Письма игумении Таисии к новоначальной инокине о главнейших обязанностях иноческой жизни

Письма игумении Таисии к новоначальной инокине о главнейших обязанностях иноческой жизни

Предисловие

Цель настоящего сочинения — ознакомить вновь посту­пающих в монастырь с главнейшими правилами и обязанностями ино­ческой жизни, о чем большая часть из них не имеют ни малейшего по­нятия. Хотя все таковые правила подробно и прекрасно изложены в многочисленных аскетических произведениях, но не всем доступно иметь эти драгоценные книги, не для всех они удобопонятны по своему глубокому содержанию, да и выбор таковых должен быть весьма осмот­рителен. Сорокалетний опыт моей иноческой жизни и уже двадцати­летний опыт в жизни настоятельской дали мне понять, насколько необ­ходимо более краткое, упрощенное, так сказать, живое разговорное слово, живые примеры, частию и из современной, более близкой к нам аскетической жизни для первоначального руководства вновь посту­пающих в обители послушниц, не приносящих с собою никаких сведе­ний относительно образа жизни, в какую они вступают, а движимых только усердием служить Господу вдали от мира. Поэтому я и реши­лась изложить в этих «письмах к новоначальной инокине» в возможно кратких, но точных словах все главнейшие ее обязанности, чтобы на первых же шагах ее вступления в обитель дать ей подходящее руково­дство для иноческой жизни.

________Письмо первое___________________________________

О повиновении старшим

Повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся: тиибо бдят о душах ваших (Евр. 13, 17)

Вот уже и искушение, вот и смущение! Не ожидала я, одна­ко, услышать от тебя то, что ты излагаешь в своем письме! Да и можно ли ожидать, чтобы юная, новоначальная послушница дерзнула обсуж­дать и определять нравы и характеры стариц-монахинь, в течение мно­гих лет подвизающихся и приобретших известный опыт монашеской жизни и духовного преуспеяния. «Кто тяпостави судию над нами?» (Исх. 2,14). Если велик и тяжек грех осуждения ближнего, хотя бы рав­ного или и младшего себя, то не страшно ли осуждать и злословить ста­риц-инокинь, и тем еще более тех из них, которым вручена душа твоя для духовного руководства ее на пути спасения, тех, кои взяли на себя ответственность за твою душу не только пред земными начальниками, но и пред Самим Владыкою Богом. Устыдись, сестра! На что ты жалу­ешься, на что указываешь? Ты пишешь: «Старица, к которой мать игумения поместила меня, сурового нрава, очень строгая, и мне трудно уго­дить ей!» — «От уст твоих суждути» (Лк. 19, 22) и, по сложности твоей жалобы, отвечаю на каждую мысль отдельно: поместила тебя к этой ста­рице твоя настоятельница, мать игумения, которой, без сомнения, хоро­шо известны и характер, и образ жизни каждой из подчиненных ей сес­тер, тем более стариц, как давно живущих в обители; известен ей и твой нрав, и твое душевное устроение, и если она вручила тебя именно этой, а не иной старице, то, конечно, сделала это не без основания, а по всесто­роннему обсуждению дела и притом не без внушения Божия, ибо «серд­цами начальствующих Бог управляет», а по сказанному и «несть власть, аще не от Бога» (Рим. 13,1). Следовательно, каждое распоряжение и по­становление настоятельницы ты должна принимать как от руки Божией, памятуя слова Апостола, что «противляющияся власти Божию пове­лению противляются, а противляющияся Божию велению себе грех приемлют» (Рим. 13, 2). С полною верою, с искреннею любовию подчи­ни себя твоей старице, отвергни всякое мудрование, которое для по­слушника, вступающего на путь монашеской жизни, есть гибель душев­ная; особенно избегай его по отношению суждений и как бы проверки действий старицы и ее личных качеств; что тебе до сего? Ты подчинена ей во имя Господа; ты обязана ей повиноваться с беспрекословным по­слушанием, а не она тебе. Не жалей себя: самосожаление, равно как и са­мооправдание, мешают делу спасения инока и запинают его на пути преуспеяния; предайся, повторяю, беззаветно воле твоих руководитель­ниц,— предайся им, как глина — скудельнику, как железо — ковачу; пусть мнут и куют на ковальне послушания (как выражается святой списательЛествицы Иоанн) твою непокорную и горделивую волю, по­ка не сотрется она в мягкий воск смирения, чтобы разумно, сознатель­но, могла ты повторять слова псалмопевца: «во смирении нашем помя­ну ны Господь» (Пс. 135, 23) или «благо мне, яко смирил мяеси, яко да научуся оправданием Твоим» (Пс. 118, 71). Видишь,— и оправданиям Господним, то есть благоугождению Господу, не научиться без смирения и самоуничижения. Десять дев в полуночи ожидали пришествия небес­ного Жениха; но только половина их была принята в чертоги Его, а ос­тальные, как не имевшие елея во светильниках своих, к стыду своему и прискорбию, не только не были допущены в чертог, но и услышали грозные слова Жениха: «аминь глаголю вам: не вем вас» (Мф. 25, 12). Смотри, чтобы этот недостаток елея не оказался и в тебе недостатком смирения и послушания, без коих угаснет твой светильник веры и мни­мого усердия. Великой чести возжелала ты — сод слаться невестою Хри­стовою, сподобиться вечного с Ним царствования; а достигнуть сего ду­маешь без трудов и подвигов самоотвержения. Не забывай, что «добрая дела трудом стяжаваются», а труд ли это — подчиниться воле руководя­щих нас на пути спасения, идти которым мы сами же пожелали, сами просили и молили быть принятыми под это руководство. Своим непо­корством и своеволием Ты осложняешь труд твоих руководительниц, труд и без того нелегкий, и причиняешь им скорбь и воздыхание. Послу­шай Апостола, говорящего о сем так: «Повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся: тиибо бдят о душах ваших, яко слово воздатихотяще (о вас), да с радостию сие творят, а не воздыхающе: несть бо полезно вам сие» (Евр. 13, 17).

В следующем письме я постараюсь подробнее изложить тебе уче­ние преподобных отцов о послушании и о послушничестве и приме­рами из жизнеописаний подвижников доказать высоту послушания как важнейшей и первой степени монашеского преуспеяния. Послу­шание есть основание и фундамент иночества, которое и зиждется именно на послушании прежде всего. Какие бы подвиги и труды ты ни предпринимала, но если совершаешь их по своему мудрованию и по своей воле, а не по благословению руководящих твоим спасени­ем, то есть не по послушанию,— все таковые не могут быть приятны Богу, как плод своеволия.

Смотри на старицу свою (келейную) и на общую вашу мать игумению, как на посредниц твоих к Богу, которые всю жизнь свою посвяти­ли на попечение о твоем спасении, «яко слово воздати (о тебе) хотяще»; им нет большего горя, как непокорство ваше и неисправность; и наоборот, нет большей радости, как видеть вас преуспевающих в богоугождении и святости, по слову Апостола: «больши сея не имам радости, да слышу моя чада во истине ходяща» (3 Ин. 1, 4).

Письмо четвертое

О послушничестве

Не да творю волю Мою, но волю пославшагоМя (Ин. 6,38)

Что такое послушание? В общем смысле слова — послуша­ние есть повиновение чужой воле. Заповедь послушания по времени есть самая первая, самая древнейшая, так как еще в раю, прародителям нашим, в их первобытном состоянии невинности, уже была дана запо­ведь послушания — «не вкушать плодов известного древа», нарушение каковой заповеди и повлекло за собою смерть.

В отношении же монашеской жизни слово «послушание» имеет весь­ма обширный и строгий смысл; в нем заключается не только общее по­нятие об исполнении заповеди, но и понятие о высшей монашеской доб­родетели, состоящей в безусловном самоотречении или самоотверже­нии, полнейшее покорение своей воли воле руководителей. Воля, или, что то же, свобода, есть драгоценная собственность каждого человека, Самим Богом ему данная; и эту-то вожделенную свободу свою люди, из­бирающие путь иноческой жизни, безвозвратно полагают на жертвен­ник заколения, добровольно принося ее в жертву Господу. О, каких тру­дов, какой борьбы стоит иногда эта жертва истинному послушнику! — Изведал это тот, кто десятки лет провел в безусловном отсечении своей воли, в беспрекословном подчинении ее воле чужой; но, с другой сторо­ны, он же и вкусил и познал опытом, сколь «благо иго Господне, и как легко бремя Его» (Мф. 11, 30).

«Не те лишь одни удостоены названия мучеников,— восклицает пре­подобный Исаак Сирии,— которые умирают ради благоугождения Хри­сту». Истинный послушник — умер волею, желаниями, умом, то есть мудрованием, рассуждением о заповедуемом ему; он дерзновенно может восклицать с Апостолом: «Живу же не ктому аз, но живет во мне Хри­стос» (Гал. 2, 20), Который Сам «послушлив был даже до смерти» (Флп. 2, 8) — не творил волю Свою, но волю пославшаго Его Отца (Ин. 5, 3), и в великие минуты пред Своими крестными страданиями, когда «падал на лице Свое» (Мф. 26, 39) в молитве к Небесному Отцу, когда «бысть пот Его, яко капли крове, каплющия на землю» (Лк. 22, 24), как истинный послушник Отца Своего взывал Ему: «не якоже Аз хощу, но якоже Ты» (Мф. 26, 39); — «не Моя, но Твоя воля да будет» (Лк. 22, 42). Святый Иоанн Лествичник, обращаясь к истинным послушникам, говорит: «Вы, живущие в послушании, Христоподражательные послушницы! Знайте и ведайте, что путь, вами избранный, есть самый кратчайший и самый безопаснейший к Царствию Небесному. — Вы немокренными стопами переходите море (житейское), потому что не своими членами переплываете его, а чужими руками, вас ведущими, поддерживаемы! Вы добровольно продаете себя в неволю, и этою неволею покупаете себе вечную свободу!» Далее, ублажая добродетель послушания, он продол­жает: «Послушание есть совершенное души своея отвержение — безо­пасное плавание, сонное путешествие, бесстрашие смерти, гроб воли, добровольная смерть, несомненное воскресение». «Буди мертв в жизни твоей, да жив будеши по смерти твоей», — восклицает другой духоносный отец, Исаак Сирии, и эти слова, как мы знаем из жизнеописания преподобного Акакия послушливого, оправдались даже и в буквальном смысле, когда этот истинный послушник и из могилы (будучи погребен­ным мертвецом), послушный гласу старца своего, ответил на вопрос его. Старец Акакия казался жестоким и грубым старцем; он не только стро­го обращался с ним, но нередко оскорблял и бил его без вины и без при­чины. Акакий, между тем, как истинный послушник, все переносил без ропота, с истинным смирением, сохраняя полную любовь и почтение к старцу. Но вот скончался Акакий, и узнавшие о сем пришли навестить старца и разделить с ним его печаль об утрате столь смиренного и по­слушного сына; на что говорит им старец: «Акакий не умер, но жив!»

В подтверждение своих слов, ведет их к могиле его и спрашивает мертвеца, как бы живого: «Акакий, ты жив?» «Жив я, отче!» — отвечает истинный послушник, ибо «послушание не умирает!».

Вот высота истинного послушания. Ведь это не вымысел, не анекдот какой-либо пустой светской книги, а сказание книги Жития Святых, признанной истинною святою Церковью, написанной святым великим святителем, от Бога прославленным чудотворениями и нетлением свя­тых мощей его. И мы хорошо знаем все это, несомненно, верим сему. От­чего же так холодно, равнодушно и даже как-то небрежно относимся к таким великим истинам, не только не применяем их к делу нашего собственного преуспеяния, но, как бы «мимоходим», как дело вовсе не имеющее к нам никакого отношения? Или «одебелело сердце наше», как выражается Исайя пророк (Ис. 6, 9-10), и мы «видяще не видим, слышаще не слышим!» (Мф. 13, 13). Между тем вся сия, по слову Апо­стола: «в наше наказание преднаписашася» (Рим. 15,4); и «како мы убе­жим о толицемнерадивше спасение» (Евр. 2, 3) и «толик имущеоблежащь нас облак свидетелей» (Евр. 12, 1).

Вспомним и преподобную Исидору послушницу, которая не только беспрекословно и с глубоким смирением исполняла все самые тяжелые послушания общежития, с изумительным терпением сносила обиды и поношения, но и под образом юродства скрывала свои великие подви­ги и добродетели. И какой же конец увенчал ее подвиги? Великий Савва пустынник имел откровение от Господа о том, что «есть девственница в обители общежительной, превосходящая его своими подвигами; и он пошел в указанную обитель, взыскал преподобную послушницу, которая по смирению своему даже не вышла к нему в числе других сестер, упал к ногам ея, пред всеми прося ея святых молитв и благословения. Видите ли высоту послушания? Оно превосходит подвиги пустынножителей! Следовательно, дело преуспеяния иноческого, дело спасения вашего, так сказать, в ваших собственных руках, и не обидно ли, не скорбно ли вам из собственных рук терять его безвозвратно! Если вы укажете на труд­ность истинного послушничества, то укажите какое-либо хорошее, хотя бы и для временной лишь жизни полезное дело, которое совершилось бы легко и беструдно; да и за что же ожидать воздаяния или награды, если не потрудиться и поболеть ради ея. Не сами ли вы избрали для достиже­ния вечного спасения не иной какой путь, а именно путь иночества, ос­нованный на послушании, и пока остаетесь на сем пути, уклониться от послушаний не можете, так или иначе должны исполнять волю руково­дителей ваших; если исполните с надлежащим усердием, смирением и терпением, блаженны вы, как подражатели, соучастницы преподобных: Акакия, Исидоры, Досифея послушника, Павла препростого и других приявших венцы послушания; если же и пребываете в послушании, но с ропотом, леностию, самочинением и прекословием, то нельзя не скор­беть о вас, ибо вы погубляете свои собственные труды, теряете венцы, уже находившиеся в руках ваших, готовые уже увенчать главы ваши. Скажу при этом и еще одно повествование из пролога как пример и до­казательство того, что никакое самомалейшее дело не останется без воз­даяния от Того, у Которого и «власи главы нашеявсиизочтени суть» (Мф. 10, 30). Один инок жил в послушании у старца: между прочим, он имел от него заповедь «никогда не отходить ко сну, не получив прежде благословения старца». Однажды вечером, совершив свое правило, по­слушник подошел к старцу на благословение; старец, сидя, дремал; так как это продолжалось несколько часов, то послушнику пришлось неод­нократно покушаться уйти спать, не дождавшись пробуждения старца. Всякий раз, когда он намеревался уйти, мысль, что, не приняв благосло­вения, он нарушит данную ему заповедь, удерживала его, и он оставался пред старцем, ожидая его пробуждения.

Наконец, старец открыл глаза и, увидев послушника, стоящим пред собою, спросил его: «Что ты, чадо, здесь делал в это время?» «Ничего, отче, я не делал,— отвечал послушник,— я сам едва не задремал, так как сон одолел меня, и я только ждал твоего благословения, помня заповедь твою — без него не отходить ко сну». «Сколько раз ты порывался уйти спать?» — спросил старец, но послушник не мог определить этого. Тогда старец сказал ему: «Блажен ты, чадо, что сохранил послушание; поверь мне, что я видел сейчас пять венцов, спускавшихся с высоты на твою главу, один после другого; это венцы послушания, коими венчаются ис­тинные послушники, отвергшиеся своей воли и хотений». Из этого при­мера ясно видно, что никакое и малое усилие над собою, ради соблюде­ния заповеди, не остается без воздаяния от щедрой руки Мздовоздаятеля, рекшего, «что и чаша холодной воды, поданная во имя Его, не лишится мзды своея» (Мф. 10, 42).

Недостало бы ни времени, ни возможности описывать все бесчислен­ные примеры высокого, самоотверженного послушания, коими пере­полнены книги: Четьи минеи, прологи, отечники и др. Если ты забо­тишься о своем преуспеянии, если хочешь быть истинною послушни­цею, не по имени только, но и по самой жизни, то непременно прочитывай и чаще перечитывай названные книги и, читая, старайся уразумевать и удерживать в памяти все, о чем читала или слышала: «Не слышателибо закона праведни пред Богом, но творцы закона, сии оправдятся» (Рим. 2, 13).

Если же ты и разумеешь, но не внимаешь, небрежешь, то не избежишь осуждения с «рабом, ведавшим волю Господа своего и не сотворившим по воле Его» (Лк. 12, 47). Размысли о сем и убойся.

Письмо пятое

Не любяй брата своего — Бога како может любити (1 Ин. 4,20)

Не замедлили, однако, посетить твою душу искушения, не­смотря на твердую готовность твою всецело отдаться богоугождению под кровом мирной обители, где надеялась ты, как пишешь, «найти ти­хое пристанище, а не смущение и соблазн».— В чем же дело? Что так смутило и встревожило тебя?

Прежде всего скажу тебе, что если ты воображала найти рай на земле, хотя бы и в обители, то очень ошибалась; рая, то есть полного блаженст­ва на земле, нет и быть не может, так как человек и создан не для земли, а для неба, а чтобы унаследовать рай на небе, должно заслужить его здесь, на земле, многими трудами, скорбями, усилиями, то есть усиленным самовниманием, как говорит Апостол: «многими скорбьми подоба­ет нам внити в Царствие Божие» (Деян. 14, 22) и как учил и Сам наш Бо­жественный Подвигоположник: «Царствие Божие нудится, и нудящие се­бя к его исканию восхищают е» (Мф. 11, 1). Если же непременно хочешь найти его на земле, то ищи не в стенах каменных обителей, не в лесах дре­мучих пустынь, а в себе самой, в своей собственной душе, ибо: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17,21). Вот, если бы искала в себе и старалась бы поселить в своем сердце это Царствие Божие, то не жаловалась бы на ближних, как на «причиняющих тебе искушения и соблазны».

Пишешь: «Замечаю, что некоторые сестры относятся ко мне недруже­любно, и этим смущаюсь». Этим недугом страдают многие души «неискусныя» и не «совершившияся в любви Христовой» (1 Ин. 4,18). Стра­дала им и я сама, а когда обратилась к одному богомудрому старцу, что­бы открыть ему свое смущение и скорбь, то вот какой ответ услышала от него: «какими глазами будешь смотреть на людей, таковыми и будут ка­заться тебе люди». И весьма хорошее и доброе можно затмить и пред­ставить в черном виде, как и наоборот, и дурное можно принять за бла­гое. Последнее мы оправдываем почти ежеминутно по отношению к са­мим себе, стараясь прикрывать благовидностью свои ошибки и проступки; между тем — к ближним относимся весьма строго, судя лишь по внешнему виду их поступков, не зная внутреннего расположе­ния души. Может быть, это «недружелюбное отношение» к тебе сестры — только кажущееся, а не действительное; может быть, это козни врага, ищущего посеять между вами плевелы вражды, чего вы и сами не заме­чаете, но что так легко может осуществиться. Как от малой искры огня, не потушенной вовремя, разгорается иногда сильнейшее пламя, так и от малой искры недоверия и недружелюбия вспыхивает целое пламя вра­жды, пожирающее многолетние труды в добродетели. Если же и дейст­вительно сестра, по немощи своей, оказывает к тебе мало дружелюбия, то прежде чем упрекать ее за это, загляни в свое собственное сердце, проверь свои собственные отношения к ней. Может быть, внимательное и беспристрастное самоиспытание и докажет тебе, что ты сама подала повод к сему, а следовательно, сама и виновата во всем. Старайся хра­нить в сердце безусловный мир ко всем, по слову Апостола: «Аще воз­можно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте» (Рим. 12, 18). Этот внутренний мир собственной твоей души послужит наилучшим залогом или обеспечением мира и любви к тебе других, а выше и досточестнее любви нет ничего, как и Апостол утверждает, называя любовь «исполне­нием (всего) закона» (Рим. 13, 8), «союзом совершенства» (Кол. 3, 14), при коем «мир Божий водворяется в сердцах наших» (Флп. 4, 7).

А как возвеличил любовь святой Иоанн, этот Апостол любви, как на­зывает его святая Церковь, возлюбленнейший ученик, друг и наперсник Христов! Все послание его дышит любовию, которая, как бы невольно, проникает в души читающих его с должным вниманием: «Возлюбленнии! — пишет он,— возлюбим друг друга, яко любы от Бога есть». «Всяклюбяй (брата своего) — знает Бога, а не любяй не позна Бога, яко Бог любы есть». «Аще друг друга любим,— Бог в нас пребывает». «Пребы­вали в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает». «Не любяй бра­та своего и Бога не может любити». «И сию заповедь имамы от Него, да любяй Бога любит и брата своего» (1 Ин. 4, 7-21). «Мы должны есмы по братии души полагати, яко Он (то есть Христос) по нас душу Свою положи» (1 Ин. 3, 16). Видишь ли, разумеешь ли высоту любви христи­анской? — Души свои полагать для ближних должны мы, то есть жерт­вовать для них самою жизнию, без всякого разбора и различия взаим­ных расположений, хотя бы и видели от кого неприязнь и обиды, по сло­ву Господа нашего: «любите и враги ваша, добро творите ненавидящим вас», ибо «аще любите токмо любящих вас, что особеннаго творите, ибо и язычники любящих их любят» (Мф. 5,44,46.Лк. 6,32). О, неисследимая и непроницаемая глубина любви Христоподражателей! Блажен, кто вкусит от плода твоего! Ты, как райское древо жизни, соделаешь его бес­смертным и блаженным во веки!

В жизнеописании святого апостола Иоанна Богослова сказано, меж­ду прочим, что когда он состарился так, что не мог приходить в собра­ние верующих, то ученики его приносили его туда на руках, и он, не бу­дучи в состоянии говорить пространных поучений, повторял только свои любимые слова, заключающие в себе существенное основание хри­стианства: «дети мои,— любите друг друга!» Повторяю и я тебе, повто­ряю и сто крат: люби и люби всех без изъятия любящих тебя и нелюбя­щих, а сих последних, пожалуй, еще и больше люби, ибо они твои благо­детельницы, дающие повод к исполнению высшей христианской добродетели; не подозревай ни в ком недоброжелательства к себе; на­против, если бы оно и было, старайся не видеть его, не замечать его, ибо «доброе око не узрит зла», и «любовь не мыслит зла» ни о ком, «вся лю­бит, вся терпит и николиже отпадает» (1 Кор. 13, 5, 7-8). Если и везде, то тем более в общежитиях монашеских необходимо держаться запове­ди о любви. Все члены общежития составляют как бы одну родную се­мью, одно целое и по одинаковому образу внешней жизни, и по одина­ковым стремлениям души к одной цели богоугождения и самоусовер­шенствования; между тем, несмотря на это единство, сколько между этими членами общежития личной всесторонней разности и даже про­тивоположности! Обитель общежительная, как чадолюбивая мать, про­стирает свои объятия всем, прибегающим к ней по слову Господа, «грядущаго ко Мне не изжену вон» (Ин. 6, 37). А грядут под кров ее и обра­зованные люди, и невежды, и господа, и простецы, и богатые, и нищие, и убогие, и старые, и малые, и юные, и зрелого возраста лица, и здоро­вые, и немощные, и даже увечные; и как разнообразны их внешние со­стояния, так различны и внутреннее духовное развитие, и взгляды, по­нятия и даже побуждения, так как не всех одни и те же причины приво­дят в обитель. Ввиду всего этого можно ли требовать от каждого одинакового исправления и преуспеяния. И таланты Господь разделил не поровну, а «комуждопротиву силы его» (Мф. 25, 15) — кому предал один талант, кому — два, а кому и пять, но заметь при этом, что и при­нявший два таланта, и трудом своим усугубивший их, получил от Госпо­да такую же похвалу и награду, как и усугубивший пять талантов; как тому, так и другому сказал Владыка: «добре, рабе благий и верный, вниди в радость Господа твоего» (Мф. 25, 21-23).

Не взыскал Господь десяти талантов с принявшего два только; а как раздавал их по силам каждого, так и взыскал посильного возвращения их. А мы, как немилосердые истязатели друг друга, требуем нередко от ближних наших того, чего и сами исполнить не можем, и, конечно, не исполнили бы, если бы были на их месте. Итак, ищи прежде всего вся­кого исправления в себе самой; а когда, с помощию благодати Божией, достигнешь сего по мере сил твоих, тогда, наверно, увидишь и ближних твоих, то есть всех сестер твоих, благими, добрыми, дружелюбными: «Измипервее бревно из очесе твоего, и тогда узришиизъятисучец из очесе брата твоего» (Мф. 7, 5).

Письмо шестое

Об обязанностях клирицы

Проклят (человек) творяй дело Божие с небрежением (Мер. 48, 10)

Ты вчинена в лик поющих на клиросе; следовательно, сла­вословишь Господа по образу небесных сил, немолчно воспевающих славу своего Творца и Владыки. Счастлива ты! Но сознаешь ли ты всю святость и важность этого дела Божия, которое без сравнения более, чем какое-либо другое дело, достойно быть названо «Делом Божиим»? Ина­че же, нелишне напомнить тебе грозное и страшное слово пророка: «проклят (человек) творяй дело Божие с небрежением» (Иер. 48, 10). Видишь, какой страшной ответственности подлежат нерадиво и не­брежно исполняющие дела служения Богу. Клирик (или певчий) есть «уста Церкви», то есть общества верующих, молящихся в храме; воспевая молитвы и песнопения, он произносит их не от себя лишь единолич­но, но от лица всех присутствующих в храме, точно так же, как и все мо­лящиеся произносят молитвы свои устами поющих, почему сии послед­ние и суть — «уста Церкви». «Пойте Богу нашему» (Пс. 46, 7), пригла­шает их святая Церковь, но — «пойте разумно» (Пс. 46, 9), думайте и внимайте: Кого воспеваете, Кого молите, Кому предстоите? Предстои­те Тому, Кому со страхом предстоят и предходят чины ангельские, лица закрывающие! Воспеваете Того, Кому все силы небесные немолчно воз­глашают: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!» Уразумей же, сколь высоко дело клирика. Уразумей и подивись милосердию Божию, попустившему и земным грешникам приносить Ему хвалу!.. Это дело небесное, — дело Ангела, а не человека, «нечистыяустнеимущаго», как выразился святой пророк Исайя, услышав горния славословия: «О, окаянный аз, яко чело­век сый и нечистыустнеимый, посреде людей нечистыяустне имущих аз живу» (Ис. 6, 5). И тебе, немощной, слабой, грешной, вверено такое великое дело. — Это «талант», вручаемый тебе Владыкой, — талант, ко­торый ты должна возрастить и умножить разумным употреблением. Со всяким смирением и страхом Божиим скажи мысленно душе своей: «Се тебе вверяет Владыка, душе моя: со страхом приими дар»; и «скрывша-го талант осуждение слышавши, о душе, не скрывай словесе Божия, но возвещай, воспевай славу Его, умножай дарование, да внидеши в ра­дость Господа твоего».

«Не коснит Господь (то есть не замедлит исполнить) обетования Сво­его», придти вторично и взыскать отчета с рабов, которым вверил Свое имущество, Свои дары и таланты; берегись, чтобы не услышать тебе страшного осуждения: «возьмите от нея талант Мой, который не хотела она возращать трудолюбие деланием, и ленивую рабы верзите во тьму кромешнюю».Трудолюбное делание клирика состоит в том, чтобы все силы данных ему от Господа способностей он неослабно напрягал к прославлению Господа. Пой во славу имени Божия, пой не только ус­тами и голосом, но пой сердцем, пой умом, душею, волею, желанием, усердием, — всем существом. Это и значит «петь разумно». Пение пев­ца передается в сердца молящихся; если пение исходит от сердца, — оно и попадает в сердце слышащего и настолько влияет на него, что способ­но возбудить его к молитве, настроить благоговейно даже в те минуты, когда оно само по себе рассеянно и черство. Нередко случается, что вхо­дящие в храм без всякого усердия к молитве, по принуждению или из приличия, — начинают молиться усердно, слезно и выходят из храма совсем в ином настроении, в духе умиления и покаяния. Такое переро­ждение производит в них благолепное богослужение, хорошее пение. И наоборот, часто случается, что вшедшие в храм с намерением от души помолиться, излить пред Господом свою скорбную душу, слыша в нем рассеянное, небрежное пение и чтение, и сами мало-помалу рассеива­ются и вместо пользы обретают вред, сами себе не выносят утешения и, соблазнившись поведением певцов, невольно впадают в грех осужде­ния. А что говорит Господь о приносящих соблазн: «Горе — от него же соблазн приходит; — лучше бы ему было, если бы жернов мельничный повесился на шее его и утопил бы его в пучине морской» (Мф. 18, 7.Лк. 17, 1, 2). Если такой грозный приговор Господа каждому, «иже соблаз­нит единаго от малых сих» (Мф. 18, 6.Мк. 9, 41), то есть от верующих, то не еще ли страшнее наказание заслуживают производящие соблазн клирики и вообще лица духовного сана, которые по самому призванию своему должны служить добрым примером для других, а не соблазном? Итак, бойся соблазнительным стоянием на клиросе, небрежным пени­ем и рассеянным поведением вливать яд соблазна в сердца молящихся, чтобы не подвергнуться обещанному соблазняющим наказанию! Бойся «творить дело Божие с небрежением», чтобы не услышать грозящего за то проклятия! Старайся всеми силами сосредоточиваться внимательно на словах, которые произносишь; произноси их так, чтобы они исходи­ли из глубины души твоей, поющей вместе с устами; тогда звуки песни твоей живительной струей вольются в души слышащих их, и эти души, возвысившись от земных к небесным, отложив всякое житейское попе­чение, подымут Царя Славы, дориносимого Ангельскими чинами. По­веришь ли ты словам моим, когда я скажу тебе из святоотеческих пове­ствований, что не только человеческая душа способна умягчаться и умиляться от хорошего духовного пения, но и самые животные, эти бессловесные твари, как-то инстинктивно преклоняются пред ним. Приходилось ли тебе читать жизнеописание афонского инока святого Иоанна Кукузеля? Там приведены следующие два события из жизни этого великого певца. Однажды он пас монастырские стада овец и коз­лищ. (Вступив в одну из афонских пустынных обителей, Иоанн утаил свое высокое положение при императорском дворе, назвался простым пастухом, почему и был послан пасти монастырские стада в пустыне.) Сидя при своем пасущемся стаде, Иоанн запел божественные песни, ко­торые певал он прежде, находясь в императорском хоре; мелодичный голос его разливался в пустынном просторе, и Иоанн всей душой отдал­ся пению, покоясь мыслию, что он один в пустыне и никто не слышит его. Между тем, его овцы и козы перестали пастись, окружили своего поющего пастуха: словно притаив дыхание, неподвижно стояли пред ним, устремив на Него свои глаза, будто очарованные его ангельским пением. Вот как сильно духовное пение, исходящее из глубины души и сознательной мысли! Оно способно тронуть и бессловесных, и несмысленых животных, не только что разумную душу воодушевить и возвы­сить к своему Творцу.

Однажды Иоанн, по обычаю, пел вместе с другими певцами на пра­вом клиросе акафист Богоматери. После бдения он сел в форму (брат­ское седалище) против иконы, пред которою пели акафист, и, утомлен­ный, он слегка задремал. Вдруг какой-то кроткий сладкий голос пробу­дил его словами: «радуйся, Иоанн!» Иоанн воспрянул; пред ним стояла Богоматерь в сиянии небесного света. «Пой и не переставай петь, — продолжала Она, — Я за это тебя не оставлю!» При этих словах Бого­матерь положила на руку Иоанна червонец и стала невидима. Видишь ли, какой великой чести сподобляются еще здесь на земле усердные певцы, поющие не устами только, но и сердцем, и умом воспевающие Господа и Его Пречистую Матерь! Поистине, как избежать нам правед­ного суда Божия за наше нерадение, и леность, и небрежение, ради ко­торых мы и самые великие дары Божий обращаем по своему произво­лу в нашу собственность, которою располагаем, как хотим, согласно нашей злой воли и греховных навыков. Какой чудный и великий дар — дар голоса и способности петь! Даны они нам для того, чтобы ими мы славословили Господа как сами, так и других побуждали к тому же. А как нередко мы обращаем эти таланты во вред себе: надмеваемся ими, уничижаем ближних, не имеющих их, ленимся употреблять их, как сле­дует, во славу Божию, а когда и употребляем, то не так, как бы следова­ло и как бы требовало величие этих даров. «Да даст убо тебе Господь ра­зум» понять высокость твоего призвания в должности певицы хора Не­бесного Царя. Принеси в жертву дар Давшему его, ибо «что имаши, его же неси приял» (1 Кор. 4, 7). Не от Бога ли всещедрого все наши талан­ты и способности, и не взыщет ли Он с нас отчета в их употреблении? Придя на клирос и став на своем месте, прежде всего осени себя крест­ным знамением и приведи себе на память, что ты предстала пред неви­димое Лице Царя Славы, Которого и в эти самые минуты, как и всегда и непрестанно, славословят все небесные силы, и что сейчас и твой сла­бый и ничтожный голос должен присоединиться к этому горнему сла­вословию. Проникнувшись этим сознанием, обратись мысленно к себе самой и скажи себе, то есть всем силам души твоей: уму, мыслям, серд­цу, воле, усердию и прочим: «Приидите поклонимся и припадем ко Христу, и восплачемся пред Господем, сотворшим нас!» (Пс. 94, 6). Гос­подь призрит на благое произволение сердца твоего, подаст тебе благо­дать Свою, обновит твои силы, и, как курение благовонного фимиама, вознесется пение твое пред Престол Всевышнего. В подкрепление свое и утешение припоминай чаще пресладкие слова Богоматери дивному певцу Ее Иоанну: «Пой и не переставай петь, Я за это не оставлю тебя!» Веруй и надейся, что не оставит тебя Пресвятая Богородица ни в здеш­ней многотрудной жизни, ни в будущей блаженной, где Она «всех Сво­их песнословцев венцев славы сподобит». Аминь.

Письмо седьмое

О празднословии и пересудах

Глаголю же вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекутчеловецы, воздадят о нем слово в день судный (Мф. 12,36)

Ты жалуешься, сестра, на постигающие тебя искушения, происходящие, по словам твоим, от каких-то недоразумений, недовер­чивости и неосторожности в разговорах. Вот последняя-то, думаю, и есть действительная и главная причина всех ваших искушений и ис­точник всякого зла. По этому-то поводу я хочу написать тебе несколько слов о вреде так обычного между вами празднословия и пересудов, чего вы и сами не замечаете, говоря слишком много, без разбора, нужное оно или ненужное, полезное или вредное, лишь бы что-нибудь поговорить, словно боитесь молчания, между тем как оно-то и есть первая обязан­ность инокини, главное условие ее преуспеяния и украшение всей ее жизни.

Глубоко укоренилась в людях страсть ко празднословию, то есть к пустым, ненужным разговорам, и сделалась между ними излюблен­ным препровождением времени. Будто мы не знаем и не верим, что празднословие есть грех, и грех тяжелый, как порождающий собою мно­жество других грехов: споры, распри, пересуды, злословие, осуждение, клеветы и т. п. Да и все разновидные неурядицы человеческой жизни, коими она переполнена, все возмущения внутреннего покоя души, все это имеет своим источником одно и то же празднословие, так вкравше­еся во всю обыденную жизнь, как будто составляет безусловную ее при­надлежность и потребность. Если какой грех или какая страсть умеют облекаться в благовидную форму, то это именно — празднословие.

Под предлогом побеседовать, потолковать о каком-либо деле и, начав, действительно, с него, незаметно переходим к вовсе ненужному, пусто­му и греховному разговору. Болезнь эта, как укоренившаяся зараза, не­легко поддается излечению. Она проникла во все слои как общественной, так и частной жизни; ей работает всякий возраст и пол, всякое со­словие и положение в свете, не миновала она и иноческих обителей.

Один глубоко мыслящий, современный нам пастырь пишет об этом, между прочим: «Как легкомысленно, как небрежно обходимся мы со своими словами, коими должны бы весьма дорожить, как великим даром Божиим! Между тем, что у нас пользуется меньшим уважением, как не слово? Что у нас изменчивее, как не слово? Что мы поминутно бросаем, подобно грязи, как не слово? О, христианин! Дорожи твоим словом и будь внимателен к нему!» В словах наших, к коим мы относимся так невнимательно, так безрассудно, заключается или оправдание наше, или осуждение, как говорит нам Сам Господь наш Иисус Христос: «От словес своих оправдишися, и от словес своих осудишися; глаголю бо вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекутчеловецы, воздадут о нем слово в день судный». Если и одно слово праздное, то есть пустое, ненужное, подлежит ответу в день судный, то какому же осуждению и наказанию подлежим мы, непрестанно и неустанно празднословящие, не стесняясь ни местом, ни временем, ни присутствием посторонних, которых, может быть, и помимо их воли делаем соучастниками наших пустых бесед, и та­ким образом вовлекая их во грех, подлежим двойному осуждению — и за празднословие, и за соблазн, ибо «горе тому, имже соблазн приходит». Не рассуждаем мы об этом, не заботимся нисколько! Природную способ­ность нашу — говорить — мы извратили в ее назначении. Она дана нам, прежде всего, для того, чтобы славословить Творца нашего, благодарить и прославлять словом, как свойственно словесной твари, если и бессло­весная природа прославляет Его своим величием и гармонией, нимало не уклоняясь от определенных ей Творцом законов: «Небеса пов