Замерзшая в «плену оцепенения»

Еще 10 лет назад я был серьезным, авторитарным и требовательным мужем и отцом. Я был радикально рожден свыше в 1980 году, но на протяжении последу­ющих 15 лет продолжал думать и жить как сирота, из- за того что я никогда не понимал глубину любви Отца ко мне. Я думал, что должен что-то делать и бороться, чтобы заслужить ее. В результате, мое сиротское сер­дце негативно повлияло на все отношения, которые у меня были, в особенности с моей семьей. В конце концов, Бог преобразил мое сердце, и я научился отказываться от своего сиротства и принимать сыновство. Моя пере­мена была одновременно внезапной и драматичной. Моя жена говорит, что Бог изменил меня за 45 минут больше, чем я изменился за предыдущие 15 лет моего хождения с Ним. Я написал об этом переживании в моей первой книге «В объятиях Отца».

Моей дочери было тогда 14. Внезапно я перешел от состояния раздражительного отца к состоянию сострада­тельного отца - перемена, которая буквально растопила ее сердце. Со мной было настолько тяжело жить, что она дошла до такого состояния, что, когда бы я ни уезжал из дома в поездку по делам служения, она желала, чтобы я больше не возвращался.

Она сказала, что, до того как я принял откровение о любви Божьей, когда бы я ни был дома, в доме не было радости, был только один страх: страх довериться, быть отвергнутой и страх открыть свое сердце для любви. Принятие любви Отца изменило все. В течение нескольких месяцев мои отношения с Сарой изменились от почти полного отсутствия нежнос­ти, привязанности и теплоты до состояния, когда она стала «папиной девочкой».

Когда Саре было 14-17 лет, мы наслаждались подоб­ными отношениями, о которых мечтали бы любой отец и дочь. Она вбегала в дом и кричала: «Пап, где ты?» Затем она прыгала мне на колени, целовала и рассказывала мне, каким потрясающим и чудесным отцом я был.

Однажды, когда ей было 17, я вез её в школу и со слеза­ми на глазах сказал:

- Сара, я просто так сильно тебя люблю!

- Папа,- ответила она, - может, ты перестанешь, пока у меня макияж не потек?

Это был очень нежный момент в наших отношениях. Позднее в тот день я смотрел новости, а моя жена, Триша, готовила обед, Сара вернулась домой из школы. Она вошла через заднюю дверь, хлопнула ею, пролетела мимо своей матери, не сказав ни слова, пролетела мимо меня, не сказав ни слова, и пошла прямо в свою комнату. А затем я услы­шал, как за ней хлопнула дверь.

Триша посмотрела не меня и сказала:

- Что ты сделал с ней сегодня утром?

- Я ничего не сделал, - ответил я. - Все было здорово!

- Тогда тебе лучше пойти и выяснить, что случилось.

Я постучал в дверь Сары.

- Сара, все в порядке?

- Да!

- Я сделал что-то не так?

-Нет!

- Хорошо, тогда почему бы тебе не спуститься и не рассказать нам, как прошел день?

- Я не хочу!

(Каждому родителю подростка знаком этот тон и диалог!)

Чуть позднее я позвал Сару к ужину.

- Я должна прийти?

- Да, ты должна прийти.

Она вышла к столу, села на стул, скрестила руки и прос­то просидела все время с сердитым взглядом. Она ничего не съела. После ужина Сара пошла наверх, в свою комнату, и закрыла дверь на замок. Это изоляция продолжалась неде­ли. Что причиняло наибольшую боль так это то, что если бы я знал, что сделал не так, я бы попытался все исправить, и Триша поступила бы также. Шли дни, и мы наблюдали, как Сара становилась все более и более охвачена страхом. Ее руки начали трястись. Она не могла смотреть нам в глаза. И всегда, когда приходило время идти в церковь, она с цепи срывалась: «Я не хочу идти!» По какой-то причине, которую мы не могли понять, Сара оставила тепло и защи­щенность рулевой рубки и сейчас находилась «на носу», замерзшая в «плену оцепенения».

В итоге, после нескольких недель Сара начала откры­ваться своей маме. Она попыталась встать на защиту пра­ведности в школе в отношении некоторых вещей, которые происходили с другими девочками-христианками. К сожа­лению, они отреагировали, полив ее грязью. То же самое произошло и в церкви. Теперь все ее друзья отвернулись от нее, и она не знала, как восстановить общение. Я подвозил ее до школы, а она отчаянно пыталась сдержать слезы, не желая идти из-за того, как другие люди обращались там с ней каждый день.

Триша пыталась ободрить ее: «Пойди, поговори с папой. Люди со всего мира приезжают, чтобы услышать его. Ты же в любое время имеешь к нему доступ. Поговори с ним».

«Я не хочу с ним разговаривать! Я ни с кем не хочу разго­варивать! Я хочу, чтобы все просто оставили меня в покое!»

Познавая Сердце Отца

Однажды я не спал всю ночь, молясь, из-за того что у меня на сердце было такое бремя из-за неё. Я знал, что, если она подобно всем остальным продолжит закрывать свое сердце для любви, она, вероятно, найдет утешение где-то еще. Враг хорошо справляется с тем, чтобы послать нам неправильных людей как раз в момент нашего величайшего кризиса. Всегда, когда ты отрезаешь себя от людей, которые тебя любят и беспокоятся о тебе, приготовься к тому, что враг будет соблазнять тебя фальшивой любовью, которую ты примешь за ответ на нужду в твой жизни.

Я молился за Сару всю ночь: «Пожалуйста, Господь, помоги ей найти путь домой. Она живет так, как будто у нее нет дома. Помоги ей найти ее путь к Тебе».

Следующим утром, когда я подвозил ее в школу, она заметила, что мои глаза опухли.

- Пап, ты ужасно выглядишь!

- Да, я не спал всю ночь.

- У вас с мамой сейчас проблемы?

- Нет, я не спал всю ночь, потому что мое сердце разбито из-за тебя. Уже несколько недель прошло с тех пор, когда ты, возвращаясь домой, садилась ко мне на колени и обни-мала меня.

Сара бросила на меня взгляд, говорящий: «Не касайся этого!» Но у меня было еще около 5 минут, пока мы не доедем до школы. Она была плененным слушателем. «Сара, - сказал я, - мое сердце разрывается из-за того, что все во мне пере­живает такую радость, когда у тебя все хорошо. А я вижу, что твой мир рушится, и я знаю, что больше всего тебе нужно услышать, как я говорю: «Что бы ни происходило, Сара, я люблю тебя такой, какая ты есть. Ты прекрасна в моих глазах. Все, что мне нужно, - это чтобы ты меня обняла».

Я верю, что в течение тех нескольких часов в ту ночь я узнал, что означает огорчить Духа Святого. Это когда любящий Отец видит ту боль, которую испытываем мы, Его дети, видя, как другие ранят нас, разочаровывают нас и предают нас. И вместо того чтобы воззвать к Нему и воз­ложить на Него все наши заботы и принять Его любящие объятия, мы остаемся «на носу», замерзшие в море страха и запутавшиеся в фальшивых взаимоотношениях, находя утешение в гневе, контроле и изоляции. И все это время Отец взывает к нам: «Живи! Живи! Живи!»

Когда я высаживал Сару у школы, я сказал ей, как сильно я хочу удержать ее рядом, тогда как все остальные отвернулись от нее. «Я не стыжусь тебя, Сара, неважно, чья это вина. Единственное, что имеет значение, это то, что ты моя маленькая девочка, которую я люблю. И я не стыжусь быть твоим папочкой. Бог не стыдится тебя (см. Евр.11:16), и Иисус не стыдится называться твоим братом» (см. Евр.2:11).

Позже в тот день Сара пришла домой и сказала: «Пап, мне нужно поговорить с тобой и мамой. Я не знаю, что про­исходит со мной, но мне нужно поговорить. И пап, мне не нужен консультант! Мне нужен отец. Мне не нужны ника­кие лекции, пап. Мне нужно, чтобы ты обнял меня».

Когда Триша и я сели с Сарой в моем кабинете, Сара сказала: «Пап, я просто не знаю. Когда все идет хорошо в моей жизни, все, чего я хочу, это обнять тебя и быть в твоем присутствии, но как только все складывается не по-моему, я просто хочу отрезать себя ото всех людей.

Это как будто я предпочла бы быть одной где-нибудь на пустынном острове и больше никогда не видеть ни одно человеческое существо. Я не могу ухватиться за Божью любовь. Как будто у меня есть какая-то установка, что я могу найти Бога, только когда люди говорят обо мне хоро­шо. Но когда этого не происходит, я не могу найти Его и не хочу быть с тобой».

По мере того как она делилась со мной своими мыслями и чувствами, я думал: «Это про меня! Когда Бог отвечает на мои молитвы и делает все, что я хочу, чтобы Он сделал, как быстро я бегу к Нему! Но когда я чувствую, что Он не делает того, что я от Него ожидаю и когда ожидаю, что-то во мне захлопывается, и я оказываюсь «на носу» шхуны и в запутанных обстоятельствах моря страха».

Я спросил Сару:

- Когда это началось? Что приходит тебе на ум первым, когда ты думаешь о закрытии своего сердца для любви?

Она ответила:

- Пап, ты помнишь, как ты оставил служение в Армии Спасения и вернулся к работе капитана рыболовного судна?

- Да.

- Сколько мне тогда было?

- Тебе было пять.

В то время я был капитаном яхты для спортивной рыбалки, принадлежавшей одному бизнесмену. Это было подобно тому, как рыбачить из дворца с прекрасной гости­ной, обставленной мягкими креслами и диванами.

- Ты помнишь тот день, когда мама привела меня на яхту, чтобы повидаться с тобой?

- О, да, я помню.

Триша привела Сару повидаться со мной и опустила ее на корму. Когда Сара увидела меня сидящим в кресле в гостиной яхты, моя драгоценная 5-летняя дочь бросилась ко мне, чтобы обнять меня. Она прыгнула мне на колени, одно колено... и внезапно я столкнулся с сильнейшей внут­ренней болью в моей жизни.

Моим ответом на боль стала инстинктивная реакция самозащиты. Я не имел ни малейшего намерения ранить мою дочь, но когда я начал падать на пол в мучительной агонии, я отбросил Сару от себя, она пролетела 8-10 футов по воздуху и приземлилась на диван, стоявший на другой стороне комнаты.

Хотя я катался по полу и меня почти тошнило от боли, моя юная дочь, не пережив никакого физического вреда, страдала от намного более сильной боли, чем я. Она при­шла и побежала, чтобы насладиться объятиями своего отца только за тем, чтобы быть отброшенной, из-за того что не смогла осуществить свое действие подобающим образом. Она рискнула открыть мне свое сердце... только для того, чтобы оно с треском захлопнулось.

Как много раз вы приходили и рисковали, открывая ваше сердце для моментов нежности, заботы, тепла, только для того, чтобы ничего не получить взамен?

В то время как Сара кричала и плакала, я продолжал обнимать и целовать ее и делал все для того, чтобы она успокоилась. Прошло около 10 минут, когда она, наконец, затихла. Намеренно ли я причинил боль своей дочери? Конечно, нет. Но это стало тем моментом, когда Сара перестала открывать свое сердце для отца, и с тех пор она страдала от чувства отвержения. В ту ночь, когда мы молились вместе с Сарой, мы не молились за 17-летнюю, мы молились за 5-летнюю девочку. Что-то внутри нее разразилось стенаниями, агонизирующими вздохами, и она рыдала и рыдала. На протяжении 30 минут она была в моих объятиях, когда я мог дарить ей свою любовь и уте­шение. Это было определяющим моментом в жизни Сары - начало осознания: «Если мой отец, будучи сломленным человеком, может утешить меня в 17 лет, то насколь­ко больше Бог Отец хочет, чтобы я прибегала к Нему в момент любого кризиса?»

Мы либо проживаем нашу жизнь так, как будто у нас есть дом и любящий Отец, открывший объятия, в которые мы можем бежать, когда мир пытается дать нам то, что они думают, мы заслуживаем, либо мы живем так, будто у нас нет дома.

Мы хотим жить в доме Отца и наслаждаться Его обеспе­чением, но как Сара, которая заточила себя в своей спальне и выходила только ради того, что Отец мог дать ей - еда, кредитные карточки, ключи от машины, - мы боимся близ­ких взаимоотношений.

Итак, как это будет? Будешь ли ты жить как сирота, у которого нет дома, который застыл в «плену оцепенения» «на носу» посреди моря страха? Или будешь жить в тепле любящих Отцовских объятий, в совершенной любви, кото­рая изгоняет всякий страх? (См. 1Ин.4:18)

Какой была бы твоя жизнь, если бы ты не боялся? Выбор за тобой: Страх... или Объятия Отца? Я думаю, что заголо­вок поможет тебе выбрать: «Нет страха!»

Примечание:

1. Henri Nouwen, The Return of the Prodigal Son (New York, NY: Image Books, Doubleday, 1992).

Глава 2

Сиротское сердце

До того как мы сможем начать жить без страха, мы должны разобраться с проблемой сиротского сер­дца. Мы все были рождены с сиротским сердцем, серд­цем, которое отвергает родительскую власть и ищет того, чтобы независимо делать все по-своему. Единственными человеческими существами, которые не были рождены с сиротским сердцем, были Адам и Ева. Напротив, они обла­дали духом сыновства от начала, но, в конце концов, они обменяли его на сердце сироты, когда избрали идти своим путем, отдельно от Бога. В результате падения, их сирот­ское сердце перешло к каждому последующему поколению, таким образом, став общим наследием всего человечества.

Итак, наш путь не состоит в возвращении нашего сынов­ства по отношению к Отцу; мы не можем вернуть то, чего у нас никогда не было. Скорее, наш поход имеет цель войти в объятия безусловной любви Бога Отца и принять серд­це сыновства, которое займет место сердца сироты. Мне потребовалось много лет, чтобы понять эту истину. Я был радикальным образом спасен и исполнен Святым Духом в 1984 году, и, тем не менее, многие годы после этого продол­жал жить с сиротским сердцем.

Я рос в доме, где фоном семейной жизни были алкоголь и эмоциональное насилие, с родителями, которые из-за того, что у них самих были сиротские сердца, не знали, как выражать любовь. Я так и не научился тому, как быть сыном, и, из-за того что я не знал, как быть сыном, я также не знал, как быть хорошим отцом. Как следствие, моя семья страдала многие годы.

Когда у тебя сиротское сердце, ты нигде по-настоящему не чувствуешь себя дома. Ты боишься доверять, боишься отвержения и боишься открыть свое сердце, чтобы при­нять любовь. И если ты не способен принять любовь, то ты не можешь и выражать безусловную любовь даже к своей собственной семье. Ты можешь быть рожден свыше, посе­щать церковь каждую неделю, давать десятину, жадно изучать Библию и делать все правильные христианские «дела», и, тем не менее, у тебя по-прежнему будет сирот­ское сердце. Быть спасенным не означает, что ты автома­тически будешь чувствовать себя защищенным, любимым и принятым сыном или дочерью Бога; это две разные вещи. Новое рождение во Христе делает тебя сыном или дочерью Бога, но это не означает, что ты автоматически войдешь в полноту личного переживания взаимоотношений любви с Ним как с Отцом.

Вот почему снова и снова люди подходят ко мне на конфе­ренциях, где я учу, и исповедуются: «Я просто не могу вмес­тить это. Я прошел через десятки конференций, я слышал учение о любви Отца, я прошел через бесчисленное мно­жество часов консультаций и молитв за исцеление и осво­бождение; и я по-прежнему не могу освободиться от страха и незащищенности в моих отношениях». Долгое время я не знал, что сказать им, потому что я страдал от той же самой проблемы: у меня по-прежнему было сиротское сердце.

Твердыня подавленности

Оставаясь невыявленным, сиротское сердце может вырасти в твердыню подавленности - привычный образ мышления или стереотип, который так глубоко укоренил­ся, что только глубокое практическое откровение о любви Бога Отца может вытеснить его.

Моя дочь Сара училась доверять моей любви до тех пор, пока ей не исполнилось пять лет. Сиротское сердце, с которым она родилась, находилось в процессе вытеснения. Как я уже говорил, сиротское сердце нельзя изгнать вон. Это сердце, которое ощущает себя так, как будто у него нет дома. Оно должно быть вытеснено, и единственный способ сделать это - привести сироту к любящему отцу. Затем сирота должен избрать подчинить своё сердце этой любви. В идеале это должно происходить с каждым из нас в детстве, через пример любящих матери и отца. Но не бывает совершенных отцов и матерей. И что же тогда? А что происходит, если ты бежишь к родителю за любовью, утешением и одобрением, как это сделала Сара, когда побежала ко мне на яхте, в свои пять лет, а вместо этого переживаешь боль и отвержение? Кажущееся отверже­ние может быть настолько же болезненным для ребенка (или взрослого), как и намеренное отвержение. Оставшись неисцеленной, рана может запустить в сиротском сердце процесс, состоящий из 12 шагов, который, в конце концов, проявится как твердыня подавленности, твердыня доста­точно мощная, чтобы удерживать человека в состоянии эмоционального калеки и препятствовать развитию здоро­вых, любящих и заботливых отношений.

1. Мы начинаем фокусироваться на недостатках, которые мы видим в родительской власти. Я не намерен­но причинил Саре вред, моей реакцией стал инстинктив­ный механизм самозащиты. Ее пятилетнее сердце воспри­няло это как отвержение, и, начиная с того дня и далее, я больше уже не был чудесным папочкой в ее глазах, кото­рый не мог сделать ничего плохого. Она открыла мне свое сердце с детской невинностью, но ощутила себя раненой и отброшенной в сторону. Как результат, Сара закрыла свое сердце для меня в тот день. Не имело значения, что я делал после этого или как Сара и я относились друг к другу, часть ее сердца была закрыта для меня из-за внутреннего разо­чарования, что она однажды пришла ко мне с распростер­тыми объятиями, а я отверг ее. Закрытое сердце Сары было ее механизмом самозащиты от возможной боли.

Наша настоящая личность раскрывается в наших семей­ных взаимоотношениях. Мы можем носить маски перед миром, но дом - это то место, где маски снимаются. Даже будучи детьми, мы замечаем ошибки наших родителей. Мы видим, как они неправильно представляют любовь Отца нам, и замечаем разочарования, нарушенные обещания и непосто­янство в поведении. Эти недостатки принимают угрожающие размеры в наших глазах, приводя нас к следующей стадии.

2. Мы реагируем на родительские недостатки разо­чарованием, подавленностью, печалью или отвержением. Сара истолковала мою моментальную реакцию самозащи­ты как мое личное отвержение ее. Как часто либо с нашими детьми, либо с супругом, либо с коллегами по работе или с верующими друзьями в церкви мы отбрасываем кого-то в сторону, включая наш личный механизм самозащиты, оставляя другого человека раненым или отвергнутым? Мы не хотим этого, но это происходит. Никто из нас, родителей, намеренно не причиняет вред своим детям. Мы намерен­но не искажаем любовь Бога. Но мы можем дать другим только то, что было дано нам. Как я смогу когда-либо быть отцом, если я никогда не чувствовал себя сыном?

Будучи ребенком, несмотря на то что у меня был отец, я всегда чувствовал себя больше рабом в его доме, чем сыном. Там не было заботы, ласки, нежности, теплоты, привязан­ности, утешения и защиты. Так как я вырос, ощущая себя слугой, так же я стал относиться и к своим детям. Я мог дать им только то, что было дано мне. Разве не естественно, что они приняли это как отвержение и получили от этого рану? Они не чувствовали себя в безопасности, доверив­шись мне, что подводит нас к третьему шагу.

3. Мы теряем базовое доверие к родительской власти. Однажды разочарованные, отверженные или раненные роди­телем, мы закрываем часть нашего сердца, чтобы уберечь его от возможной новой боли. Вырастает стена. Определенная степень базового доверия потеряна. Доверие и базовое дове­рие - это две разные вещи. Если я пройду мимо вас, случайно наступлю вам на ногу своими ботинками 15 размера (15 раз­мер мужской обуви в США - это 47 размер мужской обуви в России, примечание переводчика) и скажу: «О, сожалею, про­стите меня», скорее всего, вы все еще будете доверять мне как личности. Но в следующий раз, когда я буду проходить рядом, вы постараетесь убрать ваши ноги, чтобы уберечь их от того, чтобы я вновь по ним прошелся. Вы верите мне как личности, но из-за вашего прошлого опыта, боли, вызванной мной, вы боитесь, что та же самая боль возникнет вновь. Итак, вы отда­ляете часть себя - ту часть, которая пострадала до этого, пото­му что некоторая мера вашего базового доверия была утеряна.

Вот что произошло с Сарой. Она по-прежнему доверяла мне в том, что я, как ее отец, буду любить её, заботиться о ней и обеспечивать её нужды. Она доверяла мне в поверхностных отношениях, безопасных разговорах и подобном, но она боль­ше не доверяла мне в том, что касалось глубоких, близких отношений и глубокого личного общения. Так как я ранил ее слишком глубоко в этой области, она не доверяла мне больше своим сердцем и своими внутренними чувствами.

Когда мы говорим о базовом доверии, мы не говорим о способности верить или довериться другому человеку, но о способности держать свое сердце открытым для другого человека, в особенности, если ты считаешь, что его или ее мотивы и намерения неясны. Базовое доверие - это способ­ность рискнуть быть настоящим и уязвимым, держать свое сердце открытым, даже если больно, вместо того чтобы закрыть свой дух.

По сути своей, базовое доверие - это вопрос между тобой и Богом. Базовое доверие - это когда ты способен пойти дальше слабостей других людей и принимать Божье исцеляющее прикосновение раз за разом, не убегать, но находить успокоение в Его любящих объятиях и входить в место сыновства даже тогда, когда кто-то близкий искажа­ет Божью любовь, проявляя её неправильно по отношению к тебе. Это означает облачиться в дух Христа, дух кротости и мягкого сердца, и войти в покой Отца, возложив на Него все заботы. Потеря базового доверия приводит к четверто­му шагу на пути к подавленности.

4. Мы приходим к боязни принимать любовь, утеше­ние, наставление от других. Когда базовое доверие поте­ряно, становится трудно принимать от других, потому что мы боимся сделать себя уязвимыми. Таким образом, когда приходит неизбежный кризис, нашей реакцией бывает внешне просто проглотить это и позаботиться обо всем самим, потому что мы не доверяем никому другому или не верим, что кто-то другой может нас утешить. Обладая сиротским сердцем, мы часто чувствуем себя одинокими, особенно в толпе или в периоды кризиса.

5. У нас 'развивается закрытость духа. Как только мы закрыли наши сердца к принятию любви, мы закры­ваем наши сердца для близости, интимности (in-to-me-see (англ.) - смотреть внутрь меня, примечание переводчика). Мы находим убежище в закрытости духа, изолируя наши сердца от внешнего влияния, от всего, кроме самых поверх­ностных или нездоровых эмоциональных привязанностей. Близость утеряна.

6. Мы становимся независимыми, полагающимися только на себя. Закрытое и изолированное сердце прояв­ляет себя отношением, говорящим: «Если здесь и должно быть что-то сделано, я сделаю это сам». Наши чувство незащищенности и страхи отрезали наше сердце от всех значимых отношений с другими людьми. Независимость и уверенность в себе часто являются желанными и высоко ценимыми качествами в нашей культуре. В то время как они могут казаться важными и полезными в политических и деловых сферах, они губительны в сфере человеческих взаимоотношений, в семье и обществе и могут привести к неспособности расслабиться и даже недугам, потому что мы не в состоянии возложить все наши заботы на Него. Вместо этого каждый из нас носит всё в себе, и это приво­дит к следующей стадии.

7. Мы начинаем контролировать наши взаимоотно­шения. Когда у нас сиротское сердце, наша независимость и изоляция являются не чем иным, как средством контроля. Они могут проявляться как беспокойство или апатия. Мы ограничиваем наши взаимоотношения и разговоры «безо­пасными» темами, такими как новости, спорт, погода и т.д. Страх довериться, страх быть отвергнутым, страх близких взаимоотношений мешает нам касаться более глубоких тем и не позволяет никому перейти на более личный уровень общения с нами.

8. Наши взаимоотношения становятся более повер­хностными. С закрытым сердцем очень сложно иметь здоровые взаимоотношения. Три перечисленных выше вида страха неосознанно влияют на нас, побуждая держать других эмоционально на расстоянии вытянутой руки. И мы редко сознаем, что поступаем по отношению к ним именно так, как боимся, что они поступят с нами: отвергаем.

9. У нас развивается противоречащее Божьему взгля­ду верование в то, что никто не поможет нам в нашей нужде. В этом опасность независимого, полагающегося только на себя сердца. Мы не только боимся зависеть от кого-то другого, но мы также верим в то, что никто не ценит нас достаточно, чтобы заботиться о нас.

Я закрыл свое сердце для любви отца и матери, когда мне было 12 лет. В итоге, у меня сформировалось к роди­телям независимое, вызывающее, контролирующее и бун­тарское отношение, которое ранило меня самого не меньше, чем их. Не было чувства сыновства (почтения, уважения, взаимозависимости), и это привело к десятой стадии.

10. Мы начинаем жить как духовные сироты. Сирот­ское сердце ощущает, что у него нет безопасного надеж­ного места в сердце отца, где оно могло бы чувствовать себя любимым, ценимым и поддерживаемым. У нас нет безопасной гавани, нет убежища, нет места покоя. Находя наше отождествление в том, что мы делаем, вне этого мы не находим места, которое могли бы назвать домом. Мы верим в то, что нам нужно оспаривать, отстаивать и сражаться за все, чего мы хотим достичь в жизни. Не имея места, которое можно назвать домом, мы начинаем искать любовь в непра­вильных местах.

11. Мы начинаем гоняться за фальшивым чувством привязанности. Отрезав себя от настоящей привязан­ности к семье и друзьям, мы начинаем искать фальшивые чувства - заменители тем чувствам, которые мы либо оставили дома, либо никогда не знали. Мы были сотворены для любви и семьи, следовательно, не имея их, мы найдем что-то, к чему мы можем привязаться взамен, даже если это что-то нездоровое и разрушительное.

Я подразделяю фальшивые привязанности на 7 видов: страсть, собственность, положение, деятельность, люди, место и сила. Страсти плоти часто принимают форму раз­личных зависимостей: еда, алкоголь, наркотики, секс, пор­нография, эскапизм (бегство от действительности) - все, что, кажется, может утешить наше одинокое и неуверен­ное сердце. Некоторые люди обращаются к собственности, думая, что в ней они каким-то образом найдут покой свое­му сердцу через земные богатства. Другие же ищут поло­жения - человеческой похвалы, принятия, сражаясь за то, чтобы быть замеченными или рабски трудятся, чтобы заслужить одобрение других, в особенности тех, кто может продвинуть нас наверх. Активность чувствует, что есть что-то еще, что ты должен сделать, или привести в поря­док, прежде чем найдешь покой и почувствуешь себя хоро­шо в отношении себя. Привязанность к людям - это вера в то, что какой-то человек (или супруг) является ответом на все твои нужды (вместо того, чтобы сделать Божью любовь первостепенным источником). Привязанность к месту - это верование, противоречащее Божьему взгляду, в то, что «если бы у меня только была работа получше, я был бы счастлив... если бы только я жил в другом месте... если бы только я мог убежать и скрыться».

Наконец, люди, ищущие силу, желают контролировать свою жизнь и судьбу, не имея особого желания быть откры­тыми и настоящими и, практически не ощущая потреб­ности ни в ком и ни в чем. Контролировать эмоции, людей и обстоятельства - это их способ убедиться в том, что их больше никогда не разочаруют и не причинят им вред. Это, конечно же, абсолютно не реально. Фальшивые привязан­ности не приносят истинного удовлетворения и с легкостью приводят к 12-ой финальной стадии.

12. Мы начинаем ежедневно сражаться с твердыней подавленности. Изолировав себя от культивирования здо­ровых отношений, мы оказываемся в ловушке замкну­того цикла поиска удовлетворения в тех вещах, которые удовлетворить никогда не смогут. Неспособные принимать любовь, одобрение, увещевание ни от Бога, ни от других, мы начинаем жить со смесью напряжения, тревоги, гнева, горечи, беспокойства и разочарования, которые, в конце концов, приводят к депрессии.

Восстанавливая Сердце Отца

Жизнь в подавленности, порожденная сиротским сердцем - распространенное переживание почти каждого человека. Даже среди христиан, которые знают истину о прощении гре­хов и вечной жизни через веру во Христа, только небольшой процент верующих на самом деле пережили полноту объятий любви Отца. Их браки, семьи и взаимоотношения, полные про­блем, являются свидетельством этого факта. Так много хрис­тиан все еще пойманы в паутину сиротского сердца. В резуль­тате, лишь немногие научились заменять свое сердце сироты сердцем сыновства. Их число, тем не менее, растет. Сиротское сердце - распространенное явление в падшем, управляемом грехом, соперничающем мире, но это никогда не было Божьим планом или желанием в отношении нас. И Бог активно работа­ет над изменением этой ситуации. В нашем собственном поко­лении мы являемся свидетелями процесса восстановления сердца Отца с сердцами Его детей, как это и было предсказано в Писании. Книга Малахии, заключительная книга Ветхого Завета, заканчивается чудесным и мощным обетованием:

«Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлени­ем дня Господня, великого и страшного.

И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли прокляти­ем» (Мал. 4:5-6).

Обетование Божье в том, что «пророк Илия» придет пре­жде, чем наступит великий и страшный день, когда придет Христос. Мы знаем из слов Иисуса в Евангелиях, что обето­вание исполнилось однажды в личности Иоанна Крестителя, который пришел приготовить путь пред пришествием Господа. Тем не менее, это пророчество содержит более глу­бокое измерение - значение, относящееся к концу времен. Перед возвращением Христа Илия придет уже в форме помазания или движения, а не в личности одного какого-то человека. Почему Илия? Илия был инструментом в сверже­нии жестокой и контролирующей власти, когда он поразил пророков Иезавели. Позже, когда Илия был взят на небеса в огненной колеснице, Елисей, его духовный сын, став сви­детелем его вознесения, воззвал: «Отец мой, Отец мой...» (4 Цар.2:12). Затем в книге Малахии «Илия» представляет отцовское помазание, которое будет высвобождено на земле в последние времена. Малахия 4:6 раскрывает, какой эффект это помазание окажет на мир: «обратит сердца отцов к детям, и сердца детей к отцам их». Таким образом, будет вытеснено проклятие сиротского сердца.

До тех пор пока Илия не придет, земля остается под проклятием. Что это за проклятие? Это чувство безотцов­щины. Больше, чем в какое-либо другое время в истории человечества, безотцовщина является проклятием нашего поколения. Сегодня больше детей, чем когда-либо, растут в семьях без отцов, и намного большее число людей выраста­ют без отца эмоционально, несмотря на то что их биологи­ческий отец физически присутствует дома.

Одним из самых больших вызовов в современной жизни сегодня лично для меня является быть отцом. Как я уже ска­зал ранее, как я мог быть отцом, если я никогда не чувствовал себя сыном? Мои мама и папа всегда были эмоционально уда­лены и дистанцированы, и многие из вас, я убежден, могут поделиться похожими историями. Только на протяжении последних 10 лет, после того как я принял откровение о любви Отца и о сыновстве, мои родители и я начали эмоционально соединяться, что полностью отсутствовало до этого.

Миллионы детей сегодня растут так, как будто у них нет дома. Когда я говорю «дом», я говорю о месте тепло­ты, защиты, утешения, безопасности и отождествления - месте, где мы получаем ощущение цели и предназначения и причину, для того чтобы каждое утро вставать с постели.

Дом - это место, куда мы можем прибежать, когда все идет не так, место, где мы можем принимать ободрение и одоб­рение, не столько из-за того, что мы сделали, сколько из- за того, чьим сыном или дочерью мы являемся. Дом - это место, которому мы принадлежим, место, где мы перестаем сражаться и входим в покой.

К сожалению, для многих из нас это не та жизнь, с которой мы сталкиваемся дома или которую помним. Одно исследование показало, что у большинства христиан 80% мышления негативно и идет в согласии с врагом, клевет­ником братьев, который говорит нам, что мы ничего не стоим или не заслуживаем любви, и который подпитывает наше сиротское сердце верованиями, которые противоре­чат Божьему взгляду о Божьей любящей природе, чтобы мы жили так, как будто у нас нет дома, даже несмотря на то что мы являемся детьми Царя.

Дух сиротства может пребывать на человеке, церкви, городе, регионе и даже на целой нации. И где бы ни гос­подствовало сиротское сердце, индивидуально или коллек­тивно, люди просыпаются каждое утро с ощущением, что они здесь чужие. Они не чувствуют себя принятыми. Они не чувствуют, что их ценят, почитают и любят. Их жизнь определяется осознаваемой ими нуждой делать что-то, для того чтобы получить одобрение или признание.

С другой стороны, те, кто чувствуют себя защищенными в сердце Отца, знают, что они любимы и приняты на основа­нии того, кто они как Божье творенье, а не из-за того, что они делают. Они знают, что они не обязаны что-то делать; они не должны упорно бороться, чтобы удовлетворить всем строгим требованиям того, каким должен быть «хороший христиа­нин». Они знают, что они любимы такими, какие они есть.

В эти последние времена, до того как наступит время глобальной духовной реформации, сначала придет более глубокое откровение о сердце Отца, которое сокрушит дух сиротства на земле сегодня. Это не автоматический результат спасения. Если наше сиротское сердце не будет вытеснено откровением об Отцовской любви, то, даже будучи христианами, мы можем продолжать сражаться с подавленностью каждый день нашей жизни. Таков был опыт покойного Дерека Принса.