Гностицизм. Значение, происхождение и характер гностицизма. Важнейшие гностические системы: Василид, Валентин, Маркион и другие гностические секты.

Самым страшным потрясением Христовой Церкви была ересь гностицизма. Происхождение гностицизма следующее.

Перед пришествием Христа языческие религии клонились к упадку. Философски образованное общество не удовлетворяюсь грубыми человеческими формами языческих религий. Явилась мысль создать из всех религий мира и тогдашней науки философии особую религию, которая больше должна была опираться на человеческом знании (гнозис — знание). В основу этой новой религиозной системы была положена греческая философия, иудейское богословие и элементы восточных религий, особенно Зороастра.

С появлением христианства многие из членов этой новой религии вступили в Церковь и образовали новые религиозные системы из смеси языческого гносиса с христианством. Так появились гностические ереси, которые особенно развивались во времена апостольские.

Гностические системы стали развиваться уже во времена апостольские.

Василид (??????????) создал первую детально разработанную гностическую систему, но она имела слишком метафизический и запутанный характер, чтобы стать популярной. Он называл себя учеником апостола Матфея и переводчика (????????) святого Петра по имени Главсия. Он учил в Александрии в правление Адриана (117 — 138 г. по P. X.). Его ранняя юность приходится на жизнь второго поколения христиан, что придает его цитатам из произведений Нового Завета существенную апологетическую ценность. Он написал (по словам его оппонента Агриппы Кастора) «двадцать четыре книги (??????) о евангелии». Вероятно, этот труд представлял собой комментарий к каноническим евангелиям, потому что Климент Александрийский цитирует «тридцать третью книгу» труда Василида, который он называет «Exegetica»[883].

Учение Василида очень своеобразно, особенно если рассматривать его по подробному и оригинальному изложению в «Философуменах». Ипполит во многих моментах отличается от Иринея и Епифания, но информацию, вероятно, берет из трудов самого Василида, поэтому в основном нам следует верить ему[884]. Система основана на египетской астрономии и пифагорейской нумерологической системе. В ней заметно также влияние Аристотеля; платонизм же, теория эманации и дуализм не появляются.

Василид скорее монотеистичен, чем дуалистичен в отношении к первопринципу, в чем отличается от остальных гностиков, хотя в более поздних описаниях он представлен как дуалист. Он начинает с самого абстрактного понятия абсолюта, которому отказывает даже в бытии, полагая, что он неизмеримо выше всего, что можно вообразить и постичь[885]. Неизреченный и не имеющий имени Бог[886], не просто надсущностный, но и несуществующий[887], сначала образует с помощью Своего творческого слова (не через эманацию) семя мира или зародыш мира[888], то есть хаос, из которого мир развивается по законам арифметических отношений в нерушимом порядке, как ветви и листья дерева из горчичного зерна или как разноцветный павлин из яйца. Все сотворенное тянется вверх, к Богу, Который, Сам оставаясь недвижимым, приводит все в движение[889] и чарами невероятной красоты все привлекает к Себе.

В мире–семени Василид различает три вида бытия[890], обладающих одной и той же сущностью с не–сущим Богом, но становящихся все слабее по мере удаления от Него, или три расы детей Божьих — духовную, душевную и материальную. Первый тип немедленно освобождается от мирового семени, со скоростью света или мысли устремляется к Богу и остается там, в благословенном мире духа, Плероме. Там пребывают семь высших гениев[891], которые, вместе с великим Отцом, образуют первую огдоаду (осмерицу), по образцу которой построены все более низкие круги творения. Второй тип, с помощью Святого Духа, Который порождает его и Который возносит его вверх, как крылья несут птицу, старается последовать за первым[892], но может достичь только непроницаемой тверди[893], границы Плеромы, выше же не может существовать, как рыба в горном воздухе. И наконец, третий тип остается связанным с мировым семенем и нуждается в очищении и искуплении.

Далее Василид говорит, что из мирового семени рождаются два архонта, или правителя мира (демиурга). Первый, или великий архонт, чье величие, красота и сила не поддаются описанию, создает эфирный мир, или высшие небеса, так называемую огдоаду; второй — творец и правитель низшего планетарного неба под луной, гебдомады. Василид предполагал, что всего существует триста шестьдесят пять небес, или кругов творения[894], по количеству дней в году, и называл их мистическим именем Абрасакс или Абраксас[895], числовое значение которого, написанного греческими буквами, равно 365[896]. Это имя означает также великого архонта или правителя 365 небес. Позже оно стало использоваться в магических заклинаниях с разнообразными странными изображениями, «геммами Абраксаса», многие из которых сохранились до сих пор.

Каждый из двух архонтов, по высочайшему повелению, рождает сына, который намного превышает своего отца, передает ему полученное от Святого Духа знание о высшем мире духов и замысле искупления и ведет его к покаянию. Так начинается процесс искупления, или возвращения тоскующих детей Божьих, то есть духовных, к над–мирному Богу. Он осуществляется христианством и заканчивается завершением, или апокатастасисом всего сущего. Подобно Валентину, Василид также говорил о трех ипостасях Христа: сын первого архонта, сын второго архонта и сын Марии. Но в основе всего лежит один и тот же принцип, стремления духовных натур вернуться из мирового семени в изначальное единство. Страдания Христа были необходимы, чтобы удалить телесные и физические элементы, принесенные Им с Собой из первозданного смешения (???????? ??????). После смерти Его тело вернулось в бесформенный вид (???????); Его душа восстала из могилы и остановилась на гебдомаде, или планетарном уровне, которому она принадлежит; дух же Его, совершенно очищенный, поднялся над всеми сферами творения к блаженному кругу первого сыновства (??????) и общению с Богом, Который не существует или выше всего сущего.

Таким же образом, вместе с Иисусом, первым плодом, все остальные духовные люди должны очищенными подняться туда, где их родина, и пребывать там. Ибо все, что пребывает на своем месте, нетленно; то же, что выходит за свои природные границы, умирает. Василид цитирует отрывок из Павла о стенании и мучениях творения, ждущего откровения сынов Божьих (Рим. 8:19). В процессе искупления он придавал вере (pistis) больше значения, чем большинство гностиков, и в его определении веры звучат отголоски Евр. 11:1.

В своем моральном учении Василид рекомендовал умеренный аскетизм, от которого его школа быстро отошла. Он использовал некоторые из посланий Павла и канонические евангелия; например, цитировал Ин. 1:9 («Свет истинный, просвещающий каждого человека, приходящего в мир»), отождествляя свою идею мирового семени с учением Иоанна о Логосе как свете миру[897]. Четвертое евангелие также активно использовали и комментировали до середины II века офиты, ператы и валентиниане. Гностиков привлекал мистический гнозис евангелия (особенно вступления), но им не нравился его исторический реализм, они старались как можно лучше использовать его в своих целях. Они признавали его, потому что не могли этого не делать. Другими авторитетными источниками для Василида были в основном тайное предание, якобы полученное от апостола Матфея и предполагаемого переводчика Петра по имени Главсия (Главк).

Валентин. Из всех форм гностицизма учение Валентина было самым популярным и пользовалось наибольшим влиянием, особенно в Риме. У него было много последователей, которые по–разному модифицировали его систему. Тертуллиан говорит, что его ересь «принимала разные формы, как куртизанка каждый день меняет наряды».

Валентиновский гносис с начала до конца построен на идее брака. Начиная с самых отвлеченных начал бытия и до их конечного завершения, мы видим лишь сизигии, браки и произрождение. В этом, как и в нравственных выводах, он скорее напоминает Симоновскую, нежели Сатурниловскую систему. Василид, наоборот, скорее приближается к Сатурнилу; символом длинной эволюции от отвлеченного к конкретному он берет не половые отношения, а нечто другое. Его эоны так же, как ангелы у Сатурнила, безбрачны. Но сложность его системы столь же велика, как и у Валентина.

От Нерожденного Отца происходить Нус, от Нуса Логос, от Логоса Фронесис, от Фронесис София и Динамис, производящие другие существа: силы, власти, ангелов. — Ими заселяется первое небо. Но существует не менее 365 небес; то, которое мы видим, есть последнее. На нем живут ангелы миросоздатели; во главе их стоит Бог иудеев. Он вознамерился подчинить все народы покровительствуемой им нации. Отсюда произошло столкновение между ним и другими ангелами. Чтобы восстановить мир и освободить человека от тираннии демиургов, Всевышний Отец посылает на землю Нус, который в Иисусе принимает человеческий образ. В момент страстей, Искупитель обменивается видимостью с Симоном Киренейским, который и был распят вместо него. Поэтому нет никакого основания поклоняться распятому и в особенности терпеть во имя его мученичество. Спасение заключается в знании истинного положения вещей, каким его представляют василидиане.

Ветхий Завет был отвергнуть, как написанный по внушению миросоздателей. Магия, дающая власть над этими злыми духами, была в большом почете у василидиан.

Вера есть дело природы, а не воли. Страсти имеют некоторый род субстанциальности. Их называли придатками; это — качества животных, связанные с разумным началом, которое оказывается таким образом снабженным причудливыми инстинктами волка, обезьяны, льва, козла и т. д. Не затронутая сама по себе прегрешениями, в которые ее вовлекли страсти, духовная душа тем не менее несет их последствия: всякий грех должен быть искуплен и действительно искупается страданьями в этой или иной жизни, ибо допускалось переселение душ.

Маркион был последователем ап. Павла. Указанная апостолом противоположность между верой и законом, благодатью и праведностью, Ветхим и Новым Заветами составляла для него самую основу религии. Павел с грустью покорился необходимости разойтись со своими братьями во Израиль. У Маркиона этот разрыв превратился в решительную враждебность. По его мнению откровение Иисусa Христа и Ветхий Завет безусловно несовместимы.

Нужно выбирать между бесконечной любовью и высшим милосердием, вестником которых был Иисус, и жестокой справедливостью, ссылающейся на Бога Израиля. Не следует, убеждал он римских пресвитеров, вливать молодое вино в старые мехи, или пришивать новой заплаты к слишком ветхой одежде. В целом ряде антитез суть его мыслей вскрывалась яснее. Иудейский Бог, Бог твари и закона, не может быть тождествен Отцу милосердия, а в таком случае его нужно признать существом низшим сравнительно с последним.

Таким образом Маркион, подобно гностикам, приходит к дуализму, но исходя при этом совсем из иных оснований. Его не интересует ни метафизика, ни космология; он не старается ни заполнить расстояние между конечным и бесконечным целым сонмом эонов, ни исследовать, вследствие какой катастрофы в области сверхчувственного можно себе объяснить беспорядок в чувственном мире. В его глазах Искупитель есть явление истинного и благого Бога. Он спасает людей откровением Того, от Кого Он произошел, и делом креста. Но так как Он ничем не может быть обязан Творцу, то он имел лишь вид человека.

В 15 год царствования Тиверия, он внезапно явил себя в Капернаумской синагоги. Даже призрачно Христос не рождался и не возростал. Видимость его началась лишь с проповеди и длилась во все время евангельской истории, не исключая и страстей.

Не все люди, а только часть их будет спасена. Они обязаны жить в самом строгом воздержании, как относительно пищи и питья, так и половых потребностей; брак воспрещается. Крещение может быть разрешено состоящим в браке только в том случа, если они разойдутся.

Эти основные мысли Маркиона не слагаются в стройную систему. Не вполне ясно, как он объясняет происхождение своего справедливого бога, и каким образом жертва на кресте могла иметь для него такую цену, раз она совершилась призрачно.

Бесполезно углубляться дальше в описание гностических сект. В их разнообразии легко уловить несколько общих и основных идей.

1. Бог, творец мира и законодатель Ветхого Завета, не есть истинный Бог. Над ним, на недосягаемой высоте, существует Бог-Отец, высшее начало всех существ.

2. Бог Ветхого Завита не ведает истинного Бога, и мир вмсте с ним не знал о Нем до явления Иисуса Христа, Который произошел от истинного Бога.

3. Между истинным Богом и тварью существует весьма сложная система посредствующих существ божественного происхождения; в нх рядах так или иначе обнаруживается расстройство, нарушающее гармошю. Чувственный мир, а часто также и создатель его, происходят вследствие этого первородного греха.

4. Часть человечества, так или иначе происшедшая от небесного мира, стоящего выше Демиурга, доступна искуплению. Иисус Христос сошел на землю, чтобы освободить ее.

5. Так как воплощение не могло привести к тесному единению между божеством и проклятой материей, то евангельская история истолковывается или в смысле нравственного и преходящего соединения божественного зона с конкретной личностью Иисуса, или же в смысле простой человеческой видимости.

6. Итак, не было ни страданий, ни действительного воскресения Христа; будущее предопределенных ко спасению не связано с воскресением тела.

7. Затерявшаяся в человеке частица божества, т.-е. предопределенная ко спасению, душа, не солидарна с угнетающей ее плотью. Нужно стараться умертвить плоть аскетизмом (ригористическая тенденция), или по крайней мере не верить, что дух ответствен за ее слабости (либертинистическая тенденция).