Разгром немцев под москвой в 1941 году.

Небывалый мороз наступил под Москвой в день Варлаама Хутынского 19 ноября. Те самые минус 52 градуса, которые вморозили в землю немецких вояк и их танки. Такое чудо могло произойти только по молитвам этого святого, ведь его называли на Руси «управителем погоды» - (читайте житие).

В своё время святой УСТРОИЛ мороз -- в... Июле. Тогда развелось огромное количество -- «Клещей», которые -- ОБЪЕДАЛИ растения и грозили -- уничтожить весь урожай. Казалось, хана пшенице. А Варлаам Хутынский помолился -- и вдруг ВЫПАЛ снег, ударил -- мороз. Но небольшой - градуса два-три. Злаки его выдержали, а «Клещи» -- ПЕРЕДОХЛИ. Потом солнышко, снег -- растаял, водичка напитала землю, а подохшие насекомые стали удобрением. В итоге урожай был -- раза в три больше обычного.

И Сталин, читавший жития святых, конечно же, понял, что «Управитель погоды» может устроить в ноябре такой мороз, от которого немцы под Москвой -- перемрут как «Клещи» несколько столетий назад. Не знаю, молился ли ему Сталин, но преподобный «оправдал доверие» вождя -- ударил мороз небывалый. Вот почему Иосиф Виссарионович приказал в первую очередь -- открыть храм Варлаама Хутынского.

Описанное в «Рубеже» сакральное заседание Ставки (с 18 на 19 октября) действительно было. Именно на нём произошло резкое изменение отношения партии к Церкви. После этого заседания Сталин заявил, что он никуда не уедет из Москвы: будем открывать храмы, и Бог нам поможет. Его приближённые были в шоке, услышав об этом, ведь до сих пор они устраивали гонения на Церковь по его же приказам.

Из-за такого сильнейшего мороза -- у Гудериана под Тулой завелось всего 50 танков, а у Гепнера под Москвой - ещё меньше. 4-я танковая группа Гепнера ушла из-под Питера и была брошена на Москву. И, наверное, она бы захватила столицу, если бы не наступили -- небывалые морозы.

Но советские историки внушали нам, что это коммунистическая партия вдохновила народ на героическую оборону Москвы. Сейчас этим историкам не нужно хвалить партию, и они начинают робко признавать, что морозы в ноябре -- действительно были небывалые. Но дело в том, что Сталину донесли и другое: все наши танки -- ЗАВЕЛИСЬ!

Что станет с двигателем, если он простоял всю ночь на 50-градусном морозе? Утром его невозможно будет завести. А двигатели всех наших танков завелись -- в отличие от немецких! Может, наши двигатели работали всю ночь на холостом ходу? Не работали -- горючки для этого не было. И то, что наутро все завелись, было настоящим чудом. Подобных чудес в те дни было много. О них докладывали Сталину -- и он прекрасно понял, Кто защищает Москву. Не зря учился в семинарии.

Сколько же танков было под Москвой у немцев и у русских? Из 800 танков Гудериана завелось 50. Из 60 танков Катукова -- завелись все... Так сравнялись силы противников, и у русских даже появился перевес! Но, может, наши танки были рассчитаны -- на русские морозы, а их -- на европейскую теплынь? Дело в том, что у немцев было много танков... советских, они захватили их в начале войны и вместо звёзд нарисовали на броне -- кресты. Но и эти танки у них тоже – НЕ ЗАВЕЛИСЬ. А у нас точно такие же машины – все завелись.

А у немцев после этого началась «Непонятка», они стали делать одну ошибку за другой. Они не сконцентрировали вовремя силы на Туле. Когда Гудериан пролез через грязь и подошёл к городу, Жаворонков, командовавший по линии партии, уже успел организовать надёжную оборону. И Тулу немцы не взяли. Планировалось, что Гудериан и Гепнер соединятся, замкнув Москву в «котёл». Но один застрял под Тулой, другой в Красной Поляне, и оба дождались мороза в 52 градуса.

Вот ещё одно чудо. До изменения курса в Москве одним из немногих незакрытых храмов был -- Елоховский собор. И в нём прихожане молились первомученице Фёкле о том, чтобы ушедшие на фронт дети, братья, мужья -- ВЕРНУЛИСЬ домой живыми. И те, о ком молились, ВЕРНУЛИСЬ - все до единого, никто из прихожанин -- не получил похоронку.

По приказу Сталина был совершен -- ОБЛЁТ Москвы с Тихвинской иконой. Об этом рассказал лично участник события - Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов, совершившего тот облёт. Он был человек проверенный, не подверженный «Религиозному опиуму», и, тем не менее, рассказывал о случившемся как о чуде Божиим.

- Он рассказывал, что, мягко говоря, удивился, услышав приказ Сталина. Метель жуткая, в нескольких метрах ничего не видно - а ему надо лететь вокруг Москвы. Нельзя ли в другое время найти применение его способностей? Но Сталин сказал, что погода очень хорошая, а станет ещё лучше. И тут он произнёс ключевую фразу: «Варлаам Хутынский, как уже устраивал, и так -- ещё устроит».Выходит, что Сталин знал: преподобный Варлаам может вымолить у Бога губительный для немцев мороз, и, как мог, способствовал этому чуду.

Но вернёмся к Голованову. Итак, он получил приказ - совершить облёт Москвы, когда лететь было невозможно. Решил штурмана не брать: лучше он один разобьётся. И чего там штурманить, когда всё равно не видно ничего? Но ему дали очень интересных пассажиров -- священника с Иконой и тремя женщинами.Тогда он говорит батюшке: «Вообще-то так: полёт наш непредсказуем и всё может быть -- вы понимаете? Я знаю, что вы добровольцы, но...» - «Милок, - отвечает батюшка, -- какая непредсказуемость? С нами -- Царица Небесная!» Представляете реакцию нашего героя? Но батюшка говорит ещё круче: «Слушай, милок, нельзя ли в полёте, это самое, чтобы двигатели твои работали по тише и не мешали пению?..». Тут Голованов не выдержал и рассмеялся. Это – невозможно!

Взлетели. И вдруг маршал заметил, что в самолёте необычно – ТИХО! Посмотрел: моторы работают -- а шума почти НЕТ: прямо как священник просил! Ясно и ГРОМКО -- СЛЫШНЫ голоса священника и певчих: «Царица моя преблагая, надежда моя Богородице...». А по радио голос из Кремля: «Саша, сделай – По громче...». Сталин любил церковное пение, об этом рассказывали его приближённые после смерти вождя.

Но чудесный полёт продолжался. Голованов рассказывал: «Смотрю, а у меня в фонаре (переднее стекло самолёта) вид -- как на полотнах Куинджи: кругом метель -- а впереди всё ВИДНО -- до самого горизонта». Чудесным образом пилот ясно видел, куда он летел, через «СВЕТЛЫЙ ТОННЕЛЬ», в который – НЕ ПРОНИКАЛИ метель и облака! Но она бушевала вовсю за пределами этого «ЛУЧА», поэтому, с земли самолёт был -- НЕВИДИМ и никто НЕ МОГ его сбить.

В любом случае успешный облёт Москвы в жуткую метель - это настоящее чудо Божие, которое потом признал маршал авиации, ранее бывший вне религии. Более того: когда самолёт с Тихвинской иконой приземлился -- и в это время под Тихвином немцы увидели, как на них «наступают 200 русских танков». Не вызывает сомнений, что эта массовая галлюцинация, которая привела к освобождению города, произошла по молитвам Матери Божией.

ПЯТИЛЕТНИЙ РЕБЕНОК МОЛИТ БОГА О СВОИХ РОДНЫХ!!!

В одной обеспеченной семье минчан растут трое детей. Двое постарше - пятнадцати и тринадцати лет, а самому младшему Вячеславу всего 5 лет. Эта семья в церковь не ходит, живя в достатке, взрослые ведут светскую жизнь. Случилось так, что летом Славика отдали погостить к тете в деревню. Она, будучи человеком верующим, на каждое Богослужение брала его с собой. И так детская душа -- полюбила Бога и его святую Церковь, что когда мальчик вернулся домой, всё время -- мечтал попасть в храм.

Но у весьма обеспеченных, ни в чем себе не отказывающих родителей – другие интересы. В ноябре, накануне дня рождения всеобщего любимца, у Вячеслава спросили, что хотел бы он получить в подарок. А он, не задумываясь, неожиданно для всех ответил: «Чтобы меня каждое Воскресение водили в храм!». Пораженные родители не нашлись что ответить и стали звонить в деревню тете Гале: что случилось с мальчиком после отдыха? Тетя, узнав о такой просьбе племянника, возмутилась: «Вы возите детей на занятия разных секций, в спортивную школу -- так неужели вам трудно в Воскресный день сходить с ребенком в храм?». Посовещавшись, родители пообещали ребенку исполнить его желание...

И вот каждое воскресение, когда мама еще спит, старшие дети тоже любят поваляться в постели, папа везет своего пятилетнего сына в храм недалеко от Минска на Богослужение. Сам возвращается домой или ждет в машине конца службы, чтобы забрать его домой. Священник, видя смиренность и богобоязненность мальчика, благословил его прислуживать в Алтаре. Старшие сестра и брат стали над ним насмехаться: «Отец Вячеслав, а отец Вячеслав, благослови!». На это мальчик отвечает: «Глупые, вы не понимаете, над чем смеетесь». Со смирением, не свойственным для его возраста, малыш -- переносит насмешки детей, равнодушие взрослых, а только каждое Воскресение молится в Алтаре за свою семью.

От чистой детской души возносятся молитвы ко Престолу Божию. Священник признается, что испытывает трепет, когда видит эту кроху, молящуюся на коленях, со слезами на глазах за своих домашних: «Мне кажется, что молится он за весь наш -- Равнодушный мир, за всех мам и пап, так занятых -- своими делами и до сердец которых -- не так просто достучаться».

Я, мать троих детей, знаю, как трудно бывает их в воскресный день поднять на молитву, привести в храм на Божественную Литургию, как во время Богослужения им постоянно хочется то пить, то на руки забраться к маме. Пятилетний же Вячеслав, маленький и такой взрослый мальчик, стоит у меня перед глазами -- один, без мамы и папы, от всего сердца молящийся Богу о их – Вразумлении, даровании им веры в Господа. Но они, увы, пока не вразумляются... У Господа – на всё – своё время…

КТО ОН, ЭТОТ СТАРИЧОК?

Переслал мне один знакомый письмо на французском языке, в котором одна эльзаска просила его прислать ей что-нибудь о Русской Православной Церкви: молитвенник или что-либо подобное. В ответ на письмо что-то послали ей, и этим дело ограничилось.

Позже я был в Эльзасе и зашел познакомиться с ней, но ее не было тогда дома - она была за городом. Я познакомился с ее свекровью, старушкой большого христианского милосердия и сердечной чистоты.

Она рассказала мне следующее. Их семья из старого дворянского рода Эльзаса, протестантского вероисповедания. Надо сказать, в этой области Эльзаса селения смешанного вероисповедания: наполовину - католики, а наполовину - протестанты. Храм же у них общий, и в нем они совершают свои богослужения по очереди. В глубине - алтарь римский, со статуями и со всем надлежащим. А когда служат протестанты, задергивают католический алтарь занавесом, выкатывают свой стол на середину и молятся.

Недавно в Эльзасе среди протестантов началось движение в пользу почитания святых. Это произошло после знакомства с книгой Саббатье о католическом святом Франциске Ассизском. Сам протестант, он пленился образом жизни этого праведника, посетив Ассизи. Семья моих знакомых тоже была под впечатлением этой книги. Продолжая оставаться протестантами, они чувствовали неудовлетворенность. Они стремились к почитанию святых и к Таинствам. Когда пастор обучал их, они просили его не задергивать католический алтарь, чтобы хотя бы видеть статуи святых. Мысль их искала Истинной Церкви.

И вот однажды молодая женщина, будучи немного приболевшей, сидела в саду и читала о жизни Франциска Ассизского. Сад был весь в цветах. Тишина деревенская... Читая книгу, она забылась в тонком сне. "Сама не знаю, как это было", - рассказывала она потом. - Идет ко мне сам Франциск, а с ним сгорбленный, весь сияющий старичок, как патриарх. Он был весь в белом. Я испугалась. А Франциск подходит совсем близко и говорит: "Дочь моя! Ты ищешь Истинную Церковь -- она там, где он. Она всё поддерживает, но ни от кого -- не просит поддержки!" Белый же старичок молчал и лишь одобрительно улыбался словам Франциска. Видение кончилось. Она как бы очнулась. А мысль подсказала ей почему-то: "Это связано с Русской Церковью". И мир сошел в её душу.

После этого видения и было написано письмо, упомянутое вначале. Через два месяца я снова был у них, и на этот раз от нее самой узнал еще и следующее. Они приняли к себе русского работника.

Желая узнать, хорошо ли он устроился, хозяйка зашла к нему и вдруг -- увидела на стене в углу иконку и узнала на ней того старца, которого она видела в легком сне вместе с Франциском. В удивлении и страхе она спросила: "Кто он, этот старичок?" "Преподобный Серафим, наш православный святой", - ответил ей работник.

И только тогда она поняла -- Смысл слов Франциска, что настоящая Истина – только в Православной Церкви! И вне Православной Церкви – Истины нет!

ЧУДЕСНОЕ ОБРАЩЕНИЕ ЮНОШИ.

У одного священника был сын Николай, который после поступления в университет стал терять веру, перестал молиться и посещать церковные службы. Наступил канун Рождества Христова.

- Коля, сходил бы ты ко всенощной - ведь завтра великий праздник, - сказала ему мать. - Как мы были бы рады с папой, если бы ты пошел в церковь.

Сын раздраженно ответил: - Я уже много раз вам говорил, что мне нечего там делать... Что я получу в этой тесноте и духоте? - Смотри, Коля, как бы не наказал тебя Господь за такие слова, - сокрушенно сказала мать. В тот же вечер с сыном случилось следующее: он протянул руку, чтобы что-то взять с полки, и вскрикнул от боли. Рукой нельзя было шевельнуть от боли под мышкой.

Боль все усиливалась, и под мышкой стала быстро расти опухоль.

Приглашенный утром доктор констатировал тяжелое заболевание, которое называется "сучье вымя". Доктор сказал, что надо ждать, пока опухоль полностью созреет, и тогда можно будет прибегнуть к операции.

Для Коли началось время тяжелых мучений и бессонных ночей. Однако Коля не забыл, что болезнь его началась после того, как мать предрекла ему Божие наказание. Он еще не совсем утратил веру, и совесть его проснулась. Он заметил у матери новый образ преподобного Серафима, который только что был прославлен. Вечером он попросил у матери: - Дай мне на ночь образ преподобного Серафима.

Ночью матушку разбудил крик Коли. Вбежав в комнату, мать увидела такую картину: Коля сидит на кровати, а кровать и пол перед ним залиты гноем.

Коля был взволнован и говорил сбивчиво: -- Ко мне сейчас приходил преподобный Серафим и сказал, что если я не покаюсь, не изменю жизнь, то погибну. Затем Серафим коснулся моей больной руки, и опухоль тотчас же прорвалась. Сейчас рука моя здорова.

Пережитое резко -- ПЕРЕМЕНИЛО жизнь Коли. Он оставил университет и поступил в Духовную семинарию, а затем Академию. Окончив её, он принял монашество с именем Серафима и впоследствии -- стал епископом Дмитровским -- одним из благочестивейших людей нашего времени.

НЕПОНЯТНАЯ МОЛИТВА.

Мой отец с большим предубеждением относился к отцу Иоанну Кронштадтскому. Его чудеса и необыкновенную популярность он объяснял гипнозом, темнотой окружавших его людей, кликушеством и т.п.

Жили мы в Москве, отец был адвокатом. Мне в то время минуло четыре года, я был единственным сыном и в честь отца был назван Сергеем. По делам своим отец часто ездил в Петербург. Так и в тот день он туда поехал и остановился у брата своего Константина. Брата и невестку он застал в волнении: заболела их младшая дочь Леночка. Болела она тяжко, и хотя ей стало лучше, они пригласили к себе на дом отца Иоанна отслужить молебен. С минуты на минуту ждали его приезда. Отец посмеялся над ними и уехал в суд, где разбиралось дело его клиента.

Вернувшись в четыре часа, он увидел у дома сани и огромную толпу людей. Поняв, что приехал отец Иоанн, он с трудом пробился к входной двери и, войдя в дом, прошел в зал, где батюшка служил молебен. Отец стал в сторону и с любопытством наблюдал за знаменитым священником. Его удивило, что отец Иоанн, бегло прочитав поминание с именем болящей Елены, положенное перед ним, стал на колени и с большой горячностью стал молиться о каком-то неизвестном тяжко болящем младенце Сергии. Молился он о нем долго, потом благословил всех и уехал.

- Он просто ненормальный, - возмущался мой отец после отъезда батюшки, - его пригласили молиться об Елене, а он весь молебен вымаливал какого-то неизвестного Сергия. - Но Леночка уже почти здорова, - робко возражала невестка, защищая уважаемого всей семьей священника. Ночью отец выехал в Москву.

Прибыв домой, он был поражен царившим там беспорядком, а увидев измученное лицо моей матери, испугался: - Что у вас здесь случилось? - Дорогой мой, твой поезд не успел, вероятно, отойти от Москвы, как заболел Сережа. Начался жар, конвульсии и рвота. Я пригласила Петра Петровича, но он не мог понять, что с Сережей, и попросил созвать консилиум. Первым делом я хотела телеграфировать тебе, но не могла найти твоего адреса. А Сереже делалось все хуже и хуже. Три врача не отходили от него всю ночь и наконец признали его положение безнадежным. Никто в доме не спал. Что я пережила, лучше и не говорить.

И вдруг вчера после четырех часов дня он начал -- дышать ровнее, жар спал, и он уснул. Потом стало еще лучше. Врачи ничего не могли понять, а я тем более. Сейчас у Сережи только слабость, он уже кушает и сейчас в кроватке играет со своим мишкой.

Слушая мою мать, отец все ниже и ниже -- опускал голову: так вот за какого болящего младенца Сергия так горячо молился вчера отец Иоанн Кронштадтский!

ЦАРИЦА НЕБЕСНАЯ НЕ ОСТАВИТ.

Наступил страшный 1937 год. Отцу Сергию в то время исполнилось сорок четыре года. Детей у них с женой было четверо, ожидали появления пятого. Детей своих отец Сергий очень любил и когда говорил о них, лицо его светилось какой-то особенно нежной улыбкой. Как-то вечером он был у нас, и моя мама спросила его: - Отец Сергий, как вы, имея такую большую семью, решились стать священником? А если вас возьмут и сошлют, на кого вы оставите своих детей?

Отец Сергий вздрогнул, ясными глазами посмотрел на мою маму и ответил:

- На Царицу Небесную! Если я погибну, то за Её Сына, -- так неужели же вы можете допустить такую мысль, что Она оставит моих детей? Никогда. Спасёт и защитит!

Через два месяца отца Сергия арестовали, и он погиб. А как же дети?

В 1956 году я встретила его дочь Таню и сына Алешу. Они мне рассказали, что их старший брат стал офицером и без единого ранения -- прошел всю войну. Сестра Вера закончила институт и получила ответственное место на одном из уральских заводов. Туда она увезла и мать. Сама Таня закончила Полиграфический институт и осталась жить в Москве, в семье своего бездетного дяди. Алеша с отличием закончил вуз.

Третий сын отца Сергия, родившийся сразу после его смерти, был назван в его честь Сергеем. По словам Алеши, это очень одаренный юноша, он перешел в десятый класс.

Дальнейшей судьбы детей отца Сергия я не знаю, так как больше никого из них не встречала, но твердо знаю, что они до самой своей смерти -- останутся под Покровом Царицы Небесной.

Помогла и мне наша Заступница. Я страдала сильными головными болями. С тех пор таких сильных болей у меня не было. А до того очень мучилась -- на обезболивающих уколах держалась.

РАССКАЗ ОТЦА ГЕОРГИЯ.

Я тогда был игуменом Мценского монастыря. По делам мне частенько приходилось бывать в Калуге. В один из таких приездов иду я по улице и вижу: возле большого хорошего дома стоит женщина в небрежно накинутом теплом платке, лицо бледное, и такая скорбь на нем, что я сразу со вниманием воззрился на нее, а она мне говорит:

- Батюшка, муж умирает, отойти от него далеко не могу, а его напутствовать скорее надо. Не откажите, прошу вас, зайдите к нам. На счастье, у меня были с собой Святые Дары. Ввела она меня в дом, посмотрел я на ее мужа: совсем плох, недолго протянет. Исповедал его и причастил. Он - в полной памяти, благодарил меня со слезами, а потом сказал: - Горе у меня большое. Я ведь купец, но подошло такое дело, что дом пришлось заложить, а выкупить не на что, и его через два дня с аукциона продавать будут. Вот теперь умираю, а семья неустроенной остается.

Жаль мне его стало. - Не горюйте, - говорю, - может быть, Господь даст, и я вам как-нибудь помочь сумею. А сам скорее вышел от купца да на телеграф: вызвал к себе в гостиницу одного своего духовного сына, тоже купца. Тот вечером уже у меня в номере сидел, смекнул в чем дело и, когда был аукцион по продаже дома, сумел нагнать на него цену до тридцати пяти тысяч. Дом купил город, из полученных денег семь тысяч пошло на погашение залога, а восемнадцать тысяч внесли в банк на имя умирающего купца.

Тут уж я с отъездом в монастырь задержался и после всех денежных дел пошел к больному рассказать об удачном окончании дела. Он был еще жив... Благодарил меня, что я спас его семью от нищеты, а к вечеру умер... Хоронить его я не остался, а поспешил в обитель и за разными событиями о нем забыл.

Прошло несколько лет. Отгремела революция. Многих советская власть сжила со свету за веру. Взяли и меня. Как-то ночью подошел ко мне тюремный сторож и шепнул:

- Готовьтесь, батюшка, сегодня я получил на всех вас список, ночью увезут.

Я передал своим соузникам слова сторожа. Нужно ли говорить, что поднялось в душе каждого из нас? Хоть мы и знали, что осуждены на смерть, но она все стояла за порогом, а теперь собиралась его переступить. Не имея сил оставаться в камере, я надел епитрахиль и пошел в глухой, без окон коридор помолиться. Я молился и плакал так, как никогда в жизни, слезы были до того обильны, что насквозь промочили шелковую вышивку на епитрахили, она слиняла и растеклась разноцветными разводами.