Ревностный труженик на ниве Божией

6 июля, в один и тот же день, но с разницей в несколько столетий, родились двое преданных и в высшей степени ревностных христиан. Одним из них был Ян Гус в Богемии, другим — Джордж Рэйлтон из Армии Спасения. Оба они свято хранили верность своим идеалам и были убеждены, что они в долгу перед своим поколением. Их жизни были одинаково бурными. Ян Гус принял мученическую смерть, в то время как Рэйлтон тридцать с лишним лет переживал пол­ное одиночество и в эти годы много переезжал. Эту страсть к путешествиям он пронес через всю свою жизнь.

Ко времени появления на сцене Джорджа Рэйлтона в ре­лигиозном мире тон задавала заурядность, и о человеке, ко­торый всем своим существом сознавал, что его еда, одежда, сон, его семья — все должно быть подчинено «единственно­му делу жизни», неизбежно должны были пойти слухи, что он «не в себе». Некогда родные братья Иисуса Христа точно так же говорили о Нем. А те, чья любовь во имя Христа и Его Царства перевешивает любое другое соображение, считали его очень странным или, как говорят, «тронутым». Люди пос­тарше покачивали своими мудрыми головами, когда речь за­ходила о молодом Рэйлтоне, который «молился, пока его ко­лени не деревенели, и проповедовал до хрипоты, пока сам мог слышать свой голос».

Жизнеописание Джорджа Скотта Рэйлтона является поис- тине захватывающей историей. Он был сыном родителей-мис- сионеров, которые придерживались одинаковых взглядов на посвящение христианина. У них было двое сыновей, которые отдали себя на служение Богу. Должно быть, то высокое качес­тво христианства, пример которого Джордж видел в жизни своих родителей, заставил его глубже осознать, что значило быть христианином во всем и чего это стоило.

Будучи семилетним, Джордж уклонялся от Бога, возмож­но, не желая быть в конфликте с Тем, Кто требовал такого самоотречения и такой жертвенности. Как бы то ни было, он сам управлял своей жизнью, пока в десятилетнем возрасте не заболел довольно опасной формой гриппа, унесшего многих, превосходивших его физической крепостью. Джордж тайком слышал, что говорили взрослые о коварстве этой болезни. Лежа в постели, он начал всерьез размышлять о своем положении перед Богом, с Которым у него не было согласия.

Он всегда старался доказать, что, подобно умирающему вору, будет готов на смертном одре предстать перед своим Господом, но было известно, что при этой разновидности грип­па больные часто впадали в беспамятство. Хорошо поразмыс­лив, мальчик понял, что, откладывая свое спасение на потом, он может и не успеть сознательно передать себя Богу. Поэто­му, пока его родители были на богослужении, он всем сердцем торжественно принял Господа и родился заново. В его душу хлынул такой поток радости, что он пустился в пляс по комнате, забыв о прежней боли и горьких чувствах.

Перед мальчиком не стоял вопрос о принятии его Небес­ным Отцом, и кроме того он верил, что после рождения свыше совершалось полное освящение, производящее в сердце чистоту, сказывающуюся во всем. В возрасте 15 лет Джордж получил благословение очищенного сердца, всеце­ло посвятив свою жизнь Господу. Как показала вся его даль­нейшая жизнь, этот пережитый им опыт оказался истинным.

Спустя четыре-пять лет в их округе свирепствовала эпи­демия холеры. Большинство, опасаясь за свою жизнь, ста­рались избегать контакта с умирающими. Родители Джорд­жа, однако, не отказались от своих убеждений и продолжали считать, что их долг — отдать себя пораженным этой бо­лезнью. Вскоре они оба умерли от холеры, оставив своих сыновей сиротами. Джордж тогда был еще школьником, а Ланселот, который был на шесть лет старше, решил стать методистским священником.

Однако в скором времени Джорджу пришлось столкнуть­ся с миром лицом к лицу. Это произошло, когда, работая на одного из своих родственников-судовладельцев, ему при­шлось подвергнуть испытанию свои христианские принципы. Джордж отказался написать от имени компании ряд писем, ибо не мог порешить против истины ради торговых прибы­лей. Поэтому смелый юноша был уволен и очутился плыву­щим по течению в этом огромном мире.

Когда душа стоит на распутье и не знает, по какой дороге пойти, Бог использует печатное слово. Так в руки этого оси­ротевшего юноши, которому было немногим больше 20 лет, попала брошюра Уильяма Бутса. И зажигающие слова этого ревностного служителя Бога эхом отозвались в юном сердце Джорджа. Он пытался найти себя в методистской церкви, но _т0 пылкое рвение, с каким он желал начать «завоевание душ», не нашло там должной поддержки, и ему не удалось зажечь жаркое пламя посвященности, которое уже горело в нем самом.

Джордж быстро установил контакт с Бутсами. Их влекло друг к другу. Они нашли в этом оказавшемся не у дел моло­дом христианине именно те качества, которые были им так необходимы в то время. Юноша же обнаружил в этих зрелых христианах с горячими сердцами необыкновенное чувство единства цели. Работая их помощником, ему пришлось жить в их доме в течение одиннадцати лет. Особенно в миссис Бутс он нашел то же, что было свойственно ему самому, — сердце, всецело посвященное Господу.

В эти первые дни существования Армии Спасения Джордж, будучи необыкновенно одаренным, нашел себя в написании призывных статей, в которых он старался донести до людей принципы и цели их организации. Таким был Джордж Рэйлтон, внесший свой вклад в военный язык Армии Спасения и принятой в ней военной дисциплины, и не мог поступить иначе, если намеревался спасать души из огня. Он и себя готовил к жизни в казармах.

Едва ли этот молодой христианин задумывался о том, во что ему одеться. Миссис Бутс приходилось неоднократно де­лать ему замечания по поводу его внешнего вида. Сон и еда для него являлись делом второстепенным по сравнению с важностью той работы, которую он выполнял. Как он радо­вался военным советам, которые проводились с генералом и его молодым сыном Брэмвеллом.

Джордж был первым, кого Бутсы послали в Соединенные Штаты в качестве вестника Армии Спасения. Многие души были покорены, когда завоеватель брал город за городом. Трудности, лишения, физическое напряжение — все это не имело большого значения. Однако долго ему в Америке про­быть не довелось, поскольку необходимость работать с рек­рутами призвала его снова в Лондон для помощи главному штабу. Работая в штабе вместе с Брэмвеллом, он часто ос­тавался почти до утра, и тогда перед началом нового дня урывал несколько часов для сна прямо на скамье.

В то время Армия Спасения не пользовалась особым ус­пехом у населения, да и власти явно не симпатизировали этим «нарушителям спокойствия» религиозной жизни Брита­нии. Некоторые были арестованы, другие — оклеветаны, но все новые рекруты вставали под знамена «крови и огня».

В те годы Рэйлтон отмечал:

Освобождение от всякой корыстной мысли и от какого бы то ни было страха и даже его тени в отношении того, что человек может совершать, что позволяет людям преодолевать мрачные и трудные периоды, оставаясь непреклонными в своих принци­пах, реально для каждого, кто будет к этому стремиться.

Между тем, Джордж крайне удивил некоторых своих дру­зей женитьбой на Марианне Паркин, единственной дочери врача из Корнуэлла. Они считали, что он из тех людей, кото­рые не женятся. Марианна, однако, была во всех отношениях подходящей спутницей жизни для своего сурового избран­ника, состоявшего в Армии Спасения, что вызывало катего­рическое неодобрение со стороны ее отца. На уличных слу­жениях она начинала бить в бубен. С Джорджем она позна­комилась на ночной молитве в Лондоне, после которой он проводил ее до дома. С первых дней знакомства они откры­ли много общего друг в друге и в скором времени пожени­лись, после чего стали вместе трудиться в миссии.

Поначалу отец Марианны крайне неодобрительно отнес­ся к браку единственной дочери с человеком, связавшим свою жизнь с Армией Спасения. Однако беседа с Рэйлтоном всего лишь в течение часа убедила м-ра Паркина в цельнос­ти натуры Джорджа. Другие придерживались того же мне­ния. Один из друзей Рэйлтона, старый ученый, попросил Ма­рианну зайти к нему и немало удивил ее вопросом: «Что же вы такого сделали, что вышли замуж за такого человека?» Затем он продолжал: «Разрешите мне сказать, что этот че­ловек совершенно уникален. Я не религиозен и занимаюсь изучением людей только с позиции психологии. Я был в Армии Спасения и нашел человека, которым глубоко восхи­щаюсь и которого считаю одним из выдающихся людей на­шего времени. Ну, хорошо, пройдемте в мой кабинет и я вам дам кое-какие советы». К несчастью, не все ее друзья при­держивались такого же мнения.

В свой медовый месяц молодой жене пришлось столк­нуться с безмерной любовью Джорджа к душам других людей. Она надеялась, что те десять дней явятся временем расслабления и отдыха для человека, которого она так лю­била. Но вместо этого они оказались заполненными работой по спасению тех, кто их навещал. Она также узнала, как мало он проявлял заботы об их первом доме, предоставляя дру­гим сделать этот выбор. Марианна первое время пережива­ла, волнуясь о том, что скажут друзья об их скромном жили­ще. Но после тридцати лет семейной жизни она могла ска­зать: «Безмерная любовь вошла в наши сердца. Я почти пре­клонялась перед ним. Я не знаю двух других людей, которые были бы друг другу ближе, чем мы». Относительно мужа ее беспокоило лишь одно: «Казалось, он решил убить себя не­посильной работой». Другим досадным моментом в их жизни было то, что они никогда не встречали Рождество всей семьей, поскольку Джордж желал идти по стопам Того, Кто оставил дом Своего Отца, чтобы провести Рождество с теми, кого Он пришел спасти.

Миссис Бутс скончалась от рака в 1890 г. Брэмвелл, став­ший старше и опытнее, теперь был помощником своего отца. Со временем Джордж Рэйлтон с ужасом начал заме­чать, что в горячо им любимой Армии Спасения прослежи­ваются определенные тенденции, которые, как ему казалось, были скорее плотскими, чем исполненными Духом. Первым отклонением, на которое он обратил внимание, было пред­принимательство, которым занимались генерал и его сын. Еще одним таким явлением были богатые и политически влиятельные фигуры, которых стали приглашать с выступле­ниями, в которых они отстаивали свои позиции. Но самым отвратительным для Рэйлтона было вовлечение Армии Спа­сения в коммерческую деятельность по страхованию. Он писал в одном из писем:

Простая истина состоит в том, мы не можем добиться того же, что и апостолы, не заплатив при этом ту цену, которую запла­тили они. Если мы платим эту цену полностью, то я твердо верю, что Господь не может не восполнить все наши нужды. Он вчера рассеял мои сомнения, и я понял, что неважно, через какие по­токи боли и стыда нам придется пройти: Он всегда поддержит нас и воздаст нам по нашей вере в конце пути. Воздаст не по нашей силе или мудрости, не по нашему таланту, ни даже нашим делам, но лишь по нашей вере.

Безусловно, Армия терпит урон из-за нескончаемых митингов, превозносящих ее до небес, и я страшусь этих докладов, пропа­гандирующих на нашей платформе модные нелепости государ­ственных чиновников и знаменитостей.

Чувства Рэйлтона, высказанные в приведенном письме, показывают, насколько глубоки были его переживания. Он уже выразил свое отрицательное отношение к «показухе» в Армии, всякого рода демонстрациям и рискованным реклам­ным предприятиям:

Чем более мы следует за Христом, тем большего мы достигнем и тем меньше навлечем на себя презрения и ненависти.

Свою жизнь «завоевателя душ» со всеми ее трудностями и лишениями он вовсе не считал обременительной. Давая автограф одному молодому человеку, он сказал:

Жизнь спасителя душ — самая грандиозная, самая веселая и самая необыкновенная, какой только может быть жизнь человека на земле, — в нас вновь повторяется жизнь Иисуса Христа. Это будет вам стоить всего, но выгодней сделки не бывает!

На всемирном конгрессе Армии Спасения, куда приехали многие ее солдаты со всего света, Джордж Рэйлтон появил­ся босиком и во власянице. Аудитория лишь снисходительно улыбнулась, наблюдая, как этот необыкновенный человек занял место на трибуне. Но хоть они и знали своего ревнос­тного соотечественника, никто из присутствующих не был готов к тому, что за этим последовало. Когда пришло время свидетельствовать, Рэйлтон встал и начал говорить. Стеног­рафы, записывающие выступления, были озадачены тем, как в точности передать словами то, что и как он говорил. И все же его выступление было передано недостаточно точно. Суть же его речи состояла в том, что Армия Спасения уклонилась от самоотречения и простоты жизни по вере, часто прибегая к методам плоти. После выступления суровый комиссар про­демонстрировал собравшимся объявление о страховой про­грамме. Положив его себе под ноги, он наступил на него, всем видом показывая полнейшее пренебрежение.

Джордж Рэйлтон занял свое место. Мало сердец, несо­мненно, бились в унисон с его сердцем, но многих не на шутку напугали слова этого пророка. Генерал и его сын Брэмвелл старались вынудить Рэйлтона извиниться, но пи­лигрим знал, сколь глубока скорбь его сердца, оттого что организация, которая была для него бесконечно дорога, на­чала все больше заниматься общественными делами и все больше прибегать к различным формам компромисса с миром.

Разве не был Израиль одно время в том же самом по­ложении, что и Армия Спасения? У них был Бог в столбе огня, чтобы они могли идти ночью, и Он был им настолько близок, что являлся в облаке днем. Он обеспечил их манной и знал, где и когда приказать скале дать восстанавливающую силы воду, чтобы утолить жажду сотен тысяч страждущих. Богом назна­ченные судьи представляли Его перед Израилем в течение многих лет, и Всемогущий Господь был достаточен. Теперь же они желали подражать окружавшим их языческим народам. Пророк Самуил умолял их, но тщетно.

Бог дал им все, в чем они нуждались: царей в роскошном облачении, армии с совершенным вооружением — колесни­цами и всадниками! Но Бог предостерегал их через Своего пророка, что их решение дорого им обойдется. Они отвергли не Самуила, а Бога. Разве божественный Лидер не обеспе­чивал их едой в пустыне? Разве не Он был их Главнокоман­дующим, Господом многих, призывавшим все силы природы на помощь странствующему, беспомощному отряду изра­ильтян в их войне против бесчисленных врагов?

Во времена правления царя Соломона в Израиле, пережи­вавшем тогда период своего расцвета, были заинтересованы в строительстве роскошных зданий. Запрещенные Богом жены из языческих народов занимали видное место при пышном царском дворе. Тогда, к тому же, Соломон увлекся торговлей лошадьми и колесницами, что было запрещено в Израиле Мо­исеем. «Горе тем, кто надеется на коней и колесницы», — писал Исаия, когда видел то самое зло, о котором предупреждал Мо­исей. Серебро и золото также были в изобилии, но после смер­ти Соломона народ восстал против налогового гнета. Внешнее великолепие всегда создается за счет труда простого народа. Израильское царство в то время стало постепенно приходить в упадок, приведший к унизительному вавилонскому плену. Куда исчезло его былое величие? Его относило по течению настолько постепенно, что народ не замечал этого опасного отклонения до тех пор, пока не стало слишком поздно. Нередко история какой-либо церкви, когда-то жившей исключительно верой в Бога, обнаруживает вырождение, так что весь ее уклад становится лишь обычным подражанием церкви, утратившей свою первую любовь.

Рэйлтон не хотел, чтобы любимая им Армия Спасения следовала по этому пути. Несомненно, он или не понимал всей полноты финансовых проблем численно растущей Армии, или не допускал балансирования, необходимого для проведения организационных мероприятий в организации со столь большим числом членов. Но хотел ли Бог, чтобы она так стремительно росла? Этого никто не узнает до великого дня пришествия. Однажды, когда Освальд Чемберс собирал­ся молиться особым образом для библейской школы, он воз­держался из страха, что его могут спросить, что это за уста­новленная молитва, которая занимает больше времени, чем требуется на исполнение Божьих замыслов.

Джорджу Рэйлтону пришлось много выстрадать из-за свойственной его характеру прямоты. Ему не пришлось быть мучеником, подобно многим Божьим служителям, но сущес­твуют и другие формы наказания для тех, кто встал на путь отступничества. С ним не разговаривали. Это был тяжелый крест — оказаться не у дел после многих лет активнейшей работы в самом сердце Армии в ее ранний период. Коман­дованием были даны объяснения, содержащие намек на то, что этот пламенный «завоеватель душ» переусердствовал в своем рвении и слегка повредился рассудком. Отец и сын были предельно сдержанны в том, что касалось всей инфор­мации, но Джорджа предупредили, чтобы он не слишком распространялся относительно своих убеждений. Следует упомянуть о том, что в биографии Рэйлтона, написанной ло­яльно настроенными офицерами в те времена, даже не упо­минается о его разногласиях с Бутсами.

Как и планировалось, он, в сопровождении своей верной жены, отправился в путешествие за границу, но изнуренному сверх меры старому солдату пришлось воздержаться от какой бы то ни было деятельности, пока к нему не вернется его здоровье. В той поездке от вел дневник, который был уничтожен по приказу генерала Бутса. Вернувшись из этого путешествия, Рэйлтон сделался странствующим евангелис­том, сохранив в своем удивительном сердце преданность Армии Спасения и ее генералу. Но вновь появились разног­ласия: зять генерала Бутса, желая сделать все от него зави­сящее, чтобы уничтожить разделяющую их пропасть, пред­ложил Рэйлтону предельно откровенно изложить свои убеж­дения в письменной форме. Но когда письмо было получено, его вручили генералу, который ошибочно истолковал мотивы автора как попытку внести раскол в семью.

Никто, кроме тех, кто точно так же страдал, не может по­нять, сколь нестерпима была боль открывшихся старых ран, терзавшая сердце верного солдата. Действительно ли именно это предательство заставило Джорджа Рэйлтона громко кри­чать, предупреждая о том, что корабль, которым он бесконечно дорожил, несется прямо на скалы? Не была ли то скорее лю­бовь, коренящаяся в высочайших мотивах, удерживавших этого доблестного солдата на поле боя и заставлявшая его призывать к возвращению на старые тропы? Шарлотта Пер­кинс Стетсон написала стихотворение о такой любви.

Нужна могучая любовь, чтобы взволновать сердце человека,

Чтобы жить вдали и одному.

Любовь, которая глубока и велика,

Любовь, которая не для одного или двух, но для всех.

Любовь, которая рождена высокими мотивами;

Любовь, которая может оставить любовь, хотя сердце будет истекать кровью;

Любовь, которая может потерять любовь, семью, друга,

Но неизменно пребудет живой и любящей до конца.

Любовь, которая не задает вопросов, которая может жить,

Движимая лишь одним горением, бессмертной силой — давать.

Любовь, сила и отвага; отвага, сила и любовь:

Истоки в них героев всех времен.

Закрытая Рэйлтону дверь генштаба открыла для него во­рота служения по всему миру. Где-то была одинокая застава всего лишь с несколькими сражающимися воинами? Рэйлто- ну нравилось посещать их и оказывать им поддержку. Где-то было какое-то поле, еще не открытое Армией Спасения? Рэйлтон был готов идти и туда. Ничто не могло вынудить его обратиться за помощью, хотя Бутсы ее весьма любезно предлагали. Он предпочитал путешествовать самым скром­ным образом, ибо разве не простые люди в большей степени отзывались Иисусу, когда Он находился среди людей? Каж­дый полдень, где бы он ни был, Джордж Рэйлтон неизменно преклонял колени в молитве к Богу. Неважно, где это было — впоезде ли, на борту судна или на рыночной площади. Его сыновья часто приходили в замешательство, когда в полу­денный час их отец-воин в присутствии их школьных друзей преклонял колени перед Царем царей.

Более того — он, подобно своему Господу, дал обет бед­ности. Он крайне ограничил себя в еде, а спать ему порой приходилось на журналах Армии Спасения. Его жена, крайне обеспокоенная состоянием здоровья своего мужа во время этих заграничных поездок, убедила некоторых офицеров обес­печить ему, когда он отправится в следующую страну, хотя бы одноразовое питание в сутки. Все это было проделано в стро­жайшей тайне от него, потому что Джордж Рэйлтон принял ре­шение во что бы то ни стало остаться верным своему слову: быть пилигримом и странником на этой земле. Вероятно, ни один служитель Бога не посетил так много стран, как этот оди­нокий раб Иисуса Христа. Япония, Китай, Южная Америка, Гер­мания, Франция, Швейцария, Дания, Финляндия, Норвегия, Швеция — весь свет стал его миссионерским полем.

Что, если бы все двери мира, одна за другой,

Закрылись вдруг грубо перед лицом пилигрима?

Но благодаря этому суровому неприятию,

Он шел к высотам благословения.

Его верной жене, остававшейся дома, часто приходилось выхаживать возвратившегося из очередной поездки мужа, от­нюдь не крепкое здоровье которого подрывалось тяжелыми ус­ловиями его странствий. После рождения их детей она, из-за их слабого здоровья, вынуждена была отказаться от того, чтобы сопровождать мужа в его долгих путешествиях. Его дети росли, даже не зная как следует своего святого отца. Но неза­висимо от того, был ли он один или с семьей, его преданность Христу оставалась неизменной. Он писал жене:

Я непрестанно молил Бога помочь нам всегда следовать за Иисусом так, как будто Он вновь был нам явлен.

В течение тридцати с лишним лет этот неутомимый сол­дат Христа хранил любовь и верность своему Генералу, но ни разу он не поддался давлению, чтобы смотреть сквозь пальцы на плотские отклонения в ущерб простому курсу, принятому в начале пути. В этой связи Рэйлтон объяснял:

Не тот, кому до конца сопутствует успех, а тот, кто до конца терпит, будет спасен. Пусть все ваши усилия, ваши жертвы, сама ваша жизнь — все будет полностью потеряно. Бог сказал, что вы пожнете в должное время. Будьте довольны тем, что имеете.

Таким образом, суровый воин подошел к финалу своего пути. Он поистине многое претерпел за эти долгие годы. Один очень важный вопрос: «Почему Рэйлтон все же остался вАрмии Спасения?» Ответ следует искать в его верности, которая была подобна бриллианту, как и его решимость ре­гистрировать свои предупреждения относительно отклоне­ний. Никакая другая организация не предоставила ему воз­можностей для «улавливания душ» для Христа, как эта. Ни­какой другой лидер не смог все же настолько завоевать его уважение, как генерал, с которым они вместе трудились с первых дней создания Армии.

Рэйлтон чувствовал, что должен умереть на своем посту, и признавался:

Против всех моих ожиданий я прожил достаточно долго после сво­его пятидесятилетия. Я знаю, что в любой момент могу перейти в Царство Отца Небесного... Великой новостью для меня сегодня явилось известие, что майор Элмсли уже отправился туда, и я не желаю для себя лучшего завершения моего военного поприща.

Как мы увидим, Бог милостиво исполнил желание своего любимого сына.

В кармане своей формы он бережно хранил листок с ука­заниями, что делать в случае его смерти. Это настолько тро­гательно, что слишком мало было бы просто упомянуть об этом. Эта записка рукой Рэйлтона написана на трех языках: английском, немецком и французском. Прочтем ее:

Адрес: Лондон, улица Королевы Виктории, 101.

Если меня найдут где бы то ни было мертвым или в беспамятст­ве, прошу вас, если я буду мертв, похороните мое тело как можно быстрее и с возможно меньшими затратами, сообщив по указанному выше адресу.

Если какая-либо церковь согласится похоронить меня, хорошо. Если нет, не беспокойтесь. Но сообщите.

Если я буду найден в бессознательном состоянии, доставьте меня в любую больницу. Я не желаю быть обузой для кого бы то ни было.

Вы можете положиться на Армию Спасения, которая оплатит не­обходимые расходы; и раз я бедный человек, то никаких цветов. Из штаба Армии Спасения (по указанному адресу) обо всем со­общат моей дорогой жене и родственникам, но я не хочу, чтобы кто-либо из них оплачивал и мизерную долю затрат на похороны или уход за мной. Моя любовь ко всем. Аминь. Я иду на небеса. Встречайте меня там.

Итак, в случае его кончины Армию известить первой — такова была его воля. Таким образом, мы узнаем, что до последней своей минуты он принадлежал Армии Спасения. Ему казалось, что в свои 64 года он должен совершить еще одно путешествие и на этот раз уже последнее. Тайком от жены он написал двум своим сыновьям, что уезжает в дли­тельное странствие и что они не увидятся, пока сами к нему не приедут. Но все-таки, согласно его планам, он должен был уехать на несколько недель. Те, кто видели его на пос­ледних богослужениях, на которых ему довелось присутство­вать, навсегда запомнили его необыкновенно веселым, по­ющим всю дорогу от собрания до дома после служения.

Мы приводим стихотворение Дж. Рэйлтона, которое как бы подводит итог его земному странствию пилигрима:

У меня нет дома на земле,

Моя душа не имеет национальности,

Мой дом — под кровом Всевышнего,

Он мной руководит.

Владения моего Отца —

По всей земле. Вся суша и моря —

Все одинаково Ему принадлежит,

Над всем Он будет царствовать.

Нет на земле у меня ничего,

Ни дома, ни поля нет у меня.

Мое «я», я сам себе не принадлежу.

Мой Бог, пусть все будет Твоим!

В Твои милосердные руки

Я свою жизнь всю вложил,

Чтоб умереть, исполняя Твои повеленья,

Я иду вперед, не колеблясь.

Мой дом с Тобой, мой Господь!

С Тобой — беспредельная радость!

С Тобой бесконечный покой нахожу,

С Тобой... По силам ли смерти все это убить?

С Тобой — восток, запад,

Север, юг — все одно для меня.

Но бой впереди я люблю до конца,

И все же: «Да будет воля Твоя!»

Однажды, отправляясь к одному из своих коллег-служителей в Европе, он спешил на поезд, чтобы успеть выполнить еще одно дело. С сумкой, набитой немногими его вещами, одинокий путешественник торопился вверх по ступенькам, чтобы пройти через ворота к готовому к отправлению поез­ду. Контролер, обеспокоенный состоянием Рэйлтона, снял его с поезда и сообщил о случившемся в ближайшее обще­житие Армии Спасения. Одинокий, непонятый, но неизменно верный святой Джордж повел свою последнюю атаку на ци­тадель сатаны. Он оставался верным до самой смерти, и теперь, недосягаемый для клеветы, унижений и неимоверно изможденный, готовился сделать еще один шаг. Он сделал его — и цель была достигнута. Во всех уголках земли были те, кого достигала его любовь, и теперь они оплакивали сво­его ушедшего друга и брата.

Его жена и старший сын приехали в Кёльн, где находи­лось его тело. Марианна впоследствии подробно описала те последние дни в Германии для тех, чье сердце скорбело об этом до конца верном воине. Мы приводим отрывок оттуда: «Мы вернули его последний паспорт, и на следующее утро он начал свое последнее путешествие “домой”, имея окон­чательное разрешение властей его Отчизны: “Пропустить беспрепятственно и без задержки”.

Но ангелы перенесли его за несколько дней до разреше­ния, и я думаю, что К тому времени он уже выполнял другую работу в другой Стране, пока мы договаривались, чтобы увезти его на родину. Так закончилось его последнее путе­шествие в любимую им Германию».

На его похоронах генерал Бутс, отдавая дань уважения этому бесконечно преданному Армии Спасения человеку, сказал: «Рэйлтон был верен мне так, как может быть верен только любящий брат. Его кончина является поистине вели­кой утратой для меня и для Армии. Он был последним на­следием, оставленным мне моим дорогим отцом, который, лежа на смертном одре, сказал мне: “Рэйлтон будет с тобой”». И, немного помолчав, добавил три слова: «И он был». Позже, на мемориальном служении Брэмвелл Бутс сказал, что, если бы ему пришлось писать эпитафию, он бы написал: «Он доверял Богу».

Нам не хочется расставаться с красочной картиной жизни одного из святых нашего времени, но мы молимся, чтобы его жизнь могла воодушевить других христиан на такую же бес­корыстную любовь ко Христу и Его Царству на земле.

Джон Г. Гован