К императору феодосию в защиту храмов

Or. XXX F

1. После того, государь, как ты прежде неоднократно признавал, что в своих советах я метко определял потребные мероприятия, и я превосходством своего мнения одерживал верх над теми, кто желал и внушал противное, я и теперь являюсь с тем же, одушевляемый тою же надеждой. Ты же послушайся моего совета, и теперь в особенности…

2. Многим, конечно, покажется, что я пускаюсь в нечто очень рискованное, намереваясь вести с тобой беседу в защиту храмов и того убеждения, что не следует их подвергать той участи, какой они теперь подвергаются; но, мне кажется, те, кто этого боятся, жестоко ошибаются в твоем характере…

3. Итак, прошу тебя, государь, обратить на меня, держащего речь, свой взор и не оглядываться на тех, кто захотят разными средствами сбить с толку и тебя и меня…

4. Первые люди, явившиеся на землю, государь, заняв возвышенные места, укрываясь в пещерах и хижинах, тотчас усвоили себе мысль о богах и, проникшись сознанием, как много значит для людей их благоволение, воздвигли храмы — такие, понятно, какие могли воздвигать первобытные люди, и статуи…

5. Если даже ты пройдешь по всей земле, какую населяют римляне, всюду встретишь ты эти святыни, ведь даже в первом после величайшего городе [794]остаются еще некоторые храмы, хоть и лишенные почитания; осталось их не много из очень многих, тем не менее не все по крайней мере памятники этого рода пропали. С помощью этих богов римляне, нападая на противников и сражаясь, побеждали, а победив, создавали для побежденных после поражения лучшие времена, чем до поражения.

8. Ты не отдавал приказа о закрытии храмов [795], не воспрещал доступа в них, не устранил из храмов и с жертвенников ни огня, ни ладана, ни обрядов почитания другими воскурениями. Но эти черноризники, которые прожорливее слонов и нескончаемой чередой кубков изводят тех, которые сопровождают их попойку песнями, а между тем стараются скрыть эту свою невоздержность путем искусственно наводимой бледности, — несмотря на то, что закон остается в силе, спешат к храмам, вооружившись камнями и ломами, иные за неимением орудий действуют руками и ногами…

9. Дерзают на это и в городах, но большей частью по деревням. И много есть и без того врагов в каждой, но это разбросанное население собирается, чтоб причинить неисчислимые беды, требуют друг с друга отчета в своих подвигах, и стыдом считается не причинить как можно больше насилий. И вот они проносятся по деревням, подобно бурным потокам, унося с храмами и селения…

11. Так на предмет первой важности направлены дерзкие покушения, на какие отваживаются в своей наглости против деревень эти люди, которые утверждают, что борются с храмами, а между тем война эта служит источником дохода, так как, пока одни нападают на храмы, другие похищают у бедняг их имущество — как сбережения с дохода с земли, так и насущный хлеб. Так, напавшие уходят с добром, награбленным у взятых ими приступом. А им этого недостаточно, но и землю они присваивают себе, заявляя, что она посвящена, и многие лишаются отцовских поместий из-за ложного наименования. Между тем на счет чужих бедствий роскошествуют те, которые как они утверждают, угождают своему богу бедностью. Если же разоренные, явившись в город к пастырю, — так они называют человека, далеко не безупречного, — станут плакаться, сообщая о насилиях, каким подверглись, пастырь этот обидчиков похваляет, а обиженных прогоняет, считая их в выигрыше уже тем, что они не пострадали еще больше.

12. Между тем и они — твои подданные, государь, и люди, настолько более полезные, чем их обидчики, насколько работящие люди полезнее тунеядцев. Первые напоминают пчел, вторые трутней. Только прослышат они, что в деревне есть, чем поживиться, тотчас она у них, оказывается, и жертвы приносит, и говорит непозволительные вещи, и нужен против них поход, и «исправители» тут как тут — это название прилагают они к своему, мягко выражаясь, грабительству. Одни, правда, пытаются скрыть свою работу и отпираются от своих дерзких поступков — если назовешь его разбойником, обидится, но другие тщеславятся и гордятся ими, рассказывают о них тем, кто не знает, и объявляют себя достойными почестей.

13. А между тем, что это иное, как не война с земледельцами в мирное время?..

15. «Мы, говорят, наказывали нарушителей закона, не дозволяющего приносить жертвы, и тех, кто их приносит». Лгут они, государь, когда так говорят…

21. Если они ссылаются мне на писания в тех книгах, которых, по их словам, они придерживаются, я противопоставлю им те действия, какие они дозволяли себе легче легкого. Ведь если б это не было так, они не стали бы вести роскошной жизни. На самом деле мы знаем, как они проводят дни, как проводят ночи. Правдоподобно ли, чтобы люди, не останавливающиеся перед этим, стали бы остерегаться и тех поступков? Но столько святилищ в стольких деревнях уничтожено жертвою издевательства, наглости, корыстолюбия, нежелания совладать с собою…

22. Вот тому свидетельство: в городе Берос была медная статуя — Асклепий в образе красивого сына Клиния [796], где искусство воспроизводило природу. В ней было столько красоты, что даже те, кому представлялась возможность видеть ее ежедневно, не могли насытиться ее созерцанием. Нет столь бессовестного человека, который дерзнул бы сказать, что ей приносили жертвы. И вот такое произведение, отделанное с такой затратой труда, с такой талантливостью, разрублено в куски и пропало, и руки Фидия поделило между собой множество рук…

25. Но, как бы ни был здесь несомненен состав преступления, их делом было доказать, что эти люди заслуживают возмездия, а наложить наказание — было делом суда [797]…

26. …Но эти господа одни творили суд над всеми теми, кого обвиняли, и, постановив приговор, сами исполняли обязанности палачей. Чего же добивались они при этом? Чтобы почитатели богов, не допускаемые к своим обрядам, склонились к их верованиям? Но это крайняя глупость. Кто не знает, что под влиянием самих притеснений, каким они подвергались, они больше, чем в прежних условиях, преклоняются пред богами?

30. Но говорят, будто польза и земле и ее обитателям от того, чтоб храмов не было…

31. Пусть скажет мне кто-нибудь из тех, кто, оставив щипцы, молоты и наковальни, захотели рассуждать о небе и небожителях: благодаря культу какого бога римляне, достигшие от малых сперва и скромных начал величайшего могущества, приобрели таковое, — бога ли этих людей или тех богов, кому воздвигнуты храмы и жертвенники и от которых через посредство предвещателей люди узнавали, что надо делать и чего не делать?..

33. А интереснее всего, что те, которые, как представляется, наиболее унизили эту область культа, против воли почтили ее. Кто же это? Те, кто не дерзнули отнять у Рима право приносить жертвы [798]…

34. …Итак, пусть всюду будут храмы, или пусть эти люди признают, что вы враждебно относитесь к Риму, предоставив ему исполнять те обряды, которые принесут ему вред.

МОНОДИЯ О ЮЛИАНЕ

Or. XVII F

7. (Боги, которым так ревностно служил Юлиан, обрекли его на смерть). Неужели правильнее было казавшееся до тех пор смеха достойным рассуждение тех, кто, подняв против нас борьбу суровую и жестокую, потушили неугасимый огонь, прекратили радость жертвоприношений, подстрекнули осквернить и опрокинуть жертвенники, а святилища и храмы частью заперли, частью разрушили, частью, объявив нечистыми, предоставили на жительство проституткам и, прекратив всякое общение с вами, поставили на ваше место гроб какого-то трупа?