Разгром имяславия и выдворение имяславцев с Афона

Еще до того как было опубликовано Послание Синода, он предписал архиепископу Никону в сопровождении Троицкого отправиться на Афон для усмирения монашеского бунта. При этом Синод уведомил об этом Константинопольского Патриарха, попросив предать каноническому суду главных зачинщиков смуты о. Антония (Булатовича) и игумена Арсения (заменившего Булатовича, когда тот покинул св. Гору).

19 мая 1913 года Определение Синода утвердил Государь Император Николай Александрович. Про этом Государь наложил на докладе обер-прокурора следующую резолюцию: «Преосвященному Никону моим именем запретить эту распрю»[88].

30 мая делагация в составе архиепископа Никона, С.В. Троицкого и В.С. Щербины отбывает в Константинополь для встречи с Патриархом Германом V и представителем афонского кинота. На Афон делегация, к которой в Константинополе присоединились консул А.Ф. Шебунин, сотрудник консульства Б.С. Серафимов, пребывает 5 июня. Кроме делегации на Афон высадились несколько офицеров и вооруженных штыками матросов. Встретили прибывших архимандрит Мисаил и иноки Пантелеимонова монастыря.

Архиепископ Никон направился в соборный храм для беседы с иноками, после направился в архондарик, где в беседе с игуменом Мисаилом об имяславцах заявил: «Они хвастают, что их якобы три тысячи, да хотя бы их было тридцать тысяч, я все равно не пощажу их: от этого православная Церковь не умалится. Мы молодых поженим, а стариков разошлем по монастырям, а священнослужителей расстрижем»[89].

9 июня после Божественной Литургии игумен Мисаил в присутствии всей монастырской братии зачитал Послание Синода. 11 июня архиепископ Никон, полагая, что «возбуждение еретичествующих успокоилось»[90], решил вторично провести беседу с имяславцами в Покровском Соборе. Но в этом раз встреча проходила наоборот в более напряженной обстановке. Таким образом миссия архиепископа Никона на Афоне не имела успеха, и было принято решение, к которому давно призывал архиепископ Антоний (Храповицкий), прибегнуть к помощи военных для усмирения мятежа и вывоза с Афона его участников. Для этой цели вечером 11 июня были доставлены на Афон 118 солдат и 5 офицеров.

13 июня к архиепископу Никону прибыла делегация антипросопов из протата, которая заявила, что если еретики не будут вывезены с Афона русскими, то это сделают сами греки. В этот же день десант вооруженных солдат высадился на берег и приступил к «охране» монастыря.

3 июля в Пантелеймонов монастырь прибыл пароход «Херсон», на который при помощи солдат погрузили отчаянно сопротивлявшихся 418 монахов-имяславцев для вывоза с Афона. А с 6 по 8 июля пароход забрал еще 183 монахов Андреевского скита. Таким образом, всего был вывезен 621 монах.

11 июля архиепископ Никон прибывает на Афон, где при встрече с Константинопольским Патриархом Германом, докладывает ему о «водворении мира» в русских обителях на Афоне. А уже 13-го числа вся экспедиция высаживается в порту Одессы.

Исполняя Определения Святейшего Синода от 6-9 июля 1913 года, одесские чиновники начали расстригать привезенных афонских иноков. А согласно данному Определению признавались имеющими монашеское звание только те иноки, которые получили постриг в России, а постриг полученный на Афоне – признавался недейсвительным. Синод распорядился не допускать даже расстриженный афонских иноков в Российские монастыри, а отправлять их по месту их прежнего жительства. И только постриженных в России, Синод постановил направить в Одесские подворья афонских монастырей.

И тут уже Константинопольский Патриарх Герман, один из главных участников выдворения русских иноков с Афона, направляет в российский Синод протест против расстрижения иноков, изгнанных с Афона и превращения их в мирян. Но в этом случае Синод проигнорировал протест Константинопольского патриархата.

Заключение

Афонская смута оказалась неким отображением процессов, потрясших Россию в период так называемой первой русской революции. И в свою очередь, то, что произошло на Афоне в 1912–1913 годах, произошло через несколько лет и в России, только в более жестокой и разрушительной форме.

Афонские события, как бы возвышенно они порой не преподносились, хотя и затронули некоторые богословские проблемы, по сути, больше напоминали бунт против начальства, – бунт, вызванный властолюбием, корыстолюбием и желанием славы.

Основными богословскими выводами из проделанной работы является святоотеческое учение о неименуемости Божества (Каппадокийцы, Ареопагит, Палама). Бог превыше всякого человеческого имени; все имена условны, когда применяются по отношению к Богу (Каппадокийцы, Ареопагит и др.). Все имена Божии указывают на действия – энергии Божии, а не на неименуемую сущность Божию, остающуюся за пределом всякого имени (Каппадокийские отцы, Дионисий Ареопагит, Палама). Имена Божии изобретены не Богом, а человеком (Григорий Нисский и др.). Если Бог называет себя тем или иным именем, то Он заимствует его из человеческого языка (Григорий Нисский, Ефрем Сирин). Все Имена Божии не совечны Богу (Каппадокийские отцы). Все Имена Божии являются таинственными «символами», возводящими ум человека к Богу (Дионисий Ареопагит). На вершинах богообщения человеческий ум соприкасается с Богом без помощи имен (Ареопагит).

Главной движущей силой имябожнической смуты были афонские монахи и русские религиозные философы. Русских монахов на Афоне в то время было несколько тысяч, но далеко не все они соответствовали этому высокому званию и вместо молитвы и послушания увлеклись богословием и бунтом, что и привело к их изгнанию со Святой горы. Выражение святого Иоанна Кронштадтского «имя Божие есть Сам Бог», то его понимание было у имяславцев, как кажется, вполне православным: они не отождествляли Бога с именем Божиим (ученые имяславцы уточняли, что «Имя Божие есть Сам Бог, но Бог не есть имя»), не считали сущность Божию именуемой. Однако настойчивость, с каковой некоторые имяславцы употребляли эту формулу в качестве едва ли не догматического выражения учения об имени Божием, следует признать неоправданной. Претензия некоторых имяславцев на то, что их учение об имени Божием выражает «новый догмат», открытый ими также является ошибочной. В конце 19 и в начале 20 века в России большая плеяда религиозных философов. Философская мысль стремилась оставить свой след и богословии, что ей в конце концов и удалось, но к сожалению в той или иной мере с уклонением в ересь. Флоренский и Лосев, разрабатывали тему магической природы слова и имени. С точки зрения святоотеческого Предания всякий магизм является неприемлемым.

«Находящиеся в прелести и впадшие в заблуждение по причине самости и гордыни ума считают себя пребывающими в истине и не допускают даже тени сомнения в собственной правоте. Они забывают о том, что нужно обращаться к Богу за вразумлением. И в этом – их главная трагедия. Отсюда – предвзятость, предубежденность, ложные обвинения без исследования предмета, наклеивание ярлыков, оклеветание, обвинение других, несогласных с ним, в ереси и забвение того, что только Церковь определяет после тщательного исследования и попыток уврачевания, что является разномыслием, а что – ересью. В делах веры и спасения православные должны стоять в истине, а все остальное предоставлять Самому Богу»[91].