Чего нельзя купить за деньги

Двенадцатилетний мальчик приложил к письму фото­графию своего отца. Вот что он написал:

Уважаемая мисс Кульман!

Сегодня день рождения моего папы. Он сказал, что хотел бы получить в подарок пару футбольных кроссо­вок. Это очень простой подарок. Но вместо того, что он просит, я молюсь, чтобы мой Небесный Отец пода­рил моему папе спасение. Потому что, мисс Кульман, я больше всего хочу, чтобы в сердце папы жил Иисус. Я посылаю вам его фотографию. Однажды, мисс Куль­ман, надеюсь скоро, я смогу вас с ним познакомить. Он замечательный. Дэнни.

Двенадцатилетний мальчик. Я посмотрела на фотогра­фию его отца — приятной наружности мужчина в костю­ме плотника. Он выглядел так, что было понятно: он готов трудиться, не покладая рук, чтобы заработать деньги для своего маленького сына. Он считает себя хорошим отцом, потому что покупает еду, обувь, одежду, обустраивает дом для семьи, покупает хорошую мебель — в общем, все, что можно купить за деньги.

Но отец кое-что упускает. Он уделяет слишком много внимания и сил тем вещам, которые имеют долларовую ценность. У его двенадцатилетнего сына больше мудрости: «Мой папа хотел бы пару кроссовок. Это такой простой по­дарок».

Это просто, потому что можно купить за деньги. Но ре­бенок хочет подарить то, чего не купить ни за какие в мире деньги.

Бедный человек тот, кто имеет только деньги. Бедный человек тот, кто смотрит на вещи только взглядом денег.

Я не отрицаю значимости денег. Они важны. Но пришел день, когда даже церковь переводит свои благословения в доллары и центы.

Деньги — хороший слуга, всемогущий, но бедный гос­подин. Деньги никогда не делали человека счастливым и не сделают. В их сущности нет ничего, что порождало бы счастье. Чем больше человек имеет, тем больше ему хо­чется. Вместо того чтобы заполнить вакуум, они увеличи­вают его. С одной стороны, деньги удовлетворяют потреб­ности, с другой — они эти потребности удваивают и ут­раивают. Деньги имеют небольшую ценность для своего обладателя до тех пор, пока они не стали ценностью для окружающих.

Подумайте. Время и деньги — самые тяжелые бреме­на жизни. Несчастны все смертные, которые имеют денег больше, чем умеют их использовать.

Вы когда-нибудь думали, чего нельзя купить за деньги? Нельзя купить любовь двенадцатилетнего сына. За деньги можно купить популярность. За деньги можно купить вни­мание, лесть. Но нельзя купить любовь ребенка.

Нельзя купить любовь добродетельной женщины, пото­му что такая любовь не продается.

«Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов» (Прит. 31:10).

Деньги могут купить тщеславие молодой женщины, ее неискреннюю привязанность. За деньги можно купить внимание того, кто будет подпитывать ваше эго. Но ни за какие деньги в мире невозможно купить гениальность, ис­кренность, бескорыстную любовь добродетельной жены. Вот так.

Поэтому вы можете быть самым богатым человеком в мире, но деньги не могут купить спокойствие разума. Чем старше я становлюсь, тем больше начинаю ценить спо­койствие своего разума. Уметь завершить свой день в спо­койствии — величайшее сокровище в мире. Это бесценно. Лечь в постель и ни о чем не беспокоиться, закрыть глаза и спокойно заснуть — самый большой дар в жизни.

Но послушайте меня. Богатство всех царей не купит вам путь на небо.

Я видела, как это было, во сне через врата неба.

Я стояла возле ангела, который был рядом, чтобы показать мне путь.

И пока я там стояла, пришел дух богатого человека и попытался получить пропуск за деньги.

Деньги. Они принесли ему престиж. Они принесли ему политическую силу.

Они купили ему членство в лучших клубах на земле.

Он рассказывал ангелу о своем богатстве.

И об обширных сокровищах, которые он собрал на земле.

Но ангел только указал на его золото и сказал: «Мы выложили этим материалом наши мостовые. У тебя недостаточно, чтобы купить хотя бы отблеск небес».

Нет, друзья мои, даже если вы имеете огромное бо­гатство и обладаете всеми титулами мира, вы не смо­жете купить себе путь на небо.

Этот путь проложен кровью Иисуса Христа, Божьего Сына. Этот путь открыт даже для самого бедного мужчины и самой бедной женщины, которые живут на земле.

Глава 35

Слабость не оправдание

Меня всегда утомляет, когда люди снова и снова гово­рят: «Какой уж уродился. Такой уж получился. Какой есть. Я слаб и ничего с этим не могу поделать. Так было всегда».

Выслушивать рассказы о людских проблемах — это мое служение. На улице я редко прохожу половину квартала, чтобы меня кто-то ни остановил и начал рассказывать о своих проблемах. Вот так. Люди перекладывают свои труд­ности, неудачи и поражения на кого-то постороннего. Как часто оправданием своих грехов они считают слабость. В заключение они говорят: «Это моя слабость».

Но почему нужно ссылаться на слабость? Почему вам нравится идея, что в какой-то сфере вы слабы? Бог никогда не творит слабости. Если развивается слабость, то только потому, что ее развиваете вы.

Мужчина говорит, что его слабость — женщины. Но не Бог тому причина. Слабость этого мужчины к женщинам развивается и поддерживается им самим. Другой заявляет, что у него слабость к алкоголю. Его слабость развивается, потому что он сам делает это.

Один мужчина сказал мне, что не может не воровать. Воровство было самым волнующим моментом в его жиз­ни. Он сказал, что должен делать это. Затем он стал оправ­дывать этот грех своей слабостью. Бог никогда не вкладывал слабость в этого человека. Если слабость к воровству продолжает развиваться, то только потому, что этот чело­век развивает ее с юного возраста. Возможно, это результат плохого влияния.

Я хочу сказать вам, что есть сила, которая способна по­мочь людям, не важно, женщина ли это или мужчина, пре­одолеть слабости. Я встречалась с людьми, когда они были совершенно беспомощными. Они стали замечательными, эффективными, надежными и успешными. Первый мо­мент: «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее про­шло, теперь все новое». Вот оно. Прочитайте Второе посла­ние к Коринфянам (5:17). Сила приходит от Слова, то есть от самого Бога.

Без сомнений, это величайшая мысль, и даже значитель­нее чем высказывание Декарта: «Я думаю, значит я сущес­твую». Слово уверяет, что мы с вами можем стать новыми творениями. Вся эта ветхость, порабощающая нас годами, может исчезнуть раз и навсегда.

«О, — скажет кто-то, — она хочет нас завлечь в рели­гию». Как ни странно, но исполнение религиозных правил не есть решение. Если вы стали пресвитером, это не озна­чает, что вы спасены от греха. Это может принести вам ра­дость, но не спасет от греха. В этом трудность многих час­тично измененных людей. Радость уходит, а грех по-преж­нему остается.

Увлечение грехом не доставляет радости. У вас достаточ­но религии, чтобы чувствовать себя жалким из-за греха и не хватает ее, чтобы стать приемлемым для Спасителя. В чем же препятствия? Неужели это лучшее, что может дать христи­анство? Современные теологи редко скажут «да». Они про­должают ходить по кругу, бормоча: «Бог милостив к нам».

Предположим, ребенок ходит вокруг дома и без конца бормочет: «Папа, мама, будьте милостивы ко мне. Пожа­луйста, будьте милостивы ко мне». Знаете что? Это лучший способ заблокировать отношения между родителями и ре­бенком.

Точно так же Бог хочет делать акцент не на нашей вине, но на Своем прощении, доброте и любви.

Должен произойти определенный контакт или действие, должно наступить покаяние. Оно должно вывести нас из состояния вины в прощение, которое ведет к общению, и наконец, к радости спасения. Человек принимает Божий дар и становится новым творением во Христе Иисусе. Ста­рое уходит, и все обновляется. Теперь вы пртемирены с Бо­гом и расстаетесь с ветхим человеком. Вы осознаете свою слабость, но одновременно чувствуете могущественную силу, которая поддерживает вас. «Все могу в укрепляющем меня (Иисусе) Христе» (Фил. 4:13).

Друзья мои, в этих словах нет поражения. В этом обе­щании нет места для слабости. «Все могу». Все. «В укрепля­ющем меня Иисусе». Где источник силы? «В укрепляющем меня Иисусе».

В принявших Христа мужчинах и женщинах есть сила, которая побеждает, преодолевает все слабости, страхи и не­удачи.

Помните, Кому вы посвящены.

Я принадлежу Ему, я Им сотворен, искуплен, я дитя вы­купа; я Его по праву, и Он утешит и исправит меня, Он употребит меня в Свою славу, Он будет любить меня, Он будет сиять во мне. Я принадлежу своему Возлюбленно­му, и никто не овладеет мной, кроме Него. Он мой, и все, что мое, принадлежит Ему. Все мои грехи, вся слабость, осуждение, ничтожность, страхи, недостатки — все я отдал Ему. Теперь это все в Его власти. Его сила — это моя сила. Его праведность — это моя праведность. Его мудрость, Его святость, Его спасение принадлежат мне. Его братья — мои братья. А Его небеса — это мой дом. Потому что я прина­длежу Ему и Он мой.

Глава 36

Мое первое исцеление

У меня был самый лучший отец. В моих глазах папа всегда был прав. Он был моим идеалом.

Он никогда не бил меня. Да этого и не требовалось. Ему было достаточно внимательно посмотреть на меня. Мама же всегда наказывала меня, когда я этого заслуживала. Но папа наказывал меня иначе: он давал мне понять, что я сде­лала ему больно, и эта боль действовала сильнее, чем лю­бая мамина розга.

Когда я была маленькой девочкой, у меня сильно болели уши. Мама закапывала масло, использовала всевозможные домашние средства, которые знала. Но только одно облег­чало боль — папин приход с работы. Он брал меня на коле­ни, чтобы я могла положить свое больное ухо на его плечо.

Мой отец Джо Кульман был мэром маленького городка Конкордия, штат Миссури. Когда-то он был фермером, но позже мы переехали в город. Там я и родилась, третий ре­бенок из четырех.

Когда мне было четырнадцать, я родилась свыше в мето­дистской церкви (мамина церковь), а крещена была в бап­тистской церкви (папина церковь). Два года спустя я была призвана проповедовать.

Моя первая проповедь состоялась в Айдахо. Я ходила из общины в общину, находила пустые здания, рекламиро­вала служения, расставляла скамейки, и люди приходили посмотреть на рыжеволосую проповедницу подростково­го возраста. Если я находила оставленную церковь, то ис­кала человека, которому принадлежала эта церковь, чтобы спросить у него разрешения провести в церкви собрание.

Обычно моя аудитория состояла наполовину из ферме­ров Айдахо, которые разрешали мне проповедовать, потому что не были в состоянии платить постоянному проповед­нику. Я спала в чьей-то гостевой комнате, либо в комнате, которую снимала. А однажды, после проведения вечерне­го собрания, когда мне было некуда идти, я заснула в при­стройке заброшенной церкви, расположенной на перекрест­ке дорог в этой деревеньке. Но я была полна энтузиазма и чувствовала, что могла бы проповедовать еще больше.

Я сожалею лишь о том, что мой папа никогда не слышал моей проповеди. Как бы я хотела увидеть своего папу, си­дящим в зале, чтобы он увидел свою дочь за кафедрой. Это был бы чудесный день.

Это продолжалось в течение целого года, прежде чем я собралась ехать домой; путешествие было дорогим, а мне были нужны деньги, которые я тратила на рекламные лис­товки и место в газете. Я провела много замечательных летних дней со своими родителями и младшей сестрой, которая все еще живет дома.

Затем я снова уехала. В декабре я оказалась в Колора­до. Это было мое второе Рождество вне семьи. Стали при­ходить приглашения проповедовать, и я не могла остано­виться. Мое первое служение в Денвере проходило в за­брошенном здании бывшего магазина на Чампа-стрит, я договорилась с мебельной фабрикой, чтобы они привезли материал для скамеек. Миссис Холмквист, которой прина­длежала гостиница св. Франциска, предоставила мне ком­нату за четыре доллара в неделю.

Во вторник, в 4.30 вечера, после Рождества раздался те­лефонный звонок. Я узнала голос на другом конце прово­да, это звонила моя подруга.

«Кэтрин, твой отец тяжело болен. Он попал в аварию».

«Болен папа?»

«Да», — сказал она.

«Скажи папе, что я немедленно выезжаю, я скоро при­еду».

Я быстро побросала свои вещи на заднее сиденье ста­ренького «форда», который только что купила, и выехала. Только Бог знает, с какой скоростью я мчалась по обледе­нелым дорогам, думая только о папе. Папа ждал меня, он знал, что я приеду.

Пока я ехала из Колорадо в Канзас, погода испортилась. Дороги обледенели. Шел снег, который тут же таял, но я даже не останавливалась перекусить и отдохнуть.

За сотню километров от Канзаса я остановилась у теле­фонной будки на пустой трассе и позвонила домой. Мне ответила тетя Бэлл.

«Это Кэтрин. Скажите папе, что я уже почти дома».

«Кэтрин, — ответила мне тетя с удивлением в голосе, — разве тебе не сказали?»

«Что не сказали?» — я почувствовала, как мое сердце учащенно забилось.

«Твоего отца убили. Его сбила машина, которую вели студенты колледжа. Они ехали домой на каникулы. Он умер почти сразу».

Я остолбенела. Я пыталась что-то сказать, но не могла выговорить ни слова. Мои зубы стучали, руки тряслись, а я продолжала стоять в телефонной будке, вокруг которой кружился снег. Помню только пронизывающий ветер, за­мораживающий слезы на моих щеках, когда я шла к маши­не, чтобы продолжить путь домой.

«Я должна попасть туда, — думала я, — может быть, это неправда».

Следующие километры были кошмаром. Трасса была покрыта льдом. Моя машина ехала по ней в полном одино­честве. Ночные фонари и фары моего автомобиля отсвечи­вали от ослепительной белизны льда. Я плакала, пытаясь удержать машину на скользкой дороге.

Папа не мог умереть. Это просто плохой сон. Если я про­игнорирую его, он уйдет.

Но сон не ушел. Когда я приехала домой, тело моего отца уже лежало в открытом гробу в гостиной нашего большого белого дома на Мейн-стрит. Я отказалась смотреть на отца и поднялась в спальню. Слышны были только мягкие шаги у подъезда и тихие разговоры вокруг дома.

Я боялась, что если пойду туда и увижу папу мертвым, то неожиданно для себя столкнусь с реальностью его смер­ти. Я думала, что если проснусь и все окажется правдой, я просто не выдержу.

Потом я боролась с ненавистью. Она бушевала во мне подобно вулкану, и каждому, кто заходил в гостиную, я го­ворила все, что чувствую по отношению к парню, который сбил моего отца. Я всегда была таким счастливым чело­веком. Папа был источником моего счастья. А теперь оно ушло, и его место заняли страх и ненависть.

Настал день похорон. Сидя на первой скамейке в ма­ленькой баптистской церкви, я все еще не принимала смерть отца. Я просто не могла. Мой папа вкладывал так много любви в слово «деточка», так нежно и мягко его про­износил. Не может быть, чтобы он ушел.

После проповеди горожане встали со скамеек и торжест­венно двинулись по проходу, пристально глядя на гроб в последний раз. Потом все ушли. В церкви остались только родственники и служители.

Один за одним родственники подходили к гробу. Мама. Две мои сестры. Мой брат. Только я никак не могла подойти.

Руководитель похорон подошел ко мне и сказал: «Кэт­рин, не хочешь ли увидеть своего отца еще раз, прежде чем я закрою гроб?»

Я встала и, глядя вниз, подошла. Потом я посмотрела не на папино лицо, а на его плечи, на те плечи, к которым я так часто прижималась. Я вспомнила наш последний раз­говор на заднем дворе прошлым летом. Он стоял, держась за бельевую веревку. «Деточка, — сказал он, — помнишь, когда ты была маленькой девочкой, ты клала свою голову мне на плечо и говорила: „Папа, ты дашь мне пять цен­тов?"».

Я кивнула. «Ты всегда давал».

«Потому что ты просила. Но, деточка, даже если бы ты попросила у меня последний доллар, я отдал бы его тебе».

Я протянула руку и нежно коснулась папиного плеча. Тогда я осознала, что произошло. Все, что нащупали мои пальцы, было всего лишь одеждой. Не только черный шер­стяной пиджак, но все, что было в гробу, было чужим, ко­гда-то любимым, а сейчас просто лежащим в гробу. Папы там не было.

Несмотря на то, что я проповедовала уже полтора года, сила восставшего, воскресшего Христа первый раз прошла сквозь меня. Я перестала бояться смерти, и как только ис­чезли мои страхи, исчезла и ненависть. Это был мой пер­вый опыт исцеления.

Папа не был мертв. Он был жив. Больше не нужно было бояться или ненавидеть.

Несколько раз я возвращалась на небольшое кладбище в Конкордии, где был похоронен мой отец. Но я не плака­ла и не грустила. Не было боли внутри, потому что в то утро в церкви я поняла, что слова апостола Павла содержат истину: «...желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа» (2 Кор. 5:8).

Это произошло много лет назад. С тех пор я могу стоять у открытых гробов с другими людьми и делиться надеж­дой, что живет во мне. В течение этих лет я побывала и на вершинах гор, путешествовала, служила и проповедовала. Но знаете, растешь не на вершинах, а в долинах.

Это была самая первая долина, глубочайшая, но много­значащая. Сегодня, когда я ухожу за кулисы после несколь­ких часов встреч с болезнью и нуждой в любой форме, я направляюсь в гримерную комнату. И часто в тот момент я испытываю странное чувство. Я чувствую, будто папа на­ходится рядом со мной. Он никогда не слышал моей про­поведи в земной жизни, но он знает, что его девочка рабо­тает для Господа. И он знает, что теперь я постоянно кладу свою голову на плечо своему небесному Отцу, уверенная в том, что могу получить от него все благословения небес через Иисуса Христа.

Глава 37

Что после смерти?

Человек троичен. Он состоит из тела, души и духа.

Иногда бывает трудно это понять. Троичность человека можно сравнить с персиком. Мякоть персика — то, что мы едим. Персики часто воспринимаются только как мякоть, которую мы употребляем в пищу, консервируем и кладем на тосты. Но персик также и косточка, и сердцевина. Пер­сик троичен: мякоть, косточка и сердцевина.

Сердцевина не косточка, точно так же как и косточка не мякоть. Мякоть персика можно сравнить с телом челове­ка. Каждый из нас имеет физическое тело. Но внутри него находится душа. Косточка персика — это душа человека. Библия учит, что душа не есть дух. Все компоненты суще­ствуют сами по себе, отдельно. Сердцевина персика — дух человека.

Удалите мякоть персика, сердцевина все еще будет иметь тело: косточку.

Такое тело человека может слышать, говорить, думать, чувствовать и помнить, поэтому оно должно иметь мате­риальную форму. Я остаюсь такой, какой была, когда сни­маю одежду и когда снова надеваю ее. Точно так же я оста­нусь такой же, когда лишусь своего тела. Даже когда душа покинет тело и оно останется в земле, я буду осознавать себя. Мое тело умрет, но душа и дух будут жить вечно.

Позвольте мне кое-что прояснить, чтобы не смущать ваш разум. После физической смерти дети Божьи продол­жают жить. Если вы знаете Иисуса Христа и Его спасаю­щую силу, тогда вы наследник Бога и делите наследство с Иисусом. Это величайшее сокровище, которым может об­ладать каждый из нас в вечной жизни со Христом. Когда смерть приходит к человеку, душа и дух мгновенно уходят с земли, чтобы предстать пред Господом. Две третьих че­ловека покидают человеческое тело в мгновение ока. Одна треть остается на земле. С телом человека случается то же, что и с мякотью персика.

«...Выйти из тела и водвориться у Господа», — сказал Павел во Втором послании к Коринфянам (5:8). Это проис­ходит мгновенно, когда старое сердце перестает биться.

Сейчас, когда я говорю с вами, мое сердце может остано­виться. Жизнь оставит мое тело в ту же секунду, даже если мое тело останется на том же стуле, где я сидела, моя душа и мой дух в ту же секунду предстанут перед Тем, Кого я лю­била, почитала и Кому служила, даже не видя Его. Когда вы услышите, что Кэтрин Кульман умерла, — не верьте этому. С тех пор как я была рождена второй раз, я знаю, что буду в Его присутствии. Я увижу Его. Только часть меня останется на земле и будет помещена в гроб, всего лишь мякоть перси­ка. И когда они опустят мое тело в могилу, там будет только одна часть меня, я настоящая буду продолжать жить.

Нет, возлюбленные, душа не спит. Дух не спит. Все то, что помещено на земле в могилу, — всего лишь тело. Вы никогда не сможете поместить меня, ту часть, которая веч­на, душу и дух в гробницу. Я никогда не буду похоронена. Смерть не может коснуться меня. Огонь не может разру­шить меня. Только мое тело будет помещено в могилу. Но даже и эта часть будет ожидать чудесного воскресного утра, когда она воскреснет со мной настоящей.

Пока я нахожусь в физической оболочке, я подвержена слабости, болезням, печали и страданиям. Это тело разру­шения. Это смертное тело. Но в один день оно перестанет приносить проблемы. Оно будет превращено из разруше­ния в созидание, из смертного начала в бессмертное. Оно воскреснет не как надоедливое тело, но как тело, подобное Ему, нашему дорогому Иисусу.

Нас волнует тот замечательный факт, что наши грехи покрыты кровью. Но искупление никогда не будет совер­шенным до того дня, когда сегодняшнее смертное начало воскреснет в бессмертие. Однажды я предстану в Его слав­ном присутствии в новом теле. Когда прозвучит труба Гос­подня, умершие во Христе воскреснут первыми, а те, что на тот момент остались живы, будут взяты от земли на встречу с Ним, и я всегда буду с Ним.

Те, кто умер раньше, не потерялись, не отделились от нас. Я снова увижу своих родителей. В тот день я собира­юсь быть со своими любимыми.

Я не променяю эту славную надежду ни на что в мире. Мне приготовлено место. Я точно знаю, что это будет. Я го­това идти — увидимся на небесах.