Молитва — незримое присутствие Божественного

Молитва — это чувство необъятного удовлетворения и благодарности. Мы находимся в этом прекрасном мире, с этими деревьями и реками, горами и морями, солнцем и звездами. И в этой бесконечной красоте мы живем, дышим, пульсируем. Мы не заслужили этого блага. Всё это — дар. И молитва это сердечная благодар­ность за дар жизни.

Мы не заработали, не заслужили такую радость. И этой радости так много вокруг, что мы не замечаем и забываем благодарить. Созерцать плыву­щие облака в лазурном небе — это радость. Слушать щебетание птиц и журчанье ручьев — это радость. Ощущать прикосновение — ласкового ветра и освежа­ющего дождя — это радость. Вдыхать тишину ночи и вдохновение рассвета — это радость.

Всё это нам дано просто так, ни за что, а мы даже не благодарны. Неужели мы способны почувствовать ценность всех естественных радостей только после того, как лишаемся этого.

Всё это никак не связано с вопросом существования Бога. Благодарность — это нормальное состояние бытия. И в таком случае, молитва — это естественное состояние жизни. Многие думают, что сначала требуется вера в Бога, а поверив, мы будем благодарить Его. Просветленные говорят об обратном: начните благода­рить, погрузитесь в благодарность, и вы найдете Бога.

Ибо, Бог проявляется лишь в измерении благодарности. Лишь с помощью благодарности можно почувствовать Бога, пережить Его присутствие. Благодарность — это наша чувствительность к Богу. И молитва — выражение чувствительности.

Молитва не ритуал, не обряд. Если молитва превра­щается в ритуал, то она становится бесполезной. Если молитва превращается в ритуал, то она не сможет сделать нас религиозными, она сделает нас христиани­ном, мусульманином, буддистом, но не религиозным. Молитва — это нечто спонтанное, незапрограммирован­ное, неформальное, это песнь сердца, а не церковная технология.

Когда кто-то заставляет нас молиться, обя­зывает молиться, внушает, как надо молиться, то молит­ва становится долгом. И мы начинаем испытывать ма­ленькую вину, если не произносим молитву перед едой или после сна; а в другом случае, молясь по обязанности мы не чувствуем никакой радости от этого. И так возникает порочный круг — не молимся, и наша вина возрастает. И пытаясь избежать эту вину, мы продолжа­ем создавать ее. Это не молитва.

Молитва — это образ жизни. Что имеется под этим в виду? Человек молитвы остается в молитве двадцать четыре часа в сутки. Он спит в молитве. Его сон это вид молитвы. Он, как бы, спит на руках у Бога, когда он просыпается, то просыпается в Боге. И первое, что ему приходит после пробуждения, это благодарность, абсо­лютная благодарность.

Он ест Бога, он пьёт Бога, он ходит в Боге, Он дышит Богом. Весь его день — это непрерывная молитва. Молитва становится фоном его жизни, основой его бытия, плотью его существования. Чтобы он ни делал, молитва продолжается.

Молитва — это не качество, не повторение заученных фраз, это не декламирование, не рецитация.

Молитва — это незримое присутствие Божье.

Можно находиться где угодно, выполнять какую угод­но работу, но в самой глубине человек молитвы продол­жает поклоняться Богу: молитва продолжается, благода­рение продолжается. Иногда, молитва проявляется, иногда течет в недрах сердца.

Молитва — это путь жизни, это не долг, а прошение; не подчинение и не принуждение, не средство для обладания и манипуляции Богом. Молитва и требования чего-либо несовместимы. Мы можем просить, но не требовать. Мы можем просить, как маленький ребенок просит свою мать. В нем нет никакой требовательности; он беспомощен, он зависим. Он просто просит.

Когда он голоден, он плачет — вот это и есть молитва. Молитва — это и есть детская беспомощность. Мы столь малы, а Существование столь безгранично. Мы — лишь ма­ленькие волны в безграничном океане. Мы можем про­сить, но не требовать. Мы принадлежим Существова­нию. Мы часть его. Сущее состоит из нас. И Сущее пожелало, чтобы мы были, и мы есть.

И поэтому мы можем просить. Но в просьбе нет никакого требования. Если она исполнена, мы благодарны. Если она не испол­нена, мы благодарны. В этом совершенство молитвы. Почему человек молитвы благодарен даже тогда, когда молитва не исполняется? Он знает, что иногда мы просим о том, что не благоприятно для нас. Сущее знает лучше.

Если что-то необходимо, это будет исполнено. Бог может сказать «да» или «нет», решение принадлежит Ему. Требование означает, что решение принято нами. Требование означает, что мы хотим манипулировать Богом, чтобы Бог следовал нашей воле. Просьба означает: «Да сбудется воля Твоя, хотя у меня и есть желания, но я следую Твоей воле».

Молитва не есть нечто, что мы делаем; молитва — это нечто, чем мы становимся. Это состояние бытия. Молитва — это опыт преображения, возрождения, но­вого видения и нового бытия. Молитва не имеет ничего общего со словами, которые произносят в храмах, ме­четях и церквях. Молитва — это диалог с Существова­нием, сонастроенность со всеобщим, совпадение с гар­монией целого.

И молитва — такое сильное, громадное переживание, что содержит в себе противоположности. Молитва — это и тишина, и диалог. Но они только кажутся проти­воположностями. Через диалог мы общаемся, а в тишине мы просто в таком состоянии, что нечего сказать. Да и что можно сказать Богу? Он знает всё заранее.

Мы можем преклоняться, благодарить, праздновать. И все наши поклонения, празднования, размышления, благо­дарения — лишь способы беседы. Мы хотим сказать нечто без слов, ибо слова слишком малы, а сердце действительно хочет сказать нечто без слов, ибо слова слишком малы, а сердце действительно хочет сказать нечто.

Это и есть диалог, хоть и беззвучный. Это общение чувств, слияние сознания, ибо, мы ощущаем любовь к Существованию и любовь Существования к себе. Там нет «я» и нет «ты» — они исчезают. Как капля раство­ряется в океане. Так и мы исчезаем. А если нет разде­ления между нами и Существованием, то какой может быть диалог?

Итак, оба определения верны: молитва — это диалог и тишина. Молитву нельзя свести к простому определению. Определение дает наука, религия разру­шает определение. Спросите у ученого. «Что есть вода» и он точно ответит: «Н₂0». Так просто! Ничто не остается, кроме Н₂О, всё сказано, ибо вода для науки — это объект. Ее можно проанализировать.

Молитва же — это субъективность. Это не объект, который можно проанализировать. Мы не можем пока­зать кому-либо нашу молитву. Если кто-то скажет: «В тебе нет искренней молитвы», мы не сможем доказать иное. Молитва больше похожа на любовь, чем на воду. Хотя, когда мы находимся в глубокой любви и молитве, даже вода становится любовью и молитвой.

Когда воз­никает молитва, это значит, что мы находимся в молитве, а не молитва в нас. Молитва больше, чем мы. Мы просто сгармонизируемся с бесконечностью молитвы, плаваем в океане молитвы. Но люди хотят дать точное определе­ние всему. Если чему-либо нельзя дать точное опреде­ление, то ум пытается отвергнуть это. Как много цен­ностей в жизни разрушил такой подход.

Невозможно дать точное определение Богу, и ум сразу говорит: «Следовательно, Бога не может быть». Трудно быть точным относительно любви, и тогда ум говорит: «Лю­бовь — это просто иллюзия, фантазия, болезнь и ничего более». И что же остается? Нет Бога, нет любви, нет красоты, молитвы, чуда.

Мир становится пустым, выхо­лощенным, механическим. И всё это от того, что безум­ное стремление быть точным относительно всего, опус­тошает его смысл. Как можно дать определение музыке? Определив ее, мы разрушим ее.

Итак, одно определение молитвы — диалог. Часть разговаривает с целым. Часть обращается к целому. Не возникает ли у нас желание поговорить с лесом, попри­ветствовать цветы? Нет ли у нас потребности погово­рить со звездами? Неужели мы уже лишились желания сказать что-нибудь Существованию? Это и есть молитва — диалог.

Для молитвы надо быть мужественным. Начинайте разговаривать с существованием, с природой, с Богом. Миллионы людей продолжают жить бесцветной и скуч­ной жизнью по одной простой причине: они не молятся. Они не способны говорить со всем сущим. Они не способны излить свои сердца. Почему психоанализ стал столь важным в современном мире? Потому что люди забыли, как молиться.

Священника заменили на психоаналитика. Люди хотят, чтобы их слушали, хотят изливать сердца, и они идут к психологам и психоаналитикам, и платят им. Но это бессмысленно. Вы можете делать то же самое, сидя в своем саду, и деревья лучше психоаналитика, ибо они могут так долго и внимательно слушать. Изливайте природе сердце, и ваше беспокойство и напряжение исчезнут.

И в прошлом люди жили бестягостной, ненапряжен­ной жизнью, так как, каждый мог молиться. Люди шли и разговаривали с горами, реками, солнцем — всё это лики Бога, его проявления, живые, трепещущие, пуль­сирующие. Почему мы так редко беседуем с Солнцем, таким заботливым, внимательным, могущественным? Ведь Солнце лучший посредник с Богом, чем любой жрец, священник.

Церкви воздвигнуты людьми, а при­рода создана Богом. Всё, что создано людьми, отмечено печатью проблем людских, болезней и слабостей. Если мы хотим почувствовать Бога, то должны пойти к тому, что сделано Им, обозначено Его авторской подписью. В храмах, церквях и мечетях слишком много человечес­кого желания манипулировать, управлять, повелевать, слишком много политики, слишком много человеческой глупости.

Почему не обращаемся к звездам, к земле, к цветам? Почему не открываем им своего сердца? Чело­вечество, лишившись диалога с Существованием, с еди­ной жизнью, с природой, стало несчастным. Обратимся с диалогом к природе, и однажды свершится чудо. Деревья ответят, океанские просторы отзовутся.

Может быть, придется долго ждать, ибо, надо убедить природу, что мы действительно говорим с ней, но человек так насильственен, агрессивен, по отношению к природе, что она стала скрытной. Пусть природа почувствует, что мы не безумны, не агрессивны, что пришли с любовью, что хотим почувствовать Бога.

А творец может быть почувствован лишь через Его творение: это начало великого странствия. Даже атеист может начать это путешествие. Сначала человек укрепляется в диалоге с природой, а затем медленно-медленно начинает двигать­ся в тишину природы.

Можно сесть перед розой и двигаться в беспредельную тишину: никаких слов, только пульсирующее безмолвие, потоки тишины. И через диалог мы узнаем Бога, как он проявляется в природе, а через безмолвие узнаем Его непроявленного. Через диалог узнаем Бога, как творенье, через тишину узнаем Бога как творца.

Но кроме всего, молитва — это призыв. Призыв к беспредельному.

Молитва это великое ожидание вечности, это пред­чувствие единения. Это жажда божественности. И со­лнце Его любви снизойдет в глубины сердца и наполнит светом: «Приди, о Господи, приди!»

Молитва — это мост между вопросом и ответом, между искателем и искомым, между желанием и осущес­твлением. И молитва рождена нашим опытом любви, опытом обращения друг к другу.

Слова молитвы произрастают из любви. Когда мы разговариваем с человеком, который безразличен нам, то в этом нет молитвы. Когда мы говорим что-нибудь тому, которого любим, то слова наполнены любовью, молит­венной энергией.

Молитва постепенно возникает из опыта любви. Когда у нас появляется любовь к другому человеку, то возникает великая радость. А какая возникает радость, если человека охватывает любовь ко всему миру! Лю­бовь прокладывает дорогу к молитве. Люди молятся друг на друга, когда они в любви. Если посмотреть в глаза влюбленных, смотрящих друг на друга, они выглядят святыми.

К сожалению, люди утрачивают многие дарования, и одной из самых важных — была способность молиться, ибо, через молитву мы строим мост между нашим крохотным «я» и безграничностью.

Невозможно определить в точности молитву, ее можно узнать из собственного опыта. Как объяснить непьющему влияние вина? Погружение в молитву — это единственный способ узнать, что это такое. Позвольте человеку выпить, пусть он опьянеет.

Молитва — это опьянение. Молясь, человек пьет с Богом. И только пьющий знает в точности, что это такое. Ничто не может сравниться с вином молитвы, с опьяне­нием Божественной любовью. И не стоит рассуждать по этому поводу, а надо переживать. Обратимся к кубку молитвы! Прямо сейчас. Позволим благодарности из­литься из сердца, возрадуемся присутствию Божьему. Прямо сейчас. Поблагодарим за всё, что Сущее сделало для нас.

Неважно, как мы называем целое, слова не имеют значения. Значение имеет то чувство, которое возникает в нас — благодарности, тишины. Это молитва, это переживание неизвестной, таинственной силы.

Счастье всегда с вами

Оказывайтесь каждый день на перекрестке. Пусть ваши утверждения станут перекрестками. Будьте способ­ны двигаться в любом направлении. Пусть ваше созна­ние, ваша спонтанность ведет вас туда, куда хочет. Политики от религии, от партий, от национальных объединений определяют цели и пути. Они знают, о чем будут говорить, с чего начнут, что будет в середине, чем закончат, какова их цель.

Но это не ведет к счастью. Счастье не удел прагмати­ков и утилитаристов. Счастье — это путь без пути, цель без цели. Это странствие в неизвестное. Счастье — это апофеоз внезапности. Вы не можете управлять счастьем, вы не можете изготовить его, вы не можете организовать его. Счастье — это то, что находится за пределами ваших усилий. Но постигните самое главное: счастье всег­да с вами.

Это неожиданное состояние слияния вашей личности с вашим сознанием. Оно всегда с вами. Оно не приходит и не уходит. Оно всегда с вами, как дыхание, как биение вашего сердца. Счастье всегда с вами, но если вы будете искать его, вы найдете только страдание, так как в процессе поиска вы пропустите счастье.

Страдание — это отсутствие счастья. Если вы ищете счастье, то вы этим поиском утверждаете, что у вас нет счастья, а если нет счастья, то, значит, есть страдание или сон, жуткий экзистенциональный сон, забытье, которое хуже смерти и страдания. Страдание и счастье всегда рядом. Счастье — внутри нас, а страдание — вне нас.

Неразумные люди настойчиво ищут вовне — в день­гах, во власти, в религии, они мечутся по всему миру в поисках кого-то, кто научил бы их, как находить счастье. А на самом деле, надо вернуться к себе и не стяжать счастья. Если вы не увидели счастья в себе, то, как вы найдете его вовне? Но люди гонятся за всем, это дает им то, что им постоянно не достает.

Те, кто не достигает желанного, делают всё новые и новые попыт­ки, они говорят о «надежде», о терпении, о смирении. Но «надежда» ведет к помрачнению. Надежда низводит вас до уровня физических законов. Есть мир «иметь» и есть мир «быть». Надежда связывает различные фрагменты мира «иметь».

В этом мире существуют такие монст­ры как «поиск», «усилие», «разочарование», «попытка». Этими монстрами управляют всевозможные виды свя­щенников, жрецов, «наставников». Они могут расска­зать, показать, наставить вас, как это делать, как гнаться за чем-то, как искать, как находить, как верить, как любить. Отбросьте бесконечные «как» и просто «будь­те». Будьте, безо всякой на то причины.

Не сотвори кумира

Почему люди низводят Бога до идола, символа, обра­за? Из-за страха перед бесконечностью? Из-за эгоисти­ческого желания управлять Всемогущим? Из-за неспо­собности любить Безличное?

От страха человек превращает величайшее в ничтож­ное. От страха человек создает Бога в собственном воображении и чувствует облегчение. От страха люди делают послушного Бога, они устраивают в своем доме храм, сводят Бога к образу, символу, иконе. Благодаря этому, они смогут забыть всю Его бесконечность, не­обычность, непознаваемость.

Образ несет в себе человеческое, а безобразный Бог — слишком запределен. Молчание пугает, звук поддер­живает. Пока мы не пойдем за пределы самих себя, мы не встретим истинного Бога. И чтобы избежать этой встречи, мы создаем Бога ложного, своего собственного, покорного и понятного, контролируемого и обычного. И мы вступаем в диалог с таким Богом, произведением человеческого разума.

Мы поклоняемся ему, совершаем ритуалы, молимся — и называем подобное почитание теней, фикций, призраков, религией или духовной жизнью. Но это лишь род мечтаний. Ваши храмы пост­роены для того, чтобы оградиться от Бога. Ваши религии — это ужасные суеверия и многозначительная бессмыслица. И ваши идолы, ваши образы, ваша философия, ваше непрерывное усилие заполнить пустоту существо­вания словами, умозрительными учениями, есть ни что иное, как создание ложной безопасности вокруг себя.

Быть с Богом — находиться постоянно в опасности. Идти к Богу — идти в неизвестное, в неизведанное. Бог — это бесконечная бездна. Она пугает, наводит ужас. Начинаешь терять себя. Хочется вернуться в уютные и привычные представления. И тут те маленькие боги, созданные вами или вашими священниками, благодаря изобретательности, искусству, уму, спасают вас.

Настоящий Бог создает вас. Бог ложный создан вами. Просветленные провозглашают, что храм должен быть свободен от всего, созданного человеком. Молящийся должен быть молчалив и свободен от всего, что люди создали в словах.

Молитва — это бессловесный, молчаливый диалог с бесконечностью. Молитва — это исчезновение. Вы можете только растаять, раствориться. Тогда ветры божественной радости перенесут вас через пустыню ума.

Истина отражается только тогда, когда вы в состоянии недумания, когда ничего не волнуется внутри вас. Только тогда в вас отражается истина, и эта истина не имеет образа. Она бесформенна, безымянна. Все имена есть наши усилия общаться с вечным покоем, но все они ложны. Только через состояния безмолвия ума войдете вы в истинный храм. А истинный храм не снаружи, истинный храм есть вы.

Наибольший грех состоит в сведении Бога к символу, к метафоре, знаку, образу, идолу. Идол может быть в камне, в дереве, в словах — это не имеет значения, но если вы думаете, что Бог может быть представлен чем бы то ни было, тогда вы создаете идола.

Бог есть всё. И нет способа передать всё, потому что Нет ничего, кроме этого. Вы — Бог, деревья — Бог, камни — Бог. Есть только Бог. Сущее и божественное — не два отдельных феномена. Это просто два способа говорить об одном. На самом деле, речение «Бог есть» тавтология, ибо Бог означает «есть». Бог есть всегда. Бог не может не быть. Бог есть сущее.

Бог это чистое существование. Эта всеобщность не может быть пред­ставлена ничем, кроме всеобщего. Всеобщее — единст­венный образ, знак, метафора всеобщего. Целое — единственный образ целого, нет способа создать какой-либо другой образ. Все образы лживы, ибо ничтожны. Они не скажут целиком всего. А когда истина раздроб­лена, то в этом больше опасность, чем во лжи.

Поэтому, просветленные хранили молчание об опре­делении Бога. Они говорили о многом другом, они вдохновляли на путешествие к Истине, они создавали великое стремление к Истине, но никогда не определяли, что есть Истина. Истину надо вкушать, ее нужно увидеть, чтобы познать; ее можно пережить.

Бог безличен. Идолы персональны. Каждый имеет своего собственного идола — индуист своего, христиа­нин своего, буддист своего. Каждый мирской человек имеет определенную идею Бога и идола Бога, которым он хочет обладать. Но, как только вы обладаете, вы разрушаете. Обладание разрушительно.

Бог не может быть персональным. Чтобы познать Бога, вам придется исчезнуть, как личности. А вы поступаете наоборот: вы сводите Бога, внеличностное, к персональному. Ощуще­ние себя личностью — это лишь иллюзия. Чем глубже вы идете в себя, тем больше вы обнаруживаете вселен­ское.

Вы — целая Вселенная, так же, как волна — целый океан. Если вы погружаетесь глубоко в волну, вы обна­руживаете целый океан. Бог волнуется в вас в виде одной формы, в ком-то — в других формах. Все формы есть Он. Идите за пределы форм, идите глубже, и вы обнару­жите внеличностное существование.