Невозможно найти слов для точного выражения – насколько отстоит одно от другого.

Не будет погрешительно сказать, что на сколько отстоит восток от запада, на столько пустынное безмолвие превосходствует и возвышается над суетою мира сего. Здесь – смерть духа, а там – его воскресение; здесь – полное владычество князя века сего; а в пустыне – Божие жилище, небесная сладость и святое Богообщение; в мире неудержанно бушует воскипение страстей и видится только одно широкое развитие всего, что нужно для сей временной жизни, как будто и мысли нет о будущем веке, – пустыня же отсутствием всего этого невольно влечет человека от земли на небо. Она лишает все чувства души потребной для них пищи, чрез что и возмогает жизнь духа.

И каким неизобразимым счастьем я почитал для себя, если бы явилась возможность перенестись туда и снова быть в недрах ее!… достигнуть пределов ее и умереть на границе ее; я весь обратился в пламенное желание. Но сие мне было сейчас невозможно.

Из этого выходит таковое заключение, что какое бы злострадание не пришлось терпеть в пустыне, – оно есть не более, как искра противу пламени, или как единая капля воды противу великого моря. Но и здесь необходимо сказать, что это сравнение отнюдь не для всех. Но не более, как высказывается мною свое личное состояние и отношение к делу, которое к другим не может быть приложимо по их душевным расположениям и склонностям сердца.

Оправдывается слово аввы Дорофея, что хорошо сидеть в келлии, хорошо и выходить из нее для посещения братий, потому что по сравнению противоположностей познается цена разумного молчания, которое видится, как истинная жизнь души, полная духовного содержания и вполне утоляющая вечную жажду души в ее стремлении к верховному благу – Богу.

Зрит святой пророк Илия Бога сердечными очесы, стоя пред лицем Ахава – нечестивого царя израильского, ибо говорит: жив Господь, Ему же предстою днесь умом и сердцем .

Но более, живее и явственнее зрит Он Бога на пустынной горе Хорив и не точию зрит, но даже и беседует с Ним, ибо Господь говорит ему: почто здесь еси Илие? А тот ответствует: ревнуя, поревновах по Господе, Бозе Вседержителе! (3 Цар.19,13-14).

Пустынное безмолвие есть предизображение жизни грядущего века, как говорит святой отец: «молчание есть таинство будущего века». И было бы здесь прилично воспеть песнь новую, Богохвальную в похвалу пустынного жития для утверждения живущих в ней. Но увы! От помраченного разума и грехом пораженного сердца не может изыти слово. Ибо сказано в Писании: не красна похвала от устен нечестивых . Но не будет предосудительно сказать о сем, по силе своей и от части словами Священного Писания: радуйся, пустыня жаждущая, да веселится пустыня, и да процветет, яко цветец. И процветет и возвеселится пустыня Иорданова, и слава Ливанова дастся ей и честь Кармилова, и узрят людие мои славу Господню и высоту Божию. Укрепитеся руцы раслабленные и колена расыпана. Утешитеся пищивии умом, крепитеся, не бойтеся: се Бог наш суд воздаст, Той приидет и спасет нас. Тогда отверзутся очи слепым и уши глухих услышат. Тогда скочит хромый яко елень, и ясен будет язык гугнивых, яко проторжеся вода в пустыни, и дебр в земли жаждущей. И безводная будет в болотах, и на жаждущей земле источник водный будет. Ту будет вселение птицам, и стаям верблюдом, и лузи. И ту будет путь чист, и путь свят наречется, и не минет туду; рассеянии же пойдут по нему и не заблудят. И не будет ту лва, ни от зверей злых не взыдет на ня, и не обрящется ту, но пойдут по нему избавлении и собрании Господем, обратятся и приидут в Сион с радостию, и радость вечная над главою их, над главою бо их хвала и веселие, и радость приемлет я; отбеже болезнь и печаль и воздыхание (Ис.35,1-10).

Глава 36.

Мысли и чувства пустынника при его прощании с обителью, в которой он прожил много лет; прощание с игуменом и братиею

Сознаю и вполне чувствую, благословенный батюшка, – каковую огнепалящую стрелу я вонзаю в сердце ваше, своим отшествием в пустыню – на Божию службу, потому что не безызвестно мне, что вы любили меня более, чем кого-либо из всего монастырского братства. Но призвавши на помощь себе неоскудную благодать Всесильного Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, благодушно понесите и этот удар, как претерпеваете, волею Божиею, и все прочие скорби, беды и сердечные озлобления от вверенного Промыслом Божиим вашему руководительству словесного Христова стада. Вседражайший Спаситель наш, Господь Иисус Христос, избравший меня от чрева матери моей на служение Себе и положивший в естество души моей семя к уединенно-пустынной жизни, видит и знает эту самую причину, по которой я оставляю вас – дорогого отца моего, далеко ближайшего сердцу моему, как духовно меня породившего, чем мои плотские родители.

Оставляю и святую обитель, где я тихо и немятежно провел дорогие дни своей юности, хранимый Божиим миром и благодатию, вдали от мира и его соблазнов. Оставляю и мне любезных братий своих, с коими дружно прожил многие годы, совокупно трудившись, по силам своим, на общую пользу обители. И эта причина, как зрит всесладчайший Спаситель наш Иисус Христос, есть любовь моя к Нему, дражайшему Посетителю душ наших, уведанная мною в Его всесвятом имени, которое я стал призывать внутри сердца своего, моляся молитвою Иисусовою по согласному учению всех святых отцов.

Имя сие открыло мне новую, безпредельную, доселе мною неведомую, область духовного бытия и жизни, в коей живет всякое духовное существо – весь мир ангельский и все от века святые Божии человецы. Теперь святая сия обитель – духовная моя и родимая матерь, не может меня удержать в недрах своих, потому что не может удовлетворить и насытить духовных стремлений моего сердца, как и видит сие Сердцеведец – Господь.

Одна пустыня, и только она одна, способна и достаточна к тому, чтобы напитать мою душу небесною манною, которую я от юности искал и только теперь вкусил, хотя и малою частию. Но вкусивши, уже не могу жить так, как жил доселе, потому что ощутил в имени Иисус Христовом вечную жизнь и Царство Небесное. Как в начале, на заре своих дней, я оставил, движимый Божием мановением, родителей своих и вся красная мира сего и ушел в монастырь, так и теперь то же Божественное изволение неудержимо движет меня внутренним побуждением и зовет в пустыню – праздновать Христову Пасху, то есть проходить умное в сердце со Христом житие, которое в обители невозможно, по причине вещественного занятия, удаляющего от молитвы. Разве родные мои не плакали по мне, как по умершем, когда, разрушая их надежды на свое земное счастье, неудержимо стремился во святую обитель? Но воле Божией кто может противится?… Так и здесь творится то же самое, и никому нельзя противиться воле Всемогущего Бога. Итак, простите меня, вседражайший отец мой, что я огненосную стрелу вонзаю в сердце ваше.

Простите меня, дорогие мои братцы! Разлучился я с вами разлучением горьким, тяжким и безотрадным.

Но о сем разлучении Сам Господь говорит во Святом Своем Евангелии: мните ли яко мир принесох на землю, ни, но меч: отселе будут разделены в одном доме: трие на два и два на трие, разделится отец на сына и дщерь на матерь (Лк.12,51-53). Всякому известны слова сии. И вот это самое теперь творится и со мною. Простите, я отлучился от общества вашего, отлетел, как орел от стаи своей в горы, леса и вертепы, имея внутри сердца своего уязвление и неудержимое стремление к Божественному Священнодейству умно-сердечной молитвы, именем Господа нашего Иисуса Христа. Небесная капля духовной росы пала от безсмертных океанов Божией благости и на мою омертвелую душу, и она воспрянула и оживилась надеждою вечного спасения, и радостно взирает и благонадежно простирает свои стремления войти в ту безпредельную и неизмеримую пучину духовной жизни, кая сокрыта в пустыне, никому же от людей ведомая, а только одним причастникам своим. Сей священный огонь духовной любви, зажженный в сердце человека всесильною рукою Жизнодавца, не угасает, но распространяясь по всем направлениям – в высоту и глубину – уже не может вмещаться в тесных пределах монастыря, но требует безпредельного простора деятельности, к чему достаточна только одна пустыня.

Итак, не скорбите на меня! Оставляя сию священную обитель, сим не наношу ей безчестия на вашу жизнь, но исполняю вечное предопределение Божие о мне, как говорит святой апостол Павел: избра нас Бог прежде сложения мира в похвалу славы благодати Своея (Еф.1,4).

Не думайте, дорогой мой отец, чтобы кто-нибудь мог жить в пустыне, не имея в себе данного ему от десницы Всевышнего сего Божественного семени, при его на свет рождении. Не имея сего, хотя бы кто и пошел на этот возвышенный подвиг духовной жизни, но необходимо возвратится назад, а кто имеет, того удержать невозможно.

И вот, последуя сей-то Божественной искре, вложенной в естество моей души, я небоязненно оставляю священную обитель и смело вторгаюсь во объятия, или вернее в самую утробу пустынную, где неугасимо сияет невечерний свет великолепного, пребожественного имени Иисус Христова; где проливаются источники благостыни; текут целые океаны чистого духовного радования о Бозе Спасе нашем; где отсутствует суета мирская, и откуда бежит всякое земное попечение, а царствуют безмолвие и тишина, и углубление ума и сердца в Боге, и духовно радостное с Ним сердечное соединение.

Правда, здесь нет телесного покоя и пищи довольной, но зато есть высшее наслаждение и небесное духовное утешение, неведомое никому, кроме живущих в пустыне, здесь процветает, растет и красуется цвет Христовой любви, присноживущий, благоуханный, живоносный, распространяясь, он наполняет все пустынные пространства и ради Бога живущих там потоками небесного радования.

Здесь закалается телец упитанный, и мудрые девы, сияя безмолвием, благочинием помыслов, девственною чистотою своих сердец, возжигают светильники елеем духовных добродетелей – искреннею любовию ко Христу и ближним; весело и радостно исходят в полунощи в сртение своего Небесного Жениха и, вошедши в чертог, ликуют со всеми Небесными Силами в радости своего вечного спасения.

Но совокупляя все сие воедино, скажем кратко: здесь неусыпно – день и ночь – курится фимиам духовного ко Господу Иисусу сердечного служения. Здесь человек стоит на страже своего вечного спасения, свободный от соблазнов мира и всех его попечений; чистым умом и просвещенным сердцем выну и неуклонно взирает к вечному Свету незаходимого Солнца правды, просвещающего всякого человека. И что сказать еще?