Дополнение 1: Олимпия против Сиэтла 1 страница

я: В большинстве источников «Nirvana» описывается как группа из Сиэтла. Вы согласны с этим?

– Ну … они были не из Сиэтла, – считает Стив Фиск. Некоторые группы приезжали в Сиэтл и менялись. Какими бы они ни были, «Nirvana» уже стали такими к тому моменту, когда приехали в Сиэтл. Музыка «Nirvana» была мощной, шумной и напоминала металл – потому что они много общались с «Melvins». Вы ведь согласны с тем, что «Melvins» – это Олимпия, а не Сиэтл?

я: Конечно.

– Вот и ответ на ваш вопрос. Видели, что я устроил чувакам, которые делали одну телепередачу?[84]Я сказал им: «Вы что, собираетесь ехать в Сиэтл, чтобы снимать программу о "Nevermind"? Почему? Думаете, в Олимпии с вами не будут разговаривать – там, где у Курта были настоящие друзья? Или вы еще не поняли этого?» В 80‑е годы одни и те же 100 человек совершали часовые поездки в Вашингтон, чтобы попасть на концерт. Кэлвин устраивал турне по выходным, которое растягивалось на месяц: «Girl ТrouЫе», «Beat Happening» и «Danger Mouse». Все собирались на выходных и играли в городах друг у друга. Одни выходные все выступали в Юджине, следующие – в Олимпии, следующие – в Бремертоне. В больших городах не выступали, потому что сами музыканты были не из больших городов. Для меня мир делился на две части: из Сиэтла и не из Сиэтла. Были Такома с ее гаражным роком и Бойс с лязгающим гитарным саундом. В Олимпии вообще не существовало групп, похожих на сиэтлские. Хотите найти такую группу – поезжайте в Портленд.

я: Что отличало Олимпию от Сиэтла и других регионов?

– В Олимпии никогда не играли гитарных соло – никогда.

Если что‑то и происходило между вторым припевом и третьим куплетом – то больше для сохранения ритма. Мог быть одиночный гитарный проигрыш, но никаких соло. Опять же, если вы играете без бас‑гитары – вы уже не самая обычная группа.

я: Разве не бас‑гитара придает рок‑музыке сексуальность?

– Бочка немного более сексуальна, чем бас‑гитара.

я: Очевидно, что чем меньше нужно инструментов, тем проще создать группу.

– Однажды Тоби Вэйл швырнула стакан через всю комнату и сказала: «Черт возьми, давайте запишем диск!» – в этом вся Олимпия. Нужно сделать это прямо сейчас и прямо здесь. Бас‑гитара – это тяжело. Не только в том смысле, что на ней трудно играть, но само устройство, к которому нужно подсоединять гитару, дорогое и тяжелое тогда как гитарные усилители бывают небольшого размера, дешевые и дрянные. Чем меньше усилитель, тем лучше звук на небольшой громкости. Вот вам вся эстетика Олимпии. Никакой бас‑гитары, ничего сложного – и гитара, которая отлично звучит, когда выворачиваешь громкость до предела.

я: А как бы вы сформулировали эстетические принципы «К»?

– Один друг рассказал мне историю о том, как он играл во фрисби во дворе колледжа Эвергрин‑Стейт и в какой‑то момент снял футболку. К нему подошел другой студент Эвергрина и как бы между делом сказал: «Сегодня жарко. Я заметил, вы сняли свою футболку». И потом говорит: «Здесь много женщин. Возможно, они захотят последовать вашему примеру и тоже снимут футболки. Так что, может быть, вам лучше надеть футболку? Как вы считаете?» Речь идет о подчинении своего эго: «Мир может стать лучше только в одном случае: если все мужчины соберутся вместе и дадут женщинам шанс». Это так снисходительно, так глупо и это никакой не феминизм – но вот так рассуждает обыкновенный студент колледжа Эвергрин. Так же и Курт, пытаясь быть крутым и приспособиться К обществу, быть правильным, нравственным человеком, получил на выходе третьесортную философию студента Эвергрин.

я: Как вы познакомились с Кэлвином?

– Это было в 1978 году. Я только переехал в Олимпию. Мои тамошние друзья, работавшие в «КАОS» и журнале «Оор», говорили, что у них есть парни, которые ведут собственные радиопередачи. Одним из них был Кэлвин. Кто‑то описывал мне его как по‑настоящему противного панк‑рокера: «Он может заявиться в плохом настроении, выйти в эфир, буркнуть что‑нибудь и просто ставить треки. урод, одним словом». Когда мы встретились первый раз, он, по‑моему, пытался понять, можно ли мне доверять, – у меня были длинные волосы. Он был коротко подстрижен и носил пижонские темные очки. Это был 1980 год.

я: Почему, на ваш взгляд, Кэлвин имел такое влияние?

– Он выбрал одну вещь, которая у него получалась, и сосредоточился на ней. Ему повезло: всю бумажную работу взяли на себя другие. Кэлвин был очень молод, и рядом с ним были шестеро взрослых людей, которые знали, что делают. Почему. Кэлвин пользовался авторитетом? Он был харизматичен, очень хорошо танцевал. Но я не знаю, почему все стали слушать его группы из двух человек и песни о кроликах и пикниках.

я: «Nirvana» – это группа из Олимпии. Вы согласны?

Эл Ларсен: Я не знаю. Олимпия вовсе не так едина, как это кажется.

Рич Дженсен: Лично я считаю, что они были группой из Абердина, которая хотела стать группой из Олимпии.

Эл: Погоди, погоди. «Black Flag», «Screaming Trees», «Beat Happening», «The Vaselines», «The Pastels» … – мы играли .некоторые песни этих групп в «Some Velvet Sidewalk», компилировали их. И «Nirvana» играла каверы на эти же песни – и довольно круто.

«Screaming Trees» – это была такая безбашенная группа, игравшая психоделический нойз, члены которой познакомились в ТЮРЬме в Элленсбурге. Каждый из братьев Коннеров (гитара, бас‑гитара) весил под 150 килограммов, а их отец был директором местной школы – легкая мишень для насмешек со стороны пролетариев. Вокалист Марк Лэнеган обладал одним из самых прекрасных прокуренных голосов на всем тихоокеанском северо‑западном побережье – и обожал неприятности. На Курта Кобейна он оказал огромное влияние – его лаконичное мировоззрение, пристрастие к наркотикам и музыкальные вкусы.

Рич: «Swap Meet» – одна из моих любимых песен у «Nirvana», потому что это Олимпия, а не «Black Sabbath».

Дополнение 2: «Sonic Youth»

Впервые я увидел этот нью‑йоркский квартет в 1983 году на концерте ‑в поддержку альбома «Confusion ls Sex», когда они наводнили лондонский клуб в районе Виктория вихрем искаженных звуков, который звучит до сих пор – спустя два десятилетия. Я был влюблен в них все 80‑е, потому что они были ни на кого похожи. Мне вспоминается их концерт в 1985 году в Вулвиче, на юге Лондона, – звукооператор решил уйти пораньше и начал разбирать микрофонную установку группы. Они и глазом не моргнули. Без микрофонов группа продолжила одну из самых пугающих и веселых инструментальных гитарных партий, которые я когда‑либо слышал.

В начале 90‑х нью‑йоркский квартет претерпел изменения.

Когда слушаешь сейчас альбомы вроде «Goo» (1990) и «Dirty» (1992) c их попсовой чувствительностью, то вовсе.не кажется, что они выбиваются из ряда, начатого ранними пластинками, но в то время казалось, что происходит небольшая революция. И дело не в музыке, а в источнике: «Geffen records». Если «Sonic Youth» смогли проникнуть В логово врага, то почему бы и остальным не попробовать?

Так все и произошло. До того, как «Sonic Youth» подписали контракт с «Gеffеn», «альтернативного рока» и МТV‑шного «гранжа» не существовало. Посмотрите в свои учебники по истории.

– Вся наша музыка была в их тени, – подтверждает Слим Mун. – Они навсегда останутся Группой с большой буквы. Они высшая каста. Если бы «Sonic Youth» записали 3‑4 диска, они бы уже вошли в список величайших американских групп. Поскольку они 20 лет записывали великие альбомы, практически все остальные группы – пыль под их ногами.

– «Sister» [альбом «Sonic Youth» 1987 года] – это столько кислотных бэд‑трипов, сколько У меня никогда не было, – говорила мне Кортни Лав в 1992 году, – плюс физика или психология, Филип Дик, астрономия, лучшее из английского языка и футбола, никаких друзей, никаких подруг, много сигарет и плохих наркотиков, холодная весна в пустой комнате, ни полслова ни с кем на протяжении полугода, кроме завсегдатаев стрип‑бара. Дрянное вино и все та же старая вонючая ночнушка и плащ, огромные дыры в ботинках – и так по всему Нью‑Йорку, пока мозоли не натрешь; антидепрессанты бесполезны. Таймс‑сквер – отстой, нужно вернуться в Лос‑Анджелес, может, хоть там я наконец перестану слушать эту чертову бархатную сияющую светлую темную липкую хрень от Джозефины Уиггз [басист «Breeders»]. Не могу вытащить крыс из своих волос; ангелы видят тебя во сне …

Легко принять существование «Sonic Yоuth» без оговорок: в то время как их ровесники давным‑давно распались, а сейчас постоянно собирают новые составы и заинтересованы только в извлечении выгоды, «Sonic Youth» сохранили невероятно высокие музыкальные стандарты. Они не стоят на одном месте, всегда движутся, и за 15 лет в их составе появился лишь второй новый музыкант – музыкант из Чикаго Джим О'Рурк на альбоме 2002 года «Мurraу Street». Если бы «Sonic Youth» распались после альбома «Dirty» и собрались бы только в 2005 году, они все равно зарабатывали бы по миллиону долларов в год. 3имой 2004 года в Портленде со мной случилось небольшое озарение, когда я смотрел подборку видеоклипов «Sonic Youth» вместе с М. Уордом. Тот повернулся ко мне и сказал: «Я думаю, они не хуже "Nirvana"». Для него это наивысшая похвала.

Я смотрел на него, лишившись дара речи.

Как ему могло вообще прийти в голову сравнивать эти группы?

Глава 5

«И приходит тошнота»

Here come sickness walking down ту street

Shaking her hips like she's some kind оf streat

All the neighborhood dogs licking at her feet

Here comes sickness

Here comes sickness

Here comes sickness walking down ту street

(И приходит тошнота, идет по моей улице,

Поводит бедрами, как будто обещает что‑то приятное.

Все псы в районе лижут ей ноги.

И приходит тошнота,

И приходит тошнота,

И приходит тошнота, идет по моей улице).

«Here Comes Sickness», «Mudhoney», 1988

Именно там все и началось.

Меня часто спрашивают, чем так всех привлекал Сиэтл. Энергия, невообразимое количество энергии, исходящее со сцен местных клубов, музыканты с длинными грязными волосами и бесконечными мрачными шутками, возбуждение от громкой музыки. Тела, падающие на другие тела; улыбающиеся, скалящиеся и жаждущие боли лица; множество гранж‑команд, сливающихся в одно истекающее потом, блистающее целое. Вечеринки, где невозможно попасть в туалет из‑за моделей‑наркоманок, ищущих, с кем бы переспать; затем кружение по улицам, в алкогольном экстазе и возбуждении от холодного ночного воздуха. Небоскребы, возвышающиеся в ночи, – симфония неоновых огней и заманчивых предложений, окруженные почти мифическим кольцом гор, которые из‑за плотного дождя и туманов скрыты от глаз уже много лет. Дешевое мексиканское пиво и бесконечный кофе. Верхний этаж «Терминал сэйлс билдинг», где находились офисы «Sub Pop», блестящие виды на Пьюджет‑Саунд (внутреннее море), и из каждого окна виден город. Склад, путешествие среди полок с цветными виниловыми пластинками – по раю коллекционера; ты знаешь, что можешь взять все, что захочешь; и ты хочешь все то, что взял.

Так что же там было такого привлекательного? Сразу и не скажешь …

Многочисленные ночные звонки на другую стоPolly океана, восторг по любому поводу, никакой проверки фактов – никогда только при сочинении еще более безумного вранья; постоянные рассказы о славе. Живые концерты – шум, удивление, жужжание усилителей, слишком громкий бас, беснующаяся толпа. Ночные поездки, проведенные за беседой с дружелюбными, но властными женщинами; стрп‑бары, которые благодаря зеркальному шару под потолком служили еще и ночными клубами, долбежка группы Тэда; грязные кабаки, из которых вышвыривают, когда никак не можешь допить последний стакан. Путешествия на поезде, длившиеся сутками, под конец которых я мог перекупить у владельцев «Sub Pop» за ту сумму, что они мне проигрывали в покер. Участники «Soundgarden» обожали выпустить газы и поджечь их; «Mudhoney» разговаривали о древних надписях; «The Walkabouts»[85]играли с нежной грацией; «Nirvana» была молода и непокорна.

В чем состояло обаяние Сиэтла? В улыбке Марка Арма, в этой всезнающей усмешке – в тот момент, когда он крутился вокруг стойки с микрофоном. Невероятное количество улыбающихся лиц, 'кoтopыe хотели убедиться в том, что вам так хорошо, что лучше некуда; чокнутые девушки, таскавшие приятелей в сумасшедшие места и сочинявшие песни даже тогда, когда сна уже не хватало критически; разговоры, длившиеся годами.

– Помню, однажды в ноябре 1987 года я вернулся из месячного турне с группой «Skin Yard» и узнал, что «Melvins» распались, начинает продюсер из Сиэтла Джек Эндино. – Или по крайней мере мы так думали. «Green River» распались. «Feast» распались. Это были самые крупные группы на Северо‑Западе. Мы подумали: ни хрена себе, остались мы, остался «Soundgarden», и кто ,еще? Была еще группа «Bundle of Hiss». «Tad» в то время еще не заявили о себе в полный голос.

Группа «Skin Yard» образовалась в 1985 году; они играли резкий nсиходелический грайнд, который позднее назовут гранжем. Они появились в середине 80‑х на сборнике «Deep Six C/Z» вместе с «Melvins», «Soundgarden», «Malfunkshun» и «Green River». Джек играл на гитаре, менеджер по продажам «Sub Pop» (а позднее владелец С/Z) Дэниел Хаус на бас‑гитаре. Мэтт Кэмерон – потом выступавший с «Soundgarden» и «Pearl Jam» – играл в первом составе на ударных.

Будущий ударник «Mudhoney» Дэн Питерс присоединился к группе «Bundle Of Hiss» в 1984 году, тогда ему было 15 лет; в команде также играли два будущих участника группы «Tad»: гитарист Курт Дэниелсон и вокалист Тэд Дойл (вообще‑то игравший на гитаре всего несколько месяцев). «Bundle Of Hiss» тоже являются одними из классических предшественников гранжа – мировоззрение постпанка они соединяли с риффами в духе «Black Sabbath». «Tad», в свою очередь, играли отчаянный безжалостный хардрок, находивший вдохновение в личностях серийных убийц – как и группы с Северо‑Запада, например, «Killdozer». Песня «Wood Goblins» суперклассика жанра.

– И потом в январе, – продолжает Джек, – я оказался в студии с группой «Mother Love Bone» ‑ мы записывали их первые демо‑кассеты, с «Mudhoney» и с «Nirvana», всех в одни и те же дни. Тогда же я встретил свою будущую жену. В общем, январь 1988 года был очень интересным периодом в моей жизни. Моя группа набирала обороты, вставал на ноги «Sub Pop», и за несколько месяцев до этого мы записали ЕР‑альбом «Soundgarden» «Screaming Life».

«Mother Love Bone» была образована Стоуном Госсардом и Джеффом Аментом – они играли постгринриверовский глэм‑метал; многие считали, что именно они станут первой группой из Сиэтла, которая обретет широкую популярность, – пока их фронтмен, колоритный Эндрю Вуд (игравший ранее в «Malfunkshun»), 16 марта 1990 года не умер от передозировки героина. Госсард и Амент затем некоторое время играли в одной группе с Крисом Корнеллом и Мэттом Кэмероном из «Soundgarden» – под названием «Temple Of The Dog»; после этого они образовали «Pearl Jam». Более продвинутые группировки сообщества «Sub Pop» всегда – и справедливо смеялись над этими командами.

я: Как по‑вашему, у этих трех групп («Mother Love Bone», «Mudhoney», «Nirvana») есть что‑нибудь общее?

– Нет, – отрезает продюсер. – Ничего общего между ними нет.

я: Но их объединяет Джек Эндино.

– … а еще то, что все они из этого города, играли в одних и тех же клубах, ходили на одни и те же концерты «Black Flag».

Можно было выступить в «The Vogue» по вторникам и средам, и «KCMU» [радиостанция вашингтонского университета] устраивала по вторникам странные концерты инди‑групп в «The Rainbow», продюсируемые Джонатаном Поунмэном. Сьюзен Сильвер [в будущем – менеджер «Soundgarden»] также участвовала в проекте. у меня есть плакат, который дает обобщенное представление об этом. На нем написано: «"Green River" + "Room 9" + "Soundgarden" + "Skin Yard" + "Bundle Of Hiss": вторник, клуб "The Rainbow", стоимость билета – один бакс».

Эти три группы начинали с одного и того же, но затем их дороги очень сильно разошлись. Тогда это не ощущалось. Тогда они были просто чуваками с шумными гитарами и не сказать чтобы прекрасной техникой. Никто из них не считался великим исполнителем. Вся цель была в том, чтобы играть необработанную, сумасшедшую музыку, выплескивать эмоции – и просто шуметь. Вот что мне нравилось. Люблю группы, которые играют невероятно громко, и не переношу людей, ковыряющихся в гитарах. Музыка должна быть хорошей, независимо от техники; ну почти.

А на репетициях, проходивших дома у Криста в Такоме, Курт Кобейн предъявлял все большие требования: был отлучен Буркхард, приходивший туда по большей части за пивом. «Они хотели репетировать каждый вечер, – жаловался он Майклу Азерраду. Каждый вечер. Я говорил, блин, дайте передохнуть». Аарон по‑прежнему жил в Грейс‑Харбор и не очень‑то стремился полностью включаться в работу группы. Его больше привлекала перспектива стать менеджером в «Бургер Кинг».

Курт, недовольный своим барабанщиком, в октябре 1987 года поместил объявление в журнале «The Rocket»: «ТРЕБУЕТСЯ СЕРЬЕЗНЫЙ УДАРНИК. Андеграунд, "Black Flag", "Melvins", "Zeppelin", "Scratch Acid", Этель Марман. Должен уметь все. Курдт 351‑0992». Немедленных откликов не последовало, поэтому следующие три недели Курт и Крист репетировали с Дэйлом Кровером, Намереваясь сделать демо‑запись. Курт выбрал студию «Reciprocal Studios» в Сиэтле, потому что ему нравился саунд альбома «Screaming Life».

– Они очень хотели поработать вместе с Джеком, потому что он записывал «Soundgarden» и «Green River», – вспоминает Спим.Это стоило недорого, и он согласился еще снизить обычную стоимость.

Студия находилась в Балларде, нефешенебельном районе Сиэтла, в здании, построенном еще в 30‑е годы под магазин «Трайангл гросери». С середины 70‑х годов здесь находилась студия «Triangle Rесогding» – тут записывалась панк/нью‑вейв группа «Seattle Syndrome»[86]. Студия «Reciprocal» открылась 1 июля 1986 года; треугольное здание с операторским пультом у верхнего угла треугольника, туалетом в нижнем углу и входом на противоположном углу. Рядом с туалетом была небольшая огороженная комната, вроде кладовки, куда обычно ставился усилитель. И всё. Двери болтались; воняло пивом и барабанщиками. Не было кондиционера; в жаркую погоду приходилось открывать дверь – поэтому добавлялась вонь выхлопных газов проезжавших мимо грузовиков.

– Отвратительная студия! – восклицает Джек. – Ужасная комната, абсолютно никакая, только ковер и штукатурка, операторская отвратительная; до сих пор не верится, что там удалось записать что‑то хорошее. Когда я туда возвращаюсь сейчас, меня всего просто выворачивает: «Неужели я провел пять лееееет в этом здааанииии!»

Джек – общительный, простой человек, бывший морской инженер, с длинными волосами, большими, ухоженными руками, со множеством браслетов. «В то время записываться можно было только у одного человека, – вспоминал Дэн Питерс. – У Джека Эндино. Если кто‑то хотел завоевать его расположение, он приносил Джеку какие‑нибудь сладости, например, упаковку сладких хлопьев вроде" "Кэптэн Кранч"».

– Мы его называли Майкл Гранжело – его полное имя Майкл Джек Эндино, – смеется Джо Ньютон, барабанщик группы «Gas Huffer»[87]. – У него длинные руки, как у паука, и длинные распущенные волосы. Он сводил треки на такой охрененной громкости, что я шел к нему в диспетчерскую и орал: «Я пошел отсюда». Никто не сводит на такой громкости. Это изменяет звучание музыки.

23 января друг Криста Дуайт Кови отвез «Nirvana» с их оборудованием в своем фургончике в Сиэтл. Группа записала и свела девять с половиной песен за шесть часов: вокальные партии были записаны в один присест, а в это время Крист с Коуви напились на улице. Когда записывалась песня «Pen Cap Chew», кончилась пленка[88], но музыканты не захотели платить дополнительные 40 долларов за новую пленку, поэтому Джек постепенно убрал громкость в этой песне до нуля. Вся сессия обошлась в 152 доллара и 44 цента – Курт заплатил из денег, заработанных во время работы уборщиком. Были записаны песни: «If You Must», «Downer», «Floyd The Barber», «Paper Cuts», «Spank Thru», «Hairspray Queen», «Aero Zeppelin», «Beeswax», «Mexican Seafood» и «Реп Cap Chew». Тем же вечером эти же песни в том же порядке были сыграны на концерте в «Community World Theatre» – выступали музыканты под названием «Ted Ed Fred»[89].

– Я обожаю рок‑музыку, построенную вокруг рифов, – говорит Джек. – Я вырос на «Deep Purple» и «Zeppelin» и прочих металлических группах из Англии. Музыка, которую я начал слушать в старших классах, – ранние «Blue Cheer», «Cream» и Джими Хендрикс была близка в инди‑року, насколько тогда вообще можно было об этом говорить; страшная, тяжелая музыка, которую не ставили на радио. Эта демо‑запись походила на типичный риффовый рок 70‑х с небольшой угловатостью, идущей от постпанка; Дэйл был плоть от плоти металлическим барабанщиком, а Курт строил песни вокруг интересных риффов. Что выделяло их из массы другой музыки вокал. У Курта был очень харизматичный голос, и ОН очень своеобразно воспринимал мелодии – он не повторял риффы голосом, как какой‑нибудь среднестатистический идиот. И уже тогда у Курта круто получалось кричать. Мне кажется, внимание Джонатана [Поунмэна] он привлек и этим тоже.

Я: Зачем вы отнесли кассету в «Sub Pop»?

– Мне очень понравилась эта запись.

я: Вы часто относили пленки в «Sub Pop»?

– Ну, «Sub Pop» на тот момент существовал не так давно, и я общался с ними ежедневно. Это произошло буквально на следующий день после того, как я записал «Touch Me I’m Sick» [сингл группы «Mudhoney»].

я: Дэйл на самом деле бил по барабанам сильнее, чем кто либо другой?

– Нет, это не так, – улыбается Джек. – Он просто уникальный ударник: он самоучка и у него очень своеобразный стиль. Такое ощущение, что у него вместо рук барабанные палочки. В любом случае, когда они стали собираться уходить, я сказал: «Мне очень понравилось, можно я сделаю себе копию?» Парни пришли в полдень, ушли в шесть, поехали в Такому, отыграли там концерт, и после этого Дэйл в этом не участвовал – он уехал в Сан‑Франциско, встретился с Баззом, и они возродили «Melvins».

– Сиэтл, как и любой другой отдаленный угол Америки, – это магнит для бездомных и обездоленных, – говорит Джонатан Поунмэн. – Многие из них едут сюда, становятся серийными убийцами или радикальными экстремистами. Это очень прогрессивный город, здесь всегда были популярны социалистические движения, наука, и здесь всегда найдутся чокнутые провинциальные радикалы. Получается очень воспламеняемая – и уникальная в целом – среда.

Родившийся в Толедо (штат Огайо), Бывший музыкант Поунмэн переехал в Сиэтл в середине 80‑х. Он устроился на работу ведущим передачи о местной музыке на радио «KCMU». Через своего друга Кима Тзйла из «Soundgarden» он познакомился с Брюсом Пэвипом, И в 1986 году они объединили усилия и создали «Sub Pop records».

– Впервые я услышал о Брюсе, когда купил одну из его кассет, ‑ вспоминает Джонатан. – Это было восхитительно. Он блистательно и элегантно воссоздавал контекст американского провинциального инди‑рока – рассказывал о таких группах; как «The Embarrassinent» из Лоуренса, штат Канзас, или «Pylon» из Афин, штат Джорджия, не говоря уж о «The U‑Men». Позднее мы подружились. Мы мало в чем походили друг на друга, но нас сближал черный юмор.

В 1988‑м Сиэтл был практически неотличим от остального мира: дождь, хороший кофе, «Боинг», рыбный рынок и красивая линия горизонта, в центре которого к Всемирной выставке 1962 года была построена башня Спейс‑Нидл. Это был большой город с провинциальным характером; с. одной стороны он был отгорожен Олимпийскими горами и Тихим океаном, с другой – заливом Пьюджет Саунд, с третьей – Канадой, и отрезан от остальной Америки Каскадными горами и 2 тысячами миль бесплодных земель, кукурузных полей и Скалистых гор.

Как в любом крупном городе, здесь были тусовщики и куча крутых мест: Кэпитол‑Хилл, район красных фонарей на Первой авеню – тут находились клубы «ОК Hotel» и «The Vogue»; здесь Пэвитт крутил мощный гаражный рок в противовес диджейским сетам в стиле хип‑хоп. Первым виниловым диском, выпущенным на «Sub Pop», стал сборник 1986 года – «Sub Pop 100». На нем было всего лишь несколько музыкантов с Северо‑Запада («Wipers», «U‑Men», Стив Фиск). И только следующим летом, после выпуска ЕР‑альбома «Green River» «Dry As А Bone», Брюс заинтересовался местными группами.

я: Как вышло, что Брюс Пэвитт так разбогател?

– Ему тупо повезло, – вздыхает Фиск. – Очень сильно – но тупо – повезло. Он не настолько умен. Он не глуп, но и не настолько умен.

я: А у кого есть эта предпринимательская жилка?

– Ни у кого, – отвечает музыкант и продюсер. – У Брюса были великие идеи. Но он не чертов Тони Уилсон. Брюс хотел создать монструозную, гигантскую корпорацию, не занимаясь бумажной работой. «Sub Pop» был по сути клоном «Factory Records»[90], Брюс предприниматель, но ему далеко до Дональда Трампа. Брюс – коммунист. Тогда это была действительно одна чокнутая рок‑семья.

Главным фактором, отличавшим Сиэтл от десятков других американских городов, являлась его самодостаточность. Отрезанные от остальной Америки, музыканты на тихоокеанском Севера‑Западе вовсе не хотели идти в ногу с модой Лос‑Анджелеса или Нью‑Йорка, они имели возможность развиваться самостоятельно. Буквально: они· думали, что кроме их непосредственных друзей и коллег на них никто не обращает внимания – такая точка зрения усиливалась и из‑за политики игнорирования местной музыки, проводимой редакторами музыкальных журналов вроде Чарлза Кросса из «Рокет». Местные группы слушали одно и то же: Игги Поп, «The Sonics»[91] и «The Wipers», «Led Zeppelin», «Black Sabbath» и «Flipper». Мало у кого из них оставалось время на панковскую лаконичность или ханжескую элитарность.

– В большинстве своем эти музыканты работали в шутовских группах, игравших смесь хардкора с панком,‑ говорит Рич Дженсен. – Через несколько лет они начинали восставать против ленивого псевдобунтарского позерства своих коллег – слишком много ирокезов, слишком много кожаных курток с тупыми политическими слоганами, запрет на гитарные соло … И они начинали буянить, отращивали волосы и вели себя как небожители рока из допанковской эпохи.

В отличие от металла, который выродился в Лос‑Анджелесе в идиотскую «волосатую» пародию на самого себя, в этой музыке была страсть. Музыканты из Сиэтла хорошо восприняли уроки пионеров панка в США – «Black Flag», «Minuteen» и женской группы «The Avengers» из Сан‑Франциско. Группы с Северо‑Запада уже тогда обладали собственным звучанием. «Тяжелая музыка, исполняемая в медленном темпе» – так Курт Кобейн описывал мне его в феврале 1989 года. Равноправными источниками звучания были хард‑рок, панк‑рок и психоделический рок; в эту смесь добавилась свежесть, что сделало звучание уникальным. Требовалось подобрать слово для описания того, что происходило вокруг: самоуничижительное, сохраняющее гаражную специфику и эксклюзивное. И не пришлось долго думать, чтобы подыскать название, которое подходило бы для описания грязного, резкого звучания «Mudhoney», – гранж[92].

Хотите узнать, кто же придумал это определение? Музыкальный критик Лестер Бэнгс в апреле 1972 года писал в журнале «Роллинг стоун», что группа «The Groundhogs» играет «хороший, среднего уровня, тяжелый гранж». Стив Тернер, гитарист «Mudhoney», утверждает, что это слово употребляли еще раньше – на обложке альбома Джонни Бернетта, пионера кантри‑музыки, а также в связи с Линком Рэем[93]. И во времена альбома «Dry As А Bone» «Sub Pop» рекламировал фирменный саунд своего лейбла следующим образом: «Смелый вокал, ревущие усилители "Marshall", сверхраскрепощенный ГРАНЖ, разрушивший нравственные устои поколения».

– Да, в 1988‑м уже говорили «гранж», – подтверждает Доун Андерсон. – И только после того, как термин начали употреблять за пределами Сиэтла, он превратился в шутку.

– Гранж стал возможен из‑за того, что в Сиэтле образовалось идеальное сочетание хороших групп, независимых продюсеров, хороших звукозаписывающих студий и фотографов – и все работали за небольшие деньги, – считает Эндино. – Все случилось в нужный момент – когда коммерческий рок стал убогим и предсказуемым.

– Обычно в таких городах, как Сиэтл, развитие идет очень быстро, потому что здесь много самых разных музыкальных направлений, – объясняет Том Хэйзелмайер, глава «Amphetamine Reptile records». – В Сиэтле были фаны хардкора и металла, а также индирокеры, которые слушали «Gаng Of Four» и «The Birthday Party». Сиэтл был маленьким городом, и здесь все было не так, как в Лос Анджелесе или Нью‑Йорке, где у каждого направления имеется собственный клуб. Им приходилось объединяться. [Джефф] Амент из «Green River» был типичным металлистом. Стив Тернер слушал только хардкор. Кроме этого, никто ничего не знал о Сиэтле. Я не считаю себя полным идиотом, но когда я узнал, что мне предстоит туда ехать, мне пришлось достать карту.