Условия молитвенного делания

Мы - верующие люди или именуем себя верующими, поэтому всегда можно подобрать извинение или оправдание, а если у нас есть неизвинительное и неоправдательное, то надо в этом каяться: что я подумал плохое, и что мне хочется плохого, что лишает способности и права молиться.

Почему наша молитва бывает всегда чтением или вычиты­ванием? Потому что наша совесть бывает помрачена чем-нибудь, да? Или неизвинением и неоправданием кого-то, или каким-нибудь грехом, которым мы связаны, и он опять повто­рился, мы от него отстать не хотим. Поэтому наша молитва бывает вычитыванием, а не молитвой. Вы никогда не спраши­вали себя: почему я сегодня не могу молиться, восстав от сна. Голова отдохнула, кости отдохнули, ничего не болит. А почему же не хочется молиться, почему трудно мне молиться, неуже­ли матушка-лень во мне еще сидит после 7 часов сна и боль­ше? Конечно, надо искать причину в чем-то другом. Тут лень не при чем. Это значит, укоризны совести от нечистого серд­ца, от которого исходят вся злая. Значит, надо скорее сесть за стол, взять карандаш и бумажку, и вспомнить, что же такое было, что я сказал плохого вчера, днем или вечером ли, что я подумал плохого? Или что мне хочется плохого? Что меня лишает способности и права молиться? Не забудете, да?! Спо­собности и права молиться, да?

Бывает так, что мы способны, но мы не имеем права. Мы кого-то не хотим простить, и не можем простить, и не пытаем­ся простить, да? Мы злопамятные, да?

-Что же, в это время не надо молиться, если мы способ: но не имеем права?

-Нет, запиши это на исповедь. Тем, что ты записала это на записке духовнику, ты пишешь Богу, ты уже начинаешь иметь право молиться. Это таинство начинает совершаться. Во-первых, ты фиксируешь свое раскаяние, свое самоосуждение, да? Свое намерение принести Богу покаяние, да? Свое намерение обесславить себя перед человеком и этим получить прощение, да? Ты фиксируешь свое намерение проклясть грех, что ты пишешь. И ты начинаешь уже не читать, а уже молиться, оплакивать покаянно, подтверждая именно свою запись. Это психология богообщения.

А если мы знаем, что мы человека обидели или огорчили, и вспомнили и знаем, что, вероятно, он молиться не может, по­тому что он обижен, если он не спохватился и не нашел сил меня оправдать и извинить, значит, он не молится, да? Он помрачен, да? Он сегодня не христианин, да? Его покинул Ангел Хранитель, да? А виноват я. И закон любви нарушен, да? Проще говоря, очень кратко и ясно без пояснений, пра­вильно? Закон любви.

Нет, никакие подвиги поста, милосердия, милостыни, ли­тургии не помогут. Ты должен примириться с Богом, осознать грех, иметь намерение и поспешить при первом удобном слу­чае скорее-скорее попросить прощения. Это и есть христиан­ство. Вот почему гордому человеку так трудно примириться с Богом, да? Потому что он не может сказать: "прости меня" такому же человеку, как и он сам.

Это вся загвоздка наша - вот эта наша окаянная гордость. Самолюбие - это причина всем бедам, от него зависит вечная жизнь и вечное спасение. Почему св.Отцы говорят, что где нет смирения - нет спасения. Пусть он будет постник, пусть он будет какой-то молитвенник по-своему, да? Вычитывать будет кафизмы, акафисты - не поможет! Он будет вериги носить, он будет спать на полу - не поможет! Это будет фанатизм.

И вот, на самом деле, Господь дал нам в Евангелии закон - Заповеди Блаженств, да? Там не указано: постись, надевай вериги, корми вшей, не купайся, не снимай белье, мойся в год раз; там этого не указано нигде: почитай иконы, зажигай лам­падки, свечи, - нет такого. "Блажени милостивии, блажени чистии сердцем, блажени нищии духом", да? "Блажени чистии сердцем" - это особенно замечательно. Оно обнимает и пер­вую, и вторую, и третью Заповеди... Чистота, между прочим, и "блажени нищии…". Это не есть чистота плотская только, нет, - это чистота сердца! Имеешь право молиться, всех любишь? Всем простил? - Это чистое сердце. А если он лукавый, лука­вое сердце, значит, ни в коем случае он не сможет молиться, он враг Богу, а друг бесу.

-А если человек уверен, что он любит, хотя, если по поступкам посмотреть, он вообще никого не любит?

-Ему кажется от своего себялюбия, от своей гордости, от своего большого "я" о себе.

-А как психологически? Вот он уверен, что он людей любит.

-Видишь, в чем дело, очень простая вещь - у такого человека не бывает жертвенности.

-А мне кажется, что я люблю человека…

-Как я только что сказал, проверить это можно только жертвенностью.

-А судить как будут?

-По делам, по делам нашего сердца, а не по делам акта. Покажи дела, а не настроение. Самое страшное, что мы можем себя обмануть и можем обманываться.

-Апостол о посте пишет, что кто постится - хорошо делает, а кто не постится - это дело его совести. А как он будет судиться? Как чувствует его совесть? Один постится, и это для него закон, а другой не постится и не чувствует, не ощущает своим сердцем укоров совести?

-И с них не спросится...

-А если вообще человек будет думать, что он хороший, что он и судиться будет, как хороший?

-А проверить, он хороший или нет, как можно? Жертвенностью. А жертвенность принести очень трудно. Кто искусственно любит или любит потому, что ему кажется, что он любит и Бога, и людей. Есть такие самоуверенные люди, от самомнения которым кажется, что они любят Бога и людей, так? Это ложная самоуверенность. Они не знают состояния покаяния, им очень трудно сказать: "прости". Они этого избегают. И очень часто они, слишком часто, спрягают и склоняют словечко "я". Эти два основных психологических довода могут показать, правильно они о себе думают или нет.

Как протестанты думают, что они любят Бога и людей. Весь секрет вот в чем: протестант приписывает доброе дело себе, а не Богу; а православные, от благодати, приписывают все доброе только Богу Духу Святому, так? Почему они и обмануты, и в ереси, - за то, что они приписывают все только себе: я сделала, я пойду, я послала, за мной дело такое-то, такое-то доброе, да? У них идет, как я рассказывал, учет, бухгалтерия, потому что они вне Благодати. Они так говорят: "если захочу, я сделаю доброе, не захочу - не сделаю". Это обычная песня протестантов и сектантов. А мы говорим так: что мы ничего доброго не умеем, а нам внушение Ангела Хранителя, милостью Божией, да? У нас есть только произволение послушаться этого хотения, подсказа, и с Божьей помощью это сделать по долгу, да? И мы себе доброе дело не приписываем и не говорим: я сделал доброе дело. Потому что православный человек такую нелепость никогда не скажет: я сделал доброе дело.

-Как же они так противоречат учению апостолов?

-Вот в этом и заключается вся ересь. Они приписывают это своему уму: "я не сообразил, - они говорят, - поэтому я этого не сделал". Понимаешь? Какая нелепица! "Если бы я сообразил, ("я" с большой буквы!), то я бы так-то сделал. Вот видишь, поэтому мы так и разны с ними. У нас общего с ними пред Богом ничего нет.

ПОЧИТАНИЕ АНГЕЛА ХРАНИТЕЛЯ

Надо страшно бояться не почитать Ангела Хранителя. Особенно нам. Мы бываем так измучены, усталы после всенощной большой и т.д., а все-таки должны заставить себя читать после молитв на сон, сокращенных, канон без ирмосов - Ангелу Хранителю, если он утром не прочтен. Потому что обычное правило для всех - и мирянам, и монахам, и священникам - утренние молитвы непременно, Божией Матери что-нибудь, Ангелу Хранителю канон обязательно, и что-нибудь Спасителю, какой-нибудь канон.

-А почему Вы Спасителю поставили на последнее место?

-А потому что надо согреться, чтобы читать его от всего ума. Сначала возьми, согрей себя после утренних молитв каноном Ангелу Хранителю, потом Божией Матери: или акафистом или Похвалою, в крайнем случае - каноном молебным "Многими содержим напастьми...", да? А когда согреешься, соберешься, надо читать Спасителю, чтоб уже быть способным и поплакать. Но на это, по-моему, хватит тебе 2.5 часов, и все. Только очень не спеша, почти что медленно. Чем медленнее, тем лучше, чтобы каждое слово можно было умом обнять!

Вот эта драгоценная школа Киево-Печерской лавры. Она оставила нам навсегда памятник: медленное чтение, медлен­ное пение, только из-за того, чтобы каждый раз ум заставить участвовать в каждом слове, в каждой запятой. Почему схим­ничество особенно велико было в Киево-Печерской лавре, где схимники переживали каждую строку еще раз; каждый раз, как мы называем, дублировали. Получалось так, что канон на 4, а он читался на 8, на 12. Пока не напьешься, он дальше не идет. В этом заключается схима! Тогда схимники киево-печерские, они читали утренние молитвы 55 минут, и невольно мы удивляемся: ну, как же они читали? По складам? Они перечитывали отдельные прошения, отдельные слова по 4, по 6 раз. А тем более тропари. На "Отче наш" они топтались на месте по 4-6 раз, пока они, как говорят, "не наедятся". Но это есть схима.

-Батюшка, они вообще ничем не занимались, только молитвой, если столько молиться, время-то откуда?

-Время? Они занимались молитвой ночью. Днем послушание было, а ночью молились. Спали 3 часа. Если схимник на послушании, то он занят своей Иисусовой. Он глухой и слепой. А правило он читает ночью.

-А когда преподобный Серафим Саровский давал послушание: по 5 часов спать, - выявилось, что многие стали страдать головной болью...

Потому что не каждый может вместить, кому и полагается 8 часов спать. Ни в коем случае нельзя причинять физических страданий за счет чтения правила, ни в коем случае! Недопустимо! Можно отнять здоровье и способность вообще молиться - от уныния, на почве истощения. Многие перестали быть подвижниками от уныния, за счет того, что они не в меру молились, не в меру читали неположенное, добавляли по-своему отсебятины. Или духовник недосмотрел: надо было сократить ему правило.

-А может ли он восстановить прежнюю ревность?

-Обязательно! Обязательно! Он может полностью восстановить, и еще больше ревности будет, и еще глубже будет ревность о Господе, но делать все с ведома духовника. Все самочинное незаконно, оно всегда доведет до уныния. Бесы непременно мстят от радости, попущением Божиим, за малейшее самочиние. За эту ослабу за счет сна, сокращение самовольно правила, положенного монаху, - непременно бывает отмщение духовное. Кроме вреда ничего не бывает, т.е. все нездоровое, не благословенное, - оно не может принести пользы никакой.

-Батюшка, как вас Бог так сохранил, ведь у вас не было наставника?

-Очень большим борением и большими трудами незримо для людей, а потом грехами! Ведь если даже и были грехи попущением Божиим, только от любви ко мне, да? Ради моего вечного спасения, да? Зная, что это будет мне посильно и на пользу, даже если были падения. Потому что эти грехи, они приводили к плачу, а плач приводил к ревности. Плач приводит к таинству покаяния, и постепенно человек опять восстает в силе, в ревности. Вот горе тому, у кого веры нет, это хуже! Ревность если теряет убежденно верующий, - это не страшно, а если ревность теряет слабоверующий, маловерующий – это очень плохо, с ним очень трудно справиться. Если он сердцем своим не верит, он маловерующий, слабоверующий. Он сердцем своим перестает иметь ревность о Господе. Он даже радуется, что он освободился от ненужных обязанностей, - это маловерующий. Потому надо быть очень осторожным. Когда мы имеем дело с маловерующим, мы загружать его большими молитвенными трудами не можем, не смеем. Весь секрет в постоянстве. Постоянство, оно спасает, а не исполнение скач­ками правила и дисциплина жизни. Вот как раз слабоверую­щему и маловерующему (мы их имеем в виду) надо обяза­тельно быть очень осторожным, чтобы его не загружать. По­том сумеем его утешить, когда он споткнется, чтобы он не потерял эту веру.

Встает вопрос; как нам вложить веру маловерующему? Это очень сложная вещь. Прежде всего, вера выпрашивается. Это дар Божий, действие Благодати Святаго Духа. Веру не заучишь и не выучишь. Надо заставлять маловерующего молиться, вып­рашивать: "даждь ми веру". И когда он будет настойчиво выпрашивать этот дар, этот дар придет по мере его назойливости. Надо выпрашивать. Поэтому так трудно рабо­тать над мало-верующими мирянами. Они глухи ко всякому действию священника. Особенно трудно священнику. Их не интересует образ веры, дело спасения, вечность их не интере­суют. Их интересует техника, наука, какая-нибудь счетность, какая-нибудь тряпочка, страсти. "Люди больные", - так мы их называем. Потому что это больные люди, к ним надо прило­жить страшно много трудов, Благодати, чтобы их утвердить в вере.

ПАМЯТЬ СМЕРТНАЯ

Надо непременно держать память смертную мирянину, а не только монаху, и под освещением этой памяти смертной и строить жизнь каждый день. Вот почему как мы часто говорим о том, что начинать надо день непременно помолясь, да? А не вычитав утренние молитвы, да? Чтобы это был бы именно залог, основа вечного спасения. Кто не молится и не молился на земле, тот Царства Небесного не увидит! Потому что мы лишены будем способности молиться с разлучением тела, так? Адовы муки или радости селений рая, - нам не дадут способности молиться, а только жди, когда от земли придет передача о помиловании, о помощи, да?

Так хорошо ежедневно напоминать нам это: а вдруг пере­дачи не будет, о нас забыли вынуть частицу? Панихиды помощи не имеют никакой. Только литургия и милостыня в дом инвалидов или дом престарелых, а не на паперти пьяницам, нет, это не милостыня. Вот если бы мы так ежедневно себя воспитывали, то мы бы не совращались ни красотой, ни удоб­ствами, ни честью, ни славой, правда? Богатство была бы ми­шурой. Все останется здесь, с собой ничего не возьмет.

Вы скажете, что это очень сурово и кисло, что так мир, этим не умеет жить, только православные аскеты так живут, ни одно вероисповедание не воспитывает так людей для вечного спасения. Тогда я вас спрошу а какое вероисповедание так точно, ясно и определенно исповедует вечную жизнь после смерти? Только Православие! Католики исказили, выдумали какое-то чистилище. А немцы говорят: "А наука это еще неподтвердила". Они лютеране ведь. Они понимают только то, что могут умозреть умом и ощупью, да? Ушами и глазами, да? На веру не берут ничего!

О БОГОПОЗНАНИИ И ОПРАВДАНИИ

От молитвенного делания появляется боговедение, богопознание. Богопознание невозможно приобрести книгами, чтением, а только молитвенным деланием, плачем и воплем, коротенькими маленькими молитвами. Вот епископ Феофан замечательный педагог был. Он как раз подтвердил правильность педагогическую: научить людей молиться маленькими молитвами и Иисусовой. И человек молится не только всем своим умом, а всеми своими жилами. Все его жилочки, все его косточки молятся. Он "выдирается" от любви к Богу, длинные молитвы, они неправославные. Неправославные вероисповедания, они молятся длинно и умом, без участия сердца. Мне пришлось три года посещать лютеранские богослужения и протестантские богослужения на немецком и французском языках, голландское протестантское. Они молятся, во-первых, импровизацией, у них книжки нет. Как кому вздумается, на ходу сочиняют молитвы, длинно, и бегут туда, откуда и не вылезешь. Так же и проповедуют: чего только в голову не взбрело...

В этом заключается их богослужение. Но научить кого-нибудь из лютеран, протестантов, неправославных людей молиться - невозможно! Молятся только в Православии, коро­тенькими молитвами, ну и Иисусовой, конечно, или с кончи­ками Иисусовой, да? Т.е. заставить жилы, кости молиться.

Епископ Феофан говорил, что "ты защити себя на часах". Как тебе положено, скажем. Положено читать утренние мо­литвы 20 минут - 20 минут стой перед иконами и на иконы не смотри, и 20 минут читай одну и ту же молитву. Вот это и будет молитва. Медленно, очень медленно, через каждую букву, чтобы был пронизан мозг, ум, а не только на каждое слово. Вот почему он предлагал самим людям сочинять свое правило и читать его, свое.

"Царю Небесный" - 4 раза, "Святый Боже" - 9 раз, "Пре­святая Троице" - 6 раз, "Отче наш" - 3 раза. Богу ведь нужно сердце, да? Не молитвы, а сердце нужно. Надо его так переде­лать, перестроить, смягчить - сделать это сердце огненное, огнеобразное, да? Чтобы был огонек, огонь или факел. Как преподобный Серафим Саровский был факелом. Это пред­ставить себе даже невозможно. Он стоял босыми ногами на снегу, и вокруг него таял снег, потому что он молился. Это был огонь. Он попалял буквально все. Это и есть молитва. Это не только разговор.

Вести разговор с Богом - это огонь, пылающий огонь. Этот огонь очищает, обновляет, оживляет, делает человека новым, из совершенно больного делает совершенно здоровым, и ни­какие лекарства ему не нужны. Научись молиться - и будешь здорова. Из самого хилого, больного человека молитва делает здорового, крепкого, выносливого, энергичного. Только мо­литва. Конечно, законная молитва, не какая-нибудь! Только православная молитва, от духа сокрушенна и смиренна. Весь секрет в этом. Кто не молится и когда он не молится от духа сокрушенна и смиренна, тот - горох, который мы кидаем о каменную стену.

Незаконно просим, да? А мы молимся в состоянии сму­щенности, мы чувствуем, что мы дерзко просим и молимся. Нам не хочется сказать: "Да будет воля Твоя во всем, во всем Да будет воля Твоя". Это наше несмирение, наша непокор­ность. Когда мы с таким состоянием молимся, у нас бывает состояние нерадости, нетихости - это барометр молитвы. А барометр услышания - мирность, тихость, тихая радость, да? А когда этой тихой радости нет - что-то такое было незаконно. Потому что даже печаль может быть законная, но без оттенка языческого отчаяния. Конечно, мы люди, у нас печали бывают неисцельные, даже если мы приносим печали в молитвенном делании, перебивая эту стену, это облако печали. И Иисусо­вой - лучше всего! Надоедливой "Всемилостивой". Надоедливая - она как-то забивает печаль. Почаще надо повторять: "Во всем, во всем - да будет воля Твоя. Но во всем, во всем - да будет воля Твоя".

Это вам пригодится, когда меня не будет, вы вспомните меня. И постепенно, постепенно готовьте себя к этому, что это неминуемо. И не будьте эгоистами! "Лишь бы ему было все-таки хорошо! Нам тогда будет неисцельно грустно, тяжело. Лишь бы ему было хорошо, он живой тоже, только отделился от нас". Кости отправите на кладбище. "Он живой, и его живого, нет, в больнице лежащего, а куда-то его поведут, живого, никогда не умирающего!" Понимаете? И будете говорить себе: "И я никогда не буду умирать." Такого часа, что негде быть, такого не будет! На земле у нас бывают часы отдыха мы спим и отключаемся, да? Сознанием предаемся сну. А там такого сна не будет. Или вечное, ежедневное, тысячелетиями радование, или печаль, или тоска, или огонь попаляющий, илизмея сосущая, или холод-ледник, неистовство.

Мне очень тяжело оставлять некоторых здесь, которые, по-моему, не успели приготовить себя к вечному радованию. Я себя ежедневно к этому готовлю. Я гляжу на них, и мне горько плачется, что я не смею показать себя этим людям, потому что вовремя они не проявили энергию, настойчивость, да? От веры, да? Себя перестроить, себя перебороть, себя переделать. Нежили себя, откладывали на потом, мол, успею. Но последнее, конечно, утешение - это надежда на Божию Матерь. Даже в таких случаях и для таких людей. Если они эту последнюю зацепку не используют...

Надо надоедать. При всех слабостях, страстях и привычках, упущенном времени. И надоедливое надоедание Божией Матери - каждый день. Они будут принуждать, заставлять себя, даже роптать иногда: "С какой стати я буду вставать должна?" - и т.д. А потом, через несколько лет, они поймут - через эту единственную зацепочку будет им вечное радование. Вот таким я предлагал и предлагаю акафист "Успению Божией Матери" в 12 часов. То есть, поужинать часов в 9, уложить себя спать, поспать 2 часа, поставить будильник на 12 часов, прочесть обычное начало, молитвы: "Царю Небесный" и т.д. Потом пропеть, прочесть три раза "Се Жених грядет в полунощи", и читать акафист Успению Божией Матери. Ака­фист длинный, трудный - ничего! Эта похвала, единственная похвала, которая написана настоящим, подлинно величанием Божией Матери. Равного на земле акафисту Успению Божией Матери - нет! С длинной молитвой, которая на 4-х листах. И медленно читать, со смирением, на коленях. И потом прочи­тать "Достойно есть, яко воистину", "Молитвами Святых отец наших", раздевайся и - спать, И так год - до пасхальной недели. Пасхальная неделя освобождает нас от Успенского акафиста. А с Фоминой недели опять Успенский акафист.

Но держать это в тайне от всех, как тайный подвиг, личный секрет, чтобы бесы как-нибудь на своем хвосте не замазали вас личинами тщеславия. Помните, что бес будет непременно вас пугать, стращать, мешать, лишь бы отнять у вас эту един­ственную зацепку. И вы увидите, что акафистом Божией Ма­тери вы постепенно совсем переделаетесь.

В 12 ночи, и так - всю ночь! И так - всю жизнь! Всю жизнь! А вы спросите: "А когда мы бываем постельные больные?" - А попросить постараться кого-нибудь из своих духовных подруг читать акафист тоже. "Приди, почитай мне акафист Божией Матери на ночь". После молитв на сон пусть читает акафист. Постепенное чтение молитв невольно заставит память этот акафист знать наизусть. Кто бы ни читал, ты все равно будешь читать по-своему, да? И чужое чтение не помешает усвоению сердцем текста акафиста Успению Божией Матери. И так до смерти. Ты будешь очень богатая. Богаче на земле нет таких людей. Что наши земные богатства?! Это мусор, - как кто-то сказал, навоз.

Ну, если этого не послушают, я не знаю! На их месте я приложил бы последнюю меру - милостыню. Милостыня вы­купает грехи, милостыня выпрашивает прощение грехов. По­старайтесь убедить таких людей, приучить их все продавать, все отдавать и искать самому, как бы отдать, но, конечно, не богатеям, а тем, кто нуждается. Это основная, первая задача - искать этих нуждающихся бедняков и тратить на них деньги.

Были такие юродивые угодники Божии, подвижники 18-го столетия: они свое имущество несли на толчок-базар, прода­вали, чтобы эти деньги отдать милостыней. Какие они были хитрые! Все утро стоят на толчке, продают свои юбки, свои рубашки, свои разные имущества - фонари свои, там, кероси­новые лампы. Возьмет самовар, продаст. Продавец, может, думал: за эти деньги я что-нибудь куплю - мои грехи останутся, фонарь, самовар будет мне выкупом какого-нибудь моего гре­ха, а кому-нибудь в радость. А он стоит с утра, самовар продает, чтобы заработать, скажем, 2.5 рубля и отдать это старухе ка­кой-нибудь. Вот эти люди спасутся милостыней! Все прода­вать. Керосиновые лампы, тазы, да мало ли что! Какое-нибудь хорошее пальто, оставь себе плохое пальто. Надо быть под­вижником, конечно.

О МОЛИТВЕ В ХРАМЕ

-Как совместить молитву Иисусову с молитвой за бо­гослужением?

-Это очень важно! Во-первых, ни в коем случае не читать механически Иисусову молитву, - читать тем же плачем, не беспокоясь, что ты не слышишь песнопений и чтений богослужения. Оно непременно придет, будет только двоякая работа: уши будут слышать пение и чтение, и часть мозга; а сердце будет плакать, вопить Иисусовой. Это будет сливаться вместе, потому что немыслимо монаху оставлять Иисусову за богослужением. Он оставляет ее только на Евхаристии.

-Как увязать 24 молитвы Иоанна Златоуста с Иисусовой молитвой?

-Епископ Феофан Затворник желал всю свою жизнь из этих 24 молитв святого Иоанна Златоуста создать себе келейное правило: "Господи Иисусе Христе Сыне Божий, в покаянии приими мя" - и так 30 раз. "Господи Иисусе Христе Сыне Божий, не остави мене" - 30 раз и т.д.

-То есть вместо "Господи" - он ставил Иисусову, а кончик - молитвы св.Иоанна Златоуста. И вот выхолило очень много. На четыре часа. Мы делали обычно так. Положенные молит- вы на сон мы читали, помянник, а после него читали Иисусову по Златоусту, т.е. кончик читали. И получалось, бывает, так светло, так весело, не утомительно!

-Бывает помолишься час, полтора, а потом несколько дней не можешь молиться. Какое-то расслабление, уныние.

-Это бесы.

-Бывает отравление: не хочется молиться. Как будто объелся.

-Но это неверно! Объедается только тот, кто вопил без покаяния, механически. А если он вопил плача, он никогда не объедается. Пусть он знает и не обманывается.

ХРИСТИАНСКОЕ СЕРДЦЕ

Святые Отцы - это дети Благодати Святаго Духа. А последствия этого действия Благодати - когда сердце оправдывает. Оно любит, оно может говорить о нем хорошо и может о нем помолиться. Оно не помнит обиды и зла. Потому что простить и не оправдать невозможно. Это психологически так. Так сердце устроено. Не мозг, не нервная система, как наука пытается учить, и психиатры в особенности, а это так устроено Богом сердце. Это называется христианское сердце. Оно оправдает, оно найдет все, чтобы оправдать, извинить, так? И оно тут же любит, тут же о нем молится и желает ему только хорошего. И это - свойство христианское.

Язычник, магометанин - этого не знают. Действие благодати Святаго Духа... Попробуйте магометанину сказать, чтобы он извинил и оправдал, и полюбил врага. Он вас убьет.

-Неужели они все такие?

-Да. Это свойство именно пса, как Богоматерь своим именем их назвала. Они именно псы. Посему мы не имеем никакого права с ними общаться. Как-то раз я хотел спросить вас, почему вы не догадаетесь спросить меня: "Что же вас так угнетает? Что же вас так печалит?" А всегда одно - нехристианское сердце. Злое сердце, не желающее простить. Враждующее с Богом сердце, потому что не хочет простить, не намерено простить, и сочетает право читать молитву Господню: "И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим", и тут же враждует сердцем и разумом своим с чело веком.

После этого я бываю настолько угнетен, что ничего мне не мило, потому что внешняя форма, она ведь не нужна никому, тем более Богу. И думаю, всегда решал так: значит, до них еще не дошло, что весь секрет, вся соль христианства есть - простить, извинить, оправдать, не знать, не помнить зла. Не греха, а зла. Пьяница, блудник, гордец - он получит милость Божию, но кто не хочет простить, извинить, оправдать и сознательной - этот человек зачеркивает себя на Вечную Вечность перед Богом, тем более сейчас. Он бывает отверженный и не услышанный.

-Это свойство христианства, оно может быть врожденным или его надо вырабатывать?

-Не только вырабатывать. Оно от Духа Святаго. Врожденное свойство от характера родителей бывает, а христианские свойства - это свойства Духа, а не души.

-Уже врожденным никак не может быть?

-Нет. Это уже озарение Духа Святого через таинства, через молитвы родителей, особенно матери. От того, что мать ребенка воспитывает уже от себя, духоносной. Она его часто причащает, часто водит в церковь, часто подносит под иконы, постоянно его освящает крестным знамением, его кормит, когда она мать, во время молитвы. Не молясь, кормить ребенка нельзя, потому что мать передает свое богопредстояние. Ребенок этим и освящается, и просвещается - через кормление матери. В этом и заключается таинство материнства. Это особая статья очень интересная, и очень мало, к сожалению, батюшки наши ею занимаются; а они считают, что здоровье физическое - это прежде всего.

Надо всегда помнить разницу: душевную, духовную и фи­зическую. Жизнь духа и жизнь души, чувств, и жизнь телесная... Как раз здесь получается путаница. Между прочим, западные вероисповедания: протестантские, лютеранские, кальвинисты, англичане всех мастей, неправославные, католики старокатолики, - у них как раз путаница духа и души.

Можно передать ребенку от матери, от родителей замеча­тельные свойство характера, души, так? Но не свойства дух веры, любви к людям. Вот почему сатана так и ополчился на нас, на православных людей. Как раз мы открыто всегда посягаем на его влияние духовное, злой силы, злое влияние. Понимаете: вот почему они - воины (монахи), воины духовные, они воюют с дьяволом и ангелами их дьявольскими (демонами, бесами), уже умертвив свои душевные страсти; они до пост­рига должны быть уже упразднены. Поэтому когда постригают в монахи, уже постригают его зрелым, он не знает тщеславия, он не знает блуда, он не знает чести.

-Зло и немощь человеческая, какая разница между ними?

-Зло - это свойство сердца, а немощь человеческая, это может быть немощь волевая, немощь психическая и немощь нервной системы. Надо различать между духовными и душевными свойствами. Немощь волевая - когда человек не научился владеть выражением лица, глаз. А добродетель очищает, она обновляет черты лица и глаза. Клякса, тень, отпечаток греха остается на сердце и на лице. А тем более, пороки, т.е. хронический грех. Порок остается непременно на лице и глазах. И по выражению глаз и лица благочестивые люди и одухотворенные, они читают человека, каким он грехом болен, какими страстями он заражен, какой грех в нем властвует. Какие страсти и какая страсть властвует над человеком. Блудник - у него свои выражения. Какой блудник: естественный или противоестественный. Жадность, скупость, жестокость, тщеславность - все на лице.

-Так надо психологом быть, Батюшка! А если все грехи на лице перепутаются?

-Один из них больше всего выражается. Приходилось встречать очень интересных людей. Особенно интересное лицо было у начальника Бакинской тюрьмы, полковника какого-то, который обхаживал меня. Изумительно интересное лицо, огромная голова, огромная голова! И маленькие, маленькие глаза, и страшная, огромная лапа. Он на своем веку много расстрелял людей. Вот это выражение жестокости, кровожадности, беспросветного отчаяния и осознания, что пред ним вечный ад, и усыпить его может только водка или морфий! Это постоянно в нем сидело. Он имел со мной дело. Он избегал на меня смотреть. Он сознавал только состояние ужаса содеянного. Его это преследовало - все эти убитые, замученные, расстрелянные. Это день и ночь его мучило. И он имел единственное утешение: или вино, два литра сразу, или морфий два раза в день.

ЕЩЕ О ХРИСТИАНСКОМ СЕРДЦЕ

Нехристианское сердце - то, которое не хочет и не может простить, извинить. Не может и не хочет! Поэтому это сердце, оно во вражде с Богом, оно не может читать молитву Господню, не имеет права читать "Достойно есть яко воистину", и не имеет надежды на вечное спасение, если оно не оправдает, не извинит, и как-то не сможет молиться о том человеке, о людях, которых оно не выносит, не прощает. Мы исповедуем, что разбойник, и блудник, и мытарь спасся, да? Но фарисей, который только внешне соблюдал форму веры, лишился спасения. Он хвалился и не мог простить.

-Батюшка, Вы не можете подсказать, как быть, чтобы сердце простило?

-Дело в том, что наши обличения, самые прямые и, может быть, грубые предупреждения, не действуют на сердце такого человека. Гордый человек не может простить. Гордый человек не хочет простить и ссылается на то, что "почему другие могут не прощать и молятся, и причащаются Святых Христовых Тайн, а почему же именно меня вы заставляете простить и только тогда благословляете причащаться и исповедываться?"

Вот это гордое самолюбие, нехристианское, которое не хочет и не намерено простить, и не намерено любить. Как же Господь Бог может слышать такую душу и простить что-ни­будь, если сердце это не намерено простить?!

-Батюшка, люди ведь причащаются, неужели не бывает никакого просвета в каких-то других добродетелях?

-Нет, у этих никакая добродетель не может покрыть непрощение, нелюбовь! Никакой подвиг, никакая милостыня не может покрыть непрощение! У блудника милостыня – это мерзость перед Богом, то есть милостыня нечистыми руками. Он подает милостыню, намереваясь валяться в своем грехе скотском. Его милостыня не может его оправдать, если он как-либо не будет каяться и просить помощи, чтобы оставить ему грех, страсть свою. А немилосердный человек, он лишается даже права быть услышанным и получить право подавать милостыню. Вот что ужасно!

"И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должни­ком нашим" - это единственное условие для услышания, для спасения. Ничем формальным Бога ведь не купишь! Закон Божий - это абсолютный закон! Вот почему нам бывает так больно и тяжело, когда мы встречаем нехристианские души, сердца, не имеющие намерения, даже желания, не только спо­собности, простить. "А чего, - спрашиваешь, - чего ж ты не можешь простить?" - "Потому что меня не любят, и я не буду любить!"

-У меня так же было с одной сестрой. Еще не прощает сердце...

-Это на почве закона женской ревности.

-Нет же...

-А если это так, то тут надо потрудиться над собой, чтобы извинить этого человека, а себя осудить перед Богом. Все это очень глупо и нагло. Дело в том, что это и есть христианство.

-Батюшка, вы мне на днях сказали, что не советуете встречаться…

-Да. Я не советую дразнить человека и себя. Если ты носишь в себе мирность, тихость, значит, ты абсолютно примиренная с Небом, любую мерзость этого человека ты вынесешь. Этот человек будет настигать тебя, будет публично оскорблять тебя, будет наносить пакости, напраслины, а ты будешь улыбаться. Не смеяться, а улыбаться! Потому что такая блаженная милость будет святить тебя и такая правота будет перед Богом, Божией Матерью, что все эти злые козни, - они будут тебе удовольствием.

-Ну, Батюшка, это блаженным надо быть.

-Знаешь, что? Православное христианство имеет Благодать Святого Духа в себе, и смысл Православия есть общение с Духом Святым. И Его носить в себе! Оно может все! Вот это, как раз, и признак православности.

Я не советую встречаться с ней, потому что я знаю ее немощи и твои немощи. Ты придешь с каким-то злом, злоречием, злопамятством, в особенности, и с какими-то счетами, которые давным-давно уже похоронены и сгнили, и они опять воскреснут! Вини себя, но только не ее, и не потому, что она к тебе падка. Это немощный человек, а ты вини себя и требуй только от себя. В этом заключается христианство.

-Во всех случаях только требовать от себя?

-Только от себя. Даже расстрельщиков, и тех извиняли и оправдывали. Он исполняет свои обязанности; ему приказано, он делает. Я на них никогда не обижался!

-Это же участь Самого Господа. Господа распинали, Он же так говорил: "Отче, прости им!"

-Потому что они не понимают, что делают. У них нет мужества сказать: "Нет! Я не буду!" Это единственная их вина. Но эту вину с них списывает Господь, потому что их никто этому не научил.

-Батюшка, а если пойти - тоже нужно иметь мужество, чтобы улыбаться ей?

-Если ты о Господе пришла, с Иисусовой в кармане и "Всемилостивой", ты будешь очень искренно улыбаться. Узелки4 будут в кармане. И очень искренно. И скажешь: "Как ты себя чувствуешь? Как я рада, что ты хорошо выглядишь!" Именно христианская любовь будет искренняя, а не иезуитская, католическая!

-Я все время о ней думаю, надо сходить, а боюсь.

-Грех малодушия и грех нелюбви, сестринской нелюбви. Да, это нелюбовь. Я вынашиваю ужасные беспокойства и печали, что из вас никто не хочет все-таки к Лидии пойти. Все находят предлог, лично свой: "невыгодно, неудобно, с какой стати я буду жертвовать собой!"... Но представьте себе на полчаса - эта бедная девушка одна в четырех стенах...

-Но мы тоже одни!

-Вы здоровые люди, вы должны радоваться, что вы одни и что вам никто не мешает молиться и позволяет вам молчать. Какое же это богатство - любить молчать. Дороже золота! А вы избегаете этого молчания. Вам это молчание в муку. А кто не любит молчать и кому тяжело молчать, тому мытарства будет очень тяжело проходить. Его могут заграбастать бесы на одном из мытарств за одно только то, что он не любил молчание и не любил одиночество. Потому что беспомощность души, которая вышла из тела... На минуту себе представь, что ты вышла из своего тела, из своей картонки, да? Ты одна. Хорошо, если Ангел Хранитель здесь. А если его нет? А кругом тебя дразнят бесы? А это будет! Потому что мы не учились христианству на земле, а заменили все это обрядами и формой. По-настоящему говоря, мы себя не умеем жалеть. Если мы себя бы пожалели по-серьезному, мы бы думали о неминуемой смерти. О моменте, о дне разлучения с телом. Мы не умеем себя жалеть