Когда является сам принцип выборов, это зло, прибавленное к грехам.

6. Самый яркий пример того, что условием реального выбора является предшествующий грех, – история о царе Давиде, когда он приказал пересчитать весь свой народ. Не будем говорить, почему, но в то время и при тех обстоятельствах это был грех. Давида отговаривали, и даже никто иной, как смелый на грех военачальник Иовав. Царь не послушал, народ пересчитали, а как только доложили Давиду о результатах, «вздрогнуло его сердце», и он сказал: «я согрешилвесьма» (2 Цар. 24:10).

Результатом и последствием этого тяжкого согрешения было то, что Господь через пророка предложил Давиду – реальный выбор: голод – семь лет; бегать от неприятеля – три месяца; моровая язва – три дня. «Выбери себе одно из них» (2 Цар. 24:12). Выбор, который был дан царю Давиду в наказание за грех, был

выбор особого рода – когда нет решения без зла[1].

Царь размышлял и во искупление греха сделал выбор: впасть в руки Господа, но не в руки человека, – и выбрал язву, и уменьшилось число народа на семьдесят тысяч.

7. Чтобы закончить тему «выбора», вспомним, что в раю человек был свободен, но не выбирал между добром и злом. Человеку даже запрещено было это делать.

До грехопадения человек мог следовать доброму, не познавая различия между добром и злом»; человеку не нужно было прибегать к «древу познания хорошего и лукавого» (Быт. 2:17 LXX),

Запрещено низводить добро на один уровень со злом – чтобы выбирать между одним и другим.

В пророчестве о Мессии говорится:

Даст Господь Сам вам знамение: се Дева во чреве приимет и родит Сына, и назовешь имя Ему Еммануил… Прежде, чем познает Дитя благое или злое, Он отринет лукавое, чтобы избрать благое.

Ис. 7:14, 16 LXX

Христос (Мессия) был человек во всем, кроме греха, следовательно, человек райского бытия: Он мог отринуть лукавое и одобрить доброе, не поставляя одно с другим на один уровень, чтобы между ними нужен был выбор.

Пророк Давид говорит:

Ты дал Мне упование от груди матери Моей.

Пс. 22/21:10

Мессия от младенчества (от груди матери) следовал доброму – не выбирая; так Младенцем руководило не «познание», а «упование».

В христианской Церкви по-новому явилась «идея свободы, которая определяется уже не возможностью выбирать, а динамикой постоянного утверждения, непрерывного “аминь”. Народ Божий, собранный вместе на Евхаристии, видит свою свободу только в утвердительной форме: Бог во Христе подает не “да” вместе с “нет”, а только “да”, равносильное евхаристическому “аминь” (2 Кор. 1:19, 20)»[2].

Мы привели примеры из Писания, из которых явствует, что свободный выбор – это очень небольшая и сильно поврежденная предшествующим грехом сфера свободы. Когда нам предлагают выбор как принцип свободы, а выборы – как проявление свободы, это противоречит самим основам библейского мировоззрения.

Когда нам предлагают выборы, и мы должны выбирать, нужно знать, что к этим выборам мы пришли путем греха: в нашей истории это был отказ от царства и истребление священства.

Когда мы все это сотворили, явилась идея «демократических выборов». К современной идее выборов нужно правильно отнестись:

Выборы – это наказание

В нашей истории – это наказание за общенародный грех. Каждый должен решить: принимать ему лично наказание или нет.

[1]«Нет решения без зла» – в собственном смысле трагическая ситуация: она была тщательно исследована в греческой трагедии: Эсхилом – в трилогии «Орестея» и Софоклом – в «Фиванской трилогии». Замечательно, что трагическое и богословское исследование ситуации, что есть выбор, было проведено в демократических Афинах. Мудрейшие люди античного мира понимали отчетливо, что свобода не проявляется в выборе (выборах), но сам выбор уже совершается в несвободе.

[2] Митр. Иоанн Зизиулас. Бытие как общение. С. 119, 120. Митр. Иоанн пишет: «Сама возможность выбора основана на индивидуализации и разделениях… которые порождаются настойчивым человеческим стремлением считать себя точкой отсчета всего на свете… В свете греческой святоотеческой мысли, свобода есть нечто большее, чем так называемая “нравственная свобода”. Выбор, характеризующий моральную свободу, исходит из индивидуализации падшего бытия и представляет собой фактическое ограничение свободы, так как опирается на возможности, которые “даются” и, следовательно, накладывают ограничения. Полагая бытие Бога выше воли (Афанасий Великий) или выше утверждений и отрицаний (Максим Исповедник), греческие отцы стремились избавить свободу от всяческих ограничений, неотъемлемых от категорий выбора и “данности”» (указ. соч., с. 119, 120; курсив наш. – Е.А).