Обнаружение ошибок в богослужебных книгах и разностей в обрядах. Попытка исправления их.

Едва утихло волнение, возбужденное ересью жидовствующих, как начались в Русской Церкви споры по поводу ошибок, замеченных в богослужебных книгах, и некоторых особенностей в обрядах.

Русская Церковь с самого начала своего уже имела священные и богослужебные книги на славянском языке; это — бесценный дар нашей Церкви святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Со времени великого князя Ярослава и у нас, в России, стали переводить разные церковные книги. Обряды богослужения были приняты от Церкви Греческой и соблюдались в неизменной верности. Но с течением времени вкрались разные ошибки в богослужебные книги, и появилась некоторая новизна в совершении богослужения.

Ошибки вкрадываются и в печатные книги, несмотря на самое строгое внимание исполнителей работы; тем легче могли они вкрасться в рукописные книги. Случалось, что переписывавший священную или богослужебную книгу выражал недоумение по поводу какого-нибудь выражения и ставил иное, им придуманное слово на стороне; другой же писец заносил это слово в текст. С испорченных рукописей делались копии, которые расходились во множестве, и ошибки утверждались. Люди просвещенные замечали ошибки и старались исправлять их в рукописях. Прекрасный образец такого исправления представляет рукописное Евангелие святителя Алексия. Но просвещение в тяжкие времена монгольского ига упало и, по недостатку его, стало распространяться мнение о недозволительности изменять старые богослужебные книги, даже исправлять и вкравшиеся в них ошибки. В начале XVI века был вызван в Москву из одного афонского монастыря весьма ученый и просвещенный инок Максим Грек. Ему сначала было поручено пересмотреть и привести в порядок великокняжескую библиотеку, а потом дали исправить богослужебную книгу Триодь. Исправляя эту книгу и пересмотрев некоторые другие, Максим ужаснулся от множества замеченных в них ошибок. (Некоторые из них были очень грубые, например: Господь Иисус Христос назывался единым человеком, сотворенным, умершим бесконечной смертью; Бог Отец назывался собезматерним Сыну; плоть Господа Иисуса Христа называлась неописуемою. Тогда же учеником Максима, Зиновием, замечено было прибавление в VIII члене Символа веры лишнего слова: истинного.) Когда он объявил об этих ошибках, то против него восстали многие не только из простого народа, но и из духовных, и даже сам митрополит Даниил. Раздались возгласы: “Он (т. е. Максим) изменяет слова по своему произволу и порицает священные книги, по коим святые отцы угодили Богу.” Для суда над ним назначен был в 1525 году собор, на котором осудили его как еретика, растлевающего, а не правящего богослужебные книги, и сослали сперва в Волоколамский монастырь, где запрещено было ему далее причащаться Святых Тайн, потом в Отрочь, с некоторым облегчением наказания, наконец в Троице-Сергиев. Здесь и скончался преподобный Максим после тридцатилетних страданий в 1556 году.

Из новых обычаев при богослужении прежде других (именно в конце XV века) стал известен обычай читать и петь “аллилуиа” не три, а два раза. Обычай этот первоначально возник во Пскове. Здесь явилось составленное некоторым клириком Василием сказание, будто бы преподобный Евфросин, скончавшийся в 1481 году, ввел в своей обители двоение “аллилуйи,” что “аллилуиа” значит “воскресе” и означает тайну воскресения Христова, и так понимать ее значение научила его Сама Пресвятая Богородица. В то же время обнаружилось у некоторых другое отступление от древнего порядка — хождение крестным ходом вокруг церкви не к востоку от запада, а наоборот — посолонь (как солнце ходит). Когда при Иоанне III освящали Успенский собор, то некоторые поставили митрополиту Терентию в вину, зачем не посолонь ходил с крестом вокруг церкви, и даже вооружили против него великого князя. Скоро, впрочем, узнали, что и на Афонской горе крестные ходы совершаются против солнца, и оправдали митрополита. Но это не помешало многим остаться при своем заблуждении. В начале XVI века сделалось известным слово (подложное) Феодорита (учителя Церкви V века). Им некоторые доказывали, что надо складывать для молитвы не три перста, а два, три же пригибать.

С целью исправления вкравшихся ошибок в книгах и беспорядка при богослужении при царе Иоанне Васильевиче Грозном, в первую, счастливую половину его царствования, созывались соборы. Из них в особенности замечателен собор, называемый Стоглавым (по книге “Стоглаву,” содержащей некоторые из его определений). Он созван был в 1551 году под председательством просвещенного митрополита Макария. На этом соборе относительно книг ясно сознана была необходимость исправления их, но приняты были только частные и нерешительные к этому меры, именно: повелено было протопопам и старейшим священникам осматривать по церквам священные и богослужебные книги, если какие окажутся неправильными и с описками, то исправлять их по лучшим спискам, наблюдать за писцами, чтобы они списывали книги с хороших переводов, неисправленные же отбирать от писцов и у тех, кто у них купил книги. Такие частные меры, очевидно, не могли привести к полному повседневному исправлению богослужебных книг, а напротив, вследствие произвола и недостаточного образования самих исправителей, повели к большей порче их. Рассуждали на соборе и о вновь появившихся обрядах, но не пришли к соглашению, напротив, собор этот обнаружил, как глубоко было по вопросу об этих обрядах разделение между его членами. Председатель собора митрополит Макарий. например, был против двуперстного сложения креста, а нашлись и горячие приверженцы этого обряда. То же произошло и относительно других обрядовых разностей. “Много спорили о них, — выражается один из современников Стоглавого собора (Троицкий игумен Артемий), — но не доспели ничего.” (Во избежание умножения ошибок от переписки богослужебных книг на будущее время царь Иоанн Васильевич вскоре после собора учредил в Москве типографию. Первая книга, напечатанная в типографии, была Апостол. Список, с которого его печатали, не был свободен от повреждения, и его не сочли нужным исправить с греческого подлинника. Так печатали и другие книги. Таким образом, ошибки и описки из рукописей перешли в печатные книги, откуда еще труднее стало искоренять их. Вскоре после учреждения типографии явились враги ей в лице старых переписчиков, оставшихся без занятий и средств к жизни. Первые печатники, диакон Иоанн Федоров и Петр Тимофеев, вынуждены были для спасения своей жизни бежать из Москвы за границу. Их обвинили в ереси, народ взволновался, и самый дом типографский был сожжен.)