москве), потом замышляет уединиться "далече от мира". Преп. Кирилл имел особое усердие к Божией Матери. Однажды ночью, за акафистом, он слышит Ее голос: "Кирилл, выйди отсюда и иди на Бело-сзеро. Там Я уготовала тебе место, где можешь спастись". Очворив окно кельи, он видит огненный столп на севере, куда призывала его Пречистая.
Симоновский монах Ферапонт, уже побывавший на Белоозере, сопровождает Кирилла в заволжскую страну, где, наконец, в чаще леса, окруженной со всех сторон водой, преподобный узнал показанное ему Богоматерью "зело красное" место. Но Ферапонт не вынес "тесного и жестокого" жития, и устроил себе монастырь в 15 верстах от Кириллова.
Одинокие труды преп. Кирилла протекали не без опасностей: раз его сонного чуть не задавило упавшее дерево. Расчищая бор для огорода и запалив хворост, он устроил лесной пожар, от которого едва спасся. Когда к нему уже стали стекаться ученики - двое окрестных мужиков да три монаха из Симонова -один боярин подсылал разбойников ограбить скит, предполагая, что бывший архимандрит Симоновский принес с собой большие деньги. Еще раньше пытался поджечь келью сосед-крестьянин. В житиях XV и XVI вв. постоянно встречаемся с нападениями на отшельников со стороны местных землевладельцев - крестьян и бояр. Обыкновенно мотивом является страх поселенцев лишиться земли, которая по княжескому указу может быть передана в дар монастырю. Такие опасения были не безосновательны.
Маленькая деревянная церковь в новом монастыре освящена во имя Успения Божией Матери - знак, как особого почитания Богоматери, так и связи с Москвой (Успенский собор и церковь в Симонове). В своем монастыре преп. Кирилл осуществил строгое общежитие, как оно практиковалось в сергиевских обителях: быть может, у Кирилла устав соблюдался крепче, чем в других местах. Монахи не могли иметь по кельям даже воды для питья. Все совершалось по чину, "по старчеству", в молчании: и в церкви и в трапезной. На молитве у Кирилла "нози яко столпие": никогда не позволял он себе прислониться к стене. Однажды он сделал выговор ученику своему, св. Мартиниану, который после трапезы зашел в келью к другому брату "за орудием". Напрасно Мартиниан с улыбкой оправдывался: "Пришедшу ми в келью, ктому не могу изыти". Кирилл поучает его: "Си-це твори всегда. Первее в келью иди, и келья всему научит тя". В другой раз, увидев румяное - "червленое" - лицо любимого ученика Зеведея, он укоряет его за "непостническое, мирское лицо, паче упитивающихся". О наказаниях, налагаемых игуменом, мы не слышим. Повидимому, духовный авторитет Кирилла был достаточен и непререкаем. Призывая к посту, он однако на трапезе предлагает монахам "три снеди" и, заглядывая на поварню, заботится, чтобы братьям было "утешение"; и сам помогает поварам, вспоминая Симоновское свое послушание. Зато мед и вино были строго изгнаны из монастыря. Это особенность Кириллова устава, перенесенная и в Соловецкий монастырь. Не суровость, но уставность - вот, что отличает жизнь в монастыре св. Кирилла.
Сам игумен ходит, как и Сергий, в "разодранной и многошвенной рясе" и так же кроток к своим обидчикам. Ненавидящему его иноку он говорит: "Все соблазнились обо мне, ты один истинствовал, и понял, что я грешник". Нестяжательность у Кирилла выражена еще ярче, чем у Сергия. Он не позволяет монахам даже ходить к мирянам за милостыней. Он отклоняет все дарственные села, предлагаемые ему князьями и боярами с принципиальным обоснованием: "Аще села восхощем дер-жати, болми будет в нас попечение, могущее братиям безмолвие пресецати". Однако от приносимой милостыни он не отказывается. Бедный при нем монастырь не может развивать широкой благотворительности. Но преподобный настаивает на служении любви, и о ней говорят, как его многочисленные чудеса, так и оставшиеся от него послания князьям. Князю Андрею Можайскому он пишет: "А милостыньку бы есте по силе давали: понеже, господине, поститись не можете, а молитися ленитесь; ино в то место, господине, вам милостыня ваш недостаток исполнит". В своих посланиях к князьям - московскому и удельным - св. Кирилл с кротостью и простотой русской полу-книжной речи внушает идеал справедливой и человечной власти. Великого князя он просит помириться с суздальскими князьями: "посмотри ... в чем будет их правда перед тобою". А можайскому князю он предлагает целую правительственную и социальную программу: здесь и неподкупность суда, и отмена карчемни-чества и таможен, но вместе с тем и наказание "татей", и "уймание" людей от сквернословия, и ревность о храмовом благочестии. Поставленный от Бога и призванный к воспитанию людей в благочестии, князь еще не самодержец, и ничто не указывает на возможность его власти над церковью и духовными людьми. Твердая, хотя и кроткая независимость к сильным мира сего характеризует, как преп. Кирилла, так и всю его школу.
О внутренней, духовной жизни святого мы знаем чрезвычайно мало. Нет данных, позволяющих считать его мистиком. Можно отметить лишь усердное почитание Богоматери и дар постоянных слез, как две личные черты кирилловой религиозности.
Завет нестяжательности был нарушен в монастыре св. Кирилла тотчас же по смерти его основателя. Кириллов вскоре сделался богатейшим вотчинником северной Руси, соперничая в этом отношении с Сергеевым. Но общежитие и строгая уставная жизнь сохранились в нем до середины XVI века, когда религиозная жизнь подмосковной обители была давно уже в упадке. Вот почему Кириллов монастырь, а не Сергиев, явился в XV и XVI веках центром излучения живой святости, параллельно с основанием монашеских колоний.
Мы видели, что друг и сподвижник Кирилла св. Ферапонт основал свой монастырь в 15 верстах от него. Вторым настоятелем здесь был св. Мартиниан, любимый ученик и келейник св. Кирилла, долгое время игуменствовавший и у Троицы-Сергия. Ферапонтов монастырь с своей иконной росписью мастера Дионисия является драгоценнейшим музеем русского искусства. Стены и башни этого монастыря, равно, как и Кириллова, разросшегося со своим посадом в целый город, представляют одинизлучших архитектурных ансамблей древней Руси. В XV столетии это была святая земля пустынножителей. Вокруг больших обителей строились скиты и хижины отшельников, учившихся безмолвию и хранивших нестяжание, как один из главных заветов преп. Кирилла.
Вторым центром заволжского подвижничества была южная округа Вологодского уезда, обширный и глухой Комельский лес, переходящий в пределы костромские и давший свое имя многим святым (Корнилию, Арсению и др.). Лесные речки Обнора и Нурома дали приют Павлу Обнорскому и Сергию Нуромскому, ученикам преп. Сергия.
Павел Обнорский, великий любитель безмолвия, именовавший безмолвие матерью всех добродетелей, являет образец совершенного отшельника, редкого на Руси. Он целые годы жил в дупле дуба, и Сергий Нуромский, его сосед и тоже большой пустыннолюбец, нашел его здесь в обществе медведя и других зверей, кормящим птиц, которые сидели на его голове и плечах: этот один образ оправдывает имя Фиваиды, данное старым русским агиографом (А. Н. Муравьевым) северному русскому подвижничеству.
Третьим духовно - географическим центром святой Руси был Спасо - Каменный монастырь на Кубенском озере. Узкое и длинное, до 70 верст, Кубенское озеро связывает своими водами Вологодский и Белозерский край. Вдоль берега его шла дорога из Вологды и Москвы в Кириллов. На скале ("на камне"), поднимающейся из волн бурного озера, создался монастырь, историю которого написал в конце XV века великий учитель нестяжания, старец Паисий Ярославов. Первый известный нам по имени игумен Дионисий был пришелец с Афона, в княжение Дмитрия Донского. Двое из учеников его основали обители на берегах Кубенского озера: Дионисий Глушицкий и Александр Куштский. Из Покровской "лавры" Дионисия вышло до семи иноческих колоний в Кубенском крае; а из учеников его прославлены свв. Григорий Пелшемский, Филипп Рабангский, Амфилохий, его преемник в Глушице. Еще через сто лет после Дионисия Глушица дает святых и выделяет монастырские колонии.
В середине XV века Кирилловский игумен Кассиан, из учеников самого преподобного Кирилла, сделался настоятелем Спасо-Кубенского монастыпя, соединяя здесь традицию св. Кирилла с традицией Афонской горы. Его учеником был юный князь Заозерский Андрей, постригшийся под именем Иоасафа и скончавшийся уже через пять лет - великий молитвенник, мистик и нр.стяжатель.
Возвращаясь к духовным колониям Кириллова монастыря, упомянем о западном и северном направлениях его излучений. Здесь он влияет на новгородское подвижничество, непрерывными нитями связанное с домонгольской древностью. Из Кириллова вышли св. Александр Ошевенский (+ 1479), основатель обители в Каргопольском крае, и св. Савватий, одиниз создателей Соловецкого монастыря.
Соловецкий монастырь был четвертой по значению обителью северной Руси - первым форпостом христианства и русской культуры в суровом Поморье, в "лопи дикой", опередившим и направлявшим поток русской колонизации. Другой из святых основателей его, Зосима, вышел из Валаама и несет с собою западную новгородскую традицию. Московский юг и новгородский запад скрещиваются в Соловках - в происхождении иноков, <