Приступайте к Чаше с великим благоговением

Апостол Павел говорит: чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? (1 Кор. 10, 16). Что говоришь ты, блаженный Павел? Ты желаешь пристыдить слушателей и напомнить о Страшных Таинах, а называешь эту страшную и грозную Чашу чашею благословения? Да, говорит, сказанное мною немаловажно; когда я говорю: благословение, то припоминаю все сокровище благодеяний Божиих и великие дары Его. Подлинно, приступая к Чаше и приобщаясь, мы вспоминаем неизреченные благодеяния Божии и все, что получили, и благодарим, что Он избавил род человеческий от заблуждения, что отступивших далеко Он приблизил к Себе, что не имевших упования и бывших безбожниками в миру Он сделал Своими братьями и сонаследниками. За это и тому подобное мы благодарим Его и таким образом приступаем. Находящееся в Чаше есть то самое, что истекло из ребра Господа; того мы и приобщаемся. Чашею благословения апостол назвал ее потому, что мы, держа ее в руках, прославляем Бога, удивляемся и изумляемся неизреченному Его дару, благословляя Его, что Он пролил Кровь Свою для избавления нас от заблуждения, и не только пролил, но и преподал ее всем нам. Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? (1 Кор. 10, 16). Почему апостол не сказал: причастие? Потому что хотел выразить нечто большее, показать совершенное единение. Ибо, приобщаясь, мы не только делаемся участниками и сообщниками, но и соединяемся со Христом. Как тело Христово соединено со Христом, так и мы чрез этот хлеб соединяемся с Ним. А для чего прибавил: который преломляем? Это делается в Евхаристию; а на кресте этого не было, но было даже противное: ибо кость Его, говорит Писание, да не сокрушится (Ин. 19, 36). Чего Он не претерпел на Кресте, то претерпевает в приношении для тебя и дает преломлять Себя, дабы исполнить всех. Далее, так как приобщающееся отлично от того, Чему оно приобщается, апостол уничтожил и это, по-видимому малое, различие. Ибо сказав: приобщение Тела — хотел выразить еще более тесную близость и говорит: один хлеб, и мы многие одно тело (1 Кор. 10, 17). Что я говорю: приобщение? — продолжает он, — мы составляем самое Тело Его. Ибо что такое этот хлеб? Тело Христово. Чем делаются причащающиеся? Телом Христовым, не многими телами, а одним Телом.

Как хлеб, составляясь из многих зерен, делается единым, так что, хотя в нем есть зерна, но их не видно и различие их неприметно по причине их соединения, так и мы соединяемся друг с другом и со Христом. Ибо мы питаемся не один одним, другой другим, но все одним и тем же Телом. Почему апостол и присовокупляет: ибо все причащаемся от одного хлеба. Если же мы питаемся одним и все делаемся одним, то почему не оказываем одной и той же любви, не делаемся одним и в этом отношении? В древние времена у предков наших так было: у множества же уверовавших, говорит Писание, было одно сердце и одна душа (Деян. 4, 32). А теперь не так, но совершенно напротив: между всеми множество разного рода браней; мы, члены, расположены друг к другу хуже диких зверей. Христос соединил с Собою тебя, столько отделившегося от Него, а ты не хочешь даже с братом соединиться надлежащим образом, но отделяешься от него, удостоившись от Господа такой любви и жизни. Ибо Он не просто дал Свое Тело, но вместо прежней плоти, которая, по естеству своему происходя из земли, была умерщвлена грехом и лишена жизни, Он привнес, так сказать, другой состав и другую закваску — Свою Плоть, которая хотя по естеству такая же, но чужда греха и исполнена жизни, и всем преподал ее, дабы, питаясь ею и отложив прежнюю мертвенную плоть, мы уготовились посредством этой Трапезы к жизни бессмертной.

Зная это, возлюбленные, будем печься о братиях и соблюдать единение с ними. К этому побуждает нас великая и страшная Жертва, обязывающая нас приступать к ней с совершенным единодушием и пламенною любовию, окрыляться подобно орлам и таким образом воспарять к самому небу. Где будет труп, говорит Господь, там соберутся орлы (Мф. 24, 28). Трупом Он называет Свое умершее Тело, ибо, если бы Он не умер, то и мы не воскресли бы; а орлами называет приступающих к этому Телу и внушает, что они должны возвышаться, не иметь ничего общего с землею, не оставаться долу и не пресмыкаться, но непрестанно возлетать горе, стремиться к Солнцу Правды и иметь острое око души. Это — пища орлов, а не галок.

Ныне достойно причащающиеся встретят некогда Господа, грядущего с Небес; а причащающиеся недостойно подвергнутся погибели. Если никто не примет просто царя (что я говорю: царя? Если к одежде царской никто не посмеет прикоснуться нечистыми руками, хотя бы в сокровенном месте, хотя бы наедине, хотя бы никого другого не было, тогда как одежда есть не что иное, как ткань червей, а краска, которой ты удивляешься, есть кровь мертвой рыбы, и однако никто не решится взять ее нечистыми руками); если, говорю, к человеческой одежде никто не посмеет прикоснуться просто, — то как мы дерзнем принимать с неуважением Тело Вседержителя Бога, Тело непорочное, чистое, соединенное с Божественным естеством, которым мы существуем и живем, которым сокрушены врата смерти и отверсты своды небесные? Нет, умоляю вас, не будем губить себя бесстыдством, но будем приступать к Телу Христову с трепетом и со всякою чистотою. Когда ты увидишь его предложенным, то скажи самому себе: чрез это Тело я уже — не земля и пепел, уже не пленник, а свободный; чрез него я надеюсь достигнуть небес и уготованных там благ: бессмертной жизни, блаженства с Ангелами, соединения со Христом; смерть не устояла, когда это Тело было пригвождаемо и уязвляемо; солнце сокрыло лучи свои, увидев это Тело распинаемым; раздралась в то время завеса, распались камни, потряслась вся земля; оно есть то самое Тело, которое было окровавлено, прободено копием и источило всей вселенной источники спасения — кровь и воду. Хочешь ли еще видеть силу его? Спроси жену кровоточивую, которая прикоснулась не к нему, как одежде, в которую оно было облечено, и даже не к целой одежде, а к краю ее; спроси море, которое носило его на хребте своем; спроси самого диавола и скажи ему: откуда у тебя неисцельная рана? Отчего ты уже не имеешь никакой силы? Как ты подвергся плену? Кем ты удержан, когда предался бегству? И он укажет тебе не на что иное, как на Тело Распятого. Им притуплено жало его. Им сокрушена глава его, Им посрамлены начала и власти его; отняв силы у начальств и властей, говорит Писание, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою (Кол. 2, 15). Спроси также смерть и скажи: чем истреблено твое жало? Чем разрушена твоя победа? Чем сокрушена твоя сила? Отчего ты сделалась посмешищем девиц и отроков, тогда как прежде была страшна властелинам и даже праведникам? И она укажет на него же. Ибо, когда оно было распинаемо, тогда встали мертвые, тогда разрушилась темница их, сокрушились медные врата ее и мертвые воскресли, а все стражи ада пришли в ужас. Если бы оно было подобно другим, то надлежало бы произойти противному. Смерть одолела бы, но не то произошло, потому что оно не было обыкновенным; посему смерть была побеждена. Как принимавшие такую пищу, которой не могут удержать в себе, извергают с нею и то, что было принято ими прежде, так было и со смертию: приняв тело, которое не могла сокрушить, она извергла и то, что имела в себе; приняв его, она испытала болезни рождения и мучилась дотоле, пока не возвратила его. Посему апостол и говорит: расторгнув узы смертные (Деян. 2, 24). Ни одна жена рождающая не мучится так, как мучилась и терзалась смерть, приняв в себя Тело Господа. Что случилось со змием вавилонским, который, приняв пищу, сам расселся (Дан. 14, 27), то же произошло и со смертию.

Христос исшел обратно не чрез уста смерти, но, расторгнув и растерзав самое чрево этого змия, исшел из внутренности его с великою славою, пролив светлые лучи не до неба только, но до самого горнего Престола; ибо туда Он вознес с Собою и Тело. Это тело Он предложил нам в снедь, чем и показал самую сильную любовь к нам; ибо кого мы сильно любим, того часто готовы даже съесть. Так Иов, выражая любовь к нему рабов его, сказал, что они от сильной любви к нему часто говорили: о, если бы мы от мяс его не насытились? (Иов 31, 31). Так и Христос дал нам в снедь собственную Плоть Свою, дабы возбудить в нас сильнейшую любовь.

Итак, будем приступать к этому Телу с пламенною любовию, дабы нам не подвергнуться наказанию. Ибо чем более мы облагодетельствованы, тем более будем наказаны, если окажемся недостойными благодеяний. Это Тело почтили волхвы, когда оно лежало в яслях. Люди, не знавшие истинного Бога и чужеземные, оставив дом и отечество, предприняли далекий путь и, пришедши, поклонились ему с великим страхом и трепетом. Будем же подражать этим чужеземцам. Они, увидев его в хижине и в яслях и не видев ничего такого, что видишь ты теперь, приступили с великим трепетом — а ты видишь его не в яслях, а на жертвеннике, видишь не жену держащую, а священника предстоящего и Духа, осеняющего предложенное с великою благодатию; и не просто только видишь это Тело, как они видели, но знаешь и силу его и все домостроительство, знаешь все, что совершилось чрез него, так как научен всем Таинам. Посему будем приступать с трепетом и показывать более благоговения, нежели те чужеземцы, дабы, приступая к нему просто и невнимательно, не собрать нам огня на свою голову.

Впрочем, говорю это не к тому, чтобы мы не приступали, но чтобы не приступали недостойно. Ибо как опасно приступать без рассуждения, так и не приобщаться этой таинственной вечере есть глад и смерть. Она есть сила для души нашей, крепость для сердца, основание упования, надежда, спасение, свет, жизнь. Отошедши туда с этою жертвою, мы с великим дерзновением вступим в священные обители, как бы огражденные со всех сторон золотым оружием.

Но что я говорю о будущем? Это Таинство и здесь делает для тебя землю небом. Отверзи врата неба и приникни, или, лучше, врата не неба, а неба небес, и ты убедишься в истине сказанного. Что там есть самого драгоценного, то же самое ты увидишь и на земле. Как в царских чертогах всего важнее не стены и не золотой кров, а тело царя, сидящего на престоле, так и на небесах — Тело Царя. Но то же самое ты можешь видеть и ныне на земле, видеть не ангелов и архангелов, не небеса и небеса небес, а Самого Владыку всего этого. Не правда ли, что ты видишь на земле то, что всего важнее, не только видишь, но и прикасаешься, не только прикасаешься, но и вкушаешь и, вкусив, отходишь в дом свой? Очищай же свою душу, уготовляй сердце к принятию этих Таин. Если бы тебе поручено было держать на руках царского сына со всем великолепием его, с порфирою и диадемою, то ты без сомнения отверг бы все прочее земное. А теперь ты принимаешь не сына царя человеческого, а Самого Единородного Сына Божия — и как не трепещешь, скажи мне, как не оставляешь пристрастия ко всему житейскому и вместо того, чтобы восхищаться одною этою драгоценностию, склоняешься к земле, предаешься страсти к деньгам и любви к золоту?

Можешь ли иметь какое-нибудь извинение, какое-нибудь оправдание? Или ты не знаешь, что Господь твой отвращается от всякого житейского великолепия? Что потому Он благоволил по рождении Своем возлежать в яслях и избрал бедную Матерь? Что потому Он преданному житейским выгодам отвечал: Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову (Мф. 8, 20)? А что ученики Его? Не ту же ли самую заповедь соблюдали и они, останавливаясь для жительства в домах людей бедных: один у кожевника, другой у скинотворца и порфиропродательницы? Они искали не знатных домов, а добродетельных душ. Будем же и мы подражать им: станем восхищаться не красотою столбов и мраморов, а стремиться к горним обителям, презирать всякое здешнее великолепие и пристрастие к деньгам и возвышаться мыслями своими горе. Ибо, если правильно рассудить, самый мир этот недостоин нас, не только что портики и галереи. Посему увещеваю вас: будем украшать свою душу, устроять этот дом, которого мы не оставим и тогда, когда переселимся отсюда, дабы нам сподобиться благ вечных благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу вместе со Святым Духом слава, держава, честь ныне и присно и во веки веков. Аминь.

24-я беседа на Первое послание к Коринфянам

Трапеза духовная

Приступим, увещеваю вас, со страхом, с великим уважением и благоговением к приобщению Святых Таин. Разве вы не знаете, как стояли Ангелы при гробе, не имевшем Тела Господня, при гробе пустом? Так как он уже содержал в себе Тело Господа, то они воздают великую честь и самому месту. Ангелы, превосходящие наше естество, с таким уважением и благоговением стояли при гробе — а мы, намереваясь приступить не к гробу пустому, но к самой Трапезе, содержащей Агнца, приступаем с шумом и смятением? Какое же будет нам после того извинение? Не напрасно я говорю это, но потому, что вижу, как многие в этот вечер шумят, кричат, теснят друг друга, толкают, злословят и скорее уготовляют себе наказание, чем спасение; посему я и предлагаю такое увещание. Что делаешь ты, человек? Когда стоит пред Трапезою священник, воздевая руки к небу и призывая Духа Святого, чтобы Он сошел и коснулся предлежащего, то бывает великая тишина, великое безмолвие. Когда же Дух ниспослал благодать, когда Он сошел, когда Он коснулся предлежащих Даров, когда ты видишь Агнца уже закланного и готового — тогда начинаешь шум, тогда смятение, тогда спор, тогда брань? Как же ты можешь причаститься этой Жертвы, приступая к Трапезе с таким смятением? Не довольно для нас того, что мы приступаем с грехами, но и, приступая, мы не хотим воздержаться от прегрешений? Ибо когда мы спорим, когда шумим, когда уязвляем друг друга, то как будем без грехов? К чему спешишь ты, скажи мне? Для чего теснишься, видя закланного Агнца? Если бы даже во всю ночь пришлось взирать на эту Жертву, то неужели, скажи мне, такое зрелище могло бы произвести пресыщение? Целый день ты ждал, провел большую часть вечера, и такой подвиг ты теряешь и губишь в краткое мгновение времени? Помысли, что такое предлежит, и для чего оно; Агнец заклан для тебя, а ты с пренебрежением взираешь на Него закланного. Где, сказано, будет труп, там соберутся орлы
(Мф. 24, 28). А мы приступаем не как орлы, но как псы — таково наше бесстыдство! Помысли, что такое изливается. Это — Кровь, Кровь, которая изгладила рукописание грехов, Кровь, которая очистила твою душу, которая омыла твои нечистоты, которая восторжествовала над началами и властями. Приступай же к ней с великим благоговением. Приступай к сей страшной Чаше так, как бы ты пил от самого ребра Христова.

Беседа о кладбище и кресте и 85-я беседа на Евангелие от Иоанна

О приобщении Святых Таин

Знаю, что многие скоро придут и приступят к духовной Трапезе. Чтобы нам сделать это не ко вреду и не в осуждение, но во спасение души нашей, я с сих пор уже предупреждаю и прошу всячески очистить самих себя и потом приступать к Святым Таинствам. Никто пусть не говорит мне: я покрыт стыдом, совесть моя полна грехов, я ношу тягчайшее бремя. Пяти этих дней достаточно, чтобы очистить множество грехов, если будешь трезвиться, молиться и бодрствовать. Ты смотри не на то, что время кратко, а взирай на то, что Господь человеколюбив. Ниневитяне и в три дня отвратили от себя такой гнев Его, и нисколько не помешала им краткость времени, но и душевное усердие, при помощи человеколюбия Господа, возмогло сделать все. И блудница, приступив ко Христу, в краткое мгновение времени смыла с себя весь позор. И когда иудеи негодовали, что Христос допустил ее к Себе и позволил ей такую смелость, то им Он заградил уста, а ее отпустил, простив ей все грехи и приняв ее усердие. Почему так? Потому, что она приступила с теплым расположением, с пламенною душою и с горячею верою и коснулась святых и священных ног Его, распустив волосы, проливая из очей потоки слез и возливая миро. Чем она обольщала людей, из того устроила и врачевство покаяния; чем возбуждала взоры похотливых, тем и источала слезы; теми волосами, которыми увлекала многих ко греху, отирала ноги Христа, тем миром, которым уловляла многих, намащала стопы Его. Так и ты: чем прогневал Бога, тем самым умилостивляй Его. Ты прогневал Его хищением денег? Ими и умилостивляй Его, возвратив обиженным похищенное и еще прибавив к тому своего, и скажи, подобно Закхею: воздам вчетверо за все, что я похитил (Лк. 19, 8). Ты прогневал Его языком и злословием, которым оскорбил многих? Языком опять и умилостивляй Его, воссылая чистые молитвы, благословляя злословящих, восхваляя злоречащих, благодаря наносящих обиды. На это не нужно много дней и годов, а нужно только произволение, и все исполнится в один день.

Оставь зло, полюби добродетель, отстань от порока, обещай больше не делать так, и этого достаточно будет для твоего оправдания. Я свидетельствую и уверяю, что если каждый из нас, грешников, оставив прежние грехи, даст искренний обет Богу впредь даже не начинать их, то Бог ничего другого не потребует к полнейшему оправданию. Ибо Он человеколюбив и милостив, и как мучающаяся родами желает разрешиться от бремени, так и Он желает излить Свою милость, но грехи наши препятствуют этому. А ныне многие из верующих дошли до такого безумия и нерадения, что, будучи преисполнены бесчисленными грехами и нисколько не заботясь о себе, небрежно и как случилось приступают в праздники к этой Трапезе, а того не знают, что время Приобщения определяется не праздником и торжеством, но чистою совестию и безукоризненною жизнию. И как не сознающему за собою ничего худого можно приступать каждый день, так, напротив, погруженному во грехи и не раскаявшемуся небезопасно приступать и в праздник. Ибо то, что мы однажды в год приступали, не освобождает нас от вины, если мы приступим недостойно, напротив, это самое и служит к большему осуждению, что мы, и однажды в год приступая, не приступаем чистыми. Посему прошу всех вас приступать к Божественным Таинствам не просто ради праздника, но если когда вы желаете приобщиться этого Святого Приношения, то за несколько дней прежде постарайтесь очистить себя покаянием, молитвами, милостынею и занятием духовными предметами и не обращайтесь назад к грехам, подобно как пес на свою блевотину. Подлинно, не странно ли — о телесных вещах прилагать такое попечение, что при наступлении праздника, за несколько дней вынув из сундуков самое лучшее платье, приготовляют его, покупают обувь, делают обильнейший запас для стола, придумывают множество всяких закупок и всячески убирают себя и украшают, — а о душе, оставленной в небрежении, нечистой, оскверненной, томящейся голодом и остающейся неустроенною, нисколько не заботятся: тело вводить сюда украшенным, а душу оставлять обнаженною и безобразною? Между тем тело твое видит подобный тебе раб, и не будет никакого вреда, как бы оно ни было одето; а душу видит Господь и за небрежение о ней подвергает величайшему наказанию. Разве вы не знаете, что эта Трапеза полна духовного огня, и как источники испускают из себя естественную воду, так и она содержит в себе некоторый невыразимый пламень? Посему приступай к ней не с соломою, деревом и травою (грехами), чтобы тебе не усилить воспламенения и не сжечь души приобщающейся, но с драгоценными камнями, золотом и серебром (добрыми делами), чтобы и вещество это сделать более чистым и выйти отсюда с великою прибылью.

Если есть что-нибудь худое в душе твоей, извергни, изгони это вон из нее. Врага ли кто имеет и потерпел великие обиды? Пусть такой прекратит вражду, пусть усмирит воспламененную и раздраженную душу, чтобы не было внутри никакого волнения и смятения. Чрез Приобщение ты имеешь принять в себя Царя; а когда Царь входит в душу, тогда в ней должны быть великая тишина, великое спокойствие, глубокий мир помыслов.

6-я беседа против Аномия

Спасительное врачевство

Намереваясь приступить к Страшной и Божественной Трапезе и Святому Таинству, делайте это со страхом и трепетом, с чистою совестию, после поста и молитвы, без шума, не перебивая и не толкая ближних, ибо это служит знаком крайней гордости и великого презрения, посему навлекает на поступающих так великое наказание и мучение.
Представь, человек, какой намереваешься ты причаститься Жертвы, к какой приступаешь Трапезе; помысли, что ты, земля и пепел, причащаешься Крови и Тела Христовых. Когда царь приглашает вас на пиршество, то вы сидите со страхом и принимаете предлагаемые яства с благоговением и спокойствием, а когда Бог приглашает к Своей Трапезе и предлагает Собственного Сына, когда ангельские силы предстоят со страхом и трепетом, херувимы закрывают лица свои и серафимы с трепетом взывают: Свят, Свят, Свят Господь, — как ты, скажи мне, осмеливаешься кричать и с шумом приступать к этому духовному пиршеству? Разве ты не знаешь, что в это время душа должна быть исполнена миром? Нужны великий мир и тишина, а не шум, гнев и смятение, иначе приступающая душа бывает нечистою.

Какое может быть прощение, если мы после столь многих грехов, даже и в это время, не очищаем себя от безумных страстей своих? Прошу и увещеваю вас, не будем навлекать на себя гнев Божий. Предлагаемое здесь есть спасительное врачевство для наших ран, богатство неоскудевающее и доставляющее нам Царство Небесное. Будем же приступать с трепетом, благодарить, припадать, исповедуя грехи свои, воссылать к Богу усердные молитвы и, таким образом очищая себя, тихо и с надлежащим благочинием будем подходить, как приближаясь к Царю Небесному; приняв же непорочную и Святую Жертву, будем лобызать ее, обнимать ее глазами, согревать свою душу, чтобы Приобщение не послужило к суду или к осуждению нашему, но к целомудрию души, к любви, к добродетели, к примирению с Богом, к прочному миру и приобретению бесчисленных благ, дабы нам и себя освятить, и ближним доставить назидание.

Настоящее время кратко, возлюбленные; будем трезвиться, бодрствовать, воздерживаться, искренно оказывать всякое попечение обо всех, быть благоговейными во всем; нужно ли слушать Божественные изречения, или молиться, или приступать к Таинству, или делать что-нибудь другое — должно делать это со страхом и трепетом, чтобы нерадением не навлечь на себя проклятие, ибо проклят, говорится в Писании, кто дело Господне делает небрежно (Иер. 48, 10). Шум и гнев служат оскорблением предложенной Жертвы. Крайнее небрежение — представлять себя Богу оскверненным. Послушай, что говорит об этом апостол: если кто разорит храм Божий, того покарает Бог (1 Кор. 3, 17). Итак, не будем оскорблять Бога вместо примирения с Ним, но, оказывая все усердие и всю чистоту и безмятежность души, будем приступать с молитвою и сокрушенным сердцем, дабы, этим самым умилостивив Владыку нашего Иисуса Христа, мы могли получить обетованные нам блага.