Чюдо преподобнаго о немом отроце.

Хощу же и се поведати преславно и дивно чюдо, иже в наша лета сотворися во обители, иже не слышахом таковаа, яко же ныне видехом преславнаа в лето 7072-ое (1564) во время есенное на самый мясопост, иже есть к Христову Рождеству, на память святаго апостола Филиппа прииде к нам во обитель некыи юноша млад, ничто же не глагола, яко бы мнети его мнее двадесяти лет, и приведоша его ко игумену. Игумен же много вопрошаше его, он же никакоже ничто же могый отвещаша, токмо немотуя, но никако же не мощи разумети. И братии собрашася мнози, хотя уведети бываемаа, что се есть. Игумен же, братиа начаша вопрошати юношу: «Котораго града еси ты или веси?» Он же ничтоже не рече, и они же начаша нарицати грады по званию их. Он же стоя поник, егда же нарекоша град Воло//(л. 122 об.)гду, он же, возрев на игумена и на братию весело, и осклабися. Они же пакы начаша вопрошати его о имяновении. Он же, ни возрев на них, они же начаша нарицати множество имян. Он же, стоя, слушая; егда же нарекоша Стефана, он же, тако же возрев весело и треми персты своими ударяя в перси своя, назнамянуя имяновение свое. И братиа начаша вопрошати его: «Что ради не глаголеши право, мы же не можем разумети немоты твоеа?» Он же отверзе уста своя и показа им гортань свою. И мы же вси видевше, яко негде далече близ гортани корень языка его отрезание черно видимо. Они же, много испытавше, како случися ему таковаа и что ради пострада тако, он же, много немотуя, но ничтоже можно разумети. И пакы вопросиша его: «Колико лет есть, отнелиже сиа бысть тебе?» Он же показа им четыре перьсты своя, назнамянуя четыре лета.

Братиа же//(л. 123) рекоша ему: «Хощеши ли пребыти зде, в монастыре нашем послужити Бога ради и потружатися своего ради спасениа? И Бог тебе помилует, и Николае чюдотворець, и наш началник Александр». Юноша же поклонися игумену и братии, они же реша ему: «Да кто есть поручивыйся по тебе, иже ти не избежати?» Он, взрев на образ Господень и десну руку свою протягну ко образу, аки споручьника приводя образ Божии. Братиа же реша ему: «А умееши ли всякое дело земское?» Он же начать рукама своима митушати, аки сещи нечто. Они же о ином некоем деле такоже вопрошаше. Он же инако начат рукама своима махати, аки делаа таковаа, и приаша его. Игумен же благослови его, и вдаша ему одеяние и обувение. Юноша же тои начат пребыти в монастыре в послушании и в покорении своею службою печашеся. Неции же несмыслени,// (л. 123 об.) не боящеся Бога, начаша ругатися ему, смеющеся, поношающе и укоряюще его. Инии же пхахуть его и биюще его. Он же приходит к игумену и к братии, умилно припадаа, и молит, и слезить тепле, и манием поведаа, и перьстом показуя суперники своя мала или велика. Тако же и манием помавая рукою, яко прочее изыти хотяше. Се же бысть не единова, ни дважды, но многажды. Игумен же и братиа, утешаа его, глаголюще: «Терпи, чадо, Бог тебе помилует».

Зиме же мимошедше, празднику же приспевшу Николы Чюдотворца пренесению мощем его, в тои же день праздника по заутрении, готовящу ми ся к службе, прииде же ко мне юноша тои, с смирением кланяяся и показа ми три перьсты своя. Аз же разумех и дах ему три сребряници, иже есть его сребра, даннаго ми от него на соблюдение. И шед он к дружине своеи,//(л. 124) и вда им две сребреници, еже вдати на молебен на почесть праздника, третию же сребряницу дасть стражу церковному и, взем у него три свещи, и шед, един свещу постави пред образом Николы Чюдотворца, и, шед в притвор у гроба Александрава постави третию свещю, ничто же могы вещати, но токмо в таине помышлении сердца своего моляся, глаголя: «Господи, помилуи мя своего ради угодника Александра». И слезы пролиа, и рече в мысли своеи: «О преподобный отче Александр, аз убо пришлець есмь, аще не покажеши на мне от Бога дарованныя ти чюдес благодати, то не могу от слуха уверитися, ни проповедати чюдес твоих».

И изыде отрок ис притвора, и иде к келарю, дасть его келарь в подручную службу старцю некоему Игнатию имянем, тои убо старець уряжен есть гостеи питати и поити. //(л. 124 об.) Игнатеи же юношу того пристави питие носити. По восстании же от трапезы братиа разыдошася кождо во свою келию, гостем же пиющим и веселящимся. Старець же, шед со юношею, взя питиа и взят из бочкы сосуд велик, еже обема рукама несому быти, еще же и преполнену. И всхотевшу отроку испити, и сотвори поклонение к старцу образом, аки благословениа прося. Старець же рече: «Чадо Стефан, помолися Николе Чюдотворцу и преподобну Александру началнику и испеи во здравие, тои есть канун Николы Чюдотворца, понеже взято ис полнаго сосуда». Юноша же мыслию моляся с болезненым воздыханием сердца свое и не рече ему Господь, яко Моисию: «Что вопиеши ко мне?» (Исх 14:15) Отрок же в таине моляся, Господь услыша молитву своих угодник и отрока яве помилова, и взем от//(л. 125)рок малы сосудець, испив. И в том часе очюти, яко возрасте язык его и изыде от отрезаннаго корени своего, и рече: «Отче Игнатие, на мне чюдо створи Господь: молитв ради святых чюдотворцев Николы и Александра взрасте язык мои». Старець же тои искусен бе таковому делу и велиим гласом возопи по греческы: «Кир елесан», иже нашим языком толмачит: «Господи, помилуи». И повелеша в колоколы звонити и, молебная певше, и снидошася множество народное на чюдо то дивное и великое и, дивящеся неизглаголанному чюдеси, видяще отрока ясно глаголюща и проповедающа величиа Божиа. Народи же преизлиха вопиюще и глаголюще, яко «вся добре творит Бог святыми своими: глухыи творит слышити и немыя глаголати» (Мк 7:37). Како в толико лет не возрасте язык его, ныне же единем часом возрасте, и исполнися, и разрешася от союза своего?! И се сбысться Исаино пророчество: «Ясен бу//(л. 125 об.)дет язык гугниваго» (Ис 35:6). И вси же прославиша Бога о бывшем чюдеси и хвалу воздаша Николе Чюдотворцу и преподобному Александру, понеже оба единому Владыце близ престола его предстоят, оба о вселеннеи молятся, оба посещают обитель свою, оба содружебны друг другу. Един единому спричастны в чюдесех. Оба приаша от Бога благодати дар и чюдес исцелениа. Отрок же тои поведаа о отце своем, яко отець его бе жилище имея в веси некоеи, зовома Катрома, во области града Вологды, и нападоша нань разбоиници. Отца же и матерь его ссекоша, ему же язык отрезаша и вся, де, имениа его разграбиша, и того ради отрок нищь бысть, ходя немотуя, скитаяся по миру, Бога ради питаяся. По исцелении же том отрок служа в монастьре два лета, прочее отиде, славя Бога и проповедаа чюдеса святых чюдотворець Николы и Александра.// (л. 126)