Можем ли мы датировать ветхозаветные тексты?
Любая попытка ответить на вопрос, когда был создан такой–то ветхозаветный текст, натыкается на трудности, поскольку сами книги Ветхого Завета содержат немного прямых указаний на то время, когда они были написаны. Единственное исключение здесь представляют собой книги пророков, где конкретные пророчества часто связаны с правлением того или иного царя (см., например, Иер 25:1; 26:1; 27:1). Но многие книги Ветхого Завета ничего не говорят об их авторе. Иногда можно понять, что автор пересказывает события прошлого — так, например, книги Паралипоменон рассказывают о периоде истории от Самуила до царей. Но на каком основании мы делаем вывод, что книги Паралипоменон пересказывают книги Царств, а не наоборот? Это может озадачить неопытного читателя, который, открыв книги Царств, найдет там ссылку на «летописи царей Иудейских» (см. 3 Цар 14:29). Однако при внимательном чтении и сопоставлении Царств и Паралипоменон можно понять, что упомянутые выше «летописи» представляют собой официальные придворные документы, а не ветхозаветные книги Паралипоменон.
Есть один полезный подход, который помогает нам судить о хронологии создания библейских книг, хотя бы в общих чертах: это канон Писания древних иудеев. Когда нам трудно судить о времени создания книги, стоит взглянуть на её положение в этом каноне. Но прежде нам следует объяснить само значение слова «канон».
Первоначально слово «канон» означало просто «правило» или «норму». Но когда речь идет о каноне Писания, смысл этого слова состоит в том, что определенное сообщество считает конкретные книги Писания настолько авторитетными, что они устанавливают правила жизни сообщества. Какие–то другие книги могут быть также «истинными», а иногда даже «богодухновенными», но по причинам, которые чаще всего нам непонятны, сообщество не считает их каноническими, то есть авторитетными во всех отношениях. Вероятно, существуют изречения Исайи и Иеремии, Павла и Иисуса, которые не попали в Писание, и эти слова не менее истинны и даже не менее «богодухновенны» — по меньшей мере, первая аудитория относилась к ним с равным уважением.
Традиция протестантизма признает канон из шестидесяти шести книг Ветхого Завета и Нового Завета. Римско–католическая церковь наряду с этими книгами признает ещё некоторые так называемые апокрифические книги. Иудеи считают каноническими только тридцать девять книг нашего Ветхого Завета (сами иудеи говорят о тридцати четырех книгах, потому что у них другая система их подсчета), но и среди них есть градации авторитетности, которые зависят от того, к какому разделу относятся книги. Именно это для нас сейчас важно.
В Новом Завете мы найдем указание на три важнейшие категории иудейского канона: это «закон Моисеев, пророки и псалмы» (Лк 24:44). Для нас во многом остается тайной, как Бог участвовал в создании «писания» из разрозненных книг. Нам остается принять тот факт, что Дух руководил сообществом Божьих людей, которые признали, что некоторые книги содержат слово Господа на все времена. Как показывают слова Лк 24:44, в новозаветную эпоху процесс формирования ветхозаветного канона, вероятнее всего, был уже завершен. Ученые датируют создание канона для каждого раздела следующим образом: Закон (от Бытия до Второзакония) был создан примерно к 400 году до н. э.; Пророки (Иисус Навин, Судьи, Царств, Исайя, Иеремия, Иезекииль и все книги от Осии до Малахии) — к 200 до н. э.; Писания (которые у Луки названы по имени самой крупной книги раздела — Псалтири — и куда входят также: Руфь, книги от Ездры до Песни песней, Плач, Даниил и Паралипоменон) — к 100 до н.э. Разумеется, эта датировка отражает лишь гипотетические догадки ученых, и канонизация того или иного раздела фактически могла произойти раньше или позже, но для нас достаточно будет помнить, что процесс канонизации проходил в три этапа и довольно долго.
Нам важно помнить и о том, что авторство книги напрямую не связано с её каноническим статусом. Какая–то книга могла быть создана задолго до признания её канонической или же речь в ней могла идти об истории, которая произошла за много столетий до того, как книга вошла в канон. Но процесс создания канона говорит нам, по меньшей мере, о том, в какой момент в сообществе верных возникло желание признать такую–то книгу авторитетной.
А теперь обратимся к трём ветхозаветным отрывкам, в которых упоминается сатана, и рассмотрим их в свете высказанного ранее предположения о том, что эти отрывки были написаны либо вошли в канон ближе к окончанию ветхозаветной эпохи. Для этого нам нужно поговорить о каждом отрывке отдельно.
Сатана и проблема зла
1 Пар 21:1 . Из трех таких отрывков этот, быть может, наиболее важен и интересен, поскольку здесь пересказывается история переписи Давида, о которой мы уже говорили в начале главы (2 Цар 24). Книги Паралипоменон относятся к третьему разделу иудейского канона, кроме того, в еврейском Писании это самая последняя книга. Так что мы здесь имеем дело с самой поздней трактовкой ветхозаветного материала. Мы и в самом деле находим в этих книгах последнюю интерпретацию периода монархии. Пересказывая историю переписи Давида, автор Паралипоменон удивительным образом меняет некоторые вещи. В прежней версии эта перепись была произведена по внушению Господа (Яхве), но в Первой книге Паралипоменон говорится так: «И восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян» (1 Пар 21:1). Автор по наитию Духа теперь приписал это злое дело не Господу, но Врагу. Удивительное отличие!
Если мы сразу же обеспокоимся вопросом, как согласовать эти две версии, мы рискуем упустить смысл отрывка, поэтому давайте приостановимся и подумаем о том, что из него следует. В каком–то смысле оба отрывка верны. Если Бог действительно всемогущ, тогда в итоге он несёт ответственность за всё, что происходит. С этим согласились бы и автор 1 Пар, и автор 2 Цар. Однако более древний автор исходил из той предпосылки, что Господь есть активная причина всего, а позднейший думал, что зло происходит по дозволению Господа. Можно проиллюстрировать это на таком примере: когда дети срывают незрелые яблоки, Бог не наказывает их, вооружившись ремнем, но дозволяет им пережить в качестве воздаяния за вкушение запретного плода расстройство желудка. Между этими двумя подходами существует огромная разница.
Версия Паралипоменон устраивает меня гораздо больше, однако мне не хотелось бы упускать из виду и тот вывод, который можно сделать из версии 2 Цар, а именно: что Господь готов взять на себя полную ответственность за зло. Возможно, это следует объяснить, как о том говорилось выше, Его пастырской заботой о своем народе. И если Господь хотел представить Себя таким образом, это неожиданно проливает свет на целую группу проблем с Ветхим Заветом, включая ожесточение сердца фараона или наказание змеями. В каком–то смысле Господь действительно отвечает за всё происходящее, но теперь у меня появилась возможность, основываясь на Библии, утверждать, что Он допускает зло, но не совершает его, причем это касается даже таких отрывков, которые приписывают злые действия Ему.
Кому–то может не понравиться такой подход и он может сказать, что я просто подгоняю библейский текст под мою собственную интерпретацию, вместо того чтобы читать Библию так, «как там написано». Я согласен с тем, что это мое понимание текста. Но если мы поразмыслим, мы, вероятнее всего, согласимся, что каждое слово в Библии — да и вообще любое слово — необходимо интерпретировать. Ни одно слово или предложение не имеет смысла само по себе. Его всегда читает человек в определенной ситуации, вкладывая в него определенный смысл. Вот почему, скажем, слово «отец» может иметь для меня особый смысл, которого в нём не найдет другой человек. Когда я слышу слово «отец», я вспоминаю моего родного отца, так что перед моими глазами встает образ хорошего человека. Но если у кого–то отец был жесток, это же слово породит в его воображении совершенно иную картину.
Так что мы должны толковать Писание. Унас нет иного выхода. Вот почему для нас так важно читать Писание в атмосфере молитвы. Если я не обращаюсь к Господу с просьбой о том, чтобы Он Сам помог мне его познать, я наверняка буду понимать и применять Писание неверно. И когда я пытаюсь понять Его Слово, я должен использовать все свои умственные способности, но я могу их использовать правильным образом или нет в зависимости от моих представлений о Боге. Это не противопоставление веры и разума, но, скорее, вопрос о том, стараюсь ли я использовать разум в духе веры.
Разум говорит мне, что 2 Цар 24:1 отличается от 1 Пар 21:1. И чем больше я размышлял об этом отличии, тем больше смысла оно обретало. Фактически кто–то может выстроить развернутое «обвинение» против всей Библии, опираясь только на эти два стиха. Для меня же, по крайней мере, эти два стиха сослужили важную службу: благодаря им я нашёл тот метод интерпретации, о котором рассказываю в данной книге. Вот почему я уже говорил, что из трёх ветхозаветных отрывков с упоминанием сатаны 1 Пар 21:1 — самый важный. Он значим для меня лично.
Зах 3:1–2 . Здесь нам потребуется лишь одно краткое замечание. Хотя Книга пророка Захарии находится во втором разделе иудейского канона, она сама позволяет нам понять, что принадлежит к самым поздним книгам пророков. Она была создана после Вавилонского плена. В данном отрывке сатана представлен как противник «великого иерея» Иисуса. Захария описывает сцену суда, где Бог обвиняет Врага и венчает честью Иисуса. Этот отрывок проливает свет на космическую борьбу: Господь на нашей стороне, а Враг — против нас. В итоге торжествует добро: Господь выносит обвинительный приговор Врагу и восстанавливает свой народ.
Иов 1:6–12, — 2:1–7. Эти стихи из Книги Иова, несомненно, являются самым известным ветхозаветным отрывком с упоминанием сатаны. Писание не говорит нам о том, кто и когда создал эту книгу. Более традиционные христианские авторы разделяли мнение иудеев, что её написал Моисей. Иудеи строили много самых разных гипотез относительно этой книги. Мнения раввинов о том, когда жил Иов, охватывают широкий диапазон от эпохи великих патриархов до послепленного периода персидского господства и времен Есфири. Причем раввины, которые говорили о временах Есфири, использовали удивительную логику, которая вряд ли убедит человека, не погруженного с головой в раввинистическое мышление: Иов жил во времена Артаксеркса, потому что его дочери были самыми прекрасными на всей земле. Когда же рождались прекрасные женщины? Во времена Есфири. Следовательно, Иов жил во времена Есфири[2]. Стоит ли после этого удивляться тому, что многие приписывали создание Книги Иова Моисею?
Кто бы ни был автором книги, она относится к третьему разделу иудейского канона, а это значит, что её признали авторитетной лишь ближе к концу ветхозаветного периода. Само повествование свидетельствует о своем более древнем происхождении, и возможно, именно упоминание сатаны мешало принятию Книги Иова в канон, поскольку сатана совершенно не упоминается в Законе и лишь однажды — в поздней пророческой книге. Но даже и в Книге Иова сатана занимает на удивление мало места, и этот факт заслуживает нашего внимания.
Читатель Книги Иова может заметить одну поразительную вещь: ни сам Иов, ни его жена, ни друзья явно не подозревают, что бедствия Иова пришли от сатаны, по меньшей мере, текст об этом ничего не говорит. И потому, когда Иов осознает глубину своих несчастий и когда друзья склоняют его покаяться в грехах, в которых Иов не считает себя виновным, он начинает спорить с Богом, а не с сатаной. Он явно приписывает Богу свои бедствия (см., например, Иов 16:7–17; 19:6–13). И даже в одной сцене, когда появляется сатана, Бог говорит ему такие слова: «Ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно» (Иов 2:3). Таким образом, в Книге Иова сатана остается как бы в тени. Бог всё равно несет ответственность за всё происходящее, а все важнейшие действующие лица этой драмы считают, что за всеми событиями стоит Бог.
Если мы внимательно рассмотрим те два отрывка из Книги Иова, где появляется сатана, мы увидим, насколько важна структура всей книги для их понимания. Книга Иова содержит прозаический пролог (1–2) и прозаический эпилог (42:7–17). Между ними помещена основная часть книги в поэтической форме: это живой диалог Иова с «друзьями» (3–31), монолог юноши по имени Елиуй (32–37), за которым следует ответ Бога Иову в буре (38–42:1–6). Пролог же состоит из пяти отдельных сцен: это три сцены на земле из жизни Иова, между которыми помещены две сцены на небесах, в которых сатана спорит с Богом об искренности Иова. Если изъять из Пролога вторую и четвертую сцены, в которых появляется сатана, мы увидим события так, как их понимал сам Иов. И только две дополнительные сцены на небесах говорят нам о космической битве между Богом и Врагом, между добром и злом. При любого рода бедствии на земле нам бывает очень трудно понять его причины. Иногда мы страдаем потому, что того заслужили, но часто неприятности, как нам кажется, падают на нас несправедливо. Книга Иова пытается дать ответ на эту проблему: это космическая битва, где подвергается нападению Сам Бог и Его свойства. Мы уже могли убедиться в том, как важно помнить о космической битве, когда мы читаем Ветхий Завет. Силы зла участвуют в совете Бога именно потому, что в итоге он хочет их низложить.
Прежде чем обсудить выводы, которые можно сделать из ветхозаветных сцен появления сатаны на совете Бога, я хотел бы кратко рассмотреть те отрывки Ветхого Завета, где сатана прямо не упоминается, но которые христианская традиция относит к Врагу: Быт 3, Ис 14:12–15 и Иез 28:11–19.
Непредубежденный читатель сможет увидеть, что Быт 3 изображает отношения вражды между змеем и Богом, и потому образ змея указывает на Врага. Хотя в Библии — это неоднозначный образ. Так, Числ 21 описывает нашествие ядовитых змей, от которого Моисей избавил народ, подняв изображение медного змея — символ Божьего противника! Некоторые места даже позволяют предположить, что израильтяне начали поклоняться этому змею, и потому его пришлось уничтожить (4 Цар 18:4).
Если мы изучаем всё Писание впервые, то найдем недвусмысленное отождествление змея с сатаной только в Откр 12:9. Здесь не остается никакого сомнения в том, что дракон, змей, дьявол и сатана — одно и то же существо.
Учитывая, что змей играет столь важную роль в христианском богословии, можно удивиться тому, что Ветхий Завет ни разу не указал ясно на значение этого образа. Возможно, это объясняется тем, что в Египте змея была символом как доброго, так и злого божества. И потому авторы Библии опасались развивать эту тему, чтобы не породить дуализма, если не худшего зла.
Теперь рассмотрим отрывки из Ис 14:12–15 и Иез 28: 11–19. Мы увидим, что между двумя этими местами есть сходство. Оба отрывка рассказывают о «предыстории» сатаны, оба имеют форму насмешливой песни, обращенной к языческому царю. Текст Ис 14 говорит о царе вавилонском, Иез 28 — о князе или царе Тира. Современные ученые долго пытались разгадать природу сходства этих двух отрывков как между собой, так и с некоторыми подобными примерами из литературы Ближнего Востока. Их исследования позволяют сделать два общих вывода. Во–первых, что эти тексты действительно обладают поразительным сходством с языческими параллелями; во–вторых, что сами пророки имели здесь в виду исторических врагов Израиля, а не сверхъестественное существо. В «сверхъестественном» смысле эти тексты можно понять только по аналогии. Другими словами, большинство современных исследователей считает, что ветхозаветная аудитория не имела понятия о том, что пророки говорят о сатане. Это положение подтверждает тот факт, что текст Ис 14:12–15 стали однозначно понимать как текст о сатане достаточно поздно: впервые это сделал Тертуллиан, отец церкви, умерший в 240 году н.э.
История интерпретации Иез 28:11–19 недостаточно ясна. Этот отрывок относили не только к сверхъестественному существу, но и к первому человеку (см. перевод RSV), и толкователь сталкивается здесь с большими трудностями в силу неоднозначности выражений в оригинальном тексте. Как бы там ни было, можно с уверенностью сказать, что в этом отрывке стали видеть сатану не ранее чем по прошествии нескольких столетий от начала нашей эры.
Естественно, мы здесь должны задать вопрос: правомерно ли видеть в этих отрывках указание на сатану, если это не входило в намерения их авторов? Это — сложный вопрос. Христианская традиция содержит немало примеров такого толкования библейских отрывков, которое откровенно расходится с намерением автора оригинального текста. Можно найти и другой смысл текста, но это не доказывает, что этот смысл был вложен в текст его автором. Тем не менее, если мы не позволяем другому смыслу затемнять наше понимание намерений автора оригинального текста, другой смысл может быть для нас ценным. И если мы хотим соблюдать верность христианской традиции, необходимо признать, что христиане нередко использовали такой другой смысл, а потому и нам приходится согласиться с данным подходом, даже если он нам не слишком нравится. Но такое толкование Библии нередко порождало проблемы, когда оно затемняло или даже заменяло собой смысл, вложенный в текст автором. И я подозреваю, что множество людей с пылом отвергают христианскую традицию отчасти и из–за того, что христиане отказываются признать первоначальный смысл библейского текста. Поэтому одной из моих задач при создании этой книги было показать, что можно, оставаясь консервативным приверженцем христианской традиции, стремиться понять вероятный первоначальный смысл ветхозаветного отрывка.
Теперь, когда я признал, что отрывки из Ис 14:12–15 и Иез 28:11–19 были написаны не для того, чтобы представить нам предысторию сатаны, я всё ещё продолжаю думать, что сатана всё–таки прячется в них. И то, что эти тексты были «позаимствованы» у язычников, подтверждает это. Стоит объяснить, что пророки вправе «заимствовать» тексты и образы, откуда они пожелают. Лишь окончательный текст отражает божественное откровение, а не его составные части. Но даже в таком случае имеем ли мы право предполагать, что в языческих культурах содержатся какие–то ценные элементы? Я думаю, на этот вопрос нам помогут ответить три первые главы Книги Бытия. Человечество изначально обладало знанием о космической битве, это знание просочилось в языческие культуры, и его также, хотя и в искаженном виде, передавали друг другу патриархи, сохранившие какие–то представления об истинном Боге. И потому в книгах пророков начали появляться разрозненные сведения о космической битве, но в таком виде, что они не представляли угрозы для первостепенного замысла Бога научить свой народ верить только в Него как в Единого Истинного Бога. Отрывки из Ис 14:12–15 и Иез 28:11–19, несомненно, отражают главную тему космической битвы, показывая, что эгоизм и гордость сильнее всего искажают волю Бога и неизбежно приводят к решительному противостоянию Богу. Однако же сама личность Врага надежно спрятана под обликом человека. И возможно, христиан критикуют за использование подобных отрывков именно потому, что полученный при такой интерпретации образ Врага намного превышает представления людей Ветхого Завета о зле. В соответствии с подходом, который я применяю в своей книге, я бы сказал, что с таким знанием ветхозаветный человек не мог бы справиться, и потому оно пришло позже.
Здесь стоит упомянуть об ещё одном ветхозаветном отрывке, связанном с силами зла. В главе 16 Книги Левит мы находим описание ритуала с козлом отпущения (который в переводе RSV назван «козлом для Азазела» — azazd по–еврейски). Христианские толкователи Библии часто думали, что оба козла — и тот, которого приносили в жертву, и тот, которого изгоняли в пустыню, — прообразы Христа. Но существует и другое толкование этого отрывка: козел, отведенный в пустыню для Азазела или к Азазелу, представляет собой демонические силы. Такое понимание появилось достаточно рано, поскольку автор Первой книги Еноха, желавший подобрать имя для предводителя падших ангелов, назвал его Азазелом. Если этот ритуал изначально обладал таким смыслом, то перед нами, возможно, пример ещё одного озарения, связанного с космической битвой между Богом и Врагом: один козел предназначался Богу, второй — Азазелу.
Убедившись в том, что Ветхий Завет содержит крайне скудную информацию о сатане, мы попытаемся понять, как же, при отсутствии Врага, Ветхий Завет понимал природу зла. Библейские авторы нередко считали, что злые действия совершает Сам Бог, однако нередко, пытаясь смягчить эту картину, говорили о других сверхъестественных существах, которые разрушали и исполняли наказания. Эти существа принадлежали к «небесному двору», которым управлял Сам Бог. Поговорим подробнее о том, какую роль выполнял этот «совет».
Зная, что Ветхий Завет не оставил ясного описания роли сатаны, мы можем предположить, что его представления о небесном управлении также будут отличаться от основанных на Новом Завете христианских представлений. Ярче всего эти новозаветные представления отражены в Откр 12:9, что повлияло на христианское понимание вопроса: Михаил со своими ангелами противостоит дракону с его ангелами. Космическая битва в полном разгаре. Однако в Ветхом Завете все происходит исключительно под руководством Самого Бога. И потому «дракон с его ангелами» тоже как бы послушен повелениям Бога, хотя иногда на какой–то миг показывает свою бунтарскую природу.
Мы легче поймем отличие Нового Завета от Ветхого Завета с помощью такой иллюстрации из политической жизни. В Новом Завете силы добра представляют собой нечто вроде правительства в изгнании, а миром правит узурпировавший власть дракон, князь века сего. Отношения между противниками напряжены, иногда возникают войны, как это описывает Откр 12. Однако в Ветхом Завете мы находим иную ситуацию: это, скорее, напряженные отношения двух политических партий — партии власти и партии оппозиции. Они действуют в составе единого правительства, хотя оппозиция иногда выражает недовольство государственной политикой. Мы ещё поговорим о подобных представлениях в Ветхом Завете, но прежде рассмотрим другую загадочную и сложную тему Ветхого Завета, которая имеет прямое отношение к нашей дискуссии, — имена Бога.
Имена Бога в Ветхом Завете
Мы, христиане, глубоко усвоили мысль, что существует только один Бог. Я, например, был настолько крепко в этом уверен, что мне было крайне трудно заметить один удивительный факт: на протяжении большей части ветхозаветной эпохи это не было очевидной истиной. Я знал, что Израиль окружали языческие народы, поклонявшиеся иным богам, но полагал, что Израиль твердо хранил веру в Единого Бога. Разумеется, Ветхий Завет рассказывает о том, что Израиль часто отворачивался от Бога и служил Ваалу — несмотря на «возвышенный путь» интерпретации, я не мог этого не признать. Но что можно сказать о тех временах, когда Израиль служил истинному Богу? Насколько твердыми были его убеждения? И здесь меня ждало удивительное открытие. Даже когда Израиль поклонялся Истинному Богу, Он признавал Его просто как Бога Израиля, а не Бога своих соседей. И здесь уместно рассмотреть вопрос об именах Бога.
Одна из десяти заповедей призывает не произносить имя Божье всуе. Позднее иудеи стали относиться к этой заповеди крайне серьезно и решили, что безопаснее всего будет не употреблять имя Божье вообще. Так возник обычай тщательно избегать всякого упоминания имени Бога, который дошел до наших дней и сохранился даже у христиан. Если мы читаем Библию в обычных переводах, то практически всегда видим не подлинное имя Бога Израилева, но заменяющее его слово. Это очень запутанная история. Нам же пока достаточно понять, что в ситуации Израиля, живущего в мире многобожия, просто имя «Бог» было слишком широким термином и не указывало именно на Бога Израилева. И потому, когда Бог повелел Моисею вывести Израиль из Египта, он открыл ему Свое личное имя, чтобы народ призывал Его как своего особого Бога. Большинство ученых считают, что первоначально это имя звучало как «Яхве». В некоторых современных переводах (например, Jerusalem Bible) это имя используются в Ветхом Завете, благодаря чему многие хорошо знакомые нам истории обретают новое измерение. Так, например, мы можем увидеть, что у филистимлян был бог Дагон, у моавитян — Хамос, у сирийцев — Риммой, а у Израиля — Яхве. И при этом Израиль ясно понимал, что он не должен иметь иных богов перед лицом Яхве, во что бы ни верили другие народы.
Современные английские переводы Библии намеренно избегают употребления имени «Яхве», однако мудрым способом позволяют читателю понять, где это имя стояло в оригинальном еврейском тексте Библии: если слова ГОСПОДЬ или БОГ написаны заглавными буквами, это значит, что в оригинале стояло «Яхве». Если же Бога называют «Господом» (с одной заглавной буквой), это перевод слова Adonai, близкого к нашему «господин», которое может относиться и к Богу, и к человеку, в зависимости от контекста; слово adonai можно использовать по отношению к любому существу, наделенному властью. Если же мы видим слово «Бог» (с одной заглавной буквой), оно соответствует еврейскому Elohim. Слово Elohim подобно нашему слову «бог», то есть оно может обозначать как Единого Истинного Бога, так и ложных богов. Однако это не полное сходство, потому что слово Elohim имеет множественное число, а следовательно, может указывать на Бога, бога или богов, в зависимости от контекста. Эти разные имена важны и порой помогают нам лучше понять некоторые места Ветхого Завета. И потому я отразил их в приведенной ниже таблице, которая может кому–то пригодиться.
Имя «Яхве», открытое Моисею, тесно связано с Исходом — с тем, что Бог избавил Свой народ от египетского рабства (Исх 3:13–15; 6:2–8). Это имя живо напоминало Израилю о тесных личных взаимоотношениях, как и человеческое имя, когда его произносят близкие друзья, несет в себе гораздо больше тепла, чем официальные формы обращения. Бога можно было назвать Elohim, и часто так Его и называли, но имя «Яхве» несло в себе особый личностный смысл, и это имя невозможно было дать какому–либо иному божеству.
Но чтобы лучше понять представления Ветхого Завета о проблеме зла, для нас особо важно имя Elohim. В чём–то оно похоже на наше слово «ангел», но с тем отличием, что словом Elohim нередко называли наивысшего Бога. В некоторых местах Писания выражение «сыны Божии (Elohim)» указывает на сверхъестественных существ — на «ангелов». Это ясно видно в Книге Иова, и не только в прологе, где «сыны Elohim», включая сатану, собираются перед лицом Господа (Иов 1:6; 2:1), но и в поэтической части книги, где параллелью для «сынов Божиих» служат «утренние звезды», то есть речь идет о сверхъестественных существах, которые ликуют при сотворении мира (Иов 28:7).
| В современных переводах | В еврейском тексте Ветхого Завета |
| «ГОСПОДЬ»или«БОГ» | = «Яхве» — особое имя Бога Израилева, относится исключительно к Богу Израилеву. |
| «Господь» | = «Adonai» — общее слово, относящееся к тому, кто облечен властью, относится и к Богу, и к людям. |
| «Бог» | = «Elohim» — общее слово «бог»; грамматически множественное число, но по смыслу может использоваться и как единственное число; только контекст позволяет понять, что здесь подразумевается: Бог, бог или боги. |
Небесный двор
Эти Elohim , или сыны Elohim, как можно понять, участвуют в небесном совете. В книге Иова говорится о том, что сатана принадлежит к этим «сынам Божиим» и потому вправе принимать участие в заседаниях небесного совета, хотя очевидно, что он не во всём согласен с небесным правительством. О подобных разногласиях в небесном совете говорят и другие места Ветхого Завета, хотя там и не упоминается сатана. В частности, здесь можно вспомнить историю Михея и лжепророков, которая приведена в двух местах: в 1 Цар 22 и в 2 Пар 18. Обратим внимание на её главные моменты.
Согласно 1 Цар (версия Паралипоменон имеет незначительные отличия), царь Иуды (Южного царства) Иосафат отправился на север к царю Израиля (Северное царство) Ахаву, чтобы совместными усилиями отнять Рамоф Галаадский у Сирии и вернуть его Израилю. Ахав худо чтил истинного Бога Яхве, потому что его жена постоянно искушала его поклонением Ваалу. Однако Иосафат в Библии представлен как достаточно хороший царь, который стремился служить Яхве. Мы не знаем, что заставило Иосафата помогать нечестивому Ахаву, но он, тем не менее, к нему пришел. И здесь благочестивый Иосафат обеспокоился вопросом о воле Божьей. «Сначала нам надо спросить об этом Яхве», — сказал он. «Это несложно», — ответил Ахав и собрал четыре сотни пророков, которые единодушно объявили: «Яхве предаст Рамоф Галаадский в руки царя» (3 Цар 22:6).
Но слова этих пророков лишь усилили сомнения Иосафата, так что он спросил, нет ли ещё какого–либо пророка, чтобы и его спросить. «Есть ещё Михей, — ответил Ахав, — но я не люблю его, ибо он не пророчествует о мне доброго, а только худое». Тем не менее он исполнил просьбу Иосафата и послал за Михеем. Когда тот пришел, один из прочих пророков устроил настоящее шоу: он надел себе на голову железные рога, чтобы показать, как царь избодает сирийцев (3 Цар 22:11).
Михей саркастическим тоном заметил царю, что тот может идти на войну (3 Цар 22:15), однако Ахав почувствовал какой–то подвох и велел пророку сказать правду. И Михей его послушался. Ахав не ошибался в своих подозрениях: Михей предсказал его смерть. Но нас здесь интересует другое: в своем ответе Михей упоминает небесный совет.
Пророк пересказывает такое видение:
Я видел Господа, сидящего на престоле Своем, и всё воинство небесное стояло при Нем, по правую и по левую руку Его; и сказал Господь: кто склонил бы Ахава, чтобы он пошел и пал в Рамофе Галаадском? И один говорил так, другой говорил иначе; и выступил один дух, стал пред лицем Господа и сказал: я склоню его. И сказал ему Господь: чем? Он сказал: я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его. [Господь] сказал: ты склонишь его и выполнишь это; пойди и сделай так. И вот, теперь попустил Господь духа лживого в уста всех сих пророков твоих; но Господь изрек о тебе недоброе
(3 Цар 22:19–23).
Это место удивительным образом напоминает о похожем событии в Книге Иова. Господь руководит всем происходящим, однако исполнителем зла здесь становится один из членов небесного совета. Разумеется, между Ахавом и Иовом существует огромная разница, поскольку Иов безупречен и праведен. Этого нельзя сказать об Ахаве, хотя в видении Михея не говорится о том, за какое конкретное действие он должен понести наказание.
Нас может удивить, что на заседании небесного совета обсуждается вопрос, как низвергнуть Ахава, поскольку этот совет возглавляет Сам Бог вселенной. Но в этом и состоит красота небесного видения: Бог может использовать такие образы, какие пожелает, чтобы донести определенную весть до конкретных людей. Сцена небесного совета имела огромное значение для древнего Израиля, поскольку она демонстрировала всемогущество Яхве, а в то же время говорила о том, что какие–то действия могут выполнять менее важные существа из Его окружения. Злой дух, который взялся обмануть Ахава, ещё не назван «сатаной» и «клеветником братий», но этот образ уже не так далек от образа Врага.
В Ветхом Завете небесный совет используется также и для «контроля» над богами других народов. Это трудно себе представить для христианского богослова, который видит в языческих богах только деревяшки и камни. Однако и в наше время консервативные христиане верят в господство злых сил, хотя совершенно не верят в существование языческих богов. Нам трудно принять мысль, что боги язычников были падшими ангелами, но, похоже, такое представление не чуждо Ветхому Завету. Рассмотрим важнейшие отрывки, которые говорят об этом.
Вначале нам следует вспомнить, что, как уже говорилось, Бог не сразу открыл Израилю, что Он есть Единственный Истинный Бог вселенной. Да, многие ветхозаветные отрывки провозглашают, что никто, кроме Яхве, не вправе именоваться Богом. Рассказ о сотворении мира в Быт 1 и многие псалмы утверждают, что есть только Один Бог, создавший мир и всё, что в нём есть. Но обычный израильтянин сталкивался с проблемой иного, низшего уровня: «Да не будет у тебя других богов (Elohim) пред лицем Моим». Что же это за другие боги (Elohim) ? Это боги (Elohim) других народов. Яхве — Elohim в Израиле и для Израиля, Дагон — Elohim для филистимлян, Хамос — Elohim для моавитян и так далее. Библия не слишком часто говорит о подобных представлениях, но если рассмотреть вместе все её свидетельства, мы получим достаточно ясную картину.
Одно из самых ярких и важных свидетельств такого рода содержит Втор 32:8–9. Вот как это место звучит в переводе RSV:
Когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Божиих; ибо часть ГОСПОДА (Яхве) народ Его, Иаков наследственный удел Его.
Этот поэтический отрывок говорит о том, что Израиль (Иаков) принадлежит Яхве, но другие народы принадлежат «сынам Божиим». И вы найдете в переводе RSV любопытное примечание. Классический еврейский текст, который передавали друг другу раввины, звучит иначе: «тогда поставил пределы народов по числу сынов Израиля». В таком виде это место кажется загадкой или бессмыслицей.
В Септуагинте (греческом тексте Ветхого Завета) вместо «сынов Израиля» стоит «ангелов Божиих», в связи с чем многие ученые предполагали, что в оригинальном еврейском тексте использовалось выражение «сынов Божиих (Elohim)». Очевидно, благочестие и монотеизм помешали переписчикам согласиться с таким выражением, так что они видоизменили текст, заменив «сынов Божиих» на «сынов Израилевых». Когда были найдены Свитки Мертвого моря, среди них был найден, быть может, один из самых сенсационных документов — часть еврейской Библии, куда входил и данный отрывок. И эта находка подтвердила правоту гипотезы, основанной на изучении греческого текста Ветхого Завета: в соответствующем месте рукописи стояло «сынов Божиих». Таким образом, можно с большой уверенностью сказать, что представленный выше перевод RSV точен, а потому данный текст крайне важен для понимания ветхозаветных представлений о небесном совете.
Некоторые повествования Ветхого Завета также указывают на то, что Израиль в некоторые моменты своей истории видел в Яхве одного из Elohim, а не высшего и единственного Elohim. Книга Судей говорит о том, что так думал Иеффай (11:24); во всяком случае, такой вывод можно сделать из его дипломатического сообщения аммонитскому царю: Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Хамос, Elohim твой? И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Яхве, Elohim наш».
Такие же представления отражает история Давида. Однажды Давид, который прятался от желавшего его смерти Саула, получил неожиданную возможность убить своего врага, но вместо этого взял себе его копье и кувшин с водой. Когда Саул понял, что произошло, он вступил в разговор с Давидом, и хотя между ними лежала равнина, это был глубокий разговор. И Давид сказал Саулу такие страстные слова:
Если Яхве возбудил тебя против меня, то да будет это от тебя благовонною жертвою; если же — сыны человеческие, то прокляты они пред Яхве, ибо они изгнали меня ныне, чтобы не принадлежать мне к наследию Яхве, говоря: «ступай, служи Elohim чужим»
(1 Цар 26:19).
Как здесь видно, изгнать Давида из израильской земли равносильно тому, чтобы сказать ему: «Ступай, служи Elohim чужим, ведь ты уже не будешь жить на земле Яхве».
Некоторые намеки на представления о небесном совете дает нам и крайне интересная история в 4 Цар 3. Израиль идет войной на Моава. Моавитяне отступают, а Израиль преследует их до границ Моава. Положение моавитян настолько безнадежное, что их царь вынужден прибегнуть к самой решительной мере: он приносит в жертву своего старшего сына, сво