Предположения об источниках образов Откр 12.

Когда мы пристально вглядываемся в главу 12, то многое нам все же кажется странным. Недаром в истории толкований было так много различных пониманий, например, образа жены. Почему она то на небе, то на земле? Почему Младенец сразу после рождения восхищается на небо? Мы как-то пытались ответить на эти вопросы. Но в целом образная система этой главы все равно остается несколько странной и не очень хорошо согласующейся с прочими частями книги Откровения.

Сами по себе образы не появляются из ничего. Мы знаем, что образный мир Откровения взят из богатейших источников различных преданий. Делались весьма достойные внимания попытки найти источники и для образов 12-ой главы. Разумнее всего думать о том, что непосредственным материалом для Откр 12 послужил некий иудейский источник. Та трудность, которую создает христианская концепция жены как Матери Мессии, отпадает, если принять именно иудейскую концепцию. Жена символизирует земной народ Израиля. Изображение Младенца, восхищенного тотчас после рождения, тоже не может происходить из христианских представлений, так как в этом случае нет и намека на смерть Иисуса Христа и ее спасительное значение. Весь вес перенесен на эсхатологический аспект. Но одного указания только на иудейский источник недостаточно, ибо не существует точных иудейских параллелей для такой формы рождения Мессии.

Существует и распространенный взгляд, что за изображением гл.12 первоначально стоит языческий миф, который говорит о рождении солнечного божества (см. Dietrich, A., Abraxas. – Leipzig, 1891). В этом случае вопрос сводится к тому, является наш текст (в данной нам форме или в своем источнике) иудейской или христианской переработкой первоначального языческого мифа. Анализ показывает, что реконструируемый источник предполагает иудейскую обработку языческого мифа.

В древнегреческой мифологии рассказывается следующее: Дракон Пифон получил пророчество, что он будет убит сыном богини Лето. Лето носила во чреве от Зевса. Когда Пифон заметил, что Лето должна родить, он начал ее преследовать, чтобы уничтожить ее и ее младенца. Но бог северного ветра Борей на своих крыльяхунес Лето к богу Посейдону. Тот же перенес ее на пустынный остров Ортигия и покрыл остров морскими волнами. Пифон вынужден был вернуться на гору Парнас. Посейдон осушил остров, и Лето родила бога Аполлона. На четвертый день после рождения Аполлон отомстил Пифону и убил его.

Этот миф во многих деталях напоминает Откр 12: жена, которая должна родить; Дитя, имеющее великую задачу; преследующий дракон; даже такая незначительная деталь, как крылья жены. Однако велики и различия. Рождение и спасение ребенка в Откр 12 происходят передбегством жены. Спасение Младенца – не результат побега жены в уединенное место, но изображено как восхищениеего к Богу. Именно на этом месте могла состояться иудейская переработка мифа: восхищение Младенца была обязательной предпосылкой Его эсхатологической функции (ср. Мал 4,5 с возвращением восхищенного на небо Илии в роли Мессии; Сир 48,9-10: «Ты (Илия) восхищен был огненным вихрем на колеснице с огненными конями; ты предназначен был на обличения в свои времена, чтобы утишить гнев, прежде нежели обратится он в ярость, - обратить сердце отца к сыну и восстановить колена Израиля»).

К подобным же результатам приводит и сравнение с другой широко распространенной в древности версией этого мифа, происходящей из Египта (Boll, F., Aus der Offenbarung Johannis. – Stoicheia 1, 1914). Здесь жена – мать богов Хатор-Изида, дитя – солнечный бог Гор, дракон – Тифон-Сет. Последний преследует Изиду. Она чудесным образом рождает солнечного бога и бежит от Тифона на сказочный плавающий остров Хемнис, где питает ребенка. Египетский Тифон имеет водную природу, что напоминает Откр 12,15, где сказано о реке, которую изрыгает дракон для того, чтобы погубить Жену. Впрочем, то же утверждает и греческий миф о Пифоне. Изида же в египетских изображениях всегда снабжена крыльями.

Египетский миф тоже обнаруживает как сходства, так и различия с Откр 12. Так в мифе спасение ребенка происходит вместе с женою, а не через восхищение к Богу, которое предполагает исполнение некоей эсхатологической задачи. Это восхищение указывает на иудейскуюобработку. То, что это восхищение к Богу может быть влиянием иудейского представления о Сыне Человеческом, показывает эфиопская книга Еноха (aethHen 71). Христианскаяобработка непосредственно языческого мифа исключена именно тем, что восхищение Младенца тотчас после рождения несовместимо с раннехристианским взглядом на Господа Иисуса.

Обе версии мифа (греческая и египетская) обнаруживают и другое несоответствие к Откр 12: спасение жены в Апокалипсисе происходит в пустыне, а в мифах – на острове. Пустыня – тоже, скорее всего, иудейская переработка, так как для иудейского мышления пустыня всегда имела сотериологическое значение. Ведь именно через пустыню пролегает путь к земле обетованной. Принять иудейскую адаптацию того или иного языческого мифа труда не представляет, потому что таких случаев приспособления можно указать немало. А какая античная форма мифа была принята, прежде чем легла в основу иудейского источника Откр 12, греческая или египетская, решить трудно, но принципиально не так уж и важно.

В мифической истории о преследуемой жене притесняемое иудейство видело самого себя. Этот рассказ к тому же придавал людям уверенность, что Мессия уже родился. Об этом повествует иудейская легенда о Менахеме. Миф об Изиде (или Лето), которая бежит от преследований Тифона (или Пифона) стал для гонимого иудейства символом. Хотя в нем не видно прямых ссылок на Иудейскую войну или на разрушение храма, эти события могли исподволь оказать влияние на сознание иудейской диаспоры, знакомой с языческой мифологией. Подобным же образом и тайновидец Иоанн мог, со своей стороны, принять иудейский вариант мифа, так как образ преследуемой и хранимой жены помогал понять судьбу гонимой христианской Церкви. Это гонение и преследование началось именно во время написания книги Откровения. Обетование нового пришествия Христа пробуждало к тому же эсхатологическую надежду в ситуации сомнения и разочарования. Если Иоанн, независимо от иудейского источника, снабдил жену небесными чертами, то этим он хотел подчеркнуть идеальное эсхатологическое предначертание истинного народа Божия – вопреки всем внешним испытаниям, опасностям и преследованиям. Распространенный в античном мире образ небесной царицы мог при этом помочь в описании славы народа Божия, хотя отдельные черты при этом и утратили свой изначальный смысл.