Об общественных светских зданиях и прежде всего о дворце

Подобно тому, как в городе должен быть главный со­бор, от которого зависят прочие храмы святых, так же необходимо, чтобы среди общественных зданий был один главный дворец, где бы имел местопребывание правитель города, собирались все принимающие участие в управле­нии, а также совершался бы суд и происходили правитель­ственные совещания.

Итак, в 1435 г., ночью, которая непосредственно сле­довала за праздником мученика Святого Лаврентия[228], был истреблен огнем дворец Рагузы, обширный и великолеп­ный, который в древности был крепостью, с несколькими башнями, а также почти все укрепления и все оружие, которое тут же хранилось для защиты города и снаряже­ния галей. После того, как были восстановлены все эти средства обороны и вооружения в течение немногих меся­цев в большем количестве, прекрасно и богато, прави­тельство Рагузы постановило перестроить этот дворец бо­лее пышно, не жалея расходов и, кроме того, восстано­вить большую часть прежней крепости, которую огонь уничтожил не до основания, возложив это на протомаги-стра, некогда магистра Онуфрия Иордана де ла Кава из Королевства Неаполитанского. Стены строились из пре­красно обработанного и изящно высеченного камня, с высокими кровлями, укрепленными на толстых высоких колоннах, которые по морю были привезены из Корчулы. Верхушки этих колонн были высечены с большой тщательностью. Пять толстых колонн являются гладкими, две же другие срединные, из которых одна примыкает к одной башне, другая - к другой, не гладкие; на первой высечен Эскулап, обновитель врачебного искусства. Это убедил сделать замечательный поэт и ученый Николай де Лазирис Кремонский, нобиль. Именно, когда он узнал, благодаря своим научным занятиям, что Эскулап был ро­дом из Эпидавра, который теперь называется Рагузой[229], он много потрудился над тем, чтобы было высечено изобра­жение Эскулапа, к которому он написал эпитафию в сти­хах, и она была высечена на стене. На другой из колонн у входа во дворец видно изображение первого справед­ливого суда Соломона. У главных дверей помещается изоб­ражение ректора, выслушивающего жалобы. У входа в помещение Малого Совета, о котором речь будет ниже, стоит статуя Справедливости...

Будет в этом дворце большой зал для собрания всех нобилей Рагузы на Большой Совет, где принимаются пра­вительственные решения о предстоящем, будет помеще­ние в этом дворце и для Сената, и для Малого Совета. Отведено прекрасное помещение для господина ректора, место для консулов, которые решают гражданские дела, и для судей, назначающих пеню за злодеяния. Будут иметь собственное место и секретари, которые называются но-тариями, и те, что именуются канцеляристами. Будут по­мещения для ликторов, фасций, для пленных, которые будут захвачены, и преступников, которые должны под­вергаться пыткам, помещения для хранения оружия, бое­припасов и прочих средств защиты и обороны...

Здесь к дворцу, примыкает некий общественный дом, который они называют Фонтикум[230], разделенный на тер­расы и нижние комнаты, где помещаются и продаются хлеб в зерне и стручковые растения. Смежным с ним яв­ляется морской арсенал (Arsenalus galearum), помещение, в котором отстраиваются прекрасные триремы и биремы. Рагузинцы их снаряжают всякий раз, когда это необходимо или для оказания почестей какому-либо влиятельному правителю, или для поимки и изгнания пиратов, которые весьма охотно грабят богатейшие корабли рагузинцев, или, наконец, для того, чтобы держать пиратов в страхе и ужасе.

Ближе всего к арсеналу... расположено место, где взи­мается пошлина (gabella ponderis) за взвешивание всех товаров, крторые продаются в большом количестве. От­сюда широкая дорога ведет к месту, которое называется Габелла, или большая Доана[231], и к зданию, возвышавше­муся когда-то над городскими воротами. Там вблизи есть и другое место, которое все называют общим именем Спонгия (Spongia)... Это обширное здание с цистерной, отдельными комнатами и галереями воздвигли древние жители, правда, отделенным от соседних зданий, как го­стиницу для чужестранцев.

Таковы общественные здания, соединенные в извест­ной степени с главным дворцом.

6. «Описание града Аскривия[232]» Ивана Болицы (середина XVI века)

Здесь уже моря широк простор, здесь море — повсюду,

А по кривым берегам сплошные раскинулись горы,

И берега таковы, что ты из-за них не увидишь,

Город весь целиком. Сначала взорам предстанет

Крепость на горной вершине[233]: она, следя за дорогой,

Издали знак подает обо всех, кто к городу едет.

Малость еще подожди — и вот открывается город.

Нет никаких уж преград, ничто не мешает увидеть,

Мощные стены его, высокие башни и кровли...

Перед тенистой горой — близ города ровное место

Порт образует дугой. Здесь ветры уже затихают,

Молкнут их дуновенья, и мирные воды залива,

Бешеной ярости их не боясь, отдыхают спокойно...

Башни высоко кругом завершают города стены,

Вид открывают ворота на берег морской и на гавань.

Здесь, окаймляя ее, широкая улица вьется,

Сотни и сотни судов там увидишь, стоящих рядами,

Много товаров они собирают по белому свету:

Сладкие Вакховы соки вывозят одни, а другие

Просо к нам привезли и ячмень, и груды пшеницы.

Граждан сбирается здесь в Высокой Претории[234] много:

Претор там и Отцы[235], держа весы правосудья,

Судят народ. Царят здесь и гнев, и свирепость, и горе.

Шумом великим скамьи высокие полнятся в зале,

Тот адвоката зовет и его же другой призывает.

В город войдешь — и тотчас же увидишь обширную площадь.

Стража у входа стоит. Напротив — золотом блещет

Претора славный дворец. Возвышается Курия[236] справа.

С левой стоит стороны управление Квестора[237].

Здесь же Около самой стены городской —

Войскового Префекта Высится зданье.

Здесь много домов, чей вход украшают

Портики древние. Здесь звучит и тот, кто для дела

Распределяет весь день и ночные часы разделяет.

Вдаль он зовет, и вдали хорошо его слышно...

Был бы я рад, если б храмы святых и знатных жилища

Мог описать, но в коротких стихах едва ли возможно

Все перечесть! Так начнем. Сначала откроется взорам

Сына Алфеева[238] храм...

Спереди храм завершен фронтоном в греческом духе,

С двух сторон по углам четвероугольные башни

Встали четой; а верхушки у них пирамидам подобны,

И достигают они как будто до самого неба.

Вместе они и звонят, и поют хвалу чередою

Сладким созвучьем Тебе, о великий Владыка Небесный,

И призывают народ к сокровенным тайнам Христовым.

По четырем ступеням на округлую входишь сначала

Паперть; сейчас же за ней притвор открывается храма.

Этот украшен притвор прозрачным камнем паросским.

Вот и торжественный храм, богатыми полный дарами,

Здесь изваянья святых, в золотой самоцветы оправе

Блещут, и камнем цветным еще глубокая древность

Выстлала пол. Ни живопись я не могу перечислить,

Ни слоновую кость, ни в золоте желтом арабском

Остроконечья, ни гладь, стеклом залитую хрупким.

Сможешь также ты здесь амвон из мрамора видеть.

Парою мраморных он колонн и лестниц украшен.

Пол обведен в середине оградой из твердого камня.

С двух сторон из нее поднимаются по три колонны,

Ими поддержан шатер из мрамора пирамидальный,

И восседает на нем с кривым изогнутым клювом,

Крылья свои широко распустив, пернатых владыка.

Здесь же увидишь орган, из труб составленный медных,

Слышно повсюду его в прекрасной громаде собора.

Много лампад огненосных висят с потолка золотого,

В золоте и серебре. В высоких недрах соборных

Трифона мощи святые[239] хранятся в раке чеканной

Из серебра, и покрыты пластиной они золотою...

...Там на пути, ведущем в самую крепость,

Посередине дороги воздвигнутый, к ней прилегает

Храм священный на склоне горы, где

Пречистую Деву Чтут, — неизменно она эту города часть охраняет.

Дальше, к Скодру[240], находится площадь, узка, но обильна

Всяким товаром, ее для нас пропитаньем снабжает

Сельский народ, потому и зовут ее «Рынок коровий».

Первосвященнику здесь жилище заново строит

Лысая братия, в темных плащах и белых туниках[241]...

Далее — рынок обширный. Увидишь высоких построек

Множество с разных сторон, и первым взору

предстанет Трифон Фригийский — собор и огромный и полный величья.

Мраморных много колонн несет расположенный справа

Портик, — там часто сидят старики, утомившись ходьбою.

Здесь же сойдясь, и Отцы о делах государственных часто

Речи ведут или, сев на скамьи, народу законы

Единодушно дают, и в этом древней свободы

Видны следы, ибо город доселе насилья тирана

Не испытал никогда и не знал жестокого ига.

(Пер. с латинского Н. С. Познякова)