Глава 25. Исцеление на расстоянии

Иисус сказал ему: вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес. Царедворец говорит ему: господи! приди, пока не умер сын мой.

Иисус говорит ему: пойди, сын твой здоров. Он поверил слову, которое сказал ему Иисус, и пошел.

На дороге встретили его слуги его и сказали: сын твой здоров. Иоанн, 4:48-51.

Выгнанный из Назарета, Иисус отправился в Кану, а оттуда дальше и так обошёл все маленькие города, расположенные на берегу Тивериадского озера.

В предыдущей главе мы уже говорили, из кого главным образом состояло население таких городков. В сущности, это были модные курорты, куда съезжалась жаждущая развлечений публика и, разумеется, самые бойкие девицы со всей Иудеи и Галилеи.

Евангелие утверждает, что Христос был убеждённым и образцовым бродягой; всю жизнь он якобы не имел ни кола ни двора и никогда не знал, где ему преклонить свою голову.

Мне кажется, евангелисты преувеличивают.

Иисус был не так уж прост, чтобы не иметь никакого пристанища. Допустим, ему нравилось ночевать под открытым небом — я не возражаю, — но никто не заставит меня поверить, что пологом над головой ему всегда служил небосвод, усыпанный звёздами.

Тем более, что женщины сходили по нему с ума, — это общеизвестно. Не удивительно, что он частенько вступал в самые интимные отношения с дамами лёгкого поведения.

По большей части это были просто гулящие девки, которые на всё махнули рукой и пустились во все тяжкие. Именно они повсюду оказывали Иисусу наилучший приём.

Многочисленные подтверждения тому нетрудно отыскать на каждой странице евангелия.

Учитывая это обстоятельство, вряд ли кто-нибудь поверит, что наш любезный и красноречивый герой так уж часто ночевал на улице.

Итак, он путешествовал из Каны в Эммаус, из Эммауса в Тивериаду, из Тивериады в Магдалу, из Магдалы в Геннисарет, из Геннисарета в Капернаум, из Капернаума в Вифсаиду, из Вифсаиды в Хоразин и повсюду производил фурор: чары его оказывали неотразимое действие!

Наш малость неотёсанный обольститель бесспорно был оригинален, а, как известно, любительницы запретных плодов всегда испытывали непреодолимое влечение ко всему, что хоть чем-нибудь отличается по вкусу от банальной повседневной жвачки.

Однажды, когда Иисус прогуливался по Кане, к нему вдруг приблизился один из царедворцев Ирода.

«Ай-ай-ай! — сказал про себя наш артист. — Похоже, придётся мне делить в каталажке нары с моим кузеном Иоанном Крестителем!»

Пятеро учеников — их все ещё было только пять — начали тревожно озираться, готовясь задать лататы и заранее отыскивая местечко поукромней. У всей компании сжалось сердце и затряслись поджилки; однако на сей раз они отделались лёгким испугом.

У царедворца не было никаких враждебных намерений: он держал в руках свиток, но это был вовсе не ордер на арест.

Бравый вояка — царедворец имел офицерский чин — только что получил из Капернаума письмо от своих домашних, в котором говорилось, что сын его заболел и вот-вот преставится.

Евангелие не сообщает имени царедворца. Некоторые богословы полагают, что это был некий Манаил, сын царской кормилицы или «совоспитанник Ирода», то есть его молочный брат; он упоминается в числе первых христиан (Деяния апостолов, 13:1).

Другие утверждают, что это был домоправитель Ирода Хуза, чья жена Иоанна вместе с прочими галилеянками последовала за Христом (Евангелие от Луки, 8:3). Впрочем, имя его не имеет никакого значения.

Царедворец узнал о нашем бродяге по слухам, которыми полнился город. Он — де претворил воду в вино, он-де читал в сердцах и рассказывал всем встречным и поперечным об их самых тайных помыслах и делах — короче, слыл настоящим волшебником!

Известно, как любят досужие сплетники в маленьких городах раздувать и преувеличивать малейший пустяк. Благодаря россказням наивных провинциалов Иисус превратился для многих в несравненного исцелителя, знающего какие-то таинственные, безотказные средства от всех болезней.

В общем, хотя бывший плотник ещё не совершил ни одного сколько-нибудь выдающегося исцеления, он уже приобрёл славу знаменитого врачевателя. Впрочем, он имел на неё право: ведь он, в конце концов, был сыном голубя, а когда ты родился от голубя, тебе уже никакие чудеса нипочём.

Итак, царедворец предстал перед Иисусом со слезами на глазах.

— Учитель! — сказал он. — Прочтите это письмо, которое я получил из Капернаума.

Иисус взял папирус и пробежал его глазами.

— А, при чём тут я? — спросил он. — Я не имею чести знать ни вас, ни вашего сына. Конечно, печально, что молодой человек заболел, я вам искренне сочувствую.

Но царедворец явился к Иисусу вовсе не для того, чтобы выслушивать банальные соболезнования.

— Учитель! — заговорил он снова. — Вчера у постели моего сына собрался консилиум лучших врачей. Самые учёные доктора объявили, что моё дитя обречено. Ему уже не выкарабкаться...

— Это весьма прискорбно.

— Кому вы это говорите? Я ведь отец! Но вы, учитель, неужели вы не можете спасти моего дорогого сыночка?

— Что вы? Я этого не сказал.

— Умоляю вас, заклинаю всем святым, готов даже стать перед вами на колени, — видите? — только спасите, исцелите моего сына! Он умирает!

Иисус подпёр ладонью подбородок и на минуту погрузился в размышления. Потом он сказал:

— Если не ошибаюсь, вы просите у меня чуда... Я не могу вам отказать. Но позвольте заметить: все вы, иудеи, одинаковы! Пока я не совершу вам чуда по первому требованию, никто из вас в меня не верит.

Царедворец готов был на всё.

— Господи! — вскричал он душераздирающим голосом. — Во имя всего самого дорогого для вас прошу вас, поспешите в Капернаум, пока мой бедный сын ещё жив!

Какая восхитительная наивность, не правда ли? Царедворец верил в сверхъестественные способности Христа, поскольку пришёл к нему просить чуда. Но если Иисус мог творить чудеса, зачем ему было тащиться к постели умирающего в Капернаум?

Он с тем же успехом мог проделать свой маленький фокус на расстоянии!

Во всяком случае, Иисус решил именно так и поступить. В Кане у него, несомненно, было назначено на вечер какое-нибудь свидание, и ему вовсе не хотелось шагать по жаре за десятки километров. С какой стати, если несчастного юнца можно было спасти без лишних хлопот?

Поэтому, когда царедворец повторил свою просьбу, Иисус ему возразил:

— Друг мой, а зачем, собственно, мне приходить к ложу вашего сына? Сейчас он жив.

— Жив? — вскричал отец, — Хотелось бы верить. Но всё равно жить ему осталось недолго...

— Да нет же, ваш сын чувствует себя как молодой бог!

— Господи, возможно ли это?

— Ступайте к нему и убедитесь. Раз, два, три — ваш сын исцелился! Успокоенный этими словами, царедворец отправился в Капернаум. Был седьмой час по местному времени.

Наш царедворец так верил в слова бродячего чудотворца, что даже не спешил увидеть своего сына. По пути он задержался и переночевал в придорожной харчевне.

На следующее утро едва он тронулся в путь, как увидел своих слуг, спешивших к нему в Кану.

— Радуйся! — закричали они, полагая, что сообщают замечательную новость. — Твой сын здоров!

— Знаю, — ответил он флегматично. — А когда ему полегчало?

— Вчера, в седьмом часу.

— Я был в этом уверен.

Нет нужды говорить о том, что слуги так и не поняли, откуда у их хозяина вдруг такая глубокая проницательность. Долго ещё ломали они головы, пытаясь разобраться в этом таинственном происшествии, но так ничего и не придумали.

Что касается царедворца, то он обо всём рассказал домашним «и уверовал сам и весь дом его» (Иоанн, 4:46-54).

В свою очередь и мы, друзья читатели, без колебаний можем занести этот случай в актив Иисуса. На сей раз он вёл себя совсем по-божески... Жаль только, что эта мифическая личность в действительности никогда не существовала.