Связь потустороннего мира снами

Это тема очень большая. Я могу дополнить только на основании того, что пережила моя знакомая матуш­ка, Мария Борисоглебская, Она была с нами вместе на Кавказе, где мы скрывались, и нас на вертолете поймали. Опустили с вертолета собак, и нас стали травить собаками за то, что мы оказались беспаспортными. Мы, так сказать, поме­шали Северному Кавказу жить тихо, мирно.

Ну и вот, одна из них была Мария. Матушка Фессалоникия и три ученицы ее - Ирина, она жила потом в Ставрополе, устроилась печь просфоры, а мне достались Фессалоникия, Луша и Маша - Мария.

И вот, в двадцать девятом году, когда меня взяли, она жила с Фессалоникией в Борисоглебске. Потом она заболела грип­пом и была парализована. Когда я вернулся, в сорок шестом году, я ее застал. Она только недавно проснулась из летарги­ческого сна, она засыпала на восемь суток. Подробно она мне рассказывала: где ее водили, каково там, где она была. За ней обещали придти через год. И вот этот год мне удалось жить в Борисоглебске, и я часто навещал ее и причащал. Мы ожида­ли этот день и час. Я ее последний раз поисповедовал, прича­стил, и она умерла - точно в это время!

А интересно - как. Она стала плохо себя чувствовать и го­ворит: "Сейчас за мной должны придти, я чувствую". И она стала засыпать, умирать стала, точь-в-точь. "Вот, за мной при­шли, Епифаний и Андрей, прощайте!" Сложила руки, пере­крестилась и умерла. Они, те самые, которые ее водили эти восемь суток, они же за ней и пришли. Она мне поведала, что когда она разлучалась с телом, ей было очень трудно выйти из тела. Когда она вышла из тела, она увидела около себя двоих, в белых балахонах. Один с большой бородой, а другой юноша, но она побоялась спросить, кто они такие, видимо, не было права ей говорить. Она увидела на хитонах имена: Андрей и Епифаний. И они ее повели: "Не бойся, никто не будет тебя тревожить". Она увидела демонов. Подробности рассказала, каких демонов. Они прошли по краю земли, по самому краю. Ее быстро увели куда-то, и она очутилась перед воротами. Постучали в ворота. Это был дом или владения Святителя Николая Чудотворца. Вышел какой-то диакон в стихаре, объя­вил, что Святителя Николая дома нет, он на земле. Пошли дальше. Она была в доме, в селениях апостола Иоанна Бого­слова. Его дома не оказалось, Андрея Первозванного. Прошли дальше. Были еще у кого-то. В конце концов, пришли в какой-то огромный дворец сверкающей белизны - Дом Божией Ма­тери. Ее тоже дома не оказалось. Потом показались селения умерших сестер ее монастыря, и многих она опознала - Вве­денского монастыря, Ставропольского. И увидела игумению, замученную за ценности; та ее встретила, поклонилась. Так же и все, видимо, нельзя было подходить близко. Попали они в какое-то большое селение, где стоят длинные узкие столы, и монахини сидят, читают синодики. Она эти длинные столы прошла, и многих из монахинь, живущих на земле, увидела здесь. И кто-то ей сказал: "Об этом никому не говори, кого ты видела."

Вот это мне интересно! Прежде разлучения с телом, неко­торые из нас уже там. Видимо, мы бываем записаны, что ли, в Книгу Жизни? А потом ее вернули обратно. Когда ее стали возвращать обратно, она страшно плакала. Когда прибежали за мной, сказали, что Мария плачет и плачет горькими слеза­ми, но еще не проснулась. Но я уже больше не отходил от нее. Она страшно плакала! Вся мокрая была от слез, рыдала! Ока­зывается, она потом говорила: "Когда мне объявили, что надо вернуться обратно на землю, я стала плакать - я не хочу туда возвращаться, в свое тело". Когда она подходила к телу, она увидела свое бренное тело, увидела всех, кто сидел около нее. Видела свою руку обнаженную, левую, в которую только что сделали укол кофеина. Врачи дежурили здесь, поддерживали ее здоровье все время уколами. Сердце надо было проверять все время. Искусственное питание не применяли по моей просьбе, чтобы не оскорблять ее, а только уколами, Специаль­ные медсестры приезжали в определенные часы, ее кололи, и так восемь суток. И очень хорошо, без воды, без всего. И она проснулась краснощекая, неутомленная.

И жила ровно год. Она прямо сказала: "Там я была в селе­ниях преподобных", - то есть, только монашествующих, Это еще раз доказывает вечность жизни и то, что есть две жизни - на земле, и, второй отрезок, - до Второго Пришествия; и третий отрезок - после Второго Пришествия, когда мы полу­чим окончательное определение места, так? Вот почему у тех, у кого есть родственники неверующие, атеисты, то о них нам страшно и думать!

Между прочим, Мария имела дар исцеления. Она изгоняла бесов, будучи парализованной, прикованной к постели шест­надцать лет. У нее не работали ни руки, ни ноги. Приводили к ней больных и просили, чтобы она приложила руку или палец. Сейчас с ее могилы берут землю во исцеление. Я был свидете­лем ее похорон. Весь город хоронил. Скандал был страшный с властями, потому что ничто не работало - все пошли смотреть, как хоронят Машу. Землю очень часто приходилось вновь насыпать - разбирали по домам ее холмик.

Преподобный Серафим, умирая, за несколько дней ска­зал: "Будете приходить ко мне на могилку, я буду каждый раз стоять за крестом и буду видеть, кто ко мне придет". И это же подтвердила Маша во сне: "Когда вы приходили на могилку ко мне, - как-то так говорила, - я стояла за крестом и видела, как вы ко мне подходили". Именно за крестом, только неизве­стно, с правой стороны или с левой. Я думаю, с левой, потому что правой рукой она молится. И вот, между прочим, когда я бываю на кладбище, у меня всегда такое ощущение, что слева за крестом, стоит тот, к кому я пришел.

ЯВЛЕНИЕ ПОКОЙНИЦЫ

Пишут из Пюхтицкого монастыря: умерла монахиня. Принесли ее в церковь. Соседка-монахиня читала по ней Псалтирь. Днем, после обедни, является по­койница, а тело лежит во гробе, связанное цепями, и говорит: "Ты обо мне помолись, я в цепях, видишь? Я в одном грехе не покаялась, я в цепях", - и ушла. Спрашивают: какой же грех? Конечно, грех смертный какой-нибудь. Устыдилась, убоялась, сознательно, вероятно. Если бы несознательно, ненамеренно, может быть, Господь бы был милостив. Как страшно! Какая милость Божия к нам!

Как реагировала игумения? Собрала сестер и наложила на сорок дней на весь монастырь по две кружки кипятку и по 200 грамм хлеба, утром и вечером; и распределила псалтирь. Вот весь монастырь молится. Ни кухни, ничего - закрыто все. Кипяток, хлеб... Всем - больным и здоровым! Авось помогут! По десять кафизм каждой сестре. Вот монастырь занят этим делом. В Великий пост. И матушку проводили. Отпели ее, ко­нечно. Ну а что, отпевание не помогает, только разлучает с землей.

Как мы относимся к самому себе, к своей жизни, к своему вечному спасению? Бегаем, хлопочем, угощаемся, наряжаем свои кости, а не думаем о том, как мы уйдем в Вечную Веч­ность! Как будем расплачиваться со своими долгами Богу, людям! А какое замечательное событие все-таки, какая ми­лость, что нам, православным людям, дается такое право. В католическом исповедании таких случаев не бывает, и не было. Но, бывает, приходит покойник, конечно. А у протестантов этого нет, вообще это пропадает бесследно.

КОНЧИНА СОСЕДА

Батюшка, у нас сосед при жизни смеялся над Богом и вдруг заболел сильно, при смерти был, храп уже был предсмертный. Вот пришла жена и он говорит: "Маша, пожалуйста, причасти меня!" К нему мать покойная приходила и сказала, что через неделю она его возьмет. И он согласился причаститься. Вызвали священника, его причастили, и у него просветлели глаза, без исповеди. Причастие он разжевал и проглотил.

-Исповедь была?

-Никакой. У него был храп, и глаза блестели. Его спросили: "Будешь причащаться?" Он кивнул головой. Его причастили, и после причастия он стал всех узнавать, как бы ожил, и рассказал, что к нему приходила мать и сказала, что через неделю она его возьмет.

-Это смерть разбойника. Жена спрашивает: может быть, нужно его поисповедовать, пособоровать?

-Да. Пособоровать и еще причастить. И пусть он каким-нибудь образом, знаками исповедается. Надо ему все напомнить, терпеливо ему все напоминать!

-Батюшка, а почему был такой храп, а после причащения прекратился; тут же, через пять минут?

-Действие Благодати.

-И глаза стали такие светлые...

-Ну, а как же! Действие Благодати Святаго Духа. У католиков таких вещей не бывает, нет! Он своим согласием: "да" - высказал свое исповедание, что он признает и кается. Нам очень трудно все подробности его переживаний понять. Вот милость Божия какая великая, что он остался жив, что он ждет непременно настоящей исповеди и тогда именно почиет! Я могу приехать к нему. Мне доставляет удовольствие копаться с такими людьми. Чем труднее, тем веселее мне.

О БЕСАХ

Батюшка, у меня знаете, какой случай был - прямо целая толпа слышалась за дверью.

-Ну, это если ты здорово провинился!

-Да? И что, они будут меня бить?

-Они рады, в ладоши хлопают, прыгают и скачут. Штук двенадцать, а то и больше. Вот я сегодня посмотрел на эту толпу и думаю: вот сколько бесов бывает, даже тесно! Мне пришлось видеть их своими глазами. И сколько их было, это прямо страшно; причем, очень много женского пола - с бубнами, кастаньетами, цыганки, и молодые, и старые, И длиннобородые есть, и седобородые, и мальчики, и девочки.

-А у них возраст есть?

-Разный бывает вид бесов. И козы, и куры, и кошки, и лягушки, и жабы, и большие породистые козлы с огромными рогами. Вот такая толпа напирала. Я вскочил просто в страхе и ужасе: как это у меня в келии появилась такая толпа незваных гостей? А вот и толпа женского и мужского пола - и это бесы. Больше всего серебрянки такие: кастаньеты, бубны, швейки, гармошка, гитары, балалайки… Пляшут, скачут, визжат, хохочут. Вот почему и нам придется все это видеть на первых мытарствах, если мы увлекались этими делами.

Вот почему надо не забывать каяться тем, кто любил пля­сать, играть, прыгать, петь песни нехорошие, наряжаться, кра­ситься, мазаться, - бесы все записали. Это на первых мытар­ствах. Я вам, кажется, напоминал, как лохматый выходил с потолка, был выше двери, коснулся матушки Серафимы. Она удостоилась чести познакомиться с лохматым!

-А разве это честь?

-Да! Это очень редкий случай - обыкновенной смертной на земле удостоиться видеть лохматого! С ним быть на поединке!

Вот почему так страшно тем, кто вообще не знает и не хочет знать, что есть лохматый, т.е. бес. И ему придется уме­реть, и бесы будут играть с ним, как с мячиком.

Матушка Серафима тогда прибежала ко мне: "Что делать?" Она почувствовала животный страх. Животный страх - это как реакция на его присутствие. Это обязательно будет! "На­кройся мантией!" Она накрылась мантией и больше не жало­валась. Он ложился ей на левое плечо. Она не знала, как от­махнуться от него, потом вспомнила: "Да воскреснет Бог!.." Она почувствовала, как этот пес или кошка большая слезла и быстро исчезла.

Там особый, так сказать, порядок, в бесовском полчище - и козы, и козлята, и кошки разных пород, и псы, и обезьян много. И очень много цыганок, это самое противное. Они просто очень страшные - с бубнами, с гитарами, с балалайками. Вот почему надо каяться тем, кто пляшет под балалайку и под гитару. У бесов все это есть. Как-то приходили они ко мне в гости целой толпой. Очень страшно! Они пляшут, визжат и прыгают, и скачут, и вертятся. Цыгане, непременно в цилиндрах или в старинных котелках - такие бесы!

У меня были они как-то - открывалась большая дверь, в ногах моей койки, и целая толпа вваливалась. А в Александро-Невской лавре были стаи кошек, кур, петухов, коз, обезьян. А у меня крупозное воспаление легких было. Они пришли - хо­тели меня напугать, чтобы я умер! А я рассердился на них, забыл, что болен, босыми ногами вскочил с койки и давай их пугать крестом. Они попятились, попятились, и ушли в стенку, в уборную. Оттого, что я рассердился, я забыл этот животный страх. Келия была нетопленая, и никто меня не навещал, я ждал, что кто-нибудь меня навестит. Не было ни воды, ничего. Благочинный забыл про меня, помощник благочинного тоже, братия занималась своими делами, а я лежал. Ждал. А дверь, между прочим, была открыта. Мог бы войти любой бандит в мою келию.

Наконец-то Екатерина и Елизавета пришли ко мне, при­несли мне поесть первый раз, печку затопили, воды принесли. После этого я как-то стал поправляться. Бесы мне в этом тоже помогли.

-Вы уж поправьтесь, что не бесы помогли.

-Помогли тем, что я рассердился, температура спала. Я страшно рассердился! Вот нагнали кошек, собак, обезьян и они приближаются ко мне, все ближе и ближе, Что такое?! Или мне мерещится, или на самом деле так? Но когда я понял, что на меня напал животный страх, - значит, это бесы, надо их прогнать! Я на босу ногу вскочил! Келия была не топлена несколько дней, а была зима, пол ведь ледяной.