Учение о богопознании Великих Каппадокийцев и святого Иоанна Златоуста.

Во-первых, в полемике с Евномием свв. отцы отвергли мысль о том, что бытие Божие тождественно Божественной сущности. Свят. Василий Великий писал: «Но говорят: «Бог прост, и все, что исчислил ты в Нем как познаваемое, принадлежит к сущности». Но это — лжеумствование, в котором тысяча несообразностей. Перечислено нами многое: ужели же все это — имена одной сущности? и равносильны между собою в Боге: страшное Его величие и человеколюбие, правосудие и творческая сила, предведение и возмездие, величие и промыслительность?.. да не вводят нас в обман понятием простоты... Ибо хотя действования Его и до нас нисходят, однако же сущность Его остается неприступною»161.

   Во-вторых, свв. отцы обосновывали непознаемость Божественной сущности и невозможность выразить ее посредством какого-либо понятия. Свят. Григорий Богослов писал, что Божественная природа есть «как некое море сущности, неопределимое и бесконечное, простирающееся за пределы всякого представления о времени и естестве...»162. «Как никто никогда не вдыхал в себя весь воздух, так и сущность Божию никоим образом ни ум не мог вместить, ни слово объять»163. Имя сущности Божией не было открыто и в Священном Писании, поэтому, говорит свят. Иоанн Златоуст, «невозможно сказать, что есть Бог по Своему существу (τήν οὐσίαν)»164.

Суть святоотеческого учения о непознаваемости Божественной сущности и о познаваемости Бога в Его энергиях кратко выражена в следующих словах свят. Василия Великого: «Мы уже утверждаем, что познаем Бога нашего по действованиям, но не даем обещания приблизиться к самой сущности. Ибо хотя действования Его и до нас нисходят, однако же сущность Его остается неприступною»174. Иными словами, все наши понятия о Боге, все открытые в Священном Писании имена Божии, при помощи которых мы выражаем свое знание о Боге, есть результат познания Божественной деятельности175. В то же время «такие наименования выражают не существо Его, а только действие... (οὐκ οὐσίας ἐστὶ... ὀνόματα, ἀλλ᾽ἐνεργείας)»176 и не открывают знания о Его неприступной сущности. Таким образом, можно сказать, что мы одновременно и знаем Бога и не знаем Его, знаем по Его деятельности, не знаем — по сущности. Как говорит свят. Иоанн Златоуст, «многие видели Его (Бога), в доступной для них мере видения, существа же Божеского не видел никто, так и ныне все мы знаем Бога, но каков Он в существе Своем, того не знает никто (τὴν δὲ οὐσίαν οὐδεὶς οἶδεν), — только один Рожденный от Него»

А. События 1054 года.

Разногласия между Папой римским (западной частью единой Церкви) и Константинопольским патриархом (и четырьмя восточными патриархатами Церкви) по вопросам догматического и канонического, а также литургического и дисциплинарного характера начались задолго до 1054 года, однако, именно в 1054 году Папа римский Лев IX послал в Константинополь легатовво главе с кардиналом Гумбертом. Непосредственным поводом явилось закрытие в 1053 году латинских церквей в Константинополе по распоряжению патриарха Михаила Керулария, при котором его сакелларий Никифор выбрасывал из дарохранительниц Святые Дары, приготовленные по западному обычаю из пресного хлеба, и топтал их ногами[1].

В 1054 году Лев направил Керуларию послание, которое в обоснование папских притязаний на полноту власти в Церкви содержало пространные извлечения из поддельного документа, известного как Константинов дар, настаивая на его подлинности.[2][3] Патриарх отверг притязания Папы на верховенство, после чего Лев послал в том же году легатов в Константинополь для улаживания спора. Главной политической задачей папского посольства было стремление получить от византийского императора военную помощь в борьбе с норманнами.[4]

16 июля 1054 года, уже после смерти самого Папы Льва IX, в соборе Святой Софии в Константинополе папские легаты объявили о низложении Керулария и его отлучении от Церкви. В ответ на это 20 июля патриарх предал анафеме легатов.

Политические предпосылки.

к 800 году политическая обстановка вокруг того, что раньше было единой Римской империей, стала меняться: с одной стороны, большая часть территории Восточной империи, включая большинство древних апостольских церквей, попала под власть мусульман, что её сильно ослабило и отвлекло внимание от религиозных проблем в пользу внешнеполитических, с другой стороны, на Западе, впервые после падения Западной Римской империи в 476 году, появился свой император (в 800-м году в Риме был коронован Карл Великий), который в глазах современников стал «равным» Восточному императору и на политическую силу которого получил возможность опираться римский епископ в своих притязаниях. Изменившейся политической ситуации приписывается то, что римские папы вновь стали проводить отвергнутую Халкидонским собором идею о своём первенстве не по чести и по православности учения, которое подтверждалось голосованием равных римскому епископу епископов на соборах, а «по божественному праву», то есть, идею о своей высшей единоличной власти во всей Церкви.

После того как легат Римского папы кардинал Гумберт положил писание с анафемой на престол храма святой Софии против Православной Церкви, Патриарх Михаил собрал синод, на котором выдвинута ответная анафема:

С анафемой затем самому нечестивому писанию, а также тем, кто его предъявил, писал и каким-либо одобрением или волей участвовал в его творении.[9][10]

Ответные обвинения против латинян были следующие на соборе:

1. Брадобритие у латинян: «И не желают они обратить внимание на Писание, которое говорит: „да не бреете брад ваших“ (Лев. 19, 27), как и совсем не хотят признать, что (лишь) жёнам благопристойно этот (вид) при творении устроил Бог, мужам же судил быть несообразным (сему виду)»;

2. Обязательное безбрачие всего духовенства у латинян и нежелание их причащаться у женатых священников; при этом нарушались 4 правило Гангрского собора[11] и 13 правило 6 Вселенского собора[12]: «И не желают они обратить внимание на … четвёртый канон Гангрского собора о тех, кто гнушается браком и открыто [его] презирает, устанавливает: „Если кто рассуждает о женатом пресвитере, что, когда таковый совершил литургию, нельзя причащаться приношения, анафема да будет“. И об отвергающих и презирающих это также Шестого собора [13-е правило]».

3. Филиокве: «совершенно не желая размыслить, они заявляют, что Дух исходит не от Отца [только], но и от Сына — как будто бы у них нет свидетельств евангелистов об этом, и будто бы они не имеют догмата вселенского собора относительно этого злословия».

В разных архиерейских посланиях и соборных постановлениях[13][14][15][16] православные также ставили в вину католикам:

1. Служение литургии на опресноках.

2. Пост в субботу.

3. Допущение женитьбы мужчины на сестре его умершей жены.

4. Ношение католическими епископами перстней на пальцах рук.

5. Хождение католических епископов и священников на войну и осквернение своих рук кровью убитых.

6. Наличие у католических епископов жён и наличие наложниц у католических священников.

7. Ядение в субботы и в воскресения Великим постом яиц, сыра и молока и несоблюдение Великого поста.

8. Ядение удавленены, мертвячины, мяса с кровью.

9. Ядение католическими монахами свиного сала.

10. Совершения Крещения в одно, а не три погружения.

11. Изображение Креста Господня и изображение святых на мраморных плитах в церквах и хождение католиками по ним ногами.

Реакция патриарха на вызывающий поступок кардиналов была достаточно осторожной и в целом миролюбивой. Достаточно сказать, что с целью успокоения волнений было официально заявлено, что греческие переводчики извратили смысл латинской грамоты. Далее, на последовавшем Соборе 20 июля за недостойное поведение в храме были отлучены от Церкви все три члена папской делегации, однако Римская Церковь в решении собора специально не упоминалась. Было сделано всё, чтобы свести конфликт к самодеятельности нескольких римских представителей, что, собственно, и имело место. Патриарх отлучил от Церкви лишь легатов и только за дисциплинарные нарушения, а не за вероучительные вопросы. На Западную церковь или на римского епископа эти анафемы никак не распространялись.

Даже когда один из отлучённых легатов стал папой (Стефан IX), этот раскол не считался окончательным и особо важным, а папа направил посольство в Константинополь извиниться за резкость Гумберта.[17] Событие это стало оцениваться как нечто чрезвычайно важное лишь через пару десятков лет на Западе, когда к власти пришёл папа Григорий VII, который в своё время был протеже умершего уже кардинала Гумберта. Его усилиями эта история и получила необычайное значение. Потом, уже в новое время, она рикошетом из западной историографии вернулась на Восток и стала считаться датой разделения Церквей[18].