Преподобный Моисей (1782-1868)

Преподобный Моисей происходил из благочестивой семьи Путиловых, в которой все трое братьев стали игуменами: игумен Моисей — в Оптиной пустыни, игумен Исаия — в Саровской пустыни, игумен Антоний — в Малоярославецком Николаевском монастыре.

Свой монашеский путь преподобный Моисей начал в Сарове (в это время там пребывали великие старцы: преподобный Серафим, преподобный Марк, старец Назарий), а в 1811 году поступил послушником в Свенский Успенский монастырь Орловской епархии. Вероятно, его привлекала близость Рославльских и Брянских лесов, где в то время спасалось много пустынножителей. В Рославльских лесах преподобный Моисей провел под духовным руководством старца Афанасия десять лет.

В 1816 году к преподобному Моисею приехал его младший брат Александр. Через четыре года Александр был пострижен в монашество с именем Антоний и поручен руководству своего брата преподобного Моисея, к которому всю жизнь сохранял великое послушание.

Во время пустынной жизни в Рославльских лесах отец Моисей приобрел сосредоточенность и молчание, внимание и дар молитвы и уничижения себя, глубокое знание учения святой Церкви и святоотеческих творений.

Когда преподобный Моисей возрос до меры учительного и крепкого в духовной жизни мужа — Господу угодно было призвать его на высшее служение.

В 1820 году отец Моисей проездом посетил Оптину пустынь и был представлен ее игуменом Калужскому святителю Филарету (Амфитеатрову). Этот знаменитый подвижник (скончавшийся в сане митрополита Киевского и в схиме) и мудрый архипастырь всею душой от юности любил монашество. Дикий сосновый бор, окружающий Оптину пустынь, навел его на мысль, устроить при Оптиной скит. Он знал о рославльских пустынниках и именно им желал поручить устройство скита. После переписки и приглашения, преподобный Моисей с братом Антонием и еще двумя монахами 6 июня 1821 года прибыли в Оптину.

С великим трудом пустынники должны были очистить избранное место для скита от сосновых вековых деревьев — вырубить и выкорчевать их. Им помогали несколько нанятых работников. Из срубленного леса выстроили небольшую келью, церковь во имя святого пророка Иоанна Предтечи, поставили забор.

В начале 1822 года храм был освящен, и святитель Филарет прибыл в Оптину. Преподобный Моисей просил у него разрешение принять схиму, но вместо схимы владыка предложил ему принять священство. Шесть недель сопротивлялся преподобный Моисей и только после слов владыки: «Если ты не согласишься, буду судиться с тобою на страшном суде Господнем» — согласился. 22 декабря 1822 года отец Моисей был рукоположен в иеромонахи и определен духовником Оптиной пустыни, а через три года — избран в ее настоятели.

Сорока трех лет от роду принял преподобный Моисей в свое заведование Оптину пустынь и тридцать семь лет пекся о ней. За это время его трудами Оптина совершенно преобразилась. Число братии увеличилось, были разведены фруктовые сады, устроена обширная монастырская библиотека, расширен собор, воздвигнуты две церкви, выстроены трапеза, гостиницы, конный и скотный дворы, семь корпусов келий, два завода, мельница и знаменитая белая Оптинская ограда; служба стала совершаться благолепно, но, что всего важнее, возвысился нравственный строй обители.

Каменные гостиницы и обширная ограда строились в голодный год, когда пуд муки продавали по огромной цене. Хлеба и у братии было мало; монастырь был набит голодным людом из окрестностей, и в это самое время преподобный Моисей вел постройки и кормил народ. Народная беда отозвалась глубоко в его сердце. Однажды, когда его стали уговаривать оставить стройку в таких тяжких обстоятельствах, старец, обливаясь слезами, ответил: «Эх, брат, на что же мы образ-то ангельский носим? Для чего же Христос Спаситель наш душу Свою за нас положил? Зачем же Он слова любви проповедал нам? Для того ли, чтоб мы великое Его слово о любви к ближним повторяли только устами? Что же народу-то с голоду, что ли, умирать? Ведь он во имя Христово просит... Будем же делать, дондеже Господь не закрыл еще для нас щедрую руку Свою. Он не для того посылает нам Свои дары, чтоб мы их прятали под спуд, а чтоб возвращали в такую тяжелую годину тому же народу, от которого мы их получаем».

При преподобном Моисее началось паломничество богомольцев в Оптину. Все паломники встречали самый заботливый прием — настоятель сам обходил гостиницы.

В гостинице не было установлено платы, паломникам предлагалось класть в кружку по усердию. Один богатый купец спросил отца Моисея, не боится ли он, что многие не станут платить, а жить даром?

— Не заплатят девяносто девять, Бог пошлет сотого, который за всех заплатит, — сказал преподобный.

Купец после того стал благодетелем Оптиной.

При преподобном Моисее Оптина пустынь, под непосредственным руководством преподобного Макария, издала 16 духовно-аскетических книг древних подвижников. Эти книги преподобный Моисей целыми тюками рассылал бесплатно в разные стороны.

Но главная заслуга преподобного Моисея состоит в поддержании в Оптиной старчества.

С любовью приняв в обитель преподобных Леонида и Макария, отец Моисей и сам преклонил пред ними свою волю, во всем советовался с этими великими старцами. Сам преподобный Моисей, зная, что руководитель в духовной жизни должен быть один, воздержался от руководства братии словом, скрывал свои старческие дарования. Немногие при жизни преподобного Моисея знали, что он — великий старец. Он казался большинству простым и добрым иноком, способным заботиться лишь о внешних нуждах обители, таким образом он утаил то высокое духовное разумение, какое стяжал своей подвижническою жизнью.

На восьмом десятке лет, дойдя до глубины смирения, преподобный говорил: «Теперь дознал я, что действительно я хуже всех».

6 июня 1868 года преподобный Моисей постригся в схиму, сохранив свое имя.

16 июня, в 10 часов утра он тихо отошел ко Господу.

Духовные наставления

◊ Не угашай духа и не ослабляй себя нерадением и излишней дебелостью тела и рассеянием ума в страстные воображения, да не постраждеши последи жребия Евангельского ленивого раба, скрывшего талант благодати, приятой в крещении, которая отнюдь не должна быть тща и бесплодна в душе каждого христианина.

◊ Для возбуждения нашего нерадения надо всегда приводить себе на память, что мы смертны: жизнь наша скоропреходяща и неизвестностью смертного часа очень опасна, ибо хотя известно знаем, что умрем, но не знаем, когда умрем: сегодня или завтра, рано или поздно, в день или ночь?

Неизвестна судьба каждого человека, когда кого постигнет смертная коса и в каком устроении обрящет, готового ли благими делами, или неготового, и злыми преисполненного?

В чем бо застанет кого, в том и на суд пред Богом представит и от дел своих всяк или прославится, или постыдится.

И никто нам в часе оном смертном не поможет, точию с Богом добрые дела.

◊ Известно нам от Святого Писания, что созданы мы не только для того, чтобы есть вкусно, да пить, да приятно гулять и веселиться без памяти. Мы созданы на дела благая, посредством коих в краткой сей жизни стяжеваем вечную, блаженную жизнь, к которой все благодатию Божией призваны. Итак, здешний век наш есть время непрестанных дел телесных и душевных, а будущий век — приятие по делам.

◊ Наши дела называются сеянием: одни — во внутреннего человека, другие — во внешнего, и различные каждого плоды видятся.

«Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6, 8).

Внешнего человека сеяние и собирание в здешнем веке содержится в трех видах: в похоти плоти, в похоти очес и в гордости житейской (см.: 1 Ин. 2, 16). Ежели внутренний человек не поучается в законе Божием и не питается, не укрепляется чтением и молитвой, то побеждается от внешнего, и кем побежден будет, тому и работает.

От сего видятся дела, угодные телу, но противные Богу: гордость, сребролюбие, чревообъядение, совершение всякого рода похотей, празднословие, смех, гуляние, пьянство, злоба, лукавство, ложь, зависть, леность и прочие — вот плоды сеяния в плоть, и потому плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия (см.: 1 Кор. 15, 50).

Когда же душа закону Божию поучается, а тело благоразумию души покорено, тогда дела видятся сии: любовь к Богу и ближнему, мир со всеми, кротость, простота, благосклонность, милосердие ко всем, скромность, воздержание, целомудрие, незлобие, и прочее, и сии дела суть плоды Духа Святого и называются сеянием в дух.

◊ В здешнем веке дела наши суть сеяние, а будущий век есть жатва посеянного нами, и кто что посеет здесь, то и там пожнет.

Ежели кто сердечную свою ниву потщится возделать и удобрить и насеять семенами бессмертного жита, то верно может надеяться по сеянию своему узреть и жатву к покою вечному и удовольствию.

Сеющий слезами покаяния — радостию пожнет (см.: Пс. 125, 5), и насытится тогда, говорит пророк Давид, ибо по трудам благочестия следует приятный покой.

Не трудящемуся же в деле благочестия покой и утешение отречено: праздный, сказано, да не ест.

Воображай себе истину сию всегда, что еже сеет человек в здешнем веке, то самое и пожнет в будущем стократно, и на этой истине поверяй себя каждодневно: что ты посеял в счет будущего века — пшеницу или терние?

Испытавши себя, располагайся к исправлению лучшего на следующий день и таким образом жизнь проводи.

Ежели плохо был проведен день настоящий, так что ты ни молитвы порядочно Богу не принес, ни сокрушился сердцем ни однажды, ни смирился в мысли, ни милости или милостыню никому не сделал, ни простил виноватого, ни стерпел оскорбления, напротив же того, не воздержался от гнева, не воздержался в словах, пище, питье, или в нечистые мысли ум свой погружал, — все сие рассмотрев, по совести осуди себя и положи на следующий день быть внимательнее во благое и осторожнее в злое.

◊ Не смущайте своей души о том, что вы немощны и исправления не имеете. Конечно, вы больших исправлений, может быть, и не имеете, однако, уповаю, имеете малые, которых вы не видите, а их может набраться довольно. Они, по-видимому, не велики, будто ничего не значат, однако могут быть ко спасению не только не малы, но и довольны. Я вам, хоть отчасти, перечту те самые, которых вы не чужды, но они точно бывают в вас при случаях.

Если кому когда милование какое-нибудь сделаете — за то помилованы будете.

Если постраждете со страждущим (невелико, кажется, сие) — с мученики счисляетесь.

Если простите обидящего, и за сие не только все грехи ваши простятся, но дщерью Отца небесного бываешь.

Если помолишься от сердца о спасении, хотя и мало, спасешься.

Если укоришь себя, обвинишь и осудишь себя пред Богом за грехи, совестью чувствуемые, и за то оправдана будешь.

Если исповедуешь грехи свои пред Богом, за сие вам прощение и мзда.

Если попечалуешь о грехах или умилишься, или прослезишься, или воздохнешь, воздыхание твое не утаится от Него: «Не таится бо от Него, — говорит святой Симеон (Новый Богослов. — Ред.), — капля слезная, ниже капли часть некая». А святой Златоуст глаголет: «Аще посетуеши точию о гресех, то приимет Он в вину твоего спасения».

Видите ли, сколько дел вы исправили, о которых и не знаете. Да тем и лучше для вас, чтобы вы сладце похвалялись в немощах своих, а не исправлениями своими любовались: пусть ценит их праведный Мздовоздаятель, а мы только на грехи свои смотреть будем и о них каяться во все дни, и о прощении их пещися.

Преподобный Лев (1768-1841)

Иеросхимонах Лев (в миру Лев Даниилович Наголкин, в монашестве Леонид) принес и утвердил в Оптиной дух старчества.

К этому великому старцу в Оптину пошли иноки и миряне — и с тех пор людской поток не прекращался, пока уже в годы богоборческой власти Оптина не была закрыта.

В 1834 году прибыл в Оптину иеромонах Макарий (Иванов), который стал достойным помощником старцу Льву. Они делили свои труды, покорствовали и смирялись друг пред другом, вместе подписывались в письмах, а в последние пять лет жизни старца Льва были как бы один дух в двух телах. Так что, когда не стало старца Льва, осталась живой другая половина его — старец Макарий.

О старце Льве и старце Макарии святитель Игнатий Брянчанинов писал: «Оба старца были напитаны чтением отеческих писаний о монашеской жизни; сами руководствовались этими писаниями, руководствовали сими и других, обращавшихся к ним за назидательным советом. Память их была богато украшена мыслями святыми. Никогда они не давали советов от себя, но всегда представляли в совет изречение Святого Писания или святых отцов. Это давало советам их силу: те, которые хотели бы возразить на слово человеческое, с благоговением выслушивали слово Божие и находили справедливым покорить ему свое умствование».

При старце Льве стал меняться внутренний строй монастырской жизни. Ничего важного в монастыре не предпринималось и не делалось без благословения старца. К его келье ежедневно, особенно в вечерние часы, стекалась вместе братия. Каждый спешил покаяться пред старцем, в чем согрешил в продолжение дня делом, словом или помышлением, просить его совета и разрешения в встретившихся недоумениях, утешения в постигшей скорби, помощи и подкрепления во внутренней борьбе со страстями и с невидимыми врагами нашего спасения. Старец всех принимал с отеческой любовью и всем преподавал слово опытного назидания и утешения.

Мудрость старца и искусное врачевание немощствующих душ скоро сделали отца Льва известным и вне обители. Ради духовных советов начали приходить к дверям его кельи из городов и селений дворяне, купцы, мещане и простой народ. Все были принимаемы старцем с отеческою любовью, и никто из них не выходил из его кельи, не быв утешен им духовно.

К старцу Льву привлекал дар благодати Божией, почивавшей на нем. В его присутствии все ощущали внутренний мир, успокоение сердечное и духовную радость. Часто приходили к нему с великим горем, а войдя в его келью, забывали, зачем приходили и что за горе тревожило их, — оно оставляло их на пороге. Помыслы, казавшиеся страшными и неодолимыми, в присутствии старца исчезали, как будто их никогда не было; но они опять появлялись, когда относившиеся к старцу ленились приходить к нему. Благодатной силой наставлений старца Льва многие семейства были умиротворены, проводившие порочную жизнь наставлены на путь истины, многие раскольники обращены к Православной Церкви.

Из рассказов учеников старца Льва можно видеть, что он как бы читал в душе каждого из них, что от проницательного его взора не могли утаиться и сокровенные их помыслы, которые он нередко явно обличал к душевной пользе приходивших к нему. Особенно старец имел от Бога дар открывать и напоминать забытые грехи.

Принимая отеческое участие во всех нуждах обращавшихся к нему, старец Лев, кроме душевного назидания, не отказывался подавать им помощь и в телесных болезнях, указывая некоторым на испытанные народные средства. Преимущественно он употреблял для лечения так называемую горькую воду, которой у него выходило в день иногда до полутора ушата. Примечательно, что и после смерти старца в обители приготовляли горькую воду, но она вдруг потеряла почему-то свою целебную силу...

Некоторых из приходивших к нему старец отсылал к мощам святителя Митрофана Воронежского; и бывали примеры, что болящие, прошедши сотни верст, исцелялись на пути и возвращались благодарить целителя.

Многим страдавшим от недугов телесных, часто соединенных с душевными недугами и потому не всегда понятных для людей обыкновенных, старец Лев преподавал благодатную помощь, помазывая их елеем от неугасимой лампады, теплившейся в его келье пред Владимирской иконой Божией Матери, которая была благословением старцу от его духовного отца схимонаха Феодора.

В 1839 году было воздвигнуто гонение на Белевских (женского монастыря) учениц старца Льва, отразившееся и на нем. Старца перевели в другую келью, подальше от ворот, и запретили прием посетителей; ему приказали, невзирая на болезнь, ежедневно ходить в церковь. Народ ждал этих выходов, падал на землю, целовал края одежды его, выражая жалость к нему. Малое расстояние до храма преподобный Лев, обуреваемый народом, шел не менее получаса. В церкви, близ старца, собиралась толпа.

Разнеслись слухи, что старца Льва сошлют в Соловки или в больницу Боровского монастыря, под надзор. Ученики, в ужасе разлуки со своим отцом, решили написать настоятелю Сергиевой пустыни под Санкт-Петербургом архимандриту Игнатию Брянчанинову, его бывшему ученику, чтоб он сыскал старцу защиту у членов Синода. Долго отказывался старец, но, наконец, по неотступным просьбам, подписался, не читая, под письмом, составленным отцом Макарием. Святитель Филарет Московский, бывший в то время в Петербурге, по просьбе архимандрита Игнатия написал калужскому архиерею, и слухи о заточении замолкли. Письмами же обоих Филаретов (Московского и Киевского) к тульскому преосвященному были оправданы и вновь приняты изгнанные Белевские ученицы старца. Впоследствии эти изгнанницы были игуменьями.

В 1841 году отец Лев ясно стал говорить о конце своем.

Отходил старец 11 октября, накануне празднования памяти святых отцов VII Вселенского собора, как бы в обличение тех, кто упрекал его в еретичестве.

В 7 часов 30 минут, в последний раз взглянув на икону Пресвятой Владычицы, старец Лев закрыл глаза и тихо испустил дух. Ему было семьдесят два года.

Духовные наставления

Ответы старца Льва на вопросы отца Павла Тамбовцева

1. Каким образом поступать, когда я, находясь в кругу братьев, не могу воздержаться от слов, и когда говорю, то кого-либо обижаю словами?

— Должно помнить произносимый святой Церковью к Богу глас сей: «Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих».

Притом надобно воображать, что те, которые говорят, делают сие в разуме духовном. Они сего достойны, а ты считай себя недостойным разговора с ними; и когда спросят тебя, отвечай с благоговением.

Когда же увлечешься сему противным, кайся и старайся неотложно исправиться. — Должно еще вести себя так, чтобы братья не заметили в тебе твоей отличности в исправлении.

2. Как поступать, когда я вижу в других вольное выражение мыслей и соблазняюсь; равно как и в тебе, отче, иногда, не видя старческой кротости в обращении с другими, также оскорбляюсь?

— Это тебе кажется так от невнимательности и нерассуждения твоего. Не должно никого осуждать; ибо ты не знаешь, с какой они целью сие делают, и с какой целью с кем-либо я поступаю. Таковыми поступками скорее обнаруживается внутренний людской характер, и для дышащих презорством это нужно. Итак, ты несправедлив. Старайся более внимать себе, не разбирать дела, обращение и поступки других. Ты пришел в училище самоотвержения, — исполнять повеленное тебе, но не иметь права судить, где, когда и как с кем поступать.

3. Я не вижу в братьях любви и для исследования какого-либо предмета из Святого Писания не нахожу собеседников.

— Не может быть, чтобы у них не было любви, — так должно думать и по справедливости заключать. Если же ты не видишь в них любви, то это потому, что ты сам в себе любви не имеешь. Покажи прежде сам истинные черты любви и тогда увидишь, что любовь у них обитает, и к тебе хранится обильно. Притом мы имеем заповедь Божию любить чистосердечно ближних, а искать от них любви — о том нигде не сказано. А что они не могут или, лучше сказать, не дерзают беседовать с тобою от Писания, то ты не должен искать сего с ревностью. Где смирение у них, там и простота, а сия Божественная отрасль не испытывает судеб Божиих; она только верой повинуется и до времени довольствуется только теми понятиями, которые ей открывает вера. Не будет Бог о том послушника испытывать, почему он не богословствовал, но почему не внимал себе. Бог не оставит их относительно спасения. Если Ему благоугодно будет, то и откроет им тайны Своего смотрения. А разум, просвещенный светом Божиим по мере веры, выше всякого учения, ибо, естественно, разум изобрел учение, а не учение — разум.

4. Почему, в течение пятилетнего жительства в пустынной здешней обители, стараясь сколько-нибудь о собственном назидании, я чувствую, напротив, что действительно сделался хуже, о чем свидетельствуют неосмотрительные мои поступки, хладность сердца и недостаток великодушия?

— Весьма редкие в столь короткое время возлетали крылами веры и добродетелей на духовное небо, ощущали в себе нелестные залоги упований, обручение будущей славы. Весьма немногие, после непродолжительных трудов, ощущали таинственно утешительную награду, или цветы искренней деятельности о Господе, обещающие собрание плодов в вышнем вертограде Иисуса Христа. А иные и во свою жизнь на земле не ощущали того и не ощутят, по смотрению небесного Покровителя Бога, Который всегда лучше о нас промышляет. Ибо мы, как бы младенцы в рассуждении судеб мироправителя, нередко у Него просим таких орудий, кои по достоинству своему и силе спасительны, но по нашему неискусству могут быть употреблены нами в совершенный вред. Почему любвеобильный Отец светов скрывает от некоторых благочестивых дары, которые одним спасительны, а других приближают к погибели. Что бы было, если бы Бог Всеведец совершенно исполнял все наши желания? — Я думаю, хотя и не утверждаю, что все бы земнородные погибли. Бог, хотя и не презирает молитвы избраннейших Своих, но желаний их иногда не исполняет, и единственно для того, чтобы, по Божественному Своему намерению, устроить все лучшее.

При сем можно заметить, что живущие без внимания к самим себе никогда не удостоятся посещения благодати; а если по единственной благости Божией и удостаиваются, то уже пред кончиною. Но видеть себя вне преспеяния не есть еще совершенное непреспеяние. Таковые чувства могут насаждать в сердце искреннее смирение. А когда ты подлинно имеешь сознание, что лишен плодов духовных, то старайся неослабно усиливать стремление к Богу. Когда мы находим себя лишенными добродетелей и потому не имеем о себе мнения, то сие самое может привлекать Божественное призрение, которое укрепит нас надеждой против смертного духа отчаяния. Когда мы не успели в добродетелях, то нет ближайшего средства ко спасению, как смиренномудрие. Высокомерие и при добродетелях богопротивно; но кроткая мысль пред Богом забвенна не будет.

5. От чего это возникло, что я к советам вашим потерял веру и благоговение, что назидания ваши перестали действовать на мое сердце и что все кажется для исполнения неудобным?

— Вера потеряна от подозрительности, благоговение — от дерзости, а недействие назиданий на сердце бывает от того, что ты слушаешь с некоторым любопытством, считаешь, что я делаю сильные переходы от предмета к предмету и что решаю твои вопросы простыми выражениями.

Оставь любопытство, храни умеренность в дерзновении, веруй, что Бог тобою руководствует в лице других, не высокомудрствуй; держись с простотой послушания и будешь тогда ощущать совсем другое в душе твоей. Если же ты благоразумной простоты не имеешь, приобретай оную не доверием к себе, а памятью твоего намерения, — зачем пришел в обитель; вспоминай тот жар, те расположения души, которые ты ощущал в самом начале посещения твоего сердца Богом, священную «измену десницы Вышнего». — Для истинного послушника, при Божией помощи, нет ничего неудобоисполнимого. Истинное самоотвержение всегда будет чувствовать спасительное иго легким. Если искушения не превышают даров Божиих, то желающий спастись все может силою имени всех укрепляющего Господа Иисуса. И это столь священная истина, что всякий, имеющий сколько-нибудь живой веры, никогда не усомнится. Для маловерия и пылинка кажется горою; равно как для верующего переставлять горы искушения весьма удобно и легко.

6. Каким образом поступать тогда, когда бываю в кругу первейших обители нашей старцев, которые иногда между собою в разговорах помещают такие происшествия, что, слыша оные, трудно одержать победу над смехом?

— О словах их должно думать так: я не понимаю, по скудоумию моему, на какой конец они говорят это; а не зная их цели, не должно смеяться. Если же нечаянно и невольно усмехнешься, обвиняй самого себя, помня истинные свидетельства святых отец, что ничто так не разрывает цепь добродетелей и любви евангельской, как смех и смехотворство. Как обращение скверных мыслей во внутренних чувствах лишает присутствуя благодати, так упражнение в смехе и склонность к нему удаляет ангела хранителя; добродетели бывают тщетными, будучи сопряжены каждая с душевными какими-либо пороками, и ограда преспеяния разрушается. И Спаситель мира назначил вечную горесть углубляющимся в смехотворения: «горе вам смеющимся ныне».

7. Как избавиться от необыкновенно сильных ощущений сладострастия не только в собрании с женским полом, но и при одном воображении о нем?

— При виде их должно хранить ум и чувства, особенно ничего не говорить без осмотрительности, стараясь скорее удалиться, а при воображении удерживать мысли. Полезно воздержание, а еще вернее — благоразумная умеренность. Но первее всего должно умолять Господа всемогущего о избавлении от нападений лютейшей сей страсти; ибо человек сам собою никогда ее не искоренит. Но, при нашем произволении, Бог премилосердый угашает порывы сего пламени.

8. Когда мой ум насильно влекут за собою помыслы сладострастия, как избавиться от нападения их?

— Пойди умом твоим во ад и чрез зерцало Священного Писания посмотри на плотоугодников. Ужели и ты пожелаешь за временную греха сладость вечной погибели? Помни, что ты смертный. Смиренно проси Бога, яко победителя страстей, да отразит мысленные оные стрелы плоти, — сего врага, неукротимо бунтующего против закона ума и духа; ибо без Вышнего сделать блага не можем ни малейшего.

9. Какое средство употреблять против помыслов, сильно влекущих меня к осуждению ближнего, и особенно того, который меня чувствительно оскорбляет, которого поступки кажутся несообразными званию о Христе и дерзкими и который также очевидно других братий оскорбляет, на что взирая и приемля участие в их неудовольствии, более раздражаюсь, не в состоянии быть мирным; а не быть покойным в духе значит носить душевредную тяжесть?

— При появлении помыслов, побуждающих тебя к осуждению ближнего за нанесенную им тебе обиду, когда рассвирепевшая буря мысли устремится ко взаимному отмщению, сообрази состояние скорби твоей с бывшим состоянием скорби Спасителя мира. Сей великого совета ангел, Сын Божий, будучи без греха, терпел великодушно величайшие скорби. Не тем ли более должны терпеть горестные случаи мы, люди грешные, достойные наказаний? Мы должны также более и обвинять себя. В сем случае оружием самоосуждения мы будем сражаться с возмутителем духа нашего, невидимым филистимлянином, окрадывающим богообразный кивот души нашей. Того, напротив, который наносит нам оскорбления, мы должны почитать благодетелем нашим: он не другое что, как орудие, коим Бог устраивает наше спасение.

Таким образом, мы будем почитать обижающих нас благодетелями. И когда начнем приучать себя к самообвинению, тогда неприметно успеем во внутреннем обвинении (себя); тогда сердце наше, с помощью Вышнего, может сделаться в духовном смысле мягким, кротким. Человек сделается вместилищем благодати и мира духовного. Тогда душа почувствует такой мир, которого мы в состоянии горести ощущать или, лучше сказать, вкушать не можем. Сей-то мир будет просвещать разум подвижника. Заря кротости духовной прострет свои лучи на ум, слово, умное чувство. Тогда он удобнее может отразить зло, покорить и посвятить сердце всему тому, что только спасительно. Неудовольствия будут уже казаться радостными и приятными.

10. Когда никакая святая мысль и представление не действуют на сердце раздраженное, или предавшееся нечувствию, что должно делать, дабы умягчить себя?

— Должно уединяться, принудить себя к молитве, к излиянию души пред Богом. Когда несколько ослабеют волны нечувствия, тогда изыскивай причину такой хладности. Если возникло от какой-либо страсти, удали оную от себя. А когда сие толь горестное ожесточение водворилось от непроницаемых причин, то более проси Вездесущего, да отразит благодатью Своей все причины неверия — злые порождения нечувствия.

11. Каким образом согревается охладевшая душа?

— Словом Божиим, молитвой, смиренным благодарным чувствованием сердца к Богу во всех изменениях, не только наружного состояния, но и внутреннего.

12. Ощущая в себе не только склонность, но и самые действия тщеславия, и желая оного избавиться, каким образом можно успеть в том?

— Если ты будешь продолжать послушание с откровенностью, если не будешь ни в чем настоятельно склонять старших к соглашению с твоей волей и выискивать их благоволение к себе, если совершенно повергнешь свое ничтожество перед Богом, то всемогущей благодатью Его можешь, со временем, избавиться от тщеславия. Сия страсть от юности до преклонных лет и до самого гроба нередко простирается. Она не только страстных преуспевающих, но иногда и совершенных преследует, почему и требует немалой осмотрительности. Бесстрастный Творец лишь может искоренить ее. О! коль трудно избегнуть сего яда, убивающего плоды и самых зрелых добродетелей.

13. Когда я читаю книги Священного Писания, то назидательные изречения отмечаю. Должно ли так делать и полезно ли?

— Старец мой, которому, с помощью Всемогущего, повиновался я более двадцати лет, мне это запрещал. Назначенные тобою заметки неприметным образом рождают в сердце следы высокоумия, черты пагубнейшей гордости. Это познано из опыта. Когда Бог мира озарит истинным светом память твою, тогда и без замечаний будешь помнить, где о чем писано и на какой конец. Разум, просвещенный благодатью, укажет тебе в Святом Писании все, что нужно для твоего спасения. Ибо Писание, хотя вообще дано нам от Бога, как бы некоторое руководство к преспеянию, однако имеет свои разделения. Например: что особенно относится к властям, что к подчиненным, что к преклонным в летах, что к среднему и малому возрастам, что к инокам, мирским лицам, супругам, девам и прочее. Но ты читай книги просто; проси Всепремудрого, чтобы Он начертал волю Свою святую в душе твоей. А когда ты оную исполнишь со смирением, тогда будешь богомудр и остропамятен о Господе.

14. Видя новоначального брата в некоторых поступках неосмотрительным, или делающим что-либо неблагопристойно, должно ли поправить его?

— Если ты обязан более внимать себе, если ты не имеешь на то благословения от начальника и признаешь себя подверженным страстям, то не входи никак в те предметы и случаи, кои до тебя не касаются. Молчи. Всяк своему Господеви стоит или падает.

Старайся всемерно сам не быть соблазнителем ближних. «Врачу, исцелися сам!»

15. На субботу должно ли исполнять келейное правило?

— Должно, исключая праздников и тех дней, в которые бывают бдения. Поклоны должны быть поясные.

16. Если я, по случаю отлучки или какого послушания, не могу иметь другого времени для келейного правила, как самое позднее, как поступать?

— Если ты, быв в отлучке, изнемог, то успокойся, — правило оставь, смиряясь и не смущаясь о том. А когда послушание будет умеренное, постарайся совершить твое правило, и получишь от того немалую пользу. Так однако же делай до десяти часов. А когда сие время протечет, то, прочитав со вниманием вечерние молитвы, успокойся, творя молитву Иисусову, доколе уснешь, дабы готовее быть к утрени и к продолжению послушания на следующий день, если угодно будет Богу благополучно тебя восставить. Но это должно относиться только к послушникам.

17. Я весьма желаю исправить себя, но все увлекаюсь стремлением страстей. Что должно делать для преодоления их?

— Желай, и Бог всемогущий даст тебе по сердцу твоему; ибо начало добродетелей и источник есть расположение, желание добра о Господе. Страсти победить сам собою человек не может. Это дело десницы Вышнего, действие силы Божеской. С нашей стороны должно только непосредственно хранить данное нам от Бога святое произволение и по оному прилагать старание достигнуть в страну бесстрастия. И Вышний, без сомнения, совершит подвиг желающего. Итак, если желаешь воскреснуть от гроба страстей, то имей о том всегда внимательную мысль, попечение, неуклонную деятельность, ревность. Уповай на Бога, могущего показать силу Свою в немощах наших благодатью Своею, и спасешься.

18. Каким образом избавиться от рассеяния мыслей и в самой молитве?

— Молясь устами, молись и умом, то есть заключай ум в силу слов молитвы.

Если увлечешься размышлением о каком-либо предмете, то, ощутив свою неосмотрительность в том, углуби свое внимание в молитву. Всегда поступай так и ощутишь пользу.

Постоянство ума привлекает особенные действия благодати.

19. Сильно одолевает меня леность. Как избавиться от нее?

— Если ты нерешительно будешь сражаться с леностью, то никогда не победишь оной. А коль скоро восстанешь против нее с твердым намерением, хотя не без внутренней болезни, то с помощью Божьего можешь одержать победу. Отражать, хотя и быть гониму, есть знак верного и доброго воина; но обращать всегда хребет прилично одному ленивому оруженосцу. Человек до гроба должен наблюдать за собою относительно сего порока, дабы не услышать в последний день ужаснейшего определения Сердцеведца: лукавый рабе и ленивый!..

В Писании сказано: «побеждающему дам венец», а не победившему; потому что мы без помощи Вышнего не можем одолеть врага совершенно, не можем никогда приобрести над ним никакого перевеса. Только побеждающему дается венец, и только тому, кто выходит на борьбу с твердым намерением вести брань до последнего издыхания и никогда не оставляет оружия в минуту самых ужасных опасностей; будучи даже в невольном плене, не предает сердца своего врагу. Таковой, хотя и бывает иногда разбит, никогда не послабляет своего священного рвения, жертвует собою неуклонно с духом надежды и потому успевает, и за одно свое намерение венчается, как храбрый и достойный небесных почестей.

20. Как избавиться от угнетения духа уныния?

— Вероятно, ты увлекаешься к нему собственной волей. Если оставишь самораспоряжение и будешь начинать всякое дело с благословением Божиим, то с благословением пожнешь мир душевный и прочие плоды Святого Духа. Если оставишь совершенно свою волю, то никогда не будешь ощущать тягостного мрака уныния. Свирепейшие волны страстей утихнут. На их месте возникнут: ясность мыслей, тишина помыслов, кротость духа, нелестный мир, которые приосенят тебя и водворятся в душе твоей. Если ты сохранишь непрерывное внимание и самонаблюдение, то уподобишься мудрым девам и внидешь в чертог бессмертного Жениха. Жених грядет в полуночи. Блюди же, да не отягчишь сердце твое унынием. Даждь славу Господеви Богу твоему, прежде даже не смеркнется. Гряди во имя Господне путем самоотвержения, если желаешь истинно спастись. Уныние преследует всех; даже в великих людях уничтожает спасительные плоды трезвения. Но в простом и истинном послушнике оно не должно иметь места. Кто себя отвергся с упованием на Бога, — о чем когда будет унывать? — В таковом «врагу оскудеша оружия в конец».

21. Услышал я о представлении к монашеству некоторых братьев, особенно тех, кои вступили в сию обитель после меня. Я, равно желая принять ангельский образ и не имея на сие благословения начальника, весьма о том беспокоюсь и сетую, не достигая цели. Каким образом водворить в себе потерянное чрез то спокойствие духа?

— Во-первых, ты должен смиренно и без дальнего рассуждения покориться воле Божией. Решение начальника есть воля Правителя всяческих. Посему кто не повинуется начальнику, тот не повинуется воле Божией, всем управляющей. А кто не повинуется хотению Божескому, тот горестно подвергает себя удалению благодати, тлетворной печали духа, нестроению, бедствию и всем безрассудным предприятиям. Те, которые прежде тебя представлены к монашеству, вероятно и должны почитаться достойнее. Желая получить внешний образ ангельского обручения, потщись прежде