Понятие о государстве. Нравственность в общественной жизни
Множество семейств, соединенных одним общим происхождением, составляет народ. А когда народ организуется и введет у себя юридический порядок, то происходит государство. Следовательно, государство есть союз народа, или народов, управляемых исторически выработанными законами или правом, под главенством правительства (проф. М. Олесницкий. Нравственное Богословие, §74, стр. 270).
Основание права, на котором учреждается государство, находим в Священном Писании. После потопа, когда человечество начало умножаться и распространяться по лицу земли, Бог изрек такой закон: “кто прольет человеческую кровь, того кровь прольется рукою человека, ибо человек создан по образу и подобию Божию” (Быт. 9:6). В этом древнейшем, какое только известно, правовом определении, которое высказано как божественная заповедь для поддержания человеческого рода, мы имеем элемент государственности от патриархального периода жизни человечества. Объясняя необходимость права и земных правительств для народов, св. Ириней Лионский пишет: “Поскольку человек, отступивши от Бога, дошел до такого неистовства, что почитал своего единокровного за врага и бесстрашно предавался всякого рода буйству, человекоубийству и жадности, то Бог наложил на него человеческий страх, чтобы люди, подчиненные человеческой власти и связанные законом, достигали до некоторой степени справедливости и взаимно себя сдерживали. Земное правительство установлено Богом для пользы народов, а не диаволом” (цитир. из книги прот. Ст. Остроумова “Жить — любви служить,” стр. 145. “Вначале Бог установил одну власть, — говорит св. И. Златоуст, — поставил мужа над женою; но когда род наш пришел в великое расстройство, то Он учредил и другие власти... — правителей, и это также для любви. Злоба развращала и погубляла род наш. Посему Он посадил среди городов судей, как бы каких врачей, чтоб они, истребляя злобу, как бы какую заразу любви, собирали всех в одно...” (Толкование на 1 Кор., беседа 34).
Последняя же цель существования народов и государств выражена св. ап. Павлом в его речи к афинскому ареопагу: “Бог от одной крови произвел весь человеческий род для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, чтобы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и не далеко от каждого из нас” (Деян. 17:26-27).
Нельзя, конечно, сказать, что область государственная и область нравственная покрывают друг друга, тождественны (как утверждали, например, Гегель и некоторые протестантские богословы). Область государственная есть область права и справедливости, внешней жизни и внешнего благоустройства общества; а область нравственности есть область по преимуществу любви, мотивов или внутренних побуждений к деятельности, область душевных движений и личного усовершенствования человека. Но государственная и чисто нравственная области находятся в тесной связи и взаимодействии. Нравственность внушает гражданам повиноваться государственным порядкам “не только из-за страха наказания, но и по совести” (Рим. 13:5). Нравственность по своему происхождению имеет свои собственные корни самостоятельного происхождения, своего существования, питания и развития. Но все нравственное должно находить и обычно находит в государстве для себя оплот, охрану и ограждение: “да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте” (1 Тим. 2:2; проф. М. Олесницкий, Цитир. соч., §74, стр. 271-272).
Формы государственного правления в истории существования государств и народов существовали и существуют весьма различные. Евангелие и христианство, содержащие в себе вечные абсолютные идеи личного и общественного спасения человека и человечества и указывающие путь и цель нравственного развития и усовершенствования людей, не диктуют и не указывают относительных и изменчивых форм и юридических норм в общественном, государственном устроении, организации и управлении государств и народов. Христос и апостолы никакими внешними формами социально-политического устройства не связывали христианской свободы. Сии указали только общие правила — строить земную жизнь на непременной основе заповеди о всепроникающей любви и осуществлять в жизни правду Царства Божия, правду, равно одинаковую для всех людей, правду живую и действенную, организующую жизнь людей в направлении нравственного прогресса.
С этой точки зрения мы видим пример первых шагов устроения христианской общественности в первохристианской Иерусалимской общине в апостольское время, в которой “никто ничего из своего имения не называл своим, но все у них было общее,” “не было между ними никого нуждающегося, ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду.” В основе такого первоначального устройства общественной жизни первых христиан были начала христианской любви, братолюбия и самоотвержения: у всех “уверовавших было одно сердце и одна душа” (Деян. 4:32-35).
В непосредственной близости к делу устроения жизни первохристианской общины на новых христианских началах стоял св. ап. Петр, который, по свидетельству книги Деяний Апостолов, наказал смертью Анания и Сапфиру, позволивших покривить душою при осуществлении этого дела (Деян. 5:1-10). С духом устремлений первохристианской Иерусалимской общины выразил свое согласие и ап. Павел. Во втором послании к Коринфянам он, давая совет изобиловать вещественной милостыней (помощью) святым, т.е. нуждающимся христианам, приводят в назидание в книги “Исход” (16 гл.) поучительный пример как образец для подражания из жизни ветхозаветного зарода Божия, и далее пишет: “Не требуется, чтобы другим было облегчение, а всем тяжесть, но чтобы была равномерность. Ныне ваш избыток в восполнение их недостатка, а после их избыток в восполнение вашего недостатка, чтобы была равномерность, как написано: “кто собрал много, не имел лишнего, и кто мало, не имел недостатка” (2 Кор. 8:13-15). Св. апостол сам в своей многотрудной апостольской жизнедеятельности воплощал евангельскую идею самоотверженного труда и так поступать предписывал и завещал всем христианам: “Кто не хочет трудиться, тот и не ешь” (2 Фесс. 3:10; сравн. 1 Фесс. 4:11).
И сам апостол во всю жизнь ни от кого не пожелал “ни серебра, ни злата, ни одежды,” его собственные руки послужили для пропитания его и бывших с ним сотрудников. “Во всем я показал вам, что так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса Христа, ибо Он Сам сказал: “блаженное давать, нежели принимать” (Деян. 20:31-35; см. “Журнал Московской Патриархии,” 1950, №3, стр. 58-59).