О обретении сребра и о явлении татеи.

И по сем, слышав тои прежеречнныи Иван пришлець друга своего хромца всажена в темницу и твердо блюдома, и нападе нань страх и тресание, вниде боязнь в сердце его и трепет в кости его, ни могый же ни пити, ни ясти, ни уснути. Начат мыслити в себе, глаголюще: «Аще побегну, негде на пути, аки пес, убиен буду.//(л. 141 об.) Или аще постижен и ят буду, и зле мучен буду. И аще зде пребуду и от друга своего оклевен буду, тако же зле мучен буду. И аще повем неправедну человеку такову, аков же есмь аз, он же смерти предасть мя, то кое ми пособие от сребра того? Сам себе убица буду. Аще сам повем на ся Семиону, то многа излиховах сребра того: иная же аз, иная же хромець. И на ком взыскомо будет? Аз же наипаче зле постражу, а гоньзнути ми не мощно, то лучши ми есть взвратити Семиону и истинну поведати». И обрете человека именем Аверкиа, иже обещник обители тоя, и сказа ему в таине, яко «аз видех сребро повержено в бани некоеи. Ты же, шед, поведаи Семиону». Аверкии же рече: «Да тако ли стинна есть?» Он же рече: «Во истинну аз видех». Аверкии же тои, шед, поведа//(л. 142) Семиону, и оба идоша – Семион и Аверкии. И взем свещу, и обретоша под единою дьскою мешець сребра. И взем Семион, прииде в монастырь, и приходит в притвор к раке преподобнаго, и облобызает раку святаго, и слезит тепле, и молит преподобнаго, яко не презре молениа его, и отнесе сребро в келию свою. И посла же по прежереченнаго того татя и рече ему Семион: «Друже, где еси видел сребро мое?» Он же рече ему: «Идеже ти Аверкии поведа». И поидоша оба – тать и Семион – и приидоша, ничто же обретоша. И тать рече Семиону: «Ты еси взял его». И Семион рече: «Аз не толико взял, елико ты у мене украде». И тать рече: «Аз не украде сребра твоего». Но инако начат лгати, а не яко истинна. Семион же, взем его за перси, и веде его в монастырь, и приидоша близ мосту, иже чрез реку, и виде себе тать крепко//(л. 142 об.) держима, и зело убояся, и рек Семиону: «Господине, будет ли мне от тебе милость?» Семион же рече: «Аще ты поведаеши истинну, то и аз милость створю». «Возвратим же ся, господине, и поищем негде».

И приидоша на некое место и, взем тать древце мало, и начат рыти снег и обрете мешець, сребра же в нем яко мало болши полумешца. Семион же взят татя за руку, во друзеи же руце тать мешець ношаше, и идяше к монастырю. День уже светом озарися. Како се чюдо беше, яко же волк похищное овча сам к пастырю принесе, сам на себе сведетельствуя, тако же и сеи тать украденное сребро сам к господину возврати и своима руками ему принесе и сам своему злодеиству обличитель бысть. Ныне же взят пятьдесятныи день в первыи//(л. 143) час обиави Господь, како утаити хотяще, иже молитвами преподобнаго Александра откры Господь, яко же рекл есть в святом Евангелии: «Ничто же таино, еже не открыется» (Мф 10:26) и прочаа. Како сии таино содеяша, ныне же всемь явьствено, и всем видимо, и зримо бысть? И приведе его на дворець, и поведано бысть се игумену и братии, и снидошася мнози. Такоже и веси тоя селяне приидоша видети преславное чюдо велие и предивное, воистинну не чюдо бяше, но выше чюда – неизглаголаннаа Божиа милость, неисповедимое явление великых чюдотворець Николы и Александра, яко же в псалме пишет: «Терпение убогых не погыбнет до конца» (Пс 9:19). И велию хвалу воздаша Богови, яко молитвы и слез не призре нищих своих и убогых раб – не токмо от скорби избави, но и оправда. А едины похищникы повинны сотвори, и обличи, и сребро возврати, христолюбца Семиона// (л. 143 об.) безмятежна и радостна устрои.

Семион же татя в темницу вверже, а неповинныя отпусти, и, ехав во град, и призва из града сотника и некых человек от нарочитых людеи и мучителеи призва. И постави пред ними лукаваго хромца оного и другаго татя пришелца. Сотник же начат вопрошати обоих, како крадоша и коим зломыслием. Они же инако начат лгати, а не яко истинна есть. Сотник же рече: «Аще не поведаете истинны, то различными муками мучени будете». Они же начаша препиратися. Тат же пришлець рече хромцу: «Ты мене преже прелсти и жену мою злою прелестию и великым сребром. Ты преже поведаи свое коварьство, злокозненный человек». Хромець же рече: «Ты преже поведаи свое злодеиство. Ты, приходя ко мне, и поведа ми жены своеа красоту и слабость еа, и сам льстяше, и зваше мя на блуд к сво//(л. 144)еи жене, и нудяше мя на злое любодеиство, злолукавныи человек ты». Сотник же рече татю пришелцу: «Ты преже и поведаи». Тат же начат поведати: «Господине, аз убо пришлець есмь, убогыи человек. И приидох семо и обитах себе селитву у некоего поселянина, и не мам чем питатися и начат приходити в монастырь и служити всякую службу на монастыре и вне монастыря. И темь питашеся, и виде мя тои хромець, и рече ми: “Что ради ко мне не приходиши?” Аз же начах приходити к нему. Он же питаше мя и даяше ми овогда хлеба, иногда рыбы, инаа потребная. Аз же, видев его ласкосердьство ко мне и мнев, яко Бога ради питаеть мене, видя мою нищету, начат же и он приходити ко мне, иногда прииде ко мне, и вино принесох с собою, и начат пити и мене поити, тако же и жену мою. И напився, он //(л. 144 об.) и поиде в монастырь. Аз же проводих его в келию. Он же начат ми глаголати в таине: “Хощеши ли ми друг быти?” Аз же рех ему: “Добре хощу”. Он же рече ми: “Аз ведаю много сребра, елико хощеши, дам ти, токмо предаи ми жену свою, да пребуду с нею. И потом отидем онамо и сотворим себе селитву едину, понеже жена твоя люба ми есть велми”. Аз же прельстихся на многое сребро и на стивыя глаголы его, и сотворих, яко же он восхоте, предах ему жену свою. И тако помыслив, и рече в себе: “Отидем негде, яко же он хромець рече, и сотворим себе жилище”. И дождав времяни потребна и удавим хромца, аки собаку бешеную, и все сребро у нас будет и пребывати начнем с женою своею и тем сребром питатися во прочаа лета живота своего. И мимошедшу времяни некоему, приидох// (л. 145 об.) к нему аз. Он же вда ми сребра два мешца, во едином же мало взято, во друзем же яко третии жребии взять бысть, инаа же аз излиховах, а не крадох аз, ни ведах сребра Семионова». А егда же тати те начаша препиратися и поведати злая своя дела, Семион же повеле писати вся глаголы их на обличение их. Сотник же рече хромцу: «Ты же что о сих речеши, еже друг твои поведа?» Хромець рече: «Аз же, егда согреших с женою его, она же лстиваа и оплазиваа жена его начат мя обымати, и лобзати, и прельщати злыми и лестными словесы, глаголюще: “Тако отидем, господине, онамо, мужа моего убием, аки стараго пса, и начнем с тобою беззазорно веселитися” и многая же инаа глумнаа и срамнаа словеса изрече ко прелести моеи, их же не леть глаголати, ни подобно слышати, ни полезно писанию предати, еже он поведа, //(л. 145 об.) неподобна словеса еа. И тако прельсти мя таковыми своими любодеичивыми словесы. Аз же надеяхся, яко велми любит мя, яко же рече, тако и сотворит. Вся же поведах, како ходих, и крадох, и отдах сребро». Сотник же рече: «Где есть сребро, еже взясте из мешець тех?» Хромець же рече: «Аз убо ни единыя сребреци не взях». И много испытавше его, он же никакоже не поведа. Тат же тои пришлець рече хромцу: «Поведаи, злодеи, да зле мучени будем. Аз же елико взях, вся исповем, инаа в дому том, идеже пребываю сокровена, иная же сыну моему вдах, иная же во град отнесох и тамо негде сохраних». Семион же и сотник и татя взях с собою и, ехав в град, и обретоша тамо двадесят рублев сребра и инаа вся, елико он поведа, собравше, иного же не могох взыскати. Татя же пришелца повеле Семион и//(л. 146)з веси изгнати и, мало хромца держав, и того отпусти, он же прочее отиде. Се же все бысть Божиим смотрением и молитвами Пречистыя Его Богоматере и Николы Чюдотворца, и прославляя Господь угодника своего Александра за великыя труды его и подвигы, ими же измлада от самыя юности Христу поработа, их же ради Бог того прослави.

Таковаа же премногаа исправлениа доброделна мужа, сицево житие блаженнаго отца и мирьскаго отвержениа воздержение, такова чюдеса и явлениа святаго славнаа и предивная. Таковаа же и непорочнаа, и любодобродетелно жителство по Бозе, могуща многых на любовь Божию воздвигнути и к спасению наставити. Тем же ныне, отци и братиа, ликуем весело и светло празднуем отца нашего тржество, духовно веселящеся и радостно хваляще добродетельныя под//(л. 146 об.)вигы и великыя труды по Бозе, с верою приходяще, поклоняемся раце преподобнаго, в неи же положены быша честныя его мощи и милостивное прошение исполняют, подают исцелениа до сего дни, сдеиствует бо дух святыи костем, иже зде живущим в страсе Божии и хранящим заповеди его. И сиа мы, видяще, мним себе поистине, яко самого зряще, ибо, аще и во гробе положен святыи, но духом всегда с нами есть и видит всех нас. Аще по заповедем его живем и преданиа его невредима храним, богоугодне пребывающе, и о сем радуеться и милостивно приближаеться к нам, и хранить, и блюдеть нас, аки чада своя возлюбленнаа. Аще ли нерадети начнем о своем спасении, и не творящим заповеди Божиа и закона монастырьскаго, и наказаниа отца своего не храним, то сами помощи Божиа лишаемся, и молитва отца нашего//(л. 147) не помогает нам. Кроме Божиа помощи и яже отеческых молитв несмы мощни что благо сотворити. Тем же, любими, душевно о своем спасении подтщимся и уподобимся отцем нашим, каковым жестокым житием пожиша зде, и безмолвием, и тихостию, и лювию, и чистотою, и смирением, и кротостию. Богоугодно пожиша святым житием – бдением и молитвами с поканием и многыми слезами, един помысл имущи, еже како спасутся. Тем же соблюдаем себе и не оскверним святое сие место, еже отци наша очистиша от бесов плачем, и рыданием болзненым, и сердечным частым воздыханием, и теплыми слезами омывше, яко да добре пожиша зде, и прегрешением оставление имем, и в будущий век с ними уготованных благ получим о Христе Иисусу Господе Нашем, Ему же слава.// (л. 147 об.).