Ii. византийские авторы xii века о первом крестовом походе

4. Из «Алексиады» Анны Комниной (середина XII века)

... Кн. X. Гл. 5. .... весь Запад, все племена варваров, сколько их есть по ту сторону Адриатики вплоть до Герку­лесовых столбов, все вместе стали переселяться в Азию; они двинулись в путь целыми семьями и прошли через всю Европу. Причиной такого офомного передвижения было следующее.

Один кельт[262], по имени Петр, по прозвищу Кукупетр[263], отправился на поклонение гробу Господню и, натерпев­шись много бед от разорявших всю Азию турок и сарацин, едва вернулся в свои края. Не желая мириться с неуда­чей, он решил вновь отправиться в тот же путь. Но Петр понимал, что ему нельзя больше идти ко гробу Господню одному, дабы не случилась беда, и поэтому он прибегнул к ловкой выдумке. Петр сделал следующее. Он возвестил во всех латинских странах: «Глас Божий велел мне объя­вить всем графам во Франкии, чтобы они оставили свои дома и отправились на поклонение гробу Господню и все сделали для освобождения Иерусалима из рук агарян»[264].

И выдумка удалась ему. Петр как будто покорил все души божественным гласом, и кельты начали стекаться отовсюду, кто откуда, с оружием, конями и прочим во­енным снаряжением. Общий порыв увлек их, и они за­полнили все дороги. Вместе с кельтскими воинами шла безоружная толпа женщин и детей, покинувших свои края; их было больше, чем песка на берегу и звезд в небе, и на плечах у них были красные кресты.

...Все это множество людей пришло не сразу и не по одному пути (да и как могла такая огромная толпа из раз­ных мест все разом переправиться через пролив Лонгивардии?)[265]; сначала одни, затем другие, потом следующие, — постепенно все совершили переправу и двинулись по суше...

Но чтобы мой рассказ был ясным и подробным, при­веду повсюду распространившийся слух, что первым, кто продал свои земли и пустился в предстоящий путь, был Готфрид. Он был человеком очень богатым, весьма гор­дившимся благородством, храбростью и знатностью свое­го рода — ведь каждый кельт стремится превзойти всех остальных. И вот у мужчин и женщин возникло стремле­ние, подобного которому не знала ничья память. Люди простые, искренние хотели поклониться гробу Господню и посетить святые места. Но некоторые, в особенности такие, как Боэмунд и его единомышленники, таили в себе иное намерение: не удастся ли им в придачу к остальной наживе попутно захватить и сам царственный город[266]. Боэмунд в угоду своей давнишней ненависти к самодержцу стал смущать души многих благородных людей. Между тем провозгласивший этот поход Петр с двадцатью четырьмя тысячами пехоты и ста тысячами всадников раньше всех переправился через пролив Лонгивардии[267] и пришел в столицу через Угрию[268]. Племя кельтов — вообще, как мож­но догадаться, очень горячее и быстрое — становится со­вершенно необузданным, когда к чему-то стремится.

Гл. 6. Узнав про все, что Петр вытерпел раньше[269] от турок, император посоветовал ему дождаться прихода ос­тальных графов, но тот не послушался, полагаясь на боль­шое количество сопровождавших его людей, переправил­ся через пролив и разбил свой лагерь под городком, на­зывавшимся Еленополь. За ним последовало около деся­ти тысяч норманнов[270]. Отделившись от остального войска, они стали грабить окрестности Никеи[271], обращаясь со всеми с крайней жестокостью. Даже грудных детей они резали на куски или нанизывали на вертела и жарили в огне, а людей пожилых подвергали всем видам мучений.

...Своевольные норманны снова отделились и с ходу взя­ли Ксеригорд[272].

Султан[273], узнав о случившемся, послал против них Илхана с крупными силами. Илхан, подступив к Ксери-горду, сразу взял его[274], норманнов же частью сделал до­бычей мечей, частью увел в плен. Не забыл Илхан и об оставшихся с Кукупетром. Он устроил в удобных местах засады, чтобы на них неожиданно наткнулись и погибли те, которые будут двигаться в сторону Никеи. Кроме того, зная жадность кельтов, он послал двух предприимчивых людей в лагерь Кукупетра и поручил им возвестить там, что норманны, взяв Никею, занялись разделом добра.

Слух дошел до лагеря Петра и привел всех в большое смятение. Услышав о дележе и богатстве, они тотчас же, забыв и свой воинский опыт и боевое построение, бро­сились в беспорядке по дороге к Никее[275]. Ведь племя ла­тинян, вообще, как сказано выше, очень жадное на бо­гатство, теряет рассудок и становится совершенно неук­ротимым, если задумает набег на какую-нибудь землю. Двигаясь неправильным строем и не отрядами, они на­ткнулись на турок, устроивших засаду, около Дракона, и были убиты самым жалким образом[276]. Жертвой исмаильских мечей стало такое множество кельтов и норманнов, что те, кто собирал валявшиеся повсюду трупы заколотых, сложили из них не холм, не бугор, не горку, а огромную гору, необыкновенную по высоте и толщине; вот какой курган костей они набросали.

Итак, все они стали добычей мечей, и только Петр с немногими другими вернулся в Еленополь[277]...

Когда император напомнил Петру о его прежнем небла­горазумии и о том, что он снова попал в беду, оттого что не послушался его предостережений, Петр с заносчивос­тью латинянина сказал, что не он виновник этих бедствий, а те, которые не подчинились ему и следовали соб­ственным прихотям[278]; он назвал их разбойниками и граби­телями, потому-де спасителю и было неугодно, чтобы они поклонились гробу Господню.