Послмолитвыедний трубный глас

На последнем в жизни равви Леви Ицхака празднике Нового года тщетно пытались люди вострубить в бараний рог. Никому не удалось издать ни единого звука. Наконец сам цадик поднес бараний рог к губам, но и у него ничего не получилось. Стало ясно, что в этом деле не обошлось без Сатаны. Отложив бараний рог, равви Леви Ицхак воскликнул: «Владыка мира! В Твоей Торе сказано, что евреям надлежит трубить в бараний рог в память о дне, когда Ты сотворил мир. Посмотри на нас и увидишь, что все мы с нашими женами и детьми собрались, чтобы исполнить Твою заповедь. Но если Ты не хочешь этого, если мы больше не Твой народ возлюбленный, то пусть Иван трубит для Тебя в бараний рог!»

Все зарыдали и во глубинах сердец своих обратились к Богу. Некоторое время спустя равви снова взял бараний рог и поднес его к губам, и теперь из рога полились чистые звуки. После молитвы равви Леви Ицхак обратился к собранию с такими словами: «Я одержал верх, но он заберет мою жизнь. Вот я, жертва за грехи Израиля!»*^[220] Через несколько недель равви Леви Ицхак скончался.

ПРОДЛЕННЫЙ СРОК

На исходе Йом–Кипура равви Леви Ицхак, выйдя из синагоги, сказал собравшимся вокруг него людям: «Говорю вам, что сегодня день, когда должна была окончиться моя жизнь и я должен был покинуть мир в этот самый час. Но я беспокоился, что из–за этого не смогу выполнить две важные заповеди: поселиться в праздничном шатре и произнести благословение над лимоном, которые необходимо исполнить в грядущие дни. Поэтому я молился, чтобы мне продлили срок жизни, и Бог услышал мою молитву». Так оно и вышло: после дня Радования в Законе Бердичевский равви заболел и через день скончался.

ВРАТА МОЛИТВЫ

Рассказывают, что в час, когда скончался равви Леви Ицхак, некий цадик, произносивший в это время в каком–то далеком городе поучение, внезапно прервал свою речь, в которой он говорил о необходимости соединения учения и веры, и сказал ученикам: «Я не могу продолжать. Все померкло в моих глазах. Врата молитвы затворились. И все это потому, что нас покидает великий праведник, равви Леви Ицхак».

ДРУГ

Во времена равви Леви Ицхака жил в Бердичеве один святой человек. Все называли его равви из Морчова, потому что он вырос в Морчове, на Украине. Равви Леви Ицхак и равви из Морчова были дружны между собой, хотя в их отношениях порицания в адрес друг друга были явными, а любовь – скрытой. Когда цадик умер, равви из Морчова шел за его катафалком. Когда тело равви Леви Ицхака выносили из дома, равви из Морчова подошел к нему и прошептал что–то на ухо. Слышны были лишь последние слова: «Сказано: «Семь недель сочтешь ты». По прошествии семи недель равви из Морчова скончался.

С ТОГО ВРЕМЕНИ

С того времени, как умер равви Леви Ицхак, в городе Бердичеве больше не было рава. Конгрегация не могла найти никого, кто был бы достоин занять его место.

ЗУСЯ ИЗ ГАНИПОЛЯ

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Говорил равви Зуся: «Моя мать Мирл, да пребудет с ней мир, не молилась по книге, потому что не умела читать. Все, что она знала, – это как произносить благословения. Но когда она утром произносила благословение, то там, где она делала это, Божественное Присутствие (Шехина) сияло в течение целого дня».

ПРИТЧА О ДРОВОСЕКЕ

В молодости Зуся был членом конгрегации Великого Маггида, равви Баэра из Межрича. Однако он не жил с другими учениками. Зуся скитался по лесам, спал там в укромных уголках и постоянно пел восхваления Богу, так что люди, говоря о нем, постоянно вспоминали слова Соломона: «Любовию ее услаждайся постоянно»*^[221]. Младший брат Зуси, Элимелек, который был тогда еще мальчиком и не входил в число членов конгрегации, все свое время проводил за книгами. Он восхищался Зусей и однажды спросил его: «Брат, отчего ты ведешь себя так, что все в Доме Учения называют тебя странным?» Зуся ответил ему, улыбнувшись: «Брат мой, я расскажу тебе об этом одну историю». И вот эта история.

У одного бедного дровосека было сильное желание увидеть царя. Он покинул свою деревню и много дней шел, покуда не добрался до того города, где жил царь. После многочисленных попыток дровосек получил работу в царском дворце. Его обязанностью было топить печи. Все свое рвение и способности вложил дровосек в эту работу. Он сам ходил в лес, приносил оттуда лучшие деревья, пропитанные душистой смолой, колол их на поленья и – в точно назначенные часы – искусно складывал в многочисленных печках. А царь наслаждался приятным теплом и комфортом, чувствуя себя как никогда хорошо. Он спросил, кто это создает ему такие удобства, и ему рассказали о дровосеке и его работе. Царь отправил к дровосеку посланцев спросить, что тот хотел бы получить от него в награду. Бедный дровосек нижайше попросил царя предоставить ему возможность видеть царя каждый день. Его просьба была удовлетворена: в сарае, где жил дровосек, сделали окошко, выходившее точно на окна стоявших рядом царских палат, так что дровосек мог постоянно смотреть в него и видеть царя.

И вот однажды принц, сидя за столом вместе с отцом, сказал что–то, что царю не понравилось, и был лишен права целый год входить в царские покои. Какое–то время принц был вынужден жить в полном одиночестве. Затем он стал угрюмо слоняться по отдаленным коридорам дворца. Когда принц подошел к маленькому сараю дровосека, его охватило огромное желание увидеть отца и он стал просить дать ему возможность посмотреть в окошко в сарае. Дровосек и принц разговорились.

«Брат мой, – неожиданно произнес Зуся, обращаясь к Элимелеку, когда дошел до этого места в своей истории, – вот что сказал бедный дровосек принцу, когда они беседовали: «Ты живешь в доме господина нашего, в его комнатах и ешь с ним за одним столом. Все, что от тебя требуется, – это вести с ним мудрую беседу. А я глуп и неучен и поэтому должен исполнять свою низкую службу для того, чтобы хотя бы иногда видеть лицо господина нашего».

СЛОВО

Рассказывал равви Израэль из Рижина: «Все ученики моего предка. Великого Маггида, восприняли его учение – все, кроме равви Зуси. И это потому, что равви Зуся никогда не мог дослушать проповеди своего учителя до конца. Но уже в самом начале проповеди, когда маггид приводил слова Писания, которые он хотел далее толковать, и произносил «и Бог сказал» или «и Бог говорил», равви Зуся впадал в неистовство, кричал, бился в конвульсиях и махал руками так сильно, что начинал беспокоить всех присутствовавших, и его выводили. И покуда он стоял где–нибудь в другой комнате или в сарае, он бился о стены и громко кричал: «Бог сказал!» Зуся не успокаивался, покуда мой предок не заканчивал толковать Писание. Вот почему он не был знаком с проповедями маггида. Но истина, говорю вам, истина, говорю вам, в том, что если человек говорит в духе истины, а другой слушает его в духе истины, то одного слова достаточно, ибо одним словом может возвыситься мир и одним словом мир может быть искуплен».

ТОЛЬКО ДОБРО

Однажды, когда молодой Зуся жил у своего учителя, равви Баэра, к Великому Маггиду пришел некий человек и стал просить о помощи. Зуся увидел, что этот человек полон греха и совершенно не стремится к раскаянию. Тогда он рассердился и гневно сказал незнакомцу: «Как такой человек, как ты, повинный во всевозможных преступлениях, имел наглость предстать перед святым без всякого стыда и без всякого желания покаяться в грехах?» Пришедший к маггиду замолчал, смутился и ушел.

Зуся же почувствовал стыд за то, что он сказал, и не знал, что делать. Тогда учитель произнес над ним благословение, и с того момента Зуся замечал в людях лишь доброе, даже если человек грешил прямо у него на глазах.

Но поскольку дар видения Зуся не утратил, то все грехи, которые он распознавал в людях, он считал своими собственными и обвинял в них самого себя.

Когда Рижинский равви рассказывал это о равви Зусе, он обычно добавлял: «Если бы все мы были подобны равви Зусе, то зло бы давно исчезло, смерть была бы преодолена и наступила бы совершенная жизнь».

СТРАДАНИЕ

Когда равви Шмелке и его брат приехали однажды к Межричскому маггиду, они задали ему такой вопрос: «Наши мудрецы изрекли слова, которые не дают нам покоя, потому что мы их не понимаем. Речь идет о том, что человек должен хвалить и благодарить Бога за страдания так же, как за благодеяния, и принимать страдания с той же радостью. Скажи, равви, как нам следует понимать это?»

Маггид ответил: «Пойдите в Дом Учения. Там вы найдете Зусю, покуривающего свою трубочку. Он объяснит вам смысл этих слов». Братья отправились в Дом Учения и задали Зусе свой вопрос. Тот засмеялся в ответ: «Нашли к кому обратиться! Ступайте–ка к кому–нибудь другому, потому что я никогда не испытывал страдания». Братьям же было хорошо известно, что с самого рождения жизнь равви Зуси была полна всяческих лишений и нужды. И узнали они тогда, что значит: принимать страдание с любовью.

ОБЛАЧЕНИЯ МИЛОСТИ

Спросили равви Зусю: «Мы молимся, «И подай нам благую милость…» и «Ты, Кто посылает благую милость…» Но всякая ли милость блага?»

Равви Зуся ответил: «Безусловно, всякая милость блага. Но суть дела в том, что все, что делает Бог, – это милость. А поскольку мир не в состоянии вместить Его милость в чистом виде. Он подает нам ее в облачении блага. Вот почему мы молим Его, чтобы и облачения милости были благими».

ПРИНИМАЮЩИЙ

Некто, живший в том же городе, что и равви Зуся, видел, что равви очень беден. Поэтому каждый день он клал в маленькую коробочку, в которой равви Зуся хранил свои филактерии, двадцать грошей, чтобы поддержать семью равви. С тех пор, как этот человек стал поступать так, он с каждым днем делался все богаче и богаче. И чем больше он имел, тем больше давал Зусе, а чем больше давал Зусе, тем больше богател.

Однажды этот человек услышал, что Зуся является учеником Великого Маггида, и решил, что если, давая ученику, он получал обратно столь обильно, то еще более обильно будет получать, одаривая учителя. Поэтому он отправился в Межрич и преподнес равви Баэру богатые дары. Но вскоре этот человек потерял все, что приобрел за последнее время. Он пожаловался на это равви Зусе, рассказав ему обо всем, что с ним приключилось, и спросил его, что ему следует делать, чтобы вернуть потерянное. И кроме того, разве не говорил ему сам равви о том, что его учитель намного превосходит его?

Зуся ответил: «Знай, покуда ты давал независимо от того, кем был принимающий, Зусей или кем–то другим. Бог давал и тебе, не взирая на того, кому Он дает. Но когда ты стал стремиться к тому, чтобы одаривать самого выдающегося человека. Бог стал делать то же самое».

ПРИНОШЕНИЯ

Спросили равви Зусю: «Сказано: «Скажи сынам Израилевым, чтобы они сделали Мне приношения»*^[222]. Почему не сказано: «…чтобы они совершили Мне приношения»?».

Отвечал равви Зуся: «Для того, кто дает нуждающемуся, недостаточно делать это лишь в духе святости. Ибо и нуждающийся принимает в духе святости. Недостаточно для него и давать лишь Именем Божьим. Ибо и принимают даваемое также Именем Божьим. Вот почему сказано: «…чтобы они сделали Мне приношения».

В ДОРОГЕ

Три года Зуся и Элимелек провели в странствиях. Они хотели разделить участь Божественного Присутствия (Шохины) в изгнании и обратить к Богу заблудшее человечество. Как–то они ночевали на одном постоялом дворе, где справляли свадьбу. Гости на свадьбе оказались шумными и задиристыми, да к тому же выпили чрезмерно. Увидев дремавших в уголке бедных странников, они решили позабавиться. Зуся лежал с краю, а Элимелек – у стены, поэтому разбушевавшиеся гости схватили Зусю, стали его пихать и бить, а затем вконец измученного бросили на пол. Сами же тем временем пошли плясать. Элимелек удивился, что его не тронули. В глубине души он позавидовал брату, что тот пострадал, а он – нет. Поэтому Элимелек сказал: «Дорогой брат, давай–ка я лягу на твое место, а ты – на мое, где спокойно выспишься». Так они поменялись местами. Гости же тем временем кончили плясать, и у них опять появилось желание позабавиться. Они пошли и хотели схватить Элимелека. Но один из гостей сказал: «Это не по правилам! Давайте–ка и другому окажем подобающую честь!» Поэтому они выволокли Зусю из его угла и снова его отдубасили, приговаривая: «Вот и тебе свадебный подарочек!»

Когда Зусю наконец оставили в покое, он засмеялся и сказал Элимелеку: «Так–то, дорогой брат. Если человеку суждено получить удары, он их получит независимо от того, где находится».

КОНИ

Во время своих странствий два брата, равви Зуся и равви Элимелек, часто заходили в город Людмир. Там они всегда останавливались в доме одного благочестивого бедняка. Годы спустя, став знаменитыми, они снова наведались в этот город, уже не пешком, а в коляске. Их вышел встречать самый богатый в этом городе человек, до этого даже не желавший общаться с ними, и стал просить, чтобы братья остановились в его доме. Но они ему ответили: «В нас самих ничего не изменилось, что бы могло заставить тебя так сильно изменить к нам свое отношение. Новшеством являются только кони и коляска. Поэтому пусть они будут твоими гостями, а мы остановимся там, где обычно».

ПЛОДЫ СТРАНСТВИЙ

Когда равви Ной из Кобрина, внук равви Моше из Кобрина, был в Садагоре, он слышал, как кто–то рассказывал: «Хасидим вы найдете в тех местах, где странствовали два брата, равви Зуся и равви Элимелек; в других местах вы не найдете хасидим».

СУББОТНЕЕ ЧУВСТВО

Неделя за неделей, от начала до исхода субботы, а особенно за трапезой с хасидим, когда они произносили поучения, равви Элимелек и равви Зуся испытывали чувство святости. Однажды, когда они были наедине, равви Элимелек сказал равви Зусе: «Брат, иногда мне кажется, что мое субботнее чувство святости может не быть истинным чувством, и тогда все мое служение может не быть истинным служением». «Брат, – отвечал Зуся, – иногда и я чувствую то же самое». – «Что же нам тогда делать?» – спросил Элимелек.

Зуся ответил: «Давай–ка в будний день приготовим точно такую же трапезу, как в субботу, сядем за нее с хасидим и скажем слова поучения. Если нас охватит чувство святости, значит, служение наше неверное. Если же нет, то мы поймем, что мы на правильном пути». Так они и сделали: приготовили в будний день субботнюю трапезу, облачились в субботние одежды и шапочки, ели со своими хасидим и произносили слова поучения. И чувство святости охватило их, как и в субботу. Когда они остались наедине, равви Элимелек спросил равви Зусю: «Брат, что нам теперь делать?»

«Давай–ка отправимся к маггиду в Межрич», – сказал равви Зуся. Они приехали в Межрич и поведали учителю, что с ними приключилось.

Маггид выслушал их и сказал: «Если вы облачились в субботние одежды и шапочки, то немудрено, что на вас снизошло субботнее чувство святости, потому что субботние одежды и шапочки обладают способностью сводить на землю свет субботней святости. Так что не беспокойтесь, ничего страшного не случилось».

ЗУСЯ И ГРЕШНИК

Однажды равви Зуся заехал на постоялый двор, где на лбу у хозяина увидел признак многолетнего греха. От этого он какое–то время не мог ни говорить, ни двигаться. Но когда он остался один в отведенной ему комнате, то посреди пения псалмов его охватила внезапная дрожь, и Зуся зарыдал, восклицая: «Зуся, Зуся! Грешник ты, Зуся! Что ты наделал! Если бы не был ты преисполнен лжи, то не совершил бы ни одного из преступлений, в которых замешан. Зуся, глупый, заблудший человек, когда же ты перестанешь грешить?» И затем он стал перечислять грехи хозяина постоялого двора, называя время и место совершения каждого из них, словно бы он сам совершал их, громко при этом рыдая. Хозяин же тем временем тихонько наблюдал за странным постояльцем. Он был у двери и все слышал. Сначала его охватило чувство испуга, но затем он испытал раскаяние и обратился к Богу.

СОВМЕСТНОЕ ПОКАЯНИЕ

Эту историю рассказывал один чтец из синагоги. Когда я услышал, что равви Зуся помогает людям обратиться к Богу, то решил отправиться к нему. Приехав в Ганиполь, я сразу пошел в дом равви и, оставив в прихожей трость и дорожный мешок, спросил наставника. Жена равви сказала, чтобы я шел в Дом Учения. Там, стоя в дверях, я мог видеть равви. На нем было молитвенное одеяние; он только что снял филактерии и читал псалом: «Ответь мне, призывающему!» Сказав эти слова, он зарыдал так горько, что я даже и не знал, что люди могут так сокрушаться. Затем, на полу, я заметил человека, тихо стонавшего. Неожиданно он воскликнул: «Я великий грешник!» Это дало мне возможность понять, что происходит. Позднее я узнал и подробности.

Стонавший человек был в своем городе служителем в Доме Учения. К равви Зусе он пришел, чтобы тот наложил на него покаяние за грехи. Но когда равви сделал это, проситель отказался исполнять это покаяние. Потом… что было потом, мне рассказывал сам равви Зуся, когда я, беседуя с ним о своих делах, высказал свои наблюдения о том, что видел в Доме Учения.

«Что было тогда делать Зусе? – сказал он мне. – Я сложил со своей души все достигнутые ею степени, пока она не опустилась до уровня души просителя, и соединил корень его души с корнем своей. Поэтому ему ничего не оставалось, как покаяться вместе со мной».

Это было воистину великое и страшное покаяние. После покаяния я видел вот что. Когда кающийся прекратил свои крики и вопли, я заметил, что к нему подошел равви Зуся, который нежно обнял покаявшегося грешника. Затем он поднял его на ноги и произнес: «И беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен»*^[223].

«Что же до меня, – говорил обычно в конце этой истории ее рассказчик, – то вскоре я стал чтецом в синагоге равви Зуси».

ДЕРЗКИЙ И СТЫДЛИВЫЙ

Наши мудрецы говорят: «Дерзкий обликом идет в ад, стыдливый обликом идет в рай». Равви Зуся, «дурачок» во имя Бога, так толковал эти слова: «Кто дерзок в своей святости, тот нисходит в ад, чтобы возвысить низкое. Он может бродить по улицам и рынкам, не испытывая страха. Но кто стыдлив, кто пренебрегает дерзостью, тому следует всегда оставаться на райских высотах, учась и молясь. Ему не стоит сходить оттуда, чтобы не встретиться со злом».

ЦАДИК И ХАСИДИМ

В один из дней между Новым годом и Йом–Кипуром, когда люди исследуют свои сердца, равви Зуся сидел в своем кресле, а ученики стояли вокруг него с утра до вечера. Равви возвел свои глаза и свое сердце к Небесам и полностью освободил себя от телесных уз. Глядя на него, один из его хасидим стал испытывать сильное желание обратиться к Богу, и по лицу его потекли обильные слезы. И как от одного уголька постепенно зажигаются все сложенные в печку дрова, так и всех этих людей друг за другом объял пламень обращения. Цадик в это время радостно посмотрел на них. Затем он снова возвел очи к Небесам и сказал, обращаясь к Богу: «Владыка мира, вот оно, истинное время для обращения. Но Тебе известно, что у меня больше нет сил для покаяния, – поэтому прими в качестве покаяния мою любовь и мой стыд».

СМИРЕНИЕ

Равви Зуся и его брат равви Элимелек как–то спорили о смирении. Элимелек сказал: «Если человек созерцает величие Творца, он достигнет истинного смирения».

Зуся сказал: «Нет! Человек должен начать с того, чтобы стать истинно смиренным. Только тогда он поймет величие своего Творца».

Потом они спросили своего учителя, Великого Маггида, кто из них прав. Маггид рассудил так: «И то и это – слова Бога Живого. Но милость Его на том, кто начинает с себя, а не с Творца».

ОБ АДАМЕ

Спросил как–то равви Зуся своего брата, мудрого равви Элимелека: «Дорогой брат, в Писании читаем, что души всех людей были заключены в душе Адама. Если так, то и мы должны были присутствовать, когда он ел плод Древа. Я не могу понять, как это я позволил ему есть? И как ты мог позволить ему есть?»

Элимелек ответил: «Мы были вынуждены, как и все. Если бы он не ел плод Древа, в нем навечно бы остался яд змия и он бы постоянно думал: «Стоит мне только съесть плод Древа, и я стану как Бог; стоит мне только съесть плод Древа, и я стану как Бог».

«ПОЙДИ ИЗ ЗЕМЛИ ТВОЕЙ»

Учил равви Зуся: «Бог сказал Аврааму: «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе»*^[224]. Бог говорит человеку: «Во–первых, пойди из земли твоей, то есть из мрака, который наполняет тебя. Затем уйди от своих родных, то есть от мрака, который передала тебе твоя мать. Потом уйди от отца своего, то есть от мрака, который передал тебе отец твой. Только после всего этого ты сможешь отправиться в землю, которую Я укажу тебе».

«И УВИДЕЛИ ИЗРАИЛЬТЯНЕ»

Спросили равви Зусю: «Сказано: «И увидели Израильтяне Египет мертвым на берегу моря»*^[225]. Почему о египтянах говорится здесь в единственном, а не во множественном числе? Затем сказано: «И увидели Израильтяне руку великую»*^[226]. Разве не видели они ее прежде?»

Равви растолковал: «Покуда принц–демон Египта был жив и владычествовал, он следил за тем, чтобы занавес отделял Израиль от Отца Небесного, чтобы народ Израиля не мог увидеть славу Его. Но когда принц–демон Египта лежал мертвым на берегу моря – именно поэтому и употреблено здесь единственное число, – занавес был сорван и Израильтяне увидели Его великую руку».

ЗУСЯ И ЕГО ЖЕНА

Жена Зуси была очень сварливой и постоянно приставала к нему, чтобы он дал ей развод*^[227], и поэтому у равви было всегда тяжело на сердце. Как–то ночью он позвал жену и сказал ей:

«Смотри!» И показал, что его подушка вся мокрая от слез. Потом добавил: «В Гемаре сказано, что если кто разводится с первой женой, то о таком человеке даже алтарь льет слезы. От этих слез и намокла подушка. Так что тебе надо? Хочешь ли ты еще развода?»

С тех пор жена равви Зуси притихла. А став тихой, стала и счастливой. А став счастливой, стала и доброй.

ЗУСЯ И ПТИЦЫ

Как–то равви Зуся разъезжал повсюду, собирая деньги для внесения залога за арестованных, и заглянул на какой–то постоялый двор. Хозяина в тот момент не оказалось на месте. Зуся тогда стал ходить по комнатам, что обычно делал в таких случаях, и в одной из них увидел большую клетку с разнообразными птицами. Зуся почувствовал, что эти сидящие в клетке создания хотят вновь стать свободными птицами и летать по всему миру. Его охватило чувство жалости, и он сказал себе: «Вот, Зуся, ты ходишь повсюду, освобождая заключенных. Но какое освобождение может быть большим, нежели освобождение этих несчастных пташек из их тюрьмы?» Он открыл клетку и выпустил птиц на свободу.

Когда хозяин возвратился и увидел пустую клетку, он рассвирепел и стал спрашивать всех, кто это сделал. Ему сказали: «Слонялся тут один, похожий на дурачка. Никто, кроме него, этого не мог сделать». Хозяин нашел Зусю и накинулся на него: «Ты, дурак! Как ты посмел украсть у меня моих птиц, лишив меня тех денег, которые я за них заплатил?» Зуся произнес: «Ты ведь часто читал и многократно повторял слова псалма: «Милость Его – на всех творениях Его». Хозяин же в ответ стал бить Зусю и бил его до тех пор, покуда не устала рука. Потом вышвырнул его из своего дома. И Зуся как ни в чем не бывало продолжил свой путь.

ЕГО ДНИ

Каждое утро, просыпаясь, перед тем как обратиться со словами к Богу или к людям, равви Зуся обычно восклицал: «Доброе утро всем детям Израиля!»

Днем он записывал на кусочке бумаги все, что делал. На ночь, перед тем как уснуть, он читал эти записи и рыдал над ними, покуда его слезы не смывали с листка чернила.

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Когда Зуся встречал еврейского мальчика, он благословлял его такими словами: «Будь здоровым и сильным, как язычник».

ПЕСНЯ

Однажды накануне Йом–Кипура равви Зуся слышал, как чтец в синагоге читал слова «И прощается» необыкновенно прекрасным голосом. Тогда Зуся воскликнул, обращаясь к Богу: «Владыка мира! Должно быть, Израиль не грешил вовсе, что такая сладостная песнь воспевается пред Тобою?»

ОТВЕЧАЮЩИЙ «АМЕН»

О словах наших мудрецов «Отвечающий «амен» не должен говорить громче того, кто произносит благословение» равви Зуся говорил: «Душа произносит благословение. Тело отвечает «амен». Тело не должно осмеливаться говорить громче души».

ПРЕДАННОСТЬ ЗУСИ

Зуся как–то был гостем в доме Несхижского равви. Около полуночи хозяин вдруг услышал странные звуки, доносившиеся из комнаты гостя. Он подошел к двери и прислушался. Зуся бегал по комнате и бормотал: «Владыка мира! Я люблю Тебя! Но что я могу сделать для Тебя? Я ничего не умею». Он еще долго так бегал и бормотал, покуда неожиданно не остановился и не воскликнул: «Я умею свистеть! Посвищу–ка я для Тебя». И как только Зуся начал свистеть, Несхижского равви объял сильный страх.

СТРАХ БОЖИЙ

Однажды Зуся такими словами молился Богу: «Господи, я люблю Тебя очень сильно, но я недостаточно страшусь Тебя! Господи, я люблю Тебя очень сильно, но я недостаточно страшусь Тебя! Позволь мне стоять пред Тобой в страхе, подобно Твоим ангелам, которые трепещут от Твоего грозного Имени». Бог услышал его молитву, и Имя Его вошло в тайники сердца Зуси, как это свойственно одним лишь ангелам. Но после этого Зуся, словно маленькая собачонка, сразу забился под кровать и затрясся там от страха. Еле выговаривая слова, он произнес: «Господи, позволь мне снова возлюбить Тебя, как любил Тебя Зуся!» И Бог снова услышал его.

СОТВОРЕНИЕ АНГЕЛОВ

Однажды равви Зуся размышлял над словами Талмуда о гостеприимстве. Вот они: «Те, кто принадлежат Израилю, святы они. Многие хотят, но не имеют. Многие имеют, но не хотят». Зуся не мог понять, почему здесь оба, и гостеприимный и скупой, названы святыми. А поскольку он не мог понять этого, то заплакал. И тогда ему открылся смысл этих слов.

Каждому известно, что при любом благодеянии возникает ангел. Но ангелы, так же как и мы, имеют душу и тело, только их тело состоит из огня и эфира. Тот, кто хочет, но не имеет, может создать только душу ангела. Тот, кто имеет, но не хочет, приглашает гостя только потому, что ему стыдно не делать этого, – такой человек может создать только тело ангела. Но мы знаем, что в Израиле каждый ручается за каждого. Поэтому они действуют сообща, словно они – одно существо. Таким способом душа и тело творимого ангела соединяются вместе. Скупой, конечно, остается таким же грешником, каким был. Но когда сотворенная душа ангела обретает тело, в которое может облачиться, то на весь Израиль нисходит святость.

ОБВИНИТЕЛЬ

Равви Зуся так толковал слова «Изречений отцов» («Пиркей–Авот») «преступающий закон сам себе становится обвинителем»: «Каждый грех рождает обвиняющего ангела. Но я никогда не видел, чтобы из греха благочестивого сына Израиля рождался законченный ангел. Иногда у него нет головы, иногда его тело сильно покалечено. Ибо когда сын Израиля верит в Бога, верит в Него даже тогда, когда грешит, тело его посыпается пеплом и он не может грешить со всей своей волей, и поэтому ангел никогда не получается законченным».

ПОДЛЕ НИХ

Спросил равви Зусю некий хасид: «Об Аврааме, принимавшем трех ангелов, сказано: «И взял масла и молока и теленка приготовленного, и поставил перед ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели»*^[228]. Разве не странно, что человек стоял «подле» ангелов?»

Равви Зуся растолковал: «Когда человек ест в состоянии освящения, то он спасает божественные искры, заключенные в пище. Однако ангелы не способны исполнять такую службу, покуда им не скажет человек. Вот почему об Аврааме сказано, что он «стоял подле них». Он дал возможность освящению трапезы снизойти на ангелов».

КОЛЕСО

Равви Израэль из Рижина был ложно обвинен и посажен в тюрьму. Сидя там, он рассказывал: «Однажды Небеса открыли равви Зусе, чтобы он ехал в деревню неподалеку от Ганиполя и наставил там на истинный путь одного мытаря. Равви немедленно собрался и поехал. Он встретил этого человека, который к тому же торговал водкой. Зуся стал просить, чтобы они пошли и вместе помолились, но мытарь отнесся к этому предложению очень недоброжелательно. Когда Зуся, несмотря на отказ, продолжил настойчиво уговаривать и даже схватил за локоть рукой, мытарь вытолкал его вон и закрыл за ним дверь. На улице было холодно, и равви затрясся от холода. Вдруг он увидел валявшееся на земле колесо от телеги; равви взял его и положил себе на спину. Неожиданно это колесо превратилось в источавшее тепло колесо Небесной Колесницы и согрело равви. В этот момент из дома вышел мытарь. И когда он увидел блаженную улыбку на устах равви Зуси, то испытал чувство истины и тут же, не мешкая, удивляясь самому себе, ступил на путь истины».

НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

Как–то раз во время странствий равви Зуся, очутившись на перекрестке, долго не мог выбрать, на какую дорогу ступить. Тогда он возвел глаза к небу и увидел Божественное Присутствие (Шхину), которое и указало ему дорогу.

«ПОЛЯКИ»*^[229] НЕ ОБЛАДАЮТ SAVOIR VIVRE*^[230]

Вспоминал равви Натан Адлер из Франкфурта: «Не зря говорят, что «поляки» не обладают savoir vivre. Не знаю почему, но всякий раз, как только я возносил душу к Небесам, у меня за спиной всегда оказывался равви Зуся. Как–то я долго постился, чтобы войти во врата Небесные, которые никак не могли предо мной открыться и в которые никто прежде не входил. Итак, я стоял около врат Небесных, и когда наконец они открылись, я должен был первым в них войти. Но неожиданно я оглянулся и увидел – кого бы вы думали? Равви Зусю! Как он там оказался, я не знаю. Но он был там! Он не стал дожидаться, покуда его пригласят войти, и смело вошел во врата Небесные. Нет, не зря говорят, что «поляки» не обладают savoir vivre».

ЗУСЯ, ОГОНЬ И ЗЕМЛЯ

Как–то Зуся засунул руку в огонь. Когда огонь начал ее жечь, Зуся вытянул руку обратно. Это его удивило, и он сказал: «Вот, любезный Зуся, как рыхло твое тело, что боится даже огня!»

Другой раз Зуся сказал, обращаясь к земле: «Земля, земля! Ты лучше меня, а я топчу тебя ногами. Но скоро я лягу в тебя и покорюсь тебе».

ОГОНЬ И ОБЛАКО

Рассказывают.

На праздник Кущей, перед тем как Зуся стал известен миру, он жил в шатре Острожского рава. Вечером рав лег на мягкое ложе, покрытое подушками и одеялами, а Зуся уснул на земле, как бедный странник. Посреди ночи Зуся проснулся и сказал себе: «Ах, Зише холодно; ему холодно спать в шатре». В тот самый миг с Небес сошел огонь и так хорошо согрел шатер, что Острожский рав выкинул прочь все свои одеяла и подушки. «А теперь уж очень жарко», – произнес Зуся. Принц Огня сразу удалился, и Острожский рав вынужден был снова закутываться в одеяла. Так повторилось несколько раз: жара сменялась холодом. А утром Острожский рав обращался к своему гостю уже не «Зише», а «Реб Зише».

По окончании праздника Кущей Зуся захотел продолжить свои странствия, но больные ноги не позволяли ему много ходить. Тогда Зуся сказал: «Владыка мира! Зуся не может ходить». Тогда с Небес спустилось облако, и раздался голос: «Садись сюда».

И тут к Зусе подбежал Острожский рав и стал умолять: «Отошли это облако, я дам тебе коляску с лошадьми!» С этого времени он уже не называл Зусю «Реб Зише», но обращался к нему «Реббе Реб Зише», и под этим именем его узнали повсюду.

СТРАХ

Рассказывают.

После войны победоносная армия проходила через Ганиполь и остановилась там на какое–то время. Солдаты сразу заняли трактир, все там выпили и ничего не заплатили. Потом им снова захотелось выпить, но ничего не осталось, поэтому они побили все стаканы и всю посуду и в придачу сильно поколотили хозяина трактира и его слуг. Напуганный хозяин послал за равви Зусей. Тот сразу же пришел, встал у окна, посмотрел на солдат, а затем три раза повторил слова молитвы: «Увекен тен падека… (Господь, Бог наш, пошли страх всем Твоим творениям)». После этого все солдаты, словно безумные, выбежали из двери и повыпрыгивали из окон, побросав свои ружья и ранцы, и что есть силы помчались по улицам прочь из города, не обращая никакого внимания на команды бежавшего за ними офицера. Лишь когда он грозно на них прикрикнул, они остановились и сказали: «Пришел какой–то старый еврей и произнес: «Падек!» Мы до смерти перепугались и, не зная почему, до сих пор испытываем сильный страх». Офицер приказал им вернуться в трактир, заплатить хозяину за выпитое вино и разбитую посуду, и после этого войска покинули город.

ПЕСНЯ ПАСТУШКА

Равви Зуся однажды шел по лугу, на котором паслось стадо свиней*^[231]. Посреди стада стоял пастушок и играл на свирели. Равви подошел поближе, стал слушать, покуда не выучил мелодию, затем, как бы взяв ее с собой, пошел дальше. Так он освободил из плена песню Давида–пастушка.

БОЛЕЗНЬ

В старости равви Зуся заболел и последние семь лет своей жизни провел в постели, ибо – как о нем пишут – он принял на себя страдания ради искупления Израиля.

Как–то к нему в гости приехали Ясновидец из Люблина и равви Гирш Лейб из Олика. Когда они уезжали от Зуси, Гирш Лейб спросил Ясновидца: «Почему ты не мог сделать то, что делал равви Иоханан со своими больными друзьями: он давал им руку, и они выздоравливали?»

Услышав такие слова, Люблинский равви заплакал. И снова равви из Олика обратился к нему: «Почему ты плачешь? Думаешь, он болен из–за слабости своего тела? Он возложил на себя страдания по собственной воле и по собственной воле несет их, и если он захочет выздороветь, то ему не понадобится рука другого человека».

САМЫЙ ТРУДНЫЙ ВОПРОС

Перед смертью равви Зуся сказал: «В ином мире меня не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» Меня спросят: «Почему ты не был Зусей?»

ЭПИТАФИЯ

На могиле равви Зуси написано: «Служивший Богу с любовью, радовавшийся в страданиях, избавивший многих от их грехов».

ОГОНЬ

Один рав из Ганиполя, живший в наши дни, как–то сделал такую запись.

Ночью, когда на кладбище не было ни души, фонарь, висевший над могилой равви Зуси, свалился на землю. Могила равви Зуси находится между могилой Великого Маггида и другого цадика. Существует давнее правило, что никто не имеет права приходить на эти могилы, не очистившись предварительно в бане и не сняв обувь. Только одному смотрителю дозволяется ходить там, не соблюдая этого правила. Смотритель посещает могилы три раза в день, поддерживая постоянно горящий в висящих над могилами светильниках огонь. Эти постоянно горящие светильники, числом три, заключены в единый фонарь. Фонарь висел в деревянной часовенке, возведенной над тремя могилами. На стенах часовни были развешаны сотни бумажных полосок*^[232] с просьбами людей, посетивших могилы. На земле, на могилах, лежали сотни веточек, положенных по обычаю посетителями. Когда упал фонарь, сгорели все бумажки на стенах и все засохшие веточки на земле, но деревянных стен часовни огонь совершенно не тронул, хотя они были очень сухими.

ТАИНСТВО СНА

Говорил младший сын равви Зуси: «Цадиким, которые в ходе своего служения постоянно переходят из одного святилища в другое и из мира в мир, должны снова и снова совлекать с себя свою жизнь, чтобы иметь возможность обрести новый дух и чтобы снова и снова через них могло являться новое откровение. Таково таинство сна».

ЭЛИМЕЛЕК ИЗ ЛИЖЕНСКА

Когда равви Элимелек произносил субботнюю молитву освящения, то вынимал свои часы и смотрел на них. Ибо в тот час душа его готова была растаять от блаженства, и поэтому он смотрел на часы, чтобы остаться во временном мире.

КОГДА НАСТУПАЛА СУББОТА

Когда наступала суббота, равви Элимелек не мог слушать голоса, провозглашающие ее приход. Он даже затыкал уши, боясь, что священный гром субботы оглушит его.

БЛАГОДЕЯНИЕ

Уезжал как–то равви Элимелек из города, где он гостил, к себе домой, и все хасидим вышли провожать его, решив пройти за ним добрую часть пути. Когда п<