С ней наверняка все будет в порядке

– Дядя Хен, я хочу пить, – вытирая вспотевший пот, сказал Ишмаэль. Вдобавок к жажде он явно устал и мучился от жары. По его груди струйками стекал пот.

– Опять?

Он кивнул.

– Холодильник сзади в пикапе, – напомнил я.

Он ушел, понурив узкие плечи.

Мы работали в маленьком дворике мисс Иды Несбит на Пятой улице в Бенде. На сегодня это был наш третий и последний двор. Я хотел разделаться с ним до обеда, чтобы у нас осталось немного свободного времени перед моей сменой во «Всегда экономь».

Я смотрел, как Ишмаэль уходит к моему маленькому пикапу и запрыгивает в кузов, чтобы достать из переносного холодильника бутылку воды. Все утро он, как потерянный, ходил за мной по пятам – печальный, растерянный, пугающийся собственной тени. Он почти все время молчал и казался встревоженным, словно боялся меня потерять.

– Отдохни, – предложил я, когда он прибрел обратно.

Он присел на край каменного бордюра, окружавшего клумбу, и стал смотреть на меня своими бледно-голубыми непроницаемыми глазами.

– Дядя Хен, у нее все в порядке?

– У твоей мамы? Уверен, что да.

– Вдруг она никогда не вернется?

– Вернется.

– А вдруг нет, дядя Хен?

Я попытался изобразить легкую, успокаивающую улыбку, но точно такие же мысли одолевали и меня самого.

– Я волноваюсь, – тихо сказал Ишмаэль.

Я присел перед ним на корточки.

– Вдруг с нею что-нибудь сталось? – не унимался он.

Я молча обдумал этот вопрос.

– Вдруг она никогда не вернется? – повторил он испуганным шепотом.

Я не знал, что сказать.

– Она любит меня! – Он произнес это с таким нажимом, словно хотел развеять все возможные возражения, которые имелись у меня по этому поводу.

– Уверен, что так и есть, – сказал я.

– Она не бросит меня, никогда-никогда!

– С ней наверняка все будет в порядке.

– Я теперь лучшéе учусь!

– Я в этом не сомневаюсь.

– И я стал старшéе!

– Тебе почти восемь, угу?

Кусая губу, он опустил глаза.

Глава 7

Мисс Ида высказывается

Из-за дома появилась мисс Ида. Она была крупной женщиной – «большой девочкой», как говорили у нас. Во время ходьбы на ней покачивалось туда-сюда великое множество всего, и не в последнюю очередь ее огромные груди. Ходьба была для нее трудоемким, времязатратным процессом. Не стану бросаться в крайности и говорить, что под ее поступью сотрясалась земля, но лишь потому, что земля в наших краях состояла из красной глины.

– Как идут дела, Хен? – спросила она своим зычным голосом.

– Хорошо, – сказал я. – Вот, заканчиваю с петуниями.

– Привел с собой друга?

– Племянника. Ишмаэль, это мисс Ида. Поздоровайся с ней.

Ишмаэль поднял глаза на эту необъятную женщину, которая к тому же была очень высокой, и предъявил слабую улыбку.

– Сарин мальчик?

– Да.

– Господи, эта твоя сестра…

– Да уж, – неопределенно откликнулся я.

– Вторую такую еще поискать надо, Хен. Уж она помотала твоей бедной матери нервы, точно тебе говорю! Он дурачок?

– Нет.

– О. Просто он выглядит… ну, ты понимаешь. Как тот паренек в «Избавлении», который играл на банджо. Оно, наверное, так и бывает, когда твоя мама рожает тебя в четырнадцать лет.

Я выдернул сорняк и ничего не ответил.

– Я думала, мисс Сару отправили…

– Она получила условно, – сказал я.

– Бедная твоя матушка. Каких только людей не носит земля. Неудивительно, что она умерла от разбитого сердца. Хен, пока ты здесь, может, поможешь мне с сеткой на задней двери? Не закрывается до конца.

– Я посмотрю.

Она умолкла.

Я поднял голову и, увидев в ее глазах искорку, морально приготовился к продолжению.

– Тебе нужна подруга, Хен.

– Мне и так хорошо.

– Вот не надо тут мне!

– Я серьезно.

– Ты просто еще не встретил ту самую, – с уверенностью сказала она. – Дал бы местным девчонкам хоть половинку шанса, знаешь, сколько из них ухватились бы за него. Господи, Хен, тебе почти тридцать.

– Мне нравится быть одному, – выдвинул я новый довод. – И потом, мне всего двадцать девять.

– Пф-ф! – фыркнула она неодобрительно, и ее большая грудь колыхнулась. – В Первой Баптистской скоро будет собрание с мороженым. Принарядись немного, Хен, надень рубашку и галстук – помяни мое слово, ты запоешь совсем по-другому, когда под боком у тебя появится женщина!

– Я хожу в церковь Святого Спаса.

– Можно подумать, католикам нельзя заглянуть, если захочется. И потом, как будто ты нашел кого из католичек у себя в Святом Спасе. Господи, Хен!

– Ценю вашу заботу.

– Одному-то плохо, поди. Ненормально так жить. Вам в доме нужна женщина, Хен. А то живете с Сэмом одни… неправильно так. Надо, чтобы за вами приглядывала женщина. За вами обоими.

– У нас все в порядке, мисс Ида.

– Я начинаю подумывать, уж не из «голубых» ли вы с ним, – сказала она со смешком. – У меня был такой дядя. Мы, конечно, помалкивали о нем, уж больно оно противоестественно и все такое, и кто-то из мальчишек Гриффина уводил его в лес, чтобы урезонить немного – ты знаешь, как оно делается. Сломали ему, если мне правильно помнится, руку, и ему еще повезло, что одну только руку. Он потом уехал в Новый Орлеан или еще куда. С тех пор мы его больше не видели, да и не надо нам в Бенде таких. Вот еще, чтобы они насмехались над Словом Божьим! Ты-то не такой, Хен, я знаю, но, видишь ли, люди болтают…

– Уверен, что непременно кого-нибудь встречу.

Она оглядела результаты моих трудов и одобрительно улыбнулась.

– Хен, ты слыхал о том американце? Которому террористы отрезали голову. Вчера вечером показывали в новостях…

– О?

– Там, в Ираке. А этот в Белом доме сидит себе и в ус не дует, пока его народ убивают! Позор!

Я ничего не ответил.

– У нас в Бенде тоже завелись эти «песчаные ниггеры». Тот парень, у которого автозаправка… как его…

– Мистер Хасан?

– Точно. Он самый.

– Он вроде бы ничего, – сказал я.

– Он из Пакистана. Или из Греции. Откуда-то оттуда, где террористы.

– Он с семьей ходит в Святого Спаса. Они хорошие люди, мисс Ида.

– Некоторые, может, и неплохие. Мне все равно, какого они цвета, лишь бы оставались, как им положено, на другом конце Бенда. Я обеими руками за толерантность и прочую чепуху, но только не тычьте меня в это носом. И лучше бы тому «песчаному ниггеру» не высовываться, раз его народ отрезает нашему головы. Мы такого у себя не потерпим, упаси нас Господь!

– Он не мусульманин, – заметил я.

– Пф-ф! – Она вытерла своей большой ладонью лицо. – Все они одинаковы, террористы. Почему этот в Белом доме раз и навсегда не разбомбит их, я просто не понимаю.

Я испустил мысленный вздох.

– Так, Хен. А о петиции ты слыхал?

– О которой?

– Все этот новый мэр, – сварливо проговорила она.

– Что с ним?

– Вечно он мутит воду.

– Что на сей раз?

– Известно, что – «Уолмарт». Опять сочинили петицию. Ума не приложу, почему нельзя просто взять и построить это чертово здание, прости мой французский. Тошно уже ото всех этих треклятых петиций.

– Некоторые против «Уолмарта».

– Все лучше, чем кататься аж в Эмори, нет?

– Но это выбьет из бизнеса многих местных – у них не получится конкурировать.

– Так пускай понизят свои чертовы цены!

– Думаю, все не настолько просто.

– Знаю, Сэму это не нравится. А чего еще ожидать, если у его семьи все эти продуктовые магазины? Небольшая конкуренция им не повредит. Мы, знаешь ли, живем в свободной стране.

– С большими корпорациями конкурировать невозможно.

– Пф-ф!

Я захлопнул рот. Если что и могло вывести Сэма из равновесия, так это перспектива заполучить прямо в черте города «Уолмарт» – или «Уолмартс», как называли его некоторые в наших краях.

– Ладно, Хен, не забудь перед уходом посмотреть мою дверь. Видел бы ты, сколько мух залетело в дом! Боже помилуй!

– Через минуту приду.

Глава 8

Мне нужно уединение

Мы заехали домой, чтобы по-быстрому пообедать бутербродами с колбасой и сорванными прямо с грядки помидорами и огурцами.

– Ешь, – сказал я. – У меня смена во «Всегда экономь», так что домой мы вернемся не скоро.

Ишмаэль без энтузиазма смотрел на еду, и близко не такой голодный, каким он был этим утром.

– Поешь хоть немного, – сказал я.

– Сейчас не хочется, дядя Хен.

– Все равно поешь. Мы вернемся только в шесть или в семь.

Он взялся за бутерброд и чуть-чуть откусил от него.

– Мне надо сходить в душ перед работой. Ничего, если ты немного посидишь тут один?

Он пожал плечом.

– Если хочешь, можешь посмотреть телевизор.

Он ничего не сказал.

Когда я направился к ванной, он пошел за мной следом. Словно думал, что я могу убежать от него. Я усадил его на ступеньку лестницы, которая вела на второй этаж и которую я несколько лет назад перекрыл.

– Наверх не ходи, – сказал я.

Он поднял голову. Вход на второй этаж закрывала тяжелая штора, которая загораживала все, что находилось за ней.

– Ты слышал, что я сказал? – спросил я. – Наверх никто не заходит. Таково правило.

Он пожал плечами и снова перевел свой потухший взгляд на меня.

Я поспешил в душ, чтобы поскорее смыть с себя утренний пот и усталость. Закончив, я обернул вокруг талии полотенце и открыл дверь, намереваясь пойти к себе в комнату и одеться.

Ишмаэль стоял прямо за дверью и сосал большой палец. На меня он не посмотрел, как и не объяснил, что он тут делает.

– Парень, все хорошо?

Он не ответил.

– Я только оденусь, и мы сразу поедем. Окей?

Пока я шел к себе, он безмолвно следовал за мной по пятам.

– Мне надо одеться, – сообщил я опять, когда он зашел за мной в комнату. – Мне нужно уединение.

Он ничего не сказал.

– Слушай, парень, мне надо одеться. Выходи давай, ну же! Кыш! Брысь отсюда!

Он опустил глаза, сунул в рот большой палец и не двинулся с места.

– Иши! Я попросил тебя ко всем чертям выйти из комнаты!

Он все сосал свой палец.

– У тебя кукурузные початки в ушах или что? – Я начал медленно закипать.