Память 27 августа / 9 сентября, 26 октября / 8 ноября в день обретения мощей, в Соборе Нижегородских святых и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился в 1883 году в селе Теплый Стан в семье станового пристава Григория Дмитриевича Воскресенского. Дед о. Михаила был настоятелем храма в селе Порецком и преподавал Закон Божий в школе. Здесь учился будущий тесть о. Михаила Иван Данилович. Однажды уже после смерти, о. Дмитрий явился ему. Иван Данилович почел это явление за особое предзнаменование, и когда много лет спустя, внук о. Дмитрия — Михаил попросил в жены его дочь Марию, он без раздумий согласился. В 1906 году Михаил Воскресенский окончил курс обучения в Нижегородской Духовной семинарии по второму разряду, и был определен на должность псаломщика в село Митин Враг Курмышского уезда. В феврале следующего, 1907 года, после женитьбы, он был рукоположен в сан священника и назначен служить в Успенский храм в селе Бортсурманы.

В Бортсурманах о. Михаил служил с 1910 года. Прихожане любили его за доброту, благочестие и за безупречное исполнение пастырских обязанностей. Наряду с пастырскими обязанностями на приходе отец Михаил занимал должность заведующего и законоучителя в Ягодинской церковно-приходской школе, находившейся в соседней деревне, а также в Бортсурманской земской школе для крестьянских детей. Кроме этого, на него, как на пастыря, обладающего даром проповедования, были возложены обязанности миссионера по всему благочинию.

Начиная с 1915 года, отец Михаил был членом Курмышского уездного отделения епархиального училищного совета. Спустя два года, незадолго до Октябрьского переворота, он был назначен благочинным 1‑го округа Курмышского уезда.

Прихожане любили своего священника за его доброту, благочестие и за безупречное исполнение пастырских обязанностей. Согласно его официальному послужному списку отец Михаил имел следующие награды: в 1912 году его отметили набедренником, а в 1915 году — скуфьей.

Пришел 1917 год — начало открытого гонения на Церковь. За полгода своего жестокого правления большевики враждебно настроили против себя население страны. Повсюду поднимались восстания. Летом 1918 года по реке Суре отступала группа войск Колчака. Жители города Курмыша подняли восстание, чтобы или освободиться от большевистского плена, или присоединиться к отступавшим войскам. Восстание возглавил директор местного банка Совернин. Горожане разоружили стоявшую в городе красноармейскую роту, посадили солдат под замок, строго приказав случившимся тут жителям села Бортсурманы Николаю Мигунову и Николаю Небасову стеречь пленников, не давая им ни есть, ни пить, но те кормили и поили их, почти ни в чем не стесняя.

Карательный отряд, выступивший на подавление сопротивления, почти весь состоял из латышей. Возглавлял его некий Гарин, выходец из дворян Нижегородской губернии. Где бы ни проходил он, повсюду мучили и убивали священников.

По Бортсурманам пронесся слух, что каратели всех истребят. Поплыл, как призыв, как погребальный звон, голос колокола. Это звонил крестьянин по прозвищу Еленя, который умел и любил звонить. И колокол был здесь особый, крестьянский, отлитый на их средства; привезли они его сюда сами, впрягаясь в упряжь, не доверяя церковного дела бессловесным животным; была установлена очередность, и крестьяне менялись, чтобы всем досталось везти звонкого проповедника. И теперь стоял на колокольне Еленя, звонил и звонил — и разносился округ звон сильный, набатный. С тревогой слушали люди безвременный звон.

Отца Михаила в это время в селе не было, он уехал в соседнюю Козловку причащать старика.

Отряд карателей расположился на горе против села. Они тоже слушали этот звон, чувствуя, что никак он не может подавать свой голос за них, иноверцев и безбожников. И выставили они против села орудие, намереваясь сжечь Бортсурманы. Так бы оно, вероятно, и произошло, если бы в плен к ним не попал почтальон.

— Бортсурманы окопаны? — спросил его Гарин.

— Никаких окопов нет,— ответил тот.

— Нет, врешь, окопаны — наступал Гарин.

— Да нет никаких окопов, — настаивал почтальон.

Наконец решили послать двух разведчиков. На самом въезде в село встретили мужика, который мирно пахал землю. Как расположить мужика, красноармейцы знали, сами были когда-то крестьянами. Один впряг в крестьянский плуг свою лошадь и начал пахать, другой расспрашивал о жителях села, кто где живет и как пройти. Составился целый список. Каратели той же ночью въехали в село и приступили к арестам.

Арестованных сводили в здание волостного правления.

Поздно ночью о. Михаил возвращался домой. На окраине села путь ему преградили каратели.

— Кто идет?

— Священник, — ответил о. Михаил.

Этого было достаточно.

— Давай убьем его, — услышал о. Михаил.

— Успеем еще,— ответил другой. Его пропустили, и он поехал домой.

А в это же самое время другие каратели пришли к нему в дом, чтобы арестовать его, но не застали и ушли. Войдя в дом, понял священник, какой ему готовится жребий, но бежать не стал. Вскоре его арестовали.

Матушка пошла за ними, чтобы передать чапан для тепла.

— Ему и без чапана будет жарко, — ответили ей.

Решение уже было принято — всех арестованных казнить; всю ночь их избивали. С особенной жестокостью мучили о. Михаила.

Вины за о. Михаилом не было, и мучители обвиняли его в том, что он велел звонить в колокол и ждал с радостью отряд Колчака.

Вместе со священником был арестован чтец Евлампий Павлович Николаев. Родом с Ильиной горы, некоторое время он был писарем в соседнем селе и приходился родственником о. Михаилу. Когда-то о. Михаил пригласил его в Бортсурманы церковным чтецом, теперь он разделил с ним мученическую кончину. Среди крестьян были арестованы Николай Мигунов и Николай Небасов.

Чтобы не вызвать среди жителей села возмущение, палачи объявили, что все арестованные будут отправлены в Курмыш для суда. Однако страстотерпцы знали об уготованной им участи и готовились к смерти, каясь и исповедуясь.

9 сентября перед полуднем колонна из тридцати человек в сопровождении карателей двинулась по Курмышской дороге. Отец Михаил шел впереди и громко пел погребальные песнопения, а вместе с ним прихожане. Так прошли пять километров и дошли до овражного места, называвшегося Степанихой. Здесь всем было ведено выстроиться в один ряд, палачи встали напротив.

Отец Михаил опустился на колени и с воздетыми руками молился Богу. Ни одна из шестнадцати попавших в него пуль не смогла оборвать его жизнь. Это было явным знамением чуда, и тогда один из палачей подошел к священномученику и заколол его в сердце штыком.

Из тридцати человек только один остался в живых — Иван Петрович Курепин. Он и рассказал о подробностях мученической кончины священника, церковного чтеца и двадцати семи крестьян.

После убийства каратели послали одного из местных жителей в Бортсурманы сказать, чтобы забирали тела или закапывали здесь — все должны быть похоронены к вечеру. Крестьяне приехали на подводах и забрали всех, а на месте расстрела поставили крест с надписью.

Вечером все убитые были похоронены в пяти братских могилах. У трех из них не было в селе родственников, и гробы сделать им не успели. Это — священномученик Михаил, чтец Евлампий и волостной писарь. Гробом священномученику послужили гробы его прихожан, на которые он был положен и которыми окружен — Николая Мигунова, Николая Небасова, Николая Мигунова другого и раба Божия, имя которого неизвестно.

Дом священника был карателями разграблен. Вскоре после мученической кончины мужа матушка написала властям в Москву, спрашивая, за что убили ее мужа-священника. Из Москвы пришел ответ, что муж ее пострадал безвинно. Начальник отряда Гарин вскоре был убит самими карателями.

Священномученик Михаил был прославлен на Юбилейном Архиерейском Соборе в 2000 г.

Использованные материалы

• Иеромонах Дамаскин (Орловский) Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 1. - Тверь: "Булат" , 1992 год, стр. 134-139.
• http://www.fond.ru/index.php?psx=4&menu_id=352&menu_parent_i...w=3