Зачем приходят люди к цадику

Говорил равви Мордехай: «Люди приходят к цадиким по разным причинам. Один – чтобы цадик научил его молиться со страхом и любовью, другой – чтобы обрести силу самостоятельно изучать Тору, третий – потому что хочет подняться на более высокую ступень духовной жизни и т. д. Но ни одна из этих и подобных им причин не является истинной целью прихода к цадику, ибо по ее достижении ее оставляют. Единственной подлинной целью прихода к цадику должна быть цель стремления к реальности Бога. У этой цели нет пределов и нет конца».

РЫБА В МОРЕ

Говорил равви Ицхак из Несхижа: «Однажды в месяц Элул*^[164] мой отец сказал своему другу: «Знаешь ли ты, что сегодня за день? Это один из тех дней, когда рыба трепещет в океане».

Кто–то из людей, стоявших рядом с равви Ицхаком, заметил: «Обычно говорят: когда рыба трепещет в водах».

«Так, как произносил эти слова мой отец, – ответил равви Ицхак, – это единственный способ выразить тайну общения душ с Богом».

ЖЕРТВА

Равви Мордехай из Несхижа так толковал слова Писания «и в новомесячия ваши приносите всесожжение Господу»*^[165]: «Если вы хотите обновить*^[166] дела ваши, приносите в жертву Господу первую мысль в момент пробуждения ото сна. Поступающему так Бог поможет, и не оставит его весь день, и свяжет все с той первой мыслью».

ЗРЕНИЕ И СЛУХ

Некий равви пришел к цадику из Несхижа и спросил: «Правда ли то, что говорят люди, будто ты слышишь и видишь все?»

Цадик ответил: «Поразмысли над словами наших мудрецов: «Видящее око, слышащее ухо»*^[167]. Человек сотворен так, что он может видеть и слышать все, что захочет. Вопрос лишь в том, чтобы его зрение и слух не были ущербными».

МАЛЕНЬКАЯ ШАПОЧКА

Рассказывают.

Пришла к равви Мордехаю из Несхижа некая женщина и стала со слезами просить его рассказать что–либо о ее муже, много лет назад покинувшем дом и уехавшем в чужую страну. «Как я могу помочь тебе? – сказал цадик. – Разве он здесь? Или, может быть, он в этой бочке?»

Поскольку вера женщины была велика, она подошла к бочке и посмотрела в нее. «Вот он! – воскликнула она. – Вот он! Я вижу его отражение в воде!» – «Есть ли на нем шляпа?» – спросил равви. «Только маленькая шапочка». – «Коснись ее». Женщина сунула руку в бочку и коснулась шапочки. В эту самую минуту ее муж, уехавший в далекую страну, где он работал портным, сидел у окна в доме хозяина, на которого он шил. Неожиданно набежал порыв ветра и сдул с него шапочку. Человек был поражен. Сердце его затрепетало, и он решил немедленно ехать домой.

ЛИЛИТ*^[168]

Рассказывают.

Некий человек, одержимый Лилит, поехал в Несхиж, где хотел попросить равви Мордехая освободить его от такой напасти. Равви чудесным образом узнал, что этот человек к нему едет, и распорядился, чтобы люди в городе на ночь закрывали в домах двери и никого к себе не пускали. Когда в сумерках одержимый приехал в Несхиж, он нигде не мог найти себе пристанища, так что в конце концов вынужден был улечься на сеновале. Тут к нему явилась Лилит и сказала: «Иди за мной».

Одержимый спросил: «Почему это я должен идти за тобой? Обычно ты сама ко мне приходила».

Лилит ответила: «Потому что в этом сене, на котором ты лежишь, есть трава, которая отпугивает меня».

«Какая же это трава? – спросил одержимый. – Я выдерну ее и выкину, и ты сможешь ко мне прийти».

Он стал показывать Лилит одну траву за другой, покуда она не сказала: «Вот эта!» И тогда одержимый положил эту траву себе на грудь и исцелился.

НЕЧТО ОСОБЕННОЕ

Равви из Люблина как–то спросил равви из Апта, гостившего в его доме: «Знаешь ли ты старого равви из Несхижа?»

«Нет, я его не знаю, – отвечал тот. – Но скажи мне: что в нем такого особенного, что ты меня о нем спрашиваешь?»

«Стоит тебе побыть с ним хотя бы минуту, ты сразу понимаешь, что в нем такого особенного, – отвечал равви из Люблина. – С ним вместе все: учение и молитва, еда и сон – становится чем–то единым, так что душа может сразу взойти к самому своему истоку».

И тогда равви из Апта решил отправиться в Несхиж. Но не успел он выехать из ворот своего дома, как ему сообщили, что на него донесли властям и что ему необходимо срочно явиться для дачи показаний. Когда дело уладилось, до Пасхи оставалось две недели, и поэтому равви из Апта вновь перенес свое путешествие. А после праздников ему сообщили, что равви из Несхижа скончался за неделю до Пасхи.

ИЗ ОКРУЖЕНИЯ БААЛ ШЕМ ТОВА

ДВА ПОДСВЕЧНИКА

Многие годы равви Моше Хаим Эфраим, внук Баал Шема, и его жена жили в великой бедности. Накануне субботы жена равви ставила свечи в подсвечник, который она сама сделала из глины. Затем они разбогатели. Однажды накануне субботы, когда равви, вернувшись из синагоги, вошел в комнату, он увидел, что его жена смотрит с восторгом и гордостью на большой серебряный подсвечник. «По–твоему, этот подсвечник великолепен, – сказал он жене. – А по–моему, великолепным был тот, которым мы пользовались в прежние дни».

НА ИСХОДЕ СУББОТЫ

Равви Барух, внук Баал Шема, рассказывал: «К раву из Польного часто являлся «маггид», некий пророческий дух, и учил его. Но когда рав стал учеником моего деда, Баал Шем Това, он отослал от него этого «маггида» и дал другого, одного из Маггидим Истины.

Однажды равви Пинхас из Кореца и я проводили субботу вместе с равом из Польного. На исходе субботы к равви Пинхасу явился посланник, сообщивший, что ему необходимо немедленно отправляться домой, потому что тамошняя ситуация требовала его личного присутствия. Рав же в это время удалился в комнату, в которую всегда уходил, когда желал заняться созерцанием. А равви Пинхас не хотел уезжать, не попрощавшись с равом. Поэтому он стал просить меня, чтобы я пошел и сообщил раву о переданном ему послании, но я не решался это сделать. В конце концов мы оба подошли к комнате, где находился рав, и прислушались. Нечаянно я схватился за ручку, и дверь открылась. Рава там не было: он исчез, подобно призраку. Я же стоял как вкопанный, не в силах от изумления отвести глаза от того места, где был рав».

ДА БУДЕТ ТАК

Равви Иакова Иосифа, рава из Польного, однажды пригласили в какое–то селение на церемонию обрезания. Когда он приехал, не хватало еще одного человека, чтобы образовать собрание из десяти человек. Цадику очень не понравилось, что его заставили ждать: ждать ему никогда не нравилось. С утра в тот день шел сильный дождь, поэтому не было видно ни одного прохожего. Наконец на улице показался какой–то нищий. Когда его попросили принять участие в церемонии обрезания в качестве десятого, он сказал: «Да будет так». И вошел в дом. Когда ему, чтобы согреться, предложили горячего чаю, он снова сказал: «Да будет так». После церемонии обрезания нищего пригласили принять участие в праздничной трапезе, и он снова ответил: «Да будет так». Наконец, хозяин спросил его: «Почему ты всегда отвечаешь одно и то же?» Нищий ответил: «Потому что сказано: «Блажен народ, у которого это есть»*^[169]. Сказав это, нищий на глазах у всех исчез.

В ту ночь рав не мог заснуть. Снова и снова ему чудилось, как нищий говорит: «Да будет так». Наконец раву стало ясно, что этим нищим был не кто иной, как пророк Илия, пришедший, чтобы укорить рава за его недовольство. «Блажен народ, у которого Господь есть Бог»*^[170], – прошептал тогда рав и сразу же заснул.

КНИГА

Сын Острожского равви рассказывал. Когда появилась книга рава из Польного «Родословия Иакова Иосифа» («Толдот Иааков–Иосеф»)*^[171] и попала моему отцу в руки, он постоянно читал и перечитывал ее, особенно те места, которые начинались словами: «Слышал я от своего учителя…» Он читал их до тех пор, покуда не запоминал. Так, отец читал эту книгу в течение целого года, а то и больше. Однажды, перечитывая одно из изречений, он заметил, что не понял его как следует. Тогда отец запряг лошадей и отправился в Польное. Я тогда был еще мальчиком, но он и меня взял с собой. Мы нашли равви Иакова Иосифа тяжело больным. Он лежал на своей кровати, которая вскоре стала для него смертным одром. Рав спросил отца, зачем тот пришел, а когда узнал, то взял книгу в свои руки и начал говорить голосом, исполненным необыкновенной силы. Лицо его одухотворилось и просветлилось. И на моих глазах кровать, на которой лежал рав, приподнялась над полом.

НА РЫНКЕ

Рассказывают.

Равви Лейб бен–Сара все дни своей жизни странствовал по земле и нигде подолгу не останавливался. Он часто ночевал в лесах и пещерах, но заходил также и в города, где тайно общался с немногими близкими своими друзьями. Не гнушался он появляться и на рынках. По торговым дням он раскидывал там шатер и находился в нем весь день. Не раз просили его ученики объяснить им смысл этой странной привычки. Наконец раври уступил их уговорам.

В это время мимо проходил какой–то человек с тяжелой ношей на плечах. Равви Лейб позвал его и что–то прошептал на ухо. Затем он сказал ученикам пойти за этим человеком и понаблюдать, что он будет делать. Ученики увидели, что носильщик подошел к одному из торговцев, скинул свою ношу и сказал, что больше не хочет быть у него слугой. Торговец сильно возмутился и отказался заплатить причитающееся жалованье, однако носильщик повернулся и ушел, не сказав ни слова в ответ. Затем ученики, последовавшие за носильщиком, увидели, что он облачился в саван. Тогда они подбежали к нему и попросили раскрыть им его секрет. «Суетно и преходяще было мое пребывание в мире хаоса, – отвечал носильщик. – Я даже не знал, что давно должен был умереть. Сегодня равви сказал мне об этом и даровал мне освобождение».

ОБЪЯСНЯТЬ ТОРУ И БЫТЬ ТОРОЙ

Равви Лейб бен–Сара говорил о равви, объясняющем Тору: «Что значит объяснять Тору? Человек должен стремиться к тому, чтобы все его дела стали Торой и чтобы он сам целиком стал Торой, чтобы по его поведению, по его поступкам, по его преданности Богу каждый мог понять, что этот равви стал как Небеса, о которых говорят: «У Них нет языка и нет слов, и не слышен голос Их, но по всей земле – предначертания Их и до пределов вселенной – речения Их».

ОТЕЦ И МАЛЫЕ ДЕТИ

Равви Арье из Шполы, прозванный «дедушкой из Шполы», в молодости был знаком с Баал Шемом. Однажды в Пасху, перед Седером*^[172], он велел своему младшему сыну прочесть знаки Седера. Когда отец попросил объяснить его смысл слова «каддиш»*^[173] («освяти»), мальчик ответил, как принято: «Когда отец приходит из Дома Молитвы домой, он должен сразу сказать Киддуш*^[174] (благословение)…» И замолчал.

Отец спросил его: «Отчего ты не говоришь о том, почему он должен сказать Киддуш сразу?» «Учитель мне этого не говорил», – ответил мальчик. Тогда отец научил его: «Чтобы не уснули малые дети, а спросили его: «Чем эта ночь отличается от всех других?»

На другой день равви спросил учителя, который был у него гостем на Седере, почему он не научил детей тому, что после слова «каддиш» необходимо давать объяснение того, что это слово означает и зачем оно произносится, как это полагается по обычаю. Учитель ответил, что посчитал это излишним, поскольку правило это соблюдается и в домах, где нет маленьких детей. Тогда равви сказал: «Ты весьма заблуждаешься, отменяя старый обычай, значение которого ты не понимаешь. А означает он вот что: «Когда отец приходит из Дома Молитвы домой», то есть когда Отец наш Небесный видит и слышит, что каждый сын Израиля, несмотря на то что он устал от приготовлений к Пасхе, произносит вечернюю молитву с огромным усердием, и возвращается Он на Небеса, и «должен сразу сказать Кид душ», то есть должен немедленно обновить священный брачный союз (киддушин), заключенный, когда Он сказал Израилю: «И обручусь с тобой навеки». И до этой ночи, «ночи бдения». Он должен искупить нас, чтобы не уснули малые дети, то есть народ Израиля не погрузился бы в глубокий сон отчаяния, но получил бы повод спросить Отца Небесного: «Чем отличается ночь этого изгнания от всех других ночей?»

Сказав эти слова, равви зарыдал, воздел руки к Небесам и воскликнул: «Отец, Отец, выведи нас из нашего изгнания, пока о нас еще можно сказать: «Я сплю, но сердце мое бодрствует». И да не погрузимся мы окончательно в сон!» И все зарыдали вместе с ним.

Но через некоторое время равви ободрился и воскликнул: «А теперь порадуем нашего Отца и покажем Ему, что Его дети могут танцевать даже во тьме». И велел играть веселую музыку и сам пустился в пляс.

«ДЕДУШКИН» ТАНЕЦ

Когда «дедушка из Шполы» по субботам и праздникам танцевал, его ноги делались такими же легкими, как у четырехлетнего ребенка. Не один человек, видевший его священный танец, обращался в ту самую минуту к Богу всей своей душой, ибо равви пробуждал сердца всех, кто общался с ним, и люди отвечали ему слезами и одновременно радостным восторгом.

Однажды в пятницу вечером гостем «дедушки из Шполы» был равви Шалом Шахна, сын Авраама Ангела. Сначала они долго спорили. Затем благословили друг друга. Потом равви Шалом сел, как всегда делал в преддверии субботы, целиком устремившись к Богу. «Дедушка» же посмотрел на него как–то игриво. Оба они молчали. После трапезы равви Арье Лейб спросил: «Сын Ангела, а можешь ли ты танцевать?» «Нет, не могу», – отвечал равви Шалом. Равви Арье Лейб встал. «Тогда смотри, как танцует дедушка из Шполы», – сказал он. Ноги его задвигались сами собой, и он стал танцевать вокруг стола. Не успел равви Арье Лейб сделать круг, как равви Шалом вскочил со своего места. «Где это видано, чтобы старик так танцевал!» – крикнул он находившимся там же хасидим. Так он стоял и не отрываясь смотрел на ноги чудесного танцора. Позднее он говорил своим хасидим: «Верьте мне: он сделал все свои члены столь чистыми и святыми, что каждое его движение вызывало священное единение».

ИГРЫ НА ПУРИМ*^[175]

На праздник Пурим у «дедушки из Шполы» была привычка устраивать особые игры. Избранных и преданных ему хасидим он наряжал в маскарадные костюмы: одного – «царем Пурима», других – его принцами и советниками. Они устраивали торжественные заседания, изображая царский совет или суд, обсуждали различные предметы, выносили решения и постановления. Иногда в маскараде принимал участие и сам «дедушка».

Хасидим говорят, что эти игры обладали сильнейшим воздействием, пронизывавшим весь мир: они отвращали опасность и угрозу от Израиля.

ЛИЯ И РАХИЛЬ

Во дни, когда молодой Нахум, позднее ставший Чернобыльским равви, имел честь жить подле Баал Шема, равви Израэль бен–Елиезер собрался однажды в одну из своих поездок. Нахум, очень хотевший поехать с ним, стал ходить вокруг повозки, которую готовили в дорогу. Баал Шем, заметив это, сказал: «Если ты мне скажешь, в чем различие между молитвами, читаемыми при полночном оплакивании*^[176], одна из которых завершается упоминанием имени Лии, а другая – Рахили, то сможешь поехать со мной». Нахум без колебаний ответил: «Чего Лия добивается слезами, Рахиль добивается радостью». Баал Шем тут же сказал, чтобы Нахум садился к нему в повозку.

ЦАДИК И ЕГО ХАСИДИМ

Равви Ицхак из Сквиры, внук равви Нахума из Чернобыля, рассказывал: «В городке, недалеко от Чернобыля, на исходе субботы сидели вместе несколько хасидим моего деда. Все они были люди достойные и богобоязненные и за трапезой «проводов царицы субботы»*^[177] стали исповедоваться. Их великое смирение и страх перед Богом заставили их посчитать себя великими грешниками. Затем они решили, что у них остается одна–единственная надежда на спасение – это общение с великим цадиком равви Нахумом и что только он может поднять их и помочь им искупить их грехи. Хасидим решили немедленно отправиться к своему учителю, и поэтому после трапезы они все вместе встали и пошли в Чернобыль. Но тогда же, на исходе субботы, мой дед сидел дома и разбирал грехи свои. Вследствие смирения и страха перед Богом ему стало казаться, что он великий грешник и что у него нет никакой надежды на спасение, кроме одной: что его хасидим, столь усердные в служении Богу и глубоко преданные ему, не оставят его. Он подошел к окну и посмотрел в ту сторону, где жили его ученики, и неожиданно увидел, что они идут к нему.

В этот миг, – так заканчивал равви Ицхак свой рассказ, – соединились оба полукружия в единое кольцо».

СЛОВА УТЕШЕНИЯ

Несколько учеников равви Нахума пришли к нему и стали плакаться и жаловаться на то, что впали во тьму и уныние и что их не в состоянии возвысить ни учение, ни молитва. Цадик понял, каково состояние их сердец и что тоска их – это тоска по близости к живому Богу. Он сказал им: «Дети мои, не страшитесь этого состояния, нашедшего на вас и кажущегося вам смертью. Ибо все, что есть в мире, есть и в человеке. Как на Новый год жизнь угасает на всех звездах и они погружаются в глубокий сон, в котором силы их восстанавливаются и от которого они пробуждаются в новом блеске и сиянии, так и люди, воистину желающие приблизиться к Богу, должны пройти через состояние упадка духовной жизни, и «падение их – ради подъема». Ибо сказано, что Господь Бог погрузил Адама в глубокий сон, и тот спал и, пробудившись, встал уже совершенным человеком».

КАЧЕСТВО БОГА

К равви Нахуму из Чернобыля пришел однажды некий иудей из Литвы и пожаловался ему, что у него нет денег, чтобы выдать замуж дочь. У цадика было как раз пятьдесят гульденов, отложенных для другой цели. Он отдал эти деньги бедному «литовцу», а в придачу подарил ему свое шелковое одеяние, чтобы он мог хорошо выглядеть на брачной церемонии. Взяв все, этот человек отправился на постоялый двор и стал пить водку.

Несколько часов спустя на постоялый двор зашли хасидим и обнаружили там в стельку пьяного «литовца», валявшегося под скамейкой. Они забрали у него остаток денег и шелковое одеяние, вернули их равви Нахуму и рассказали ему, как он ошибся, поверив этому человеку. Но равви сказал им сердито: «Только что я ухватился за кончик того из качеств Бога, о котором сказано: «Он благ и милостив и к грешникам, и к добрым людям», а вы хотите вырвать его из моих рук! Сейчас же верните все обратно!»

ВСАДНИК В КУРИЦЕ

Рассказывают.

Во время путешествия равви Нахум был гостем в доме другого цадика. В его честь зарезали курицу и приготовили ее на обед. Равви Нахум посмотрел на поданную за трапезой курицу и сказал: «В этой птице можно видеть какого–то военного, скачущего верхом». Тогда позвали ритуального убойщика, который признался, что при заклании курицы он засмотрелся на проезжавшего мимо верхом на лошади офицера и что в тот момент он не мог думать ни о чем другом.

ОГОНЬ ПРОТИВ ОГНЯ

Рассказывают.

Однажды, когда Баал Шем путешествовал и остановился в доме у одного из своих учеников, равви Давида Лейкеса, вышел указ властей, что в определенный день, в полдень, будут искать тома Талмуда и у кого найдут, будут отбирать и сжигать. Утром в тот день равви Давид спрятал свой Талмуд под умывальник. Наступил полдень. Бледный как смерть вошел равви Давид в комнату к Баал Шему и увидел, что его учитель совершенно спокоен. «Своим огнем, – сказал он, – ты затушил их огонь». И указ отменили.

КАНАТОХОДЕЦ

Однажды равви Хаим из Кросно смотрел со своими учениками на канатоходца. Он был так поглощен этим зрелищем, что ученики спросили его, что так привлекло внимание учителя в этом дурацком представлении. «Этот человек, – произнес равви, – рискует своей жизнью, и я не могу сказать зачем. Но я уверен, что, пока он идет по канату, он совершенно не думает о том, что его номер заслуживает платы не менее ста гульденов, ибо, пока он его исполняет, он может упасть и разбиться».

МЕНАХЕМ МЕНДЕЛЬ ИЗ ВИТЕБСКА

ДЕТСТВО

Когда Менахему исполнилось одиннадцать лет, его отдали в учение в дом Великого Маггида. Маггид полюбил мальчика. Однажды в субботу после полуденной трапезы он увидел, что Менахем расхаживает по комнате с гордым видом и в сдвинутой набок шапочке. Маггид подошел к порогу, взялся за дверную ручку и спросил мальчика: «Сколько страниц Гемары ты сегодня выучил?» – «Шесть», – ответил ученик. «Если после шести страниц твоя шапочка сдвинута набок, – сказал маггид, – то сколько еще страниц понадобится, чтобы она свалилась?» И запер дверь.

Менахем стал стучать в дверь и плакать: «Открой, равви, и скажи мне, что я должен делать».

Маггид открыл дверь. «Я хочу взять тебя с собой к своему учителю, святому Баал Шему», – сказал он.

Они приехали в Мезбиж в пятницу и сразу пошли в дом к Баал Шем Тову. По этому случаю Менахем приоделся и аккуратно причесался (такая уж у него была привычка, которой он придерживался до конца жизни). В это время Баал Шем Тов стоял в Доме Молитвы перед амвоном и не молился, ожидая, когда придет Менахем. Однако не посылал за ним вплоть до исхода субботы. Маггид же, а также равви Иаков Иосиф из Польного, другой великий ученик Баал Шем Това, стояли подле учителя и тоже ждали. Наконец Баал Шем послал за мальчиком и, когда тот пришел, подозвал его к себе. Он долго смотрел на него, а затем стал рассказывать притчу о волах и плуге. Слушатели скоро поняли, что притча рассказывает о жизненном пути Менахема. Однако мальчик понял из нее лишь то, что он уже пережил. Равви из Польного понял только половину. Маггид же понял все.

Позднее Баал Шем Тов говорил маггиду: «Этот озорник на самом деле полон всяческого смирения».

БОЛЬШЕ

На Новый год Великий Маггид не трубил сам в бараний рог (шофар). Это было обязанностью его ученика, равви Менахема Менделя, а маггид лишь указывал, как следует трубить. В последние дни своей жизни, когда он уже не мог ходить, потому что у него болели ноги, маггид указывал, как трубить, сидя в своей комнате. Однажды равви Менахем Мендель отсутствовал и его место вынужден был занять равви Леви Ицхак. Он поднес рог к губам, но, когда маггид назвал первый звук, Леви Ицхак вдруг увидел необыкновенно яркий свет и потерял сознание. «Что это он? – недоумевал маггид. – Мендель видит гораздо больше, но не боится».

ПОЧЕСТИ

Маггид из Межрича однажды отправил своего ученика равви Менахема в поездку по общинам. Он должен был выступить перед людьми и пробудить в них желание изучать Тору ради самой Торы. В одном из городов, которые посетил равви Мендель, к нему на постоялый двор пришли местные книжники и оказали ему большие почести. Беседуя с ними, равви задал вопрос, почему говорят, что, когда человек избегает почестей, почести следуют за ним по пятам. «Если хорошо и прилично принимать почести, – сказал он, – то почему тот, кто избегает почестей, боится, что почести будут преследовать его? А если принимать почести неприлично, то почему избегающий почестей наказывается тем, что почести преследуют его? Конечно, достойному человеку следует избегать почестей. Но – как и любой другой человек – он рожден с желанием почестей и должен с ним постоянно сражаться. Только после длительного времени изучения Торы, усердно и ради нее самой, он преуспеет в преодолении этой предосудительной страсти и больше не будет чувствовать удовольствие от того, что его называют «равви» или иным почетным именем. Однако желание почестей, которое было у него в юности и которое он преодолел в себе, все еще сохраняется на самом дне его души, и хотя он знает, что освободился от него, оно продолжает смущать его и преследовать, как воспоминание, от которого невозможно избавиться. Это след змея в его душе, и от него он тоже должен себя очистить».

ЧЕРВЬ

Говорил равви Мендель: «Я не знаю, чем я лучше червя. Ибо смотрите: он исполняет волю Творца своего и ничего не разрушает».

ПРИЗВАНИЕ

Несколько хасидим из Белоруссии пришли к Великому Маггиду и пожаловались, что расстояние до Межрича уж очень большое и что они не могут приходить к нему так часто, как им хотелось бы, и что поэтому они подолгу остаются без учителя и наставника. Тогда маггид дал им свои пояс и трость*^[178] и сказал: «Отнесите это в Витебск равви по имени Мендель».

Прибыв в Витебск, хасидим стали на всех улицах спрашивать, где живет равви по имени Мендель, но им отвечали, что такого здесь нет.

Наконец к ним подошла какая–то женщина и спросила, кого они ищут. «Равви Менделя», – отвечали хасидим.

«Равви с таким именем у нас нет, – сказала женщина. – Однако Менделей в нашем городе много. Вот и моего зятя зовут Мендель». Хасидим сразу поняли, что посланы именно к этому человеку. Они последовали за женщиной в ее дом и передали ее зятю пояс и трость. Надел Мендель пояс и взялся за рукоять трости. Взглянули на него хасидим и не могли узнать. Перед ними стоял другой человек, человек, облеченный Божественной силой, и страх Божий охватил их сердца.

ДОКУМЕНТ

Документ, в котором конгрегация Минска назначала равви Менделя проповедником, начинался словами: «Святому цадику, возвышенному и священному светочу» и т.д. На документе стояли подписи более чем ста благочестивых людей. Когда равви Мендель взял эту бумагу в руки и прочел все похвалы в свой адрес и все почетные эпитеты, он сказал: «Это был бы прекрасный документ, если бы речь в нем шла о ком–нибудь из Мира Истины! Но поскольку он касается меня, то я бы хотел послушать о себе правду. Слова же хотя бы одного человека, который обвиняет тебя, более весомы, нежели слова сотни людей, тебя хвалящих. Ибо какая мне польза от всех этих похвал?»

ВРЕМЕНА ЖИЗНИ

Однажды равви Менахем серьезно заболел и не мог даже говорить. Ученики собрались вокруг него, стояли и плакали. Равви напряг все свои силы и прошептал им: «Не волнуйтесь. Из одной истории, рассказанной Баал Шемом, я знаю, что еще отправлюсь в Землю Израиля».

Перед тем как отправиться в Землю Израиля, равви Менахем заехал к равви из Польного, который спросил его: «Помнишь ли ты ту историю Баал Шема о волах и плуге?» – «Помню», – ответил Менахем. «А известно ли тебе, – продолжал спрашивать равви из Польного, – какого, согласно этой истории, рубежа своей жизни достиг ты?»

Улыбнувшись, равви Менахем ответил: «Я уже отмотал большую часть своей жизни».

КУЧА ЗОЛЫ

Перед тем как отправиться в Землю Израиля, равви Менахем Мендель навестил старого равви Иакова Иосифа из Польного, великого ученика Баал Шем Това. Он прибыл на постоялый двор на тройке, и это вызвало возмущение у хасидим из Польного, которых их учитель наставлял жить скромно. А когда равви Мендель вышел из гостиницы с непокрытой головой и без пояса, с длинной трубкой в зубах и направился в дом равви Иакова Иосифа, известного своим крутым нравом, все хасидим подумали, что цадик сразу выгонит гостя из дома за его неприличное поведение. Но старец встретил равви Менделя на пороге дома очень любезно и беседовал с ним несколько часов. Когда наконец равви Мендель вышел, ученики равви Иакова Иосифа спросили своего учителя: «Что вы нашли в этом человеке, осмелившемся войти в ваш дом с непокрытой головой, в башмаках с серебряными пряжками и с длинной трубкой в зубах?»

Цадик сказал: «Царь, уходя на войну, укрыл свои сокровища в надежном месте. Но жемчуга, самое ценное, что у него было, спрятал в куче золы, потому что знал, что никто здесь искать не будет. Так и равви Мендель, чтобы силы зла не могли коснуться его, укрыл свое великое смирение в куче золы тщеславия».

СРАВНЕНИЕ

Говорил равви Израэль из Рижина: «Поездка равви Менделя в Святую Землю была сродни странствию праотца нашего Авраама: их целью было проложить путь Богу и Израилю».

ДЛЯ АЗАЗЕЛА*^[179]

Когда кто–то спросил равви Израэля из Рижина, почему он не отправляется в Землю Израиля, равви сказал: «Что такому грубому человеку, как я, делать в Земле Израиля! Вот равви Мендель из Витебска – иное дело: он сможет многое сделать в Земле Израиля и Земля Израиля может многое сделать с ним». Потом равви Израэль поведал следующее: «Перед тем как равви Мендель отправился в Землю Израиля, он пригласил царских чиновников в Витебске к себе на обед. Те приехали с женами, как это у них принято. Равви Мендель поставил у ворот нескольких своих молодых хасидим, чтобы они помогли гостям, и мужчинам, и женщинам, выходить из экипажей, оказывая подобающую царским чиновникам любезность. И он обещал этим молодым хасидим, что в их сердцах не возникнет и тени страсти, когда они будут помогать красивым женщинам выходить из экипажей. Это действительно так: если вы хотите отправиться в Землю Израильскую, то прежде должны полностью сосредоточить свою душу на таинстве отпущения козла в пустынные места для Азазела. Именно это имел в виду равви Мендель, устраивая тот обед. Он смог сделать это! Но я, такой грубый, если я явлюсь в Землю Израильскую, меня там спросят: «А почему ты пришел без своих иудеев?»

ЧЕРЕЗ ОКНО

Когда равви Менахем жил в Земле Израиля, некий безумец взошел однажды незамеченным на Масличную гору, встал на вершине и затрубил в бараний рог. Услышав звук рога*^[180], люди встрепенулись и испугались: им показалось, что это трубный глас Мессии. Равви Менахем тоже услышал звук рога. Он открыл окно, взглянул через него на свет Божий и сказал: «Нет, это не обновление».

ВОЗДУХ ЗЕМЛИ ИЗРАИЛЬСКОЙ

Говорил равви Менахем: «Воистину воздух Земли Израильской делает человека мудрым*^[181]. Покуда я не оказался на Святой Земле, все мои мысли и все желания были сосредоточены на том, чтобы хоть раз правильно помолиться. Но с того дня, как я ступил на эту землю, у мейя одно желание – хоть раз правильно сказать «Амен».

Он же говорил: «Вот что я постиг в Земле Израиля: видя брошенный пучок соломы, я зрю присутствие Божие и в том, что он лежит вдоль, а не поперек улицы».

ПОДПИСЬ

Когда равви Менахем писал письма из Земли Израиля, он всегда подписывался: «воистину смиренный». Однажды спросили равви из Рижина: «Если бы равви Менахем был в самом деле смиренным, разве он так бы подписывался?»

«Он был настолько смиренным, – ответил равви из Рижина, – что смирение стало его существом, поэтому он перестал относиться к нему как к добродетели».