Непогрешимость Церкви. Папа и единство

805. Церковь всегда стояла на том, что истина не­опровержима, ну а если ее опровергали, на этот случай существовал Папа или же существовала она, все та же Церковь.

806. Людям потребна некая незыблемая опора. Им потребна уверенность в том, что Папа непогрешим в вопросах веры, а ученые мужи — в вопросах нравст­венности, иначе почва начинает колебаться у них под ногами.

807. Господь не сотворяет чудес, направляя еже­дневную жизнь Своей Церкви. Если бы из всего мно­жества непогрешимым был один-единственный, это не могло бы не казаться странным, но, когда непогрешимо все объединенное множество, это кажется до того есте­ственным, что тут Промысел Господа скрыт под обо­лочкой естества, как и во всех других Его деяниях.

808. О папах следует судить не по отдельным вы­сказываниям отцов Церкви (как говорили греки на Со­боре, правила важнейшие), а по деяниям Церкви и ее святых отцов, а также по канонам.

Duo aut tres in unum[174]. Единичность и множествен­ность. Впадают в заблуждение те, кто исключает одну из этих составляющих, — например, паписты, исклю­чающие множественность, или гугеноты, исключающие единичность.

809. Церковь, Папа. Единичность, мно­жественность. — Если рассматривать Церковь как некое единство, Папа, будучи ее главой, являет собою всеохватывающую целостность. Если рассматривать Цер­ковь как множественность, Папа не более чем ее часть. Отцы Церкви рассматривали ее то под одним углом зре­ния, то под другим и соответственно по-разному говорили о Папе (святой Киприан: Sacerdos Dei[175]). Но, утверж­дая одну из этих истин, они не зачеркивали другую. Мно­жественность, не сводимая к единичному, — это беспо­рядок, единичное, не зависящее от множества, — тирания. Франция — чуть ли не единственная страна, где дозво­лено говорить, что Церковный Собор верховенствует над Папой.

810. Первенствует Папа. Кто, кроме него, известен всем поголовно? Кто, кроме него, признан всеми пого­ловно, ибо, владея главенствующей и всепроникающей ветвью, проникает он в любое сообщество? Как легко было бы превратить подобную власть в тиранию! Поэ­тому Иисус Христос и сказал им в поучение: Vos autem non sic[176].

811. Несправедливость. — Правосудие суще­ствует ради судимого, а не судящего. — Говорить об этом народу опасно. — Народ полон такой веры в вас, что ему ничуть не повредит, а вам может пойти на пользу. Так что пусть это будет известно всем и каж­дому. Pasce oves meas[177], а не tuas[178]. Пастбищем вы обя­заны Мне.

812. Король распоряжается своей державой, Папа распоряжаться своей державой не может.

813. Разве позорит Папу утверждение, что глубокая просвещенность его — от Бога и многовекового обычая? И разве не позорила бы попытка отделить его от этого священного союза?

814. Доказывать истины христианской веры можно двумя способами: либо прибегая к доводам разума, либо к безусловному превосходству эти истины провозглаша­ющего. Второй способ отбрасывают, в ход пускают толь­ко первый. Не говорят: “Верить должно потому, что так сказано в Священном Писании, а оно преисполнено Духом Божиим”; нет, утверждают, что верить должно по такому-то и такому-то разумному доводу; меж тем подобные доказательства мало чего стоят, ибо разум можно с легкостью; склонить в любую сторону.

815. Все существовавшие когда-либо вероучения и сек­ты вожатым своим избирали здравый разум. Одним лишь христианам надлежит нравственные правила черпать не в самих себе, а следовать тем, что завещал некогда Иисус Христос, дабы уверовавшие в Него передали эти правила грядущим поколениям. Подобный труд утомляет сих по­чтенных пастырей. Они жаждут свободно следовать, по­добно прочим народам, собственному своему воображе­нию. И тщетно взываем мы к ним, как в стародавние времена взывали к иудеям пророки: “Идите в Церковь, узнайте, какие законы были ей завещаны ушедшими по­колениями, и следуйте указанному пути!” Они отвечают, как встарь отвечали иудеи: “Мы не пойдем по этому пути, а последуем зову сердечных наших помыслов”.

816. Если бы Церковь поддалась заблуждению в древнюю пору своего бытия, она распалась бы. Другое дело, случись с нею это сегодня, когда ее поддерживают высокие правила нерушимо хранимой традиции, веры в ту стародавнюю Церковь; именно эта покорность и это соответствие первоначальным церковным установлениям, беря верх над всем, все приводят в порядок. Но та древняя Церковь не размышляла о Церкви будущей, не старалась представить ее себе, в отличие от нас, и раз­мышляющих о Церкви прошлого, и стремящихся ее себе представить.

817. Церковь поучает людей, Господь ниспосылает им откровение, и всегда во имя истины. У Церкви лишь одно дело — внушить, что каждого из нас ждет или высшая благодать, или вечное проклятие. Ей дано обречь на проклятие, но не дано ниспослать откровение.

818. Господь не пожелал отпускать людям грехи, минуя Свою Церковь: проступок задевает и ее, так пусть она, по Его произволению, примет участие и в прощении; тем самым Он наделил Церковь властью подобно тому, как некогда короли наделяли властью парламенты. Но если она отпускает или не отпускает грехи без соизво­ления Господня, ее уже нельзя считать Церковью, опять-таки в этом она подобна парламенту: король может по­миловать человека без утверждения парламента, а вот если парламент милует или отказывает в помиловании помимо или против воли короля, это уже не королевский парламент, а сообщество бунтовщиков.

819. Об исповеди и отпущении грехов тем, кто не проявляет раскаяния. — Господь взирает лишь на внутреннюю суть, а Церковь судит лишь по внешним проявлениям. Господь сразу отпускает грехи, если раскаяние полнит сердце грешника, а Церковь — если раскаяние полнит его дела. Господь воздвигнет Цер­ковь столь непорочную, что внутренней, истинно духовной своей святостью она победит внутреннее нечестие премуд­рых гордецов и фарисеев, соберет под кровом своим лю­дей, чьи нравы внешней своей непорочностью победят всю низменную безнравственность нечестивых. Если есть среди этих избранных лицемеры, чье притворство так ис­кусно, что Церкви не распознать сей ядовитый обман, она их терпит в своем лоне затем, что, отвергнутые .Богом, который распознает любую ложь, они приняты введенны­ми в обман людьми. Следовательно, их поведение, по виду безупречное, никак не позорит Церковь, но вы тем не менее хотите, чтобы она не судила ни по внутреннему...

К Богу следует идти дорогой, которую указывает Церковь. Кто не “за”, тот “против”

820. Против людей, которые искажа­ют Священное Писание и похваляются, что нашли там места, якобы подтверж­дающие их заблуждения. — Из вечерней служ­бы в Пасхальное воскресенье, молитва во здравие ко­роля. Толкование слов: “Кто не со Мною, тот против Меня”. И в другом месте: “Кто не против вас, тот за вас”. Тому, кто утверждает: “Я ни „за", ни „против"”, следует ответить...

821. Summum jus, summe injuria[179].

Наилучший путь — это путь большинства, потому что оно очевидно и к тому же достаточно сильно, чтобы подчинить себе; меж тем этой точки зрения придержи­ваются наименее проницательные.

Люди отдали бы силу в руки справедливости, будь у них такая возможность, но сила никому не позволяет прибрать себя к рукам, ибо она — свойство весьма ощутимое, в отличие от справедливости, свойства ду­ховного, с которым каждый обходится по своему усмот­рению; вот почему справедливость отдали в руки силе и все, чему и силу обстоятельств нельзя не подчиниться, стали именовать справедливым.

Отсюда и выражение “право сильной руки”, ибо у кого сильная рука, у того и право, иначе насилие и справедливое правосудие всегда стояли бы по разные стороны барьера (конец двенадцатого письма из “Писем к провинциалу”). Отсюда и неправедность Фронды, ко­торая свою якобы правосудную справедливость проти­вопоставляет силе. А вот в Церкви все обстоит по-дру­гому: там правит истинная справедливость, там нет ни­какого насилия.

822. Как любая светская держава стремится к миру в своих пределах ради того, чтобы уберечь от враждебных посягательств блага своих подданных, так Церковь стре­мится к миру, чтобы уберечь от посягательств свое главное благо, бесценное свое сокровище — истину. И подобно той державе, которая, без всякого сопротивления впуская врагов в свои пределы, отдавая на разграбление добро подданных, только бы сохранить покой, тем самым ис­кажает само понятие мира, ибо мир справедлив и полезен лишь до тех пор, пока он — защита нажитых людьми благ, и становится несправедливым и пагубным, когда отстраняется от защиты оных благ, тогда как война, спо­собная их уберечь, становится справедливой и необходи­мой, — так вот, когда враги веры нападают на истину, когда стараются вырвать ее из сердец, ею преисполнен­ных, и внедрить в них заблуждение, должно ли Церкви, подобно упомянутой державе, стремиться к сохранению мира? Пойдет ли ей это на пользу или, напротив того, погубит? Окажется предательством? И разве не очевидно, что если нарушить мир там, где царит истина, — пре­ступление, то не меньшее преступление — хранить мир там, где ее уничтожают? Итак, мир бывает справедливым или несправедливым в зависимости от времени. Уже было написано, что всему свое время: время миру н время войне; последнее слово тут принадлежит истине, решает она. Но не бывает времени истины и времени заблужде­ния, напротив того, уже было написано, что истина Гос­подня вовек, и поэтому Иисус Христос, сказавший, что пришел дать мир, сказал также, что пришел принести меч. Но Он не сказал, что пришел принести истину и ложь. И значит, истина — и первое правило, и конечная цель всего сущего.

823. ...Величайшая из христианских истин — лю­бовь к истице.

Заключение. Знак благоволения и таинство любви Господней

ДОЛГ ЧЕЛОВЕКА