Глава шестнадцатая Мы везем зебру в Вегас
Бог войны дожидался нас на стоянке у ресторана.
– Так, так, – сказал он. – По крайней мере, живые.
– Вы знали, что это ловушка, – констатировал я.
– Спорю, этот колченогий кузнец здорово удивился, когда накрыл сетью парочку глупых детишек. – Арес злобно усмехнулся. – Вы хорошо смотрелись по телику.
– Подонок. – Я сунул ему его щит.
Аннабет и Гроувер затаили дыхание.
Арес схватил щит и стал подбрасывать его, как тесто для пиццы. Щит менял форму, превращаясь в пуленепробиваемый жилет. Потом Арес перебросил его через спину.
– Видишь вон тот грузовик? – Он указал на «катерпиллер», припаркованный на другой стороне улицы, напротив стоянки. – Вот вам и колеса. Отвезет прямехонько в Лос-Анджелес с одной остановкой в Вегасе.
Сзади по кузову дальнобойщика вилась надпись, которую я смог прочесть только потому, что она была написана наоборот, белые буквы на черном фоне – отличное сочетание для человека, страдающего дислексией: «ДОБРОТА БЕЗ ГРАНИЦ. ГУМАННАЯ ТРАНСПОРТИРОВКА ЖИВОТНЫХ. ДА ЗДРАВСТВУЮТ ДИКИЕ ЗВЕРИ!».
– Это шутка? – спросил я.
Арес щелкнул пальцами. Задняя дверца грузовика распахнулась сама собой.
– Бесплатно доберешься до запада, салага. И перестань хныкать. А вот тут кое-что для тебя за то, что справился с работой.
Он снял с руля «байка» синий нейлоновый рюкзак и швырнул его мне.
В рюкзаке лежала чистая одежда для всех нас, двадцать баксов наличными, мешочек, полный золотых драхм, и пакет кукурузных хлопьев.
– Не нужно мне ваших вшивых… – начал я.
– Спасибо вам, повелитель Арес, – вмешался Гроувер, бросив на меня предостерегающий взгляд, напоминавший красный стоп-сигнал. – Спасибо вам большое.
Я скрипнул зубами. Возможно, отказываться от того, что предлагает бог, – смертельное оскорбление, но мне не хотелось ничего из вещей, к которым хотя бы прикоснулся Арес. Превозмогая себя, я перекинул рюкзак через плечо. Я понимал, что моя злоба обусловлена присутствием бога войны, но у меня до сих пор руки чесались хорошенько ему врезать. Он напоминал мне обо всех пережитых издевках: о Нэнси Бобофит, Клариссе, Вонючке Гейбе, преисполненных сарказма учителях – обо всех подонках, которые обзывали меня дураком в школе или смеялись, когда меня выгоняли.
Я оглянулся на ресторан, где к тому времени осталась пара посетителей. Официантка, что принесла нам ужин, беспокойно поглядывала в окно, словно боясь, что Арес может нас поколотить. Она медлила с подносом в руках, чтобы лично за всем проследить. Что-то сказала бармену. Тот кивнул, вытащил маленькую камеру и щелкнул нас.
«Лихо, – подумал я. – Завтра снова попадем в газеты».
Мне представился даже заголовок передовицы: «Двенадцатилетний беглец избивает беззащитного байкера».
– За тобой еще должок, – напомнил я Аресу, стараясь, чтобы голос мой не дрожал. – Ты обещал мне кое-что рассказать о моей матери.
– Ты уверен, что сможешь перенести это известие? – Ударом ноги он завел мотоцикл. – Она жива.
Казалось, я ощутил вращение Земли.
– То есть?
– То есть ее отобрали у Минотавра, прежде чем она умерла. Она превратилась в золотой дождь. А это метаморфоза, не смерть. Просто ее удерживают до поры до времени.
– Удерживают? Зачем?
– Надо бы тебе поучиться военному искусству, салага. Заложник. Ты должен захватить одного, чтобы контролировать другого.
– Меня никто не контролирует.
– Правда? – рассмеялся бог войны. – Ну-ну. Будь здоров, дружок.
Я сжал кулаки.
– Кажется, повелитель Арес, вы слишком самодовольны для парня, который бежал от статуй купидонов!
За очками Ареса полыхнуло пламя. Я почувствовал, как жаркий ветер обжег мои волосы.
– Мы еще встретимся, Перси Джексон. Когда в следующий раз будешь драться, берегись удара в спину.
Он завел «харлей» и с ревом умчался по Деланси-стрит.
– Это глупо, Перси, – заметила Аннабет.
– Наплевать.
– Не стоит наживать себе врага среди богов. Особенно такого бога.
– Эй, ребята, – позвал Гроувер. – Терпеть не могу вмешиваться, но…
Он указал на ресторан. Последние клиенты оплачивали свой счет у кассы, это были двое мужчин в одинаковых черных комбинезонах, белые логотипы на которых совпадали с надписью на грузовике.
– Если мы собираемся попасть на зооэкспресс, – сказал Гроувер, – надо поторопиться.
Мне эта идея не нравилась, но другого выбора у нас не было. Кроме того, на Денвер я уже насмотрелся.
Перебежав улицу, мы забрались сзади в огромную фуру и закрыли за собой дверь.
* * *
Первое, что меня поразило, – запах. Внутри стояла вонь, как от самого большого в мире кошачьего туалета.
В трейлере было темно, пока я не снял колпачок с волшебной ручки. В слабом бронзовом свечении клинка перед нами предстала очень грустная сцена. В поставленных рядом зловонных металлических клетках сидели три самых трогательных обитателя зоопарка, когда-либо виденные мною: зебра, лев-альбинос и какая-то чудная антилопа.
Кто-то бросил льву мешок репы, которую ему явно не хотелось есть. Зебре и антилопе подсунули пластиковые подносы с мясом для гамбургеров. В гриве зебры запуталась жевательная резинка, будто кто-то на досуге плевался в нее. К одному из рогов антилопы был привязан дурацкий серебристый воздушный шар, какие дарят на день рождения, по нему шла надпись: «В ПАМПАСЫ!»
По всей видимости, никто не хотел подходить слишком близко к клетке со львом и задирать его, и бедное животное расхаживало по грязным одеялам, в слишком тесном для него пространстве, тяжело дыша спертым и удушливо жарким воздухом трейлера. Мухи с жужжанием кружили вокруг его розовых глаз, сквозь белую шерсть проступали ребра.
– И это называется доброта?! – пронзительно завопил Гроувер. – Гуманные перевозки животных?
Возможно, он незамедлительно вылез бы наружу, чтобы задать хорошую взбучку перевозчикам своими тростниковыми дудками, и я бы ему помог, но как раз в этот момент мотор грузовика взревел, фургон затрясло, и мы были вынуждены сесть, чтобы не свалиться.
Мы сгрудились на куче каких-то заплесневелых мешков из-под корма, стараясь не обращать внимания на запах, жару и мух. Гроувер обратился к животным, блея по-козлиному, но они только печально на него посмотрели. Аннабет была за то, чтобы немедленно открыть клетки и освободить пленников, но я заметил, что добра от этого не будет, пока грузовик не остановится. Кроме того, у меня возникло предчувствие, что мы можем показаться льву гораздо аппетитнее репы.
Я налил воды из кувшина в их миски, а затем использовал меч, чтобы вытащить из клеток перепутанный корм. Мясо я отдал льву, а репу распределил между зеброй и антилопой.
Гроувер успокаивал антилопу, пока Аннабет срезала своим ножом шарик с ее рогов. Она хотела также счистить прилипшую к зебре жвачку, но мы решили, что это слишком рискованно при такой тряске. Мы пообещали Гроуверу, что поможем животным с утра, а не на ночь глядя.
Сатир свернулся на мешке с репой; Аннабет открыла пакет с печеньем и нерешительно откусила кусочек; я старался подбодрить себя, сосредоточившись на мысли, что мы на полпути в Лос-Анджелес. На полпути к месту нашего назначения. Было только четырнадцатое июня. Солнцестояние наступит не раньше двадцать первого. У нас еще уйма времени.
С другой стороны, я не имел ни малейшего представления, чего ждать дальше. Боги продолжали развлекаться со мной, как с игрушкой. И только один Гефест поступил достаточно честно, разместив в парке камеры и открыто выставив меня на потеху богам. Но даже когда съемка не велась, я не мог отделаться от ощущения, что за нашим поиском пристально следят. Я стал для богов забавой.
– Эй, Перси, – окликнула Аннабет, – прости меня, что я так орала в водном парке.
– Все нормально.
– Просто эти… – ее передернуло, – пауки.
– Все дело в истории Арахны, – предположил я. – Ее превратили в паука за то, что она вызвала твою маму на состязание в искусстве ткачества.
– С тех пор дети Арахны мстят детям Афины, – кивнула Аннабет. – Если паук появится хотя бы в миле от меня, он меня найдет. Ненавижу этих маленьких ползучих существ. Так или иначе, я перед тобой в долгу.
– Мы одна команда, помнишь? – спросил я. – Кроме того, Гроувер у нас теперь заядлый летун.
Я думал, что он спит, но Гроувер пробормотал из угла:
– Наверное, забавно я выглядел, да?
Мы с Аннабет рассмеялись.
Разломив печенье, она дала половинку мне.
– В послании Ириды… Лука ничего не сказал?
Я жевал печенье и думал, что бы такое ответить. Разговор по радуге не давал мне покоя весь вечер.
– Он сказал, что вы с ним – старинные приятели. И еще что Гроувер на этот раз не промахнется. Никто не обратится в сосну.
В тусклом бронзовом свете клинка трудно было разобрать выражения их лиц.
Гроувер скорбно прокричал что-то по-звериному.
– Мне следовало сказать тебе правду с самого начала. – Голос его дрожал. – Просто подумал, что если бы ты знал, как я тогда облажался, то не захотел бы взять меня с собой и дружба наша закончилась бы.
– Ты был тем сатиром, который пытался спасти Талию, дочь Зевса?
Гроувер мрачно кивнул.
– А двое других полукровок, приятелей Талии, которые благополучно добрались до лагеря… – я посмотрел на Аннабет, – ведь это были вы с Лукой, да?
Она отложила свое печенье, так и не притронувшись к нему.
– Как ты сам говорил, Перси, семилетняя полукровка одна далеко не уйдет. Афина направляла меня и помогала мне. Талии было двенадцать. Луке – четырнадцать. Они оба сбежали из дома, как и я. Они очень радовались, что я с ними. Они были… они поразительно храбро сражались с монстрами, даже без всякой подготовки. Мы отправились на север от Виргинии, не имея никаких конкретных планов, почти две недели отпугивая чудовищ, пока нас не нашел Гроувер.
– Предполагалось, что я буду сопровождать Талию в лагерь. – Сатир шмыгал носом. – Только ее одну. У меня был строгий приказ Хирона: не предпринимать ничего, что могло бы подвергнуть ее риску. Понимаешь, мы знали, что Аид гонится за Талией, но я не мог просто так бросить Луку и Аннабет. Я подумал… подумал, что смогу привести всех троих в безопасное место. Это была моя вина, что монстры перехватили нас. Я растерялся. На обратном пути в лагерь я так испугался, что несколько раз сбился с пути. Будь я хоть немного сообразительнее…
– Прекрати, – оборвала Аннабет. – Никто тебя не винит. Даже Талия.
– Она принесла себя в жертву, чтобы спасти нас, – жалобно произнес Гроувер. – Ее смерть – моя вина. Совет козлоногих старейшин сказал то же самое.
– Потому что ты не бросил двух других полукровок? – спросил я. – Это несправедливо.
– Перси прав, – сказала Аннабет. – Меня бы сейчас здесь не было, если б не ты, Гроувер. И Луки не было бы тоже. Нам не важно, что сказал об этом Совет.
– Такая уж у меня судьба, – продолжал хныкать в темноте Гроувер. – Я самый невезучий из всех сатиров, и я же нашел двух самых могущественных полукровок века: Талию и Перси.
– И совсем ты не невезучий, – терпеливо произнесла Аннабет. – Ты самый отважный сатир, каких я встречала. Назови еще хоть кого-нибудь, кто дерзнул бы спуститься в царство мертвых. Спорим, Перси действительно рад, что ты здесь, с нами.
Она пнула меня ногой.
– Конечно, рад, – сказал я (могла бы и не пинаться). – Это не просто удача, что ты нашел Талию и меня, Гроувер. Ты самый великодушный из всех сатиров. И по натуре ты – следопыт. Поэтому ты обязательно найдешь Пана.
До меня донесся глубокий, удовлетворенный вздох. Я ждал, что Гроувер скажет что-нибудь, но он только тяжело дышал. Когда сопение перешло в храп, я понял, что сатир уснул.
– Как это только ему удается? – изумился я.
– Не знаю, – улыбнулась Аннабет. – Но ты действительно обратился к нему с такими прекрасными словами.
– Я сказал правду.
Несколько миль мы проехали молча, подпрыгивая на мешках. Зебра жевала репу. Лев, облизываясь, покончил с мясом и с надеждой посмотрел на меня.
Аннабет теребила свое ожерелье, словно вынашивая далеко идущие стратегические планы.
– Эта сосновая бусина. Она у тебя с первого года? – спросил я.
Аннабет встрепенулась. Она перебирала бусины безотчетно.
– Да, – ответила она. – Каждый год инструкторы выбирают самое важное событие лета и изображают его на бусинах. Мне досталась сосна Талии, подожженная греческая трирема и кентавр в праздничном наряде… но это лето было самым чудесным…
– А кольцо из колледжа – твоего отца?
– Это тебя не… – она осеклась. – Да. Это его кольцо.
– Могла бы и не говорить.
– Нет… все в порядке. – Голос Аннабет дрогнул. – Отец прислал мне его в письме два лета назад. Кольцо, кажется, его главный памятный дар от Афины. Он не получил бы степень доктора в Гарварде без нее… Долгая история. Так или иначе, он написал, что хочет, чтобы кольцо было у меня. Извинялся, что он такой негодяй, писал, что любит меня и скучает по мне. Предлагал, чтобы я вернулась домой и мы жили вместе.
– Что ж, звучит неплохо.
– Да… но дело в том, что я поверила ему. Попробовала вернуться домой к началу школьного года, но моя мачеха совсем не изменилась. Она не хотела, чтобы ее дети подвергались опасности, живя вместе с таким существом, как я. Монстры атаковали меня со всех сторон. Мы ссорились. Чудовища продолжали нападать. Я даже не стала дожидаться зимних каникул. Обратилась к Хирону и вернулась прямиком в Лагерь полукровок.
– Думаешь, ты еще раз попытаешься жить вместе с отцом?
– Пожалуйста, я не хочу растравливать раны. – Аннабет отвела глаза.
– Только не надо сдаваться. Напиши ему письмо, например, или еще что-нибудь сделай.
– Спасибо за совет, – холодно ответила дочь Афины, – но отец сам выбрал, с кем ему жить.
Еще несколько миль прошли в молчании.
– Значит, если боги затеют битву, – заговорил я, – то все вернется на исходные позиции, как во время Троянской войны? И Афина выступит против Посейдона?
Аннабет откинула голову на рюкзак, который дал нам Арес, и закрыла глаза.
– Я не знаю, что сделает мама. Знаю только, что буду сражаться рядом с тобой.
– Почему?
– Потому что ты мой друг, рыбьи мозги. Есть еще глупые вопросы?
Я не мог придумать, что ей ответить. К счастью, этого и не понадобилось. Аннабет уже спала.
Мне нелегко было последовать ее примеру: Гроувер оглушительно храпел, лев-альбинос смотрел на меня голодными глазами, но в конце концов сон смежил и мои веки.
* * *
Мой кошмар начался так, будто я видел его уже миллион раз: меня вынудили пройти стандартный тест в смирительной рубашке. Остальные ребята отправились на перемену, а учительница обратилась ко мне: «Подойди, Перси. Ты ведь не тупица, правда? Возьми свою ручку».
Затем сон сменил привычное течение.
Посмотрев на соседнюю парту, я увидел, что за ней сидит девочка, на которой тоже была смирительная рубашка. Она была моей ровесницей, с черными буйными волосами, прической в стиле панк, гневными зелеными глазами, обведенными черным карандашом, и веснушчатым носом. Каким-то образом я понял, кто она. Это была Талия, дочь Зевса.
Она старалась освободиться от смирительной рубашки, бросала на меня отчаянные взгляды и говорила быстро и сумбурно.
«Ну что, рыбьи мозги? Один из нас должен выбраться отсюда».
«Она права, – пронеслась у меня в голове сонная мысль. – Я отправлюсь обратно в пещеру. Отчасти раскрою Аиду свои намерения».
Смирительная рубашка спала с меня. Я провалился сквозь пол классной комнаты. Голос учительницы менялся, пока не превратился в холодный и злой утробный глас, гулко доносившийся из глубин расселины.
«Перси Джексон, – произнес он. – Я вижу, обмен произошел успешно».
Я снова оказался в темной пещере, и души умерших реяли вокруг. Невидимое чудовище в глубине продолжало говорить, но на сей раз уже не со мной. Цепенящая мощь голоса была обращена куда-то еще.
«И он ни о чем не подозревает?» – спросил голос.
Теперь уже другой голос, который я почти узнал, ответил у меня из-за спины.
Я обернулся, но за спиной никого не оказалось. Говорящий был невидим.
«Обман на обмане, – громко, нараспев произнесло существо из ямы. – Превосходно».
«Воистину, мой повелитель, – произнес голос рядом со мной. – Не зря вас называют Бесчестным. Но была ли в этом необходимость? Я мог бы прямо принести вам то, что украл…»
«Ты? – издевательски произнесло чудовище. – Ты уже показал, на что способен. Ты мог бы и еще больше подвести меня, не вмешайся я сам».
«Но, мой повелитель…»
«Успокойся, ничтожный слуга. Шесть месяцев дали нам многое. Зевс вконец разгневан. Посейдон в отчаянии разыграл свою последнюю карту. Теперь мы должны использовать ее против него. Скоро ты получишь награду, которой так жаждешь, – и отомстишь. Как только оба предмета окажутся в моих руках… но постой. Он здесь».
«Что? – Голос невидимого слуги сделался напряженным. – Вы призвали его, повелитель?»
«Нет. – Внимание монстра было теперь целиком приковано ко мне. Я застыл. – Да будет проклята кровь его отца, он слишком изменчив, слишком непредсказуем. Мальчишка проник сюда сам».
«Не может быть!» – вскричал слуга.
«С таким слабаком, как ты, все возможно, – прорычал голос. Затем его холодная мощь вновь обратилась на меня. – Итак… ты мечтаешь об успешном завершении своего поиска, юный полукровка? Что ж, сделаю тебе одолжение».
Картина изменилась.
Я стоял в просторном тронном зале с облицованными черным мрамором стенами и бронзовым полом. Передо мной высился наводящий ужас пустой трон, сложенный из человеческих костей. У подножия его стояла моя мать, протянув руки, застыв в золотистом мерцании.
Я хотел шагнуть к ней, однако ноги не слушались меня. Я дотянулся до нее лишь затем, чтобы убедиться, что руки мои касаются иссохших костей. Усмехающиеся скелеты в греческих доспехах столпились вокруг меня, облачая меня в шелковые одеяния, венчая мою голову лавровым венком, провонявшим ядом Химеры, насквозь прожигавшим мой мозг…
«Приветствую тебя, герой-победитель!» – расхохотался дьявольский голос.
* * *
Я резко проснулся. Гроувер тряс меня за плечо.
– Грузовик остановился, – сказал он. – Мы думаем, они решили проверить животных.
– Прячься! – прошипела Аннабет.
Ей-то сделать это было проще простого. Она надела свою кепку-невидимку и исчезла. Нам с Гроувером пришлось зарыться в мешки, притворившись репой.
Щелкнул замок, и двери трейлера открылись. Солнечный свет и тепло ворвались внутрь.
– Черт! – скривился от вони один из водителей, размахивая рукой перед своим уродливым носом. – Лучше бы я перевозил электробытовые товары.
Он забрался внутрь и плеснул немного воды из кувшина в миски животных.
– Ну что, жарко, дружище? – спросил он у льва, после чего выплеснул остатки воды на львиную морду.
Лев заревел от негодования.
– Ах-ах-ах, – передразнил мужчина.
Я почувствовал, как Гроувер, лежавший рядом со мной под мешками, весь напрягся. Для миролюбивого травоядного вид у него стал слишком кровожадный.
Шофер швырнул антилопе пакет «хэппи мил», похожий на мешочек для мячей, предназначенных для игры в сквош. Потом исподлобья посмотрел на зебру.
– Как дела, полосатая? Хоть от тебя за эту остановку избавимся. Тебе нравятся магические шоу? Этот фокус тебе уж точно понравится. Распилим тебя напополам!
Зебра посмотрела на меня в упор обезумевшими от страха глазами.
Вслух не раздалось ни звука, но ясно прозвучало (и я это услышал!):
«Повелитель, освободи меня. Пожалуйста».
Я был слишком ошеломлен, чтобы хоть как-то отреагировать.
Со стороны одного из бортов трейлера раздался громкий стук.
Находившийся внутри шофер громко выкрикнул:
– Чего тебе, Эдди?
– Морис? Что ты сказал? – крикнул кто-то снаружи, должно быть, Эдди.
– Ты чего там колотишь? Стук, стук, стук.
– Кто колотит? – завопил снаружи Эдди.
Наш приятель Морис выпучил глаза и стал выбираться, проклиная идиота Эдди.
Через секунду рядом со мной появилась Аннабет. Должно быть, стучала она, чтобы выманить Мориса из трейлера.
– Эти перевозки наверняка незаконные, – заявила она.
– Именно так, – подтвердил Гроувер. Потом замолчал, как будто прислушиваясь. – Лев говорит, что эти парни провозят животных контрабандой!
«Верно», – произнес у меня в голове голос зебры.
– Мы должны освободить их, – решительно сказал Гроувер.
Они с Аннабет оба посмотрели на меня, ожидая указаний.
Я слышал говорящую зебру, но почему молчал лев? Почему? Возможно, это был еще один недостаток моего образования… Значит, я могу понимать только зебр?
«И еще лошадей, – внезапно понял я. – Что сказала Аннабет про Посейдона, создавшего лошадей? Была ли зебра близкой родственницей лошади? Неужели поэтому я слышу ее?»
«Открой мою клетку, повелитель. Пожалуйста, – попросила зебра. – После этого со мной все будет в порядке».
Снаружи Эдди и Морис продолжали орать друг на друга, но я понимал, что в любую минуту они могут появиться снова, чтобы мучить животных. Схватив свой меч, я одним махом срубил замок с клетки зебры.
Та мигом вырвалась наружу. Повернувшись ко мне, она поклонилась.
«Спасибо тебе, повелитель».
Гроувер протянул сложенные вместе руки и, по всей видимости, благословил зебру по-козлиному.
Как только Морис сунул голову внутрь, чтобы проверить, откуда шум, зебра перескочила через него и бросилась бежать по улице. Раздались вопли, скрип покрышек и гудки автомобилей. Мы кинулись к дверям трейлера и увидели, как зебра галопом мчится по широкому бульвару, по обе стороны которого стояли отели и казино, залитые неоновыми огнями. Мы выпустили зебру точнехонько в Лас-Вегасе.
Морис и Эдди побежали за зеброй, а за ними рванулись несколько полицейских с криками:
– Эй, вы! На это нужно разрешение!
– Вот теперь пора уходить, – сказала Аннабет.
– Нет, сначала остальные животные, – возразил Гроувер.
Я срубил замки с клеток. Воздевая руки, Гроувер напутствовал их по-козлиному, так же как и зебру.
– Удачи, – пожелал я животным.
Антилопа и лев мигом вырвались из клеток и вместе выскочили на улицу.
Среди туристов поднялся визг. Большинство попятились и стали щелкать камерами, вероятно думая, что это трюк, специально придуманный каким-то казино.
– С ними все будет в порядке? – спросил я Гроувера. – То есть пустыня и всякое такое…
– Не беспокойся, – сказал он. – Я возложил на них благословение сатиров.
– И что это значит?
– Это значит, что они благополучно доберутся до необитаемой местности, – ответил сатир. – Они найдут воду, еду, сумеют укрыться от солнца, пока не доберутся до места, где можно жить в безопасности.
– Почему бы тебе не возложить такое же благословение на нас? – спросил я.
– Оно годится только для диких животных.
– Возможно, Перси это не повредит, – улыбнулась Аннабет.
– Эй! – запротестовал я.
– Шутка, – ответила она. – Пошли. Пора выбираться из этого гадюшника.
Пошатываясь, мы выбрались на пустынные полуденные улицы. Температура была градусов сто десять,[14] не меньше, и мы легко могли бы сойти за изможденных жарой бродяг, но все прохожие слишком увлеклись дикими животными, чтобы обращать на нас внимание.
Мы прошли мимо «Монте-Карло» и «МГМ». Мимо пирамид, пиратского корабля и статуи Свободы, которая представляла собой сильно уменьшенную копию, но вызвала у меня приступ тоски по дому.
Я не знал, что, собственно, мы ищем. Вероятно, место, где можно было бы хоть на несколько минут укрыться от жары, купить сэндвич, стакан лимонада и подумать над планом дальнейшего продвижения на запад.
Наверное, мы свернули не туда, потому что оказались в тупике: перед нами было только казино и гостиница «Лотос». Над входом в гостиницу красовался огромный неоновый цветок, лепестки которого периодически вспыхивали. Посетителей не наблюдалось, но из сверкающих хромом открытых дверей веяло кондиционированной прохладой и каким-то цветочным запахом – возможно, именно цветущим лотосом. Точно сказать не могу – сам не нюхал.
Увидев нас, швейцар улыбнулся.
– Привет, ребятишки. Выглядите вы устало. Заходите, присаживайтесь.
За последнюю неделю я привык ко всему относиться с подозрением. Воображал, что любой встречный может оказаться чудовищем или богом, – предугадать невозможно. Но швейцар показался мне вполне нормальным. Кроме того, услышать сочувственный голос было так отрадно, что я кивнул и выразился в том смысле, что мы не прочь зайти. Едва мы оказались внутри и осмотрелись, Гроувер присвистнул:
– Ух ты!
Вестибюль целиком представлял собой огромный зал для развлечений. И я не имею в виду какие-то замшелые игры вроде «Пак-мэн» или игровых автоматов. Внутри находился водопад, обвивавший стеклянный лифт и уходивший вверх по крайней мере этажей на сорок. С одной стороны здания возвышалась стена для тренировки скалолазов. Здесь же располагались разнообразные приборы для создания виртуальной реальности, лабиринты с действующими лазерными ружьями. И сотни видеоигр, каждая размером с широкоэкранный телевизор. Словом, все, что душе угодно. За играми сидело несколько подростков – не так уж и много. Никаких очередей. Повсюду расхаживали официантки и стояли стойки с закусками – любыми, по выбору.
– Привет! – сказал коридорный. По крайней мере, я так понял, что это коридорный. На нем была бело-желтая гавайская рубашка с эмблемой лотоса, шорты и переговорное устройство на шее. – Добро пожаловать в казино «Лотос». Вот ключ от вашего номера.
– Да, но… – запинаясь, пробормотал я.
– Нет, нет, нет, – со смехом ответил коридорный. – Счета оплачены. Никаких надбавок, никаких чаевых. Просто поднимайтесь на верхний этаж, номер четыре тысячи первый. Если вам понадобится что-то еще, скажем пена для горячей ванны или набор для дартса – все, что пожелаете, – просто позвоните портье. Вот ваши карточки для игры в «Лотосе». Ими можно пользоваться и в любых других играх, а также в ресторанах и во время поездок.
Он вручил каждому из нас по зеленой пластиковой кредитке.
Я понимал, что тут, должно быть, какая-то ошибка. Коридорный явно считал нас детишками каких-то миллионеров. Однако я взял карточку и спросил:
– Сколько на ней?
– Что вы имеете в виду? – Коридорный нахмурился.
– Я имею в виду – сколько на ней наличности.
– Вы шутите, – рассмеялся он. – Не беспокойтесь, полный порядок. Приятного времяпрепровождения.
Мы поднялись в лифте наверх и осмотрели наш номер. Это была анфилада комнат с тремя ванными и баром, битком набитым сладостями, содовой и чипсами. «Горячая линия» обслуживания номеров. Пушистые одеяла и водяные кровати с пуховыми подушками. Телевизор с большим экраном, спутниковой антенной и высокоскоростным Интернетом. На балконе тоже стояла ванна с горячей водой и, вполне вероятно, находился специальный аппарат, подбрасывающий «тарелочки» в небо над Лас-Вегасом, чтобы дырявить их из пистолета. Я не понимал, насколько все это законно, но счел, что придумано действительно круто. Из окон открывался потрясающий вид на Стрип[15] и пустыню, хоть я и сомневался, что у нас найдется время любоваться видами из таких роскошных апартаментов.
– О боги, – вздохнула Аннабет. – Это место такое…
– Дивное, – закончил Гроувер. – Совершенно дивное.
В кладовке нашлась одежда, как раз пришедшаяся мне впору. Я нахмурился, подумав, что это несколько странно.
Потом выбросил рюкзак Ареса в мусорное ведро. Вряд ли он нам еще понадобится. Когда будем уезжать, я просто куплю новый в магазине отеля.
Я принял душ, испытав подлинное блаженство и смыв с себя недельную грязь. Затем надел свежее белье, съел пакет чипсов, выпил три баночки колы и почувствовал себя так хорошо, как давно уже не чувствовал. В глубине души мне не давала покоя одна небольшая проблема. То ли это приснилось мне, то ли… Надо поговорить с друзьями. Но я был уверен, что это подождет.
Выйдя из спальни, я увидел, что Аннабет и Гроувер тоже приняли душ и переоделись. Гроувер вволю наелся картофельных чипсов, пока Аннабет настраивала Национальный географический канал.
– Столько каналов, – сказал я, – а ты выбрала Национальный географический. Совсем с ума сошла?
– Он интересный.
– Хорошо-то как, – широко зевнул Гроувер. – Мне здесь нравится.
Он не заметил даже, как крылышки, выпроставшись из его туфель, подняли его на фут над полом и мягко опустили обратно.
– И что теперь? – спросила Аннабет. – Спать будем?
Мы с Гроувером, усмехнувшись, переглянулись. Оба достали зеленые пластиковые карточки.
– Пора поиграть, – сказал я.
Не помню, когда я последний раз так веселился. Ведь родился я в относительно бедной семье. Слопать «Королевский бургер» и взять напрокат телевизор – для нас значило жить на широкую ногу. Пятизвездочный отель в Лас-Вегасе? Нет, и думать забудь.
Я спустился по искусственному водопаду, прокатился на сноуборде по искусственному снежному склону и сыграл в фэбээровского снайпера, вооруженного виртуальным лазерным ружьем. Несколько раз я видел Гроувера, переходящего от игры к игре. Ему понравилась «охота наоборот» – там, где олень, выступив из чащи, может пристрелить мужланов-охотников. Я видел, как Аннабет строила собственный город и голографические здания вздымались перед ней на экране дисплея. Я это ни во что не ставлю, но Аннабет нравилось.
Не помню, когда именно до меня впервые дошло: что-то не так.
Возможно, когда я обратил внимание на парня, стоявшего возле меня, пока я разыгрывал из себя снайпера. Думаю, ему исполнилось лет тринадцать, но одет он был чудно. По виду его можно было принять за сына одного из двойников Элвиса. Джинсы колоколом, красная футболка с черным кантом, а волосы завиты и облиты лаком, как у какой-нибудь девицы из Нью-Джерси, отправляющейся на бал бывших выпускников.
Мы оба играли в снайперов, и он сказал:
– Клево, парень. Через две недели игры становятся все интереснее.
Клево?
Позже, когда мы разговорились и я сказал, что все прикольно, он посмотрел на меня, мягко выражаясь, изумленно, как будто впервые услышал такое выражение.
Назвался он Даррином, но, как только я стал задавать ему разные вопросы, он сделал вид, что ему скучно, и снова повернулся к экрану компьютера.
– Эй, Даррин, – окликнул я.
– Чего?
– Какой сейчас год?
– В игре? – нахмурился он.
– Нет, в реальной жизни.
– Тысяча девятьсот семьдесят седьмой, – ответил он после некоторого раздумья.
– Нет, – сказал я, слегка перепугавшись. – На самом деле.
– Эй, парень, – ответил Даррин. – Не порть настроение. Видишь, я играю.
После этого он уже совершенно не обращал на меня внимания.
Я пробовал заговорить с другими людьми, и оказалось, что это не так-то просто. Одни словно приклеились к телеэкранам, другие – к видеоиграм, третьи не могли оторваться от еды – словом, по-разному. Я столкнулся с парнем, который сказал, что сейчас тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Другой объявил, что тысяча девятьсот девяносто третий. Все настаивали, что они здесь не очень долго: несколько дней, самое большее – недель. Они действительно не знали, да их это и не заботило.
Затем мне пришла в голову мысль: а сколько же здесь нахожусь я? Казалось, что всего пару часов, но так ли это?
Я постарался вспомнить, как мы оказались здесь. Мы ведь ехали в Лос-Анджелес. Там предположительно находится вход в царство мертвых. Моя мать… какое-то пугающее мгновение я не смог вспомнить, как ее зовут. Салли. Салли Джексон. Я должен был найти ее. Я должен был остановить Аида, который хотел подтолкнуть всех к третьей мировой войне.
Когда я подошел, Аннабет по-прежнему строила свой город.
– Пошли, – сказал я. – Надо убираться отсюда.
Никакого ответа.
Я потряс ее за плечо.
– Аннабет?
– Что? – Она с досадой посмотрела на меня.
– Надо уходить.
– Уходить? О чем это ты? Я только что установила башни…
– Это место – ловушка.
Она не отвечала, пока я снова не встряхнул ее.
– Что?
– Послушай. Царство мертвых! Наш поиск!
– Да брось ты, Перси. Всего несколько минут.
– Аннабет, здесь есть люди из семьдесят седьмого года. Мальчишки, которые никогда не старятся. Ты регистрируешься – и остаешься здесь навсегда.
– Ну и что? – спросила она. – Разве это не лучшее место в мире?
Я схватил ее за запястье и оторвал от игры.
– Эй! – крикнула Аннабет и ударила меня.
Никто даже не взглянул в нашу сторону. Все были слишком заняты.
Я заставил Аннабет взглянуть мне прямо в глаза.
– Пауки. Большие мохнатые пауки, – сказал я.
По всему ее телу пробежала дрожь. Взгляд прояснился.
– О боги, – выдохнула Аннабет, – и давно мы уже…
– Не знаю, но надо найти Гроувера.
Мы пошли искать и нашли его за прежней игрой «Виртуальный олень-охотник».
– Гроувер! – воскликнули мы в один голос.
– Умри, человек! – объявил он. – Умри, загрязняющее все вокруг омерзительное существо!
– Гроувер!
Он наставил на меня пластиковое ружье и стал щелкать спусковым крючком, словно я и вправду был еще одной картинкой с экрана.
Я посмотрел на Аннабет, мы вместе схватили Гроувера под руки и оттащили от автомата. На его туфлях появились крылышки и стали тянуть ноги сатира в противоположном направлении.
– Нет! Я только что вышел на новый уровень! Нет! – во весь голос кричал Гроувер.
– Ну, теперь вы готовы получить ваши платиновые карты? – К нам спешил коридорный «Лотоса».
– Мы уезжаем, – ответил я.
– Стыд и позор, – сказал он, и у меня появилось чувство, что он говорит это искренне, и если мы уедем, то разобьем его сердце. – Мы только что подключили новый зал, где есть все игры для обладателей платиновых карт.
Он протянул нам карточки, и мне захотелось их взять. Я понимал, что если возьму одну, то уже никогда никуда не уеду. Я останусь здесь, навеки счастливый, вечно играющий в какую-нибудь игру, и скоро забуду про маму, поиск и даже, может быть, забуду свое собственное имя. И всегда буду играть в виртуальную перестрелку с «клевым» парнем-диско, которого зовут Даррин.
Гроувер потянулся за карточкой, но Аннабет отвела его руку и сказала:
– Нет, спасибо.
Мы пошли к дверям, и, по мере того как мы к ним приближались, запахи еды и звуки игр все более манили нас. Я подумал о нашем номере наверху. Мы могли бы остаться хотя бы на ночь, хоть раз выспались бы в настоящей постели…
Затем мы опрометью бросились прочь из казино «Лотос» и выбежали на тротуар. Полдень напоминал тот полдень, когда мы вошли туда, но что-то было не так. Погода совершенно изменилась. Разыгралась буря, над пустыней стояло горячее марево.
Рюкзак Ареса снова висел у меня на плече, что казалось странным, поскольку я не сомневался, что выбросил его в мусорное ведро, но сейчас мне было не до этого.
Подбежав к ближайшему газетному киоску, я первым делом прочел год. Слава богам, год был тот же, когда мы вошли в казино. Затем я обратил внимание на дату: двадцатое июня.
Мы провели в казино «Лотос» пять дней!
До летнего солнцестояния оставался всего один день. Один день, чтобы закончить наш поиск.