Билет 30. Разделение Русской Церкви на две митрополии.

Смотри билет 23

Разделение митрополии стало окончательным завершением продолжительной борьбы православных Великого Княжества Литовского и Галичины за независимое от Москвы существование своей Церкви. В этой борьбе превалировал мотив политический, чисто государственный. Главными инициаторами и действующими лицами были великие князья литовские и короли польские. Они не могли допустить, чтобы их православные подданные находились в подчинении иностранного митрополита, жившего в Москве, которая часто враждовала с Великим Княжеством Литовским и вступала с ним в войну. Эти политические мотивы побуждали великолитовских государей настойчиво домогаться от Константинопольского патриарха назначения для их государства особого митрополита, подчиненного не Москве, а Константинополю.

С другой стороны, московские митрополиты не уступали своих прав на управление Киевом и православными в Великом Княжестве Литовском и сильно противодействовали учреждению и существованию здесь митрополии. Они заботились о единстве Русской Церкви и оберегали целость древней Киевской митрополии, которую возглавляли.

Московские великие князья поддерживали своих митрополитов в их усилиях сохранить единство Киево-Русской митрополии по политическим соображениям. Юго-западные русские области представлялись им исконными вотчинами, которыми они стремились владеть. За обладание этими землями велись войны между Москвой и Великим Княжеством Литовским, а позднее — Польшей. Враждебные военные настроения углубляли рознь между государствами и отдаляли православных великолитовцев от митрополита в Москве.

Киевская митрополия обнимала собой русские земли, лежавшие в пределах Польсько-Литовского государства. Территория эта то увеличивалась, то уменьшалась в зависимости от политических условий и взаимных военных успехов Московского и Польско-Литовского государств.

К половине ХV в. Киевская митрополия была весьма обширной. Она простиралась от Киева до Вильни, Новгородка Литовского и Галича.

В то время, как Московские митрополиты избирались и поставлялись соборами своих великорусских святителей, независимо от Константинопольского патриарха. Киевские митрополиты, очутившись под властью Польско-Литовского государства, старались создать себе внешнюю опору, по крайней мере, в патриархе. Киевские митрополиты входят в самое тесное общение с Константинопольским патриархом и поставляются с согласия и благословения патриарха.

Жили Киевские митрополиты обыкновенно в Новогрудке, по временам ездили по другим городам, особенно в Вильну, как столицу, но Киева не посещали более 150 лет. Только один Макарий I в 1497 году отправился было туда, чтобы помочь Церкви Божией — Софии, пред тем разоренной татарами, но в Мозырском уезде был настигнут и убит татарами. Мощи священномученика почивают во Владимирском соборе в Киеве.

После разделения Русской Церкви на две отдельные митрополии — Киевско-Новогрудскую и Московскую — жизнь обоих митрополий потекла по двум отдельным руслам, не в догматическом или в каноническом отношениях — общее положение дел от этого не изменилось, — а в силу тех форм жизни, которые сложились под влиянием особенных политических и религиозных условий и отношений.

Билет 31. Внутренняя жизнь Церкви в ХV-ХVIвв.

Религиозность русского народа первых веков после принятия христианства отличалась крайне развитым обрядовым благочестием. Русские ХV-ХVI века тоже были необычайно привержены к своей вере и считали ее только одну истинно христианскою и лучшею из всех вер. Но русские тогда очень слабо знали свою вору, слабо отличали существенное в вере от второстепенного. И это понятно почему. Монгольское иго нанесло сильный урон просвещению. Юколы если существовали кое-где, то самые жалкие. Народ, лишенный образования, с одинаковым уважением относился и к догматам воры, и к обрядам, и к Священному Писанию, и к писаниям Св. отцов, и к житиям святых, и вообще к всякого рода сочинениям, — и все это считал неизменным, неприкосновенным.

Обрядовое благочестие никоим образом не могло содействовать и развитию нравственной жизни, ибо привязанность к форме, обряду отражалась и во всей нравственной жизни общества.

Добродетелями в это время считалось: частое присутствие при богослужении; строгое соблюдение постов, кроме положенных, еще добровольных, обетных, по понедельникам и в 12 пятниц; пожертвования на храмы; путешествия по св. местам; милостыня и т.п. Пища, одежда, жизнь — все носило печать религии. Все это показывало, что религия — господствующая сила в стране.

Города украшались богатыми храмами, слышен был неумолкаемый звон колоколов, по всем улицам стояли часовни и иконы с зажженными свечами, прохожие крестились перед каждой часовней, но истинное религиозное чувство, которое оживляет обряд и преобразует нравственность человека, было мало развито. При непомерном возвышении обряда тот же обряд держался лишь привычкой, не одушевленный внутренним благочестием, он был слаб и нетверд. Часто к обряду прибегали лишь в особых случаях, например, перед смертью, вообще в случаях так называемых треб.

Молитва определялась не силой душевного умиления, а счетом поклонов, милосердие — счетом алтынов.

Под благочестивой внешностью обнаруживалась азиатская грубость нравов. Низшие угнетались высшими, бедные — богатыми, разбой, наезды на чужие дворы, даже на монастыри и церкви, -вое это существовало наряду о внешним благочестием.

Существовали грубые потехи, как, например, кулачные бои. Сходки, пиры часто оканчивались дракой. Семейные торжества и праздники всегда сопровождались пьянством.

В Иванов день (Купала) и на Крещение мужи, жены и девицы сходились на ночное плясание. В святки гадали и ходили по домам с играми и переряживанием (с козой, цыганом) и т.п.

Завершением внешнего религиозного благочестия явился “Домострой” — сборник правил семейно-бытовой религиозной жизни описываемой эпохи, составленный известным иереем Сильвестром.

Автор “Домостроя” задался целью увековечить заведенный отцами и дедами порядок семейной религиозной жизни, внушить полнейшее уважение к обряду и создать идеал, образец семейной жизни. Однако обрядовому благочестию трудно было выразить истинный христианский идеал семейной жизни.