Глава 49. В которой Магдалина представляет Иисуса своей семье

В продолжение пути их пришел он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла его в дом свой. У нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово его. Марфа же заботилась о большом угощении, и, подойдя, сказала: господи! или тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом. А одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее. Лука, 10:38-42.

Догадайтесь, куда направился миропомазанный из Иерусалима и что он в первую очередь сделал. Направился он в Галилею. Это доказывает, что он не любил разнообразия в своих прогулках и в общем-то предпочитал протоптанные дорожки.

А сделал он вот что: объявил неограниченный дополнительный набор учеников. Это, с другой стороны, доказывает, что двенадцати даже хорошо выдрессированных апостолов было уже недостаточно, чтобы защищать его, пока его час не пришёл.

Иисус обратился с призывом ко всем галилеянам, которые в него уверовали. Примерно из ста тысяч уроженцев Галилеи на его призыв откликнулось всего семьдесят человек. Это было не густо. Тем не менее миропомазанный не пал духом.

Восемьдесят два человека порознь ничего собой не представляют, но, если свести их в одну колонну и послать впереди себя в какой-нибудь город, они произведут на жителей соответствующее впечатление. Эта мысль приободрила Иисуса.

Итак, он впервые собрал всё своё воинство, и мужчин, и женщин. Магдалина, Иоанна и Сусанна навербовали в его гарем новых красоток, чтобы Иисусу было с кем поразвлечься. В общем, образовался довольно внушительный отряд с обозом.

Порядок построения на марше был тщательно продуман. Вот что говорил об этом святой Лука в десятой главе своего евангелия: «...Семьдесят учеников он посылал... перед лицом своим во всякий город и место, куда сам хотел идти».

Однако, чтобы раньше времени не привлекать внимания жителей, Иисус предписывал своим ученикам не вламываться в населенный пункт всей оравой, а проникать туда скрытно, по двое, пара за парой.

Он говорил им:

— Ни о чём не беспокойтесь. Не берите с собой ни мешка, ни сумы, ни обуви запасной. Никого на дороге не приветствуйте. Входите в первый попавшийся дом, говорите:

«Мир дому сему» — и садитесь сразу за стол. Нас может выручить только нахальство. В доме же том ешьте и пейте, что у них есть, словно вы у себя. Если увидите, что хозяин морщится, расскажите ему вместо платы любую басню, которую вспомните.

Если вас вышибут за порог и люди города примут вас за бродяг и обирал, отряхните пыль со своих сандалий и скажите: «Видите, мы ничего у вас не унесли, ни пылинки, но тем хуже для вашего города, потому что город ваш проклят, раз вы не дали нам пообедать!»

Ученики последовали совету учителя.

Но горожанам было плевать на проклятья, и, когда на них налетала стая прожорливой двуногой саранчи, они принимали решительные меры. Поэтому, чтобы не протянуть ноги, все были вынуждены неоднократно обращаться за помощью к Магдалине, Иоанне, Сусанне и прочим состоятельным дамам Христовым.

Узнав о том, что его учеников гонят в шею почти повсеместно, сын голубя пришёл в неописуемую ярость.

— Горе тебе, Хоразин! — вопил он. — Горе тебе, Вифсаида! Города язычников Тир и Сидон и те поступали с нами куда приличнее, а по сему в день страшного суда с ними тоже обойдутся по-божески. Что же касается тебя, Капернаум, то я тебе не завидую: ты мне за всё заплатишь, когда в один прекрасный день провалишься в тартарары!

Нашлось, однако, небольшое скромное селение — евангелие не приводит даже его названия, — которое радушно приняло всю ораву Иисусовых учеников.

Обрадованные, что их не забросали кочерыжками, они поспешно вернулись к сыну голубя с неожиданно доброй вестью.

Миропомазанный в свою очередь поторопился туда явиться. Он объявил жителям, что благодаря его посещению они могут отныне не опасаться ни скорпионов, ни змей. А затем произнёс восхитительную речь, в которой обещал этому селению вечную жизнь.

Один из учёных законников, случайно оказавшийся там, спросил, как же они обретут эту вечную жизнь без всякого эликсира бессмертия.

Иисус ответил:

— Возлюби господа бога твоего и ближнего твоего, как самого себя, — этого будет достаточно.

— Но кто же мой ближний? — не унимался законник.

— Открой уши пошире и слушай! — ответил миропомазанный. — Некогда жил один человек. Как-то раз отправился он из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые обобрали его до нитки, отлупили до полусмерти и бросили в лесу чуть живым: тело несчастного было сплошной раной.

В тот же день той же дорогой проходил один священник. Он увидел несчастного путника и сказал:

— Гляди-ка, здорово же ему досталось!

И отправился дальше, не подумав даже помочь умирающему. Доброта священников всем известна! Помощи от них не жди!

Затем появился левит. А что левит, что священник — одного поля ягоды! Левит посмотрел на беднягу, подумал то же самое, что и священник, и пошёл своею дорогой.

К счастью, на земле есть не только священники и левиты, есть ещё и самаряне. И вот пришёл такой самарянин.

— Чёрт возьми! — вскричал он. — Мыслимое ли дело так разукрасить человека! Должно быть, здешние разбойники — настоящие изверги! Потом он взял корпию, бальзам и целебное вино — у него была с собой дорожная аптечка, — перевязал бедняге раны, посадил сзади себя на круп своего мула и — нно-о-о, Пегашка! — повёз его в ближайшую харчевню. На следующий день он вытащил из своего собственного кошелька два динария и сказал хозяину харчевни:

— Позаботьтесь об этом парне! Если этой мелочи не хватит, на обратном пути я дам вам ещё.

Хозяин харчевни знал самарянина и поверил ему на слово.

— Вот здорово! — загудела толпа, выслушав эту побасенку. — Побольше бы таких самарян! Иисус повернулся к законнику.

— А что вы об этом думаете, коллега? — спросил он. — Кто, по-вашему, самый ближний ограбленному путешественнику: самарянин, левит или священник?

— Конечно, самарянин!

— Так вот, — подхватил миропомазанный, — поступайте так же, как он, когда вам попадётся в лесу такой же несчастный, обобранный и избитый.

Ученый законник ничего не ответил, но про себя подумал:

— Ну и горазд же он болтать! Но одних красивых слов мало. Что из того, что он иной раз проповедует добродетель? Пора бы ему перейти от слов к делу и самому стать добродетельным!

Вскоре после этого Иисус отправился в Вифсаиду. Он хотел доставить удовольствие своей подружке Магдалине, у которой там были сестра и брат. Брата звали Лазарь, а сестру — Марфа.

Как сообщает евангелие, это были люди весьма состоятельные. Лазарь занимал довольно высокий пост: не случайно его сестра Мария Магдалина была, как мы знаем, женой иудейского сенатора. Таким образом, это была, что называется, приличная семья.

Магдалина вызвалась сама объявить сестре и брату о скором прибытии своего любовника.

Когда она появилась на пороге родного дома, Марфа с Лазарем бросились её обнимать и целовать.

— Мария, милочка, как я давно тебя не видела! — восклицала Марфа.

— И я тоже! — басил Лазарь.

— Как поживает твой муж, этот превосходнейший Паппус? Ты оставила его дома или вы приехали вместе?

— При чём здесь Паппус? — даже удивилась Магдалина. — Тоже мне сокровище... Да я его давно послала куда подальше!

— То есть как это, вы разве не вместе? — не понял Лазарь.

— Неужели вы развелись? — ужаснулась Марфа.

— Я развелась?.. Право, не знаю. Скажу только одно: этот старый хрыч мне так надоел, что дальше некуда! Он меня просто допек! Ворчал и ворчал с утра до ночи... Стоило пройти под моим окном какому-нибудь молодому человеку, как он швырял в него чем ни попадя — лампу так лампу, супницу так супницу.

Если бы я ещё видела от него что-нибудь, кроме ревности, так нет же! По вечерам, когда я ласкалась к нему и говорила: «Иди ко мне, мой поросёночек, иди, мой маленький Паппус», он начинал мне объяснять библейские тексты и под предлогом того, что он доктор богословия, отвечал мне только стихами из Моисея или Иеремии...

Иногда для разнообразия он мне рассказывал о том, что в тот день обсуждалось в сенате, потому что он, видите ли, был к тому же сенатором! Представляете, как мне было весело?

— В самом деле, — пробормотала Марфа, — весёлого мало.

— Это было просто ужасно, дорогая!

— Объяснись, в конце концов! — не выдержал Лазарь. — Раз вы не могли ужиться, значит, вы развелись?

— Да нет, мы не разводились, просто я его бросила... В одно прекрасное утро взяла и сбежала.

— Почему же ты не пришла к нам сразу?

— Ну, вот ещё!.. Когда я убежала, я направилась к озеру... Вы были в Магдале?

— Нет, — ответила Марфа. — Но я слышала, что это премиленький городок.

— Очаровательный! Там столько римских офицеров, и все такие красавцы!.. О господи, если бы ты знала, какие офицерики есть в Магдале!

Лазарь недовольно поморщился:

— Мария, неужели тебе нравятся солдафоны?

— Послушай, Лазарь, с тобою мне нечего играть в прятки. Да, я люблю военных. Они такие душки!..

— Военных? И во множественном числе! Гм-гм... Значит, ты завела любовника-офицера?

— Да... сначала одного. Он был такой милый-милый... О, как я любила этого разбойника!

— То есть как это сначала одного? Значит, ты завела и второго?

— Ну что мне от тебя скрывать, Лазарь! Ты ведь знаешь, тебе я не могу врать...

— Чёрт возьми, я вижу, ты не терялась!

— А потом я познакомилась с третьим... Понимаешь, стоит мне увидеть мундир, как я сразу теряю голову... Ты себе не представляешь, сколько в Магдале хорошеньких офицеров!

— Да пропади они пропадом! Я сам не ханжа, но твоё поведение, Мария... не знаю, как его и назвать. Надеюсь, хоть на третьем ты остановилась? Не переспала же ты со всем гарнизоном?

— Со всем, конечно, нет. Видимо, Паппус навсегда отвратил меня от стариков.

— От стариков? Значит, все молодые?..

— О, все молодые меня так любили! У меня сохранились их портреты, я тебе как-нибудь покажу свой альбом, и ты сам увидишь, какие это красавцы!

Марфа смущённо молчала. Лазарь, как он сам выразился, не страдал излишком целомудрия, и, в конце концов, Мария была его любимой сестрой. Поскольку изменить то, что совершилось, он уже не мог, Лазарь решил простить бесстыдницу сестру, но он и не подозревал, что самое забавное было ещё впереди.

Пожурив её для проформы, Лазарь сказал:

— Ладно, Мария, если ты счастлива, я за тебя только рад. Но где же тот красавец офицер, которого ты избрала? Представь его нам. Можешь не сомневаться, мы его примем, как полагается.

— Видишь ли, Лазарь, этот красавец офицер вовсе не офицер.

— Это ещё что за новости?

— Видишь ли, я бросила свой гарнизон, как бросила Паппуса.

— О, чёрт! Кто же он, наконец?

— Он такой милый...

— Об этом я и сам догадываюсь! Но кто он? Как его зовут?

— И имя у него милое. Его зовут Иисус...

— Иисус? Погоди, погоди, я это имя слышал... Мне говорили про какого-то Иисуса, который учинил скандал во время последнего праздника шалашей в Иерусалиме... Это случайно не он?

— Он самый.

— Иисус из Назарета, плотник, забросивший свою пилу и топор?

— Да, это он.

— Ай-яй-яй! Знаешь, Мария, вот уж этого я от тебя не ожидал! У этого типа такая репутация, что дальше некуда. Говорят, он скопище всех грехов... Кроме того, он бродяжничает с целой шайкой таких же проходимцев...

— Конечно, сказать можно все что хочешь... Бедняжка Иисус, все на него клевещут! А ты, сразу видно, что ты слышал о нём только от его заклятых врагов. А он такой чудный, такой обходительный!

Если бы ты послушал, как он говорит... прямо за сердце берёт! Ну да, он все время ходит по городам и весям и редко проводит две или три ночи подряд в одном доме, но что в этом дурного? Он просто любит путешествовать, вот и всё!

— Послушай, в конечном счёте это твоё личное дело. Я тебе сказал то, что слышал. Может быть, Иисус совсем не такой, как о нём говорят... К тому же я знаю твой вкус: ты не стала бы связываться с каким-нибудь неотёсанным нищим мужиком. Должно быть, твой Иисус хорош собою и щедр, как подгулявший купчик, не так ли?

— Да нет, Лазарь, я бы не сказала... Если говорить о деньгах, бедняжка Иисус не слишком богат. Топором и пилой состояния не сколотишь, а от его пророчеств прибыль невелика... К тому же я не из тех женщин, которые привязываются к мужчинам из-за денег. Слава богу, я выше этого. Иисус беден, но это не мешает мне любить его всей душой.

— Но всё-таки, если у него нет состояния и если профессия конферансье-любителя не приносит ему ни гроша, чем же он живёт?

— Я ему помогаю имением своим. Лазарь отшатнулся.

— Значит, ты его содержишь? — вскричал он. — Бедняжка Мария, и как тебя угораздило влюбиться в этого проходимца? Он же тебя оберёт до нитки!

— Лазарь, ты слишком строг к моему Иисусу. Разве он виноват, что бродячим ораторам почти ничего не платят? Да и я не одна покрываю его расходы. Нас много, избранных дам, которые ему преданы и которые ему воспомоществуют имением своим...

— Значит, ты у него не одна? Чем дальше, тем лучше! Значит, у этого парня много дам? Ну и ну, знаешь ли, это не совсем в наших обычаях... Он, видно, воображает, что живёт во времена Соломона, твой прекрасный Иисус! И вы его не ревнуете друг к другу?

Магдалина гордо выпрямилась.

— Это все прочие ревнуют его ко мне! — сказала она. — Я его возлюбленная, его фаворитка!

Лазарь печально улыбнулся. Несколько мгновений он с любовью и жалостью смотрел на сестру.

— Бедная ты моя, бедная, — проговорил он.

— Ничего ты не понимаешь, Лазарь! — возразила Магдалина. — Быть фавориткой Иисуса, его возлюбленной, — это тебе не фунт изюму! Иисус не просто мужчина, как все. Прежде всего, он не человек...

— Что значит «не просто мужчина, как все»? Уж не хочешь ли ты сказать, что он...

— Нет, нет!

— И он не человек?

— Нет.

— Пусть меня повесят, если я что-нибудь понимаю!

— Если ты ещё не догадываешься, я тебе скажу по секрету, кто он.

Марфа, которая давно уже не знала, куда ей деваться от таких разговоров, сделала было шаг к двери, но Магдалина её остановила.

— Куда ты? — спросила она.

— Я лучше уйду. Я ведь понимаю, что мне, девушке, не следует знать того, что ты хочешь открыть Лазарю. Магдалина покатилась со смеху.

— Ты не то думаешь, — сказала она. — Ты, наверное, вообразила, что он... Ха-ха-ха! Вот так девушка! Нет, Марфа, ты спокойно можешь остаться. Я хочу открыть вам одну тайну, но в этой тайне нет ничего такого...

Марфа и Лазарь навострили уши.

— Говори же, Мария! — упрашивали они, сгорая от любопытства. — Говори, не мучь!

— Так вот, Иисус вовсе не человек. Иисус... бог! Брат и сестра Магдалины вскрикнули.

— Бог? — переспросил Лазарь. — Но ведь есть лишь один бог — Иегова, тот самый Иегова, которому мы поклоняемся!

— Правильно, но Иисус его сын и в то же время бог. Как бы вам объяснить получше? В общем, дело было так: дух Иеговы, который имеет вид голубя, зачал Иисуса вместе с одной девственницей, женой плотника Иосифа, и теперь все трое — Иегова, Иисус и голубь — стали одним богом.

— Ну и путаница! Это сам Иисус рассказал тебе подобную чепуху?

— Он самый, но я уверена, что он меня не обманывает! Он действительно бог, я готова голову прозакладывать, а кроме того, он мне это доказал.

— Каким же образом?

— Ну, Лазарь, ты слишком нескромен... Довольно с тебя и того, что я избранная святая новой религии, которую проповедует Иисус, и что я первая приобщилась святых тайн...

Поверь мне на слово и запомни хорошенько: Иисус, которого ты только что поносил, — это мессия, обещанный пророками, это агнец божий, который искупит грех Адама и Евы, это Христос, который в день кончины света явится на землю судить живых и мёртвых, — вот кто он такой.

Всё это Магдалина выпалила с таким энтузиазмом, какой может зародиться в сердце женщины лишь под влиянием страстной... разумеется, веры.

Тем не менее, Лазарь всё ещё колебался.

— Ты, в самом деле, веришь в то, что говоришь? — спросил он. — Если это правда, тут дело серьёзное, очень серьёзное.

— Это так, клянусь тебе своей честью!

— Ну, раз уж ты клянешься честью, значит, он, в самом деле, бог.

Вопрос был решён. Лазарь и Марфа тоже уверовали в сына голубя. Магдалина торжествовала.

— Теперь вы понимаете, как это лестно быть любовницей бога? — вопрошала она. — Понимаете, как мне исключительно повезло?

И она пыжилась от гордости. Марфа была от природы любопытна, как все женщины. Она спросила Магдалину:

— А можно его увидеть, твоего господина бога?

— Ты, в самом деле, хочешь с ним познакомиться?

— Пожалуй, да.

— И я тоже, — сказал Лазарь.

— В таком случае я схожу за ним: он пришёл со мной в Вифсаиду. Вы сами увидите, какой красавец мой божественный учитель! Ни один офицер из Магдалы ему и в подмётки не годится. Вы мне потом скажете, как он вам понравился.

Только помните: о тайне, которую я вам открыла, молчок! Делайте вид, что вам ничего не известно.

С этими словами она упорхнула. А Марфа погрузилась в мечтательное раздумье. Примерно через час Магдалина возвратилась вместе с Иисусом. Миропомазанный был по всей форме представлен брату и сестре.

«Она видит его зрением сердца, — сказал про себя Лазарь. — Он совсем не красив, скорее наоборот. Но поскольку он бог, ей всё-таки повезло, что она подцепила такого любовника».

Приём прошёл без особых церемоний. Иисус разговорился и быстро покорил своих новых слушателей. Впрочем, надо сказать, что Магдалина неплохо подготовила для этого почву.

Лазарь пригласил Иисуса остаться пообедать: Назарянин не стал отказываться. Марфа взялась за стряпню. Суетясь по хозяйству и приглядывая, чтобы всё было на месте, она время от времени исподтишка посматривала на миропомазанного, и он ей тоже показался красавцем.

Она ловила каждое его слово, следила за каждым движением. Вскоре ей пришлось признаться перед самой собой, что она ещё в жизни не встречала такого очаровательного человека. Марфа от души завидовала своей сестре.

— Негодницам всегда везёт, — бормотала она, начищая в кухне кастрюли. — После этого просто не хочется оставаться честной девушкой!

В сердце Марфы разгоралась страсть не менее пламенная, чем у её сестры. Она с ревностью следила за всеми знаками внимания, которые Иисус оказывал Магдалине.

Лазарь на минуту отлучился в погреб, нацедить ещё один кувшин вина.

Пользуясь этим, Магдалина разнеженно ластилась к Иисусу, в то время как Марфа хлопотала по хозяйству.

Под конец Марфа уже не могла сдержать накипевшей досады. Уперев кулаки в бёдра, она встала перед любезничающей парочкой и обрушилась на сестру:

— Как тебе только не стыдно, лентяйка! Нет, чтобы мне помочь по хозяйству, сидит себе как приклеенная! Есть у тебя хоть какая-нибудь совесть?

И поскольку Магдалина не удосужилась ей даже ответить, Марфа продолжала, обращаясь к Иисусу:

— Господи, прошу тебя, прикажи хоть ты ей, чтобы она мне помогла! Или тебе безразлично, что сестра моя оставила меня прислуживать одну?

Сын голубя неплохо разбирался в человеческих сердцах. Он сразу понял, что происходит в душе Марфы. Эта новая заложенная им любовь льстила его самолюбию, и, чтобы разжечь её ещё сильнее, он ответил с улыбкой, которая потрясла бедную девушку:

— Ах, Марфа, Марфа, ты всё хлопочешь, стараешься мне услужить, и ты правильно делаешь. Но ты сердишься на сестру, а это уже неправильно. Она избрала себе это место подле меня, и оно у неё не отнимется.

— Получила? — фыркнула Магдалина. Марфа едва не запустила в свою сестрицу тарелкой. Еле сдерживаясь, она унесла свою обиду в кухню, тайком утирая горькие слёзы (смотри Евангелие от Луки, 10:1-42). Но неужто Иисус так её и не утешил? Евангелие даёт основание полагать обратное.

Наверняка миропомазанный улучил после обеда благоприятный момент, отвёл Марфу в сторону и шепнул ей:

— Я только что огорчил тебя, бедная Марфа, не правда ли?

— О да, господи.

— Почему ты ревнуешь меня к Марии? Неужели ты так меня любишь?

— Господи, я вся твоя. Умереть за тебя — для меня великое счастье.

— Но ведь ты меня знаешь всего полдня!

— Истинная любовь, господи, рождается мгновенно, без рассуждения.

— Так чего же ты от меня хочешь, Марфа?

— Господи, я очень несчастна. Я чувствую, что ты не ответишь мне взаимностью. Твоё сердце уже занятой Марией.

— Утешься, прелестное дитя моё! Божественная любовь неистощима, она может распространяться на всё сущее одновременно. Поэтому, если ты, Марфа, меня любишь, я тоже тебя люблю.

— Какой ты добрый! Как мне приятно это слышать!

— Веруй в меня, доверяй мне, и ты будешь счастлива на лоне господнем.

— Ты мне обещаешь?.. Я буду счастлива?..

— Так счастлива, что сама не будешь знать пределов своему счастью.

— Ты меня будешь любить?.. Немножко? Много? Страстно?

— До безумия!

И действительно, сердце Иисуса было настоящим капустным кочаном. Он раздавал по листу то одной, то другой, то третьей. Таким образом, и Марфа приобщилась небесных блаженств, однако большая и лучшая их часть по-прежнему доставалась Магдалине.