Глава 16 пространство и время 3 страница

— Хорошо, дядя Джим. Спит.

Отец усмехнулся и тоже кивнул:

— А твоя юная леди?

Я пожал плечами:

— Да она, папа, не то чтобы моя…

Он подмигнул:

— И все-таки?

Шеп перестал улыбаться и нахмурился.

— Что такое, Шеп? Тебе не нравится его голубица?

То, что отец так назвал Эбби, позабавило Шепли, и уголок его рта даже дернулся, грозя новой улыбкой.

— Нет, она мне очень нравится. Просто они с Америкой как сестры, и это меня немного напрягает.

Папа выразительно кивнул:

— Тебя можно понять. Но по-моему, сейчас у Трэвиса все серьезно, тебе не кажется?

Шепли пожал плечами:

— Этого-то я и боюсь. Не хочу, чтобы первая, кому он разобьет сердце, была лучшей подругой Америки. Без обид, Трэв.

Я нахмурился:

— А ты мне не слишком-то доверяешь.

— Дело не в этом… Хотя, может, и в этом.

Отец тронул Шепа за плечо:

— У Трэвиса это первая попытка завязать с девушкой серьезные отношения, и ты боишься, что, если у него ничего не получится, у тебя будут проблемы с Америкой.

Шепли схватил грязную тряпку и вытер ею руки.

— Неприятно в этом признаваться, но да. Все так и есть, хоть я и болею за тебя, Трэв.

Хлопнув сетчатой дверью, из дому выбежал Трентон и ткнул меня кулаком в плечо, прежде чем я успел заметить, как он поднял руку.

— Пока, неудачники! — крикнул Трент и, повернувшись кругом, добавил: — Это я не тебе, папа!

На папином лице появилась улыбочка.

— Само собой, сынок, — сказал он, покачав головой.

Трентон улыбнулся и запрыгнул в свою машину — видавший виды бордовый «додж-интрепид». Даже когда мы учились в школе, эта тачка уже не считалась крутой, но Трент ее любил. Главным образом потому, что выплатил за нее кредит.

Услышав щенячий лай, я посмотрел на дверь. Папа улыбнулся и похлопал себя по ноге:

— Иди ко мне, трусишка!

Черный щенок сделал несколько шажков вперед, но потом, тявкая, попятился.

— Как он поживает? — спросил я.

— Два раза надул в ванной.

— Ой, извини! — скривился я.

Шепли хохотнул:

— Хорошо, что в ванной, а не где-нибудь еще. Значит, принцип он понял!

Отец кивнул и махнул рукой в знак согласия.

— Это только до завтра, — пообещал я.

— Все в порядке, сынок. Он нас очень развлекает. Трент от него в восторге.

— Хорошо, — улыбнулся я.

— Так о чем мы с вами говорили? — спросил папа.

Я потер то место на руке, где саднило после кулака Трентона.

— Шепли напомнил мне, что я, по его мнению, полный лузер в отношении девушек.

Шеп усмехнулся:

— Ты кто угодно, Трэв, только не лузер. Просто тебе еще много с чем придется столкнуться, и если учесть ваши с Эбби характеры, то обстоятельства против тебя.

Я выпрямился; все мышцы у меня напряглись.

— У Эбби нормальный характер!

— Тихо, не заводись, — успокаивающе проговорил отец. — Он не сказал про твою девушку ничего плохого.

— Нормальный у нее характер.

— Верю, — улыбнулся папа.

Он умел утихомирить нас, парней, когда в воздухе запахнет дракой. Ему почти всегда удавалось замять ссору, прежде чем она успевала принять опасный характер.

Шепли бросил тряпку на ящик с инструментами:

— Поехали в магазин.

— Я рассчитаюсь с вами за запчасти.

Я помотал головой:

— Нет, пап, я ведь не отдал тебе деньги за собаку. Так что будем как раз в расчете.

Отец улыбнулся и принялся восстанавливать порядок в ящике, после того как Шепли там похозяйничал.

— Ну ладно. До скорого.

Мы с Шепом сели в его машину и поехали в магазин за блоком зажигания. Я поежился и спрятал руки в рукава, чтобы не замерзнуть.

— Холод сегодня собачий, — сказал Шепли.

— Близко к тому.

— Щенок должен ей понравиться.

— Надеюсь.

После еще нескольких подобных реплик и долгих пауз между ними Шепли тряхнул головой и сказал:

— Ты ведь знаешь: я не хотел обидеть Эбби.

— Знаю.

— Я понимаю, что ты к ней чувствуешь, и искренне желаю тебе успеха. Просто мне немного неспокойно.

— Ага.

Шепли припарковался на стоянке возле магазина, но не выключил зажигание.

— Трэвис, сегодня она встречается с Паркером Хейсом. А что, если он ее склеит? Ты об этом подумал?

— Об этом я как раз стараюсь не думать.

— А может, зря? Если ты действительно хочешь, чтобы у вас что-то получилось, иногда придется поступать не так, как тебе удобнее, а как будет полезнее для дела.

— Как же это, например?

— По-твоему, Эбби станет думать о тебе лучше, оттого что, пока она собирается на свидание, ты ходишь надутый, а когда является Паркер, ведешь себя с ним как последний говнюк? Или, может, ей больше понравится, если ты скажешь, как она здорово выглядит, и проводишь ее по-дружески?

— Я не хочу быть для нее только другом.

— Я это знаю, и ты знаешь, и Эбби, наверное, тоже… И уж точно об этом знает Паркер, можешь даже не сомневаться!

— Обязательно все время повторять имя этого урода?

Шепли выключил зажигание:

— Успокойся, Трэв. Нам обоим известно: он только о том и думает, как бы тебе нагадить. Не бесись, не доставляй ему такого удовольствия. Ты должен играть лучше, чем он. Со временем Эбби сама поймет, какое он дерьмо, и избавится от него без твоей помощи.

Я несколько секунд помолчал, а потом взглянул на Шепа:

— Ты… правда так считаешь?

— Да. А теперь пойдем и купим то, за чем приехали, пока Америка не взорвала мой телефон. Наверняка она забыла, что я сказал ей перед отъездом.

Я рассмеялся и следом за Шепли пошел в магазин.

— И все-таки он урод.

Шеп быстро нашел нужную запчасть и еще быстрее ее установил. За какой-нибудь час с небольшим он успел прикрутить модуль зажигания, завести грузовик да еще и поболтать с моим отцом. Когда мы, помахав папе, поехали к себе домой, было самое начало первого.

Как Шепли и предполагал, Америка проснулась до нашего прихода. Пока Шеп еще раз не объяснил ей, куда мы отлучались, она притворялась рассерженной, но на самом деле просто радовалась, что ее парень дома.

— Мне было так скучно! Эбби до сих пор спит.

— Правда? — спросил я, сбрасывая ботинки.

Америка кивнула и скорчила рожицу:

— Она любит поспать. Сутками дрыхнуть может. Я уж больше и не пытаюсь переделать ее в жаворонка.

Я медленно открыл дверь в спальню, петли скрипнули. Эбби лежала на животе, почти в той же позе, что и до моего отъезда, только на другой стороне кровати. Волосы закрывали ей лицо и мягкими карамельными волнами ложились на подушку. Из-под футболки, завязанной на узел, виднелись голубые трусики — самые обыкновенные, ничего особенно сексуального. И вообще Голубка была в глубокой спячке: развалилась как попало на моей белой простыне под уже припекающим солнцем… Но я смотрел на нее, и она казалась мне неописуемо красивой.

— Голубка? Ты сегодня вставать собираешься?

Она что-то пробормотала и повернула голову. Я подошел на несколько шагов ближе:

— Голубка?

В ответ снова послышались невнятные обрывки слов. Мерик была права: ее подруга и не думала просыпаться. Я осторожно прикрыл дверь и вышел в гостиную к Америке с Шепом. Они клевали начос, которые Мерик только что приготовила, и смотрели какую-то девчачью ерунду по телевизору.

— Встала? — спросила Америка.

Я сел в кресло и покачал головой:

— Нет. Только пробормотала не пойми что.

Мерик улыбнулась, не переставая жевать.

— Эбби в своем репертуаре, — проговорила она с набитым ртом. — Я слышала, как ты ночью ушел из спальни. Что-то случилось?

— Я опять повел себя как осел.

Америка приподняла бровки:

— Правда? Что же ты учудил?

— Ничего, просто разозлился: наговорил ей кучу всего о своих чувствах, а у нее как будто в одно ухо влетало, в другое вылетало.

— Ну и какие у тебя чувства?

— Сейчас — усталость.

Мне в лицо полетела чипсина, но, не долетев, приземлилась на рубашку. Я подобрал ее и с хрустом засунул в рот. Сметанно-сырно-овощной соус оказался очень даже ничего.

— Нет, серьезно. Что ты ей сказал?

Я пожал плечами:

— Не помню. Что-то насчет того, что пока недостоин ее.

— А… — вздохнула Америка и, повернувшись к Шепу, с лукавой улыбочкой проговорила: — Неплохо, правда? Даже ты с этим не сможешь поспорить! — (В ответ он только скривил рот.) — Какой же ты вредина! — нахмурилась Мерик.

Шепли встал:

— Да нет, детка. Я просто неважно себя чувствую.

Схватив со столика журнал для автолюбителей, он направился в туалет. Америка с сочувствием посмотрела ему вслед, но потом выражение жалости на ее лице сменилось брезгливостью.

— Пожалуй, в ближайшие несколько часов я лучше буду пользоваться твоей ванной, — сказала она мне.

— Валяй, раз тебе еще не отбило обоняние на всю оставшуюся жизнь.

— Не отбило. А жаль, — поежилась она.

Америка сняла фильм с паузы, и мы вместе его досмотрели. В сюжет я не совсем врубился. Какая-то тетка что-то говорила про старых коров и про то, что сосед у нее — мужчина-проститутка. Ближе к финалу к нам присоединился Шепли. Главная героиня обнаружила, что влюблена в соседа. Оказалось, она не старая корова, а мужчина-проститутка исправился и теперь злился на нее из-за какого-то глупого недоразумения. Наконец она выбежала на улицу, догнала его, поцеловала, и все стало хорошо. Не самый дрянной фильм из тех, что я видел, хотя и сопливый, конечно. Девчонкам такое нравится.

Наступила середина дня. Квартира была ярко освещена, работал телевизор (правда, без звука). Казалось, все в порядке, но в то же время чувствовалась какая-то пустота. Ничего не пропало: краденые дорожные знаки на месте, наши любимые пивные постеры с голыми девчонками в разнообразных позах — тоже. Америка везде прибралась, и теперь они с Шепом лежали на диване перед телевизором и щелкали по каналам. Нормальная суббота. Но чего-то все-таки не хватало.

Эбби.

Она была рядом, в соседней комнате. Но мне хотелось слышать ее голос, отвечать на колкости, смотреть, наконец, как она грызет ногти. За то недолгое время, что мы жили вместе, я успел ко всему этому привыкнуть.

Когда Америка запустила второй фильм, дверь моей спальни открылась и по полу вяло зашлепали босые ноги Эбби. Она направилась в ванную. Приводить себя в порядок перед свиданием с Паркером. Я вдруг снова почувствовал, что нервы сдают.

— Трэв! — предостерегающе окликнул меня Шеп.

Я вспомнил, что он говорил мне утром. Паркер затеял игру, и я должен был его обыграть. Справившись с приливом адреналина, я откинулся на спинку дивана. Кажется, мой ход. Пора изображать спокойствие.

Вскоре завыли водопроводные трубы: Эбби принимала душ. Америка встала и, пританцовывая, направилась в мою ванную. Оттуда послышались голоса, но что говорили, разобрать было невозможно.

Я тихонько вышел в холл и приложил ухо к двери.

— По-моему, тебе не обязательно слушать, как моя девушка писает! — громко прошептал Шепли.

Я повернулся к нему, прижав палец к губам, и снова переключил внимание на происходящее за дверью.

— Я ему все объяснила, — сказала Голубка.

Раздался звук смыва, потом включили кран, и вдруг Эбби вскрикнула. Я, не думая, вломился в ванную:

— Голубка?

Америка рассмеялась:

— Трэв, успокойся. Я просто смыла в унитазе.

— Ой! Все в порядке, Голубка?

— Все просто супер. Проваливай.

Я захлопнул дверь и вздохнул. Глупо получилось. Через несколько секунд до меня дошло: девчонки не поняли, что я подслушиваю. Можно было спокойно продолжать.

— Неужели так трудно поставить на двери замки! — возмутилась Эбби. — Мерик?

— Очень жалко, что вы с ним не смогли найти общий язык. Ты единственная девушка, которую… — Америка вздохнула. — Хотя не бери в голову. Уже не важно.

Вода перестала бежать.

— Ты ничем не лучше его, — рассердилась Голубка. — Вы здесь все с ума сошли, что ли? Ты ведь недавно на него злилась! Забыла?

— Нет, не забыла, — ответила Мерик.

Я понимал, что пора возвращаться в гостиную, но не мог сдвинуться с места. Сердце стучало с бешеной скоростью. Уж не знаю почему, но Америка думает, у нас с Эбби может что-то получиться, а это для меня как зеленый свет. Значит, еще не все потеряно.

Я плюхнулся на диван буквально за секунду до того, как Мерик вышла из ванной.

— В чем дело? — спросила она, почуяв неладное.

— Все в порядке, детка, садись, — сказал Шепли, похлопав рядом с собой.

Америка охотно приняла приглашение. Развалилась на диване, прислонившись к Шепу.

В ванной заработал фен. Я взглянул на часы. Хуже необходимости притворяться спокойным, провожая Эбби на свидание с Паркером, могло быть только его присутствие, если бы он явился раньше и устроился ожидать ее здесь, в нашей квартире. Одно дело не взорваться, когда она просто возьмет сумочку и выйдет, другое — видеть нахальную физиономию этого козла, пока он, сидя на моем диване, обдумывает, как бы ему под конец вечера залезть Голубке в трусы.

Когда Эбби вышла из ванной, я немного успокоился. На ней было красное платье, губы накрашены точно в тон. Волосы она накрутила наподобие того, как делали красотки пятидесятых, только лучше. Гораздо, гораздо лучше.

Я улыбнулся, причем искренне:

— Ты… великолепно выглядишь.

Она явно не ожидала, что я буду так миролюбив:

— Спасибо.

Раздался звонок в дверь. Я почувствовал новый выброс адреналина в кровь, но выходить из себя было нельзя. Я сделал глубокий вдох.

Эбби открыла дверь. Несколько секунд Паркер молчал, после чего наконец проворковал:

— Ты самое прекрасное создание из всех, кого я видел!

Черт бы его побрал! Мне захотелось сначала стошнить, а потом шарахнуть по чему-нибудь кулаком.

Америка улыбалась во весь рот. У Шепли тоже был вполне довольный вид. Я, не оборачиваясь, продолжал пялиться в телевизор. Попадись мне сейчас на глаза самодовольная физиономия Паркера, я бы вскочил и дал ему такого пинка, что он в одну секунду оказался бы на первом этаже, не задев ни единой ступеньки.

Дверь закрылась. Я сел, упершись локтями в колени и закрыв руками лицо.

— Ты все правильно сделал, Трэв, — сказал Шепли.

— Мне нужно чего-нибудь выпить.

ГЛАВА 12 ДЕВСТВЕННИЦА

Еще до конца следующей недели я успел опустошить вторую бутылку виски. Эбби все больше и больше времени проводила с Паркером, что было не слишком-то легко выносить, как, впрочем, и выслушивать просьбы о том, чтобы я отказался от условий пари и отпустил ее. Поэтому горлышко бутылки я стал подносить к губам чаще, чем сигарету.

В четверг за обедом Паркер разболтал Эбби про вечеринку, которую мы готовили ей ко дню рождения, и, чтобы сюрприз все-таки удался, нам пришлось срочно переносить праздник с воскресенья на пятницу. Хлопоты немного отвлекли меня от неприятных мыслей, но настроение было по-прежнему поганое.

Вечером в четверг Эбби и Америка болтали в ванной. То, как мило Голубка щебетала с подружкой, резко контрастировало с ее отношением ко мне: со мной она в тот день вообще еле разговаривала, потому что накануне я не разрешил ей вернуться в общагу.

В надежде заключить перемирие я заглянул в ванную:

— Как насчет того, чтобы где-нибудь поужинать?

— Если ты не против, то Шеп предлагает сходить в мексиканский ресторанчик, который недавно открылся в центре, — рассеянно сказала Америка, расчесывая волосы.

— Вообще-то, я думал, мы с Голубкой сходим куда-нибудь вдвоем.

Эбби подкрасила губы:

— У меня свидание с Паркером.

— Опять? — спросил я, чувствуя, как лицо сжимается в хмурую гримасу.

— Опять, — пропела Эбби.

В дверь позвонили. Голубка выскочила из ванной и побежала открывать. Я тоже вышел и встал у нее за спиной с намерением испепелить Паркера взглядом.

— Ты что, всегда выглядишь так ослепительно? — спросил он.

— Если вспомнить, в каком виде она заявилась сюда в первый раз, то нет, — невозмутимо ответил я.

Эбби подняла вверх палец, и я подумал, что сейчас она скажет какую-нибудь гадость, но она, повернувшись ко мне, улыбнулась и обвила руками мою шею. Я сначала напрягся, приняв это за попытку меня ударить, но потом расслабился и прижал Голубку к себе. Она отстранилась и снова улыбнулась.

— Спасибо, что решил организовать для меня праздник, — сказала Эбби с непритворной благодарностью в голосе. — А насчет нашего ужина… Я ловлю тебя на слове и в другой раз обязательно воспользуюсь приглашением.

В ее глазах появилась та теплота, которой мне все это время не хватало. Но сейчас я чувствовал не столько радость, сколько удивление: весь день со мной не разговаривала, а теперь вдруг повисла на шее.

— Завтра?

Она снова меня приобняла:

— Заметано!

Помахав мне, Эбби взяла Паркера за руку, и дверь за ними захлопнулась. Я развернулся, потирая шею:

— Не помешало бы чего-нибудь…

— Выпить? — встревоженно спросил Шепли, бросив взгляд в сторону кухни. — Там осталось только пиво. Все остальное ты уже вылакал.

— Значит, пора пополнить наши запасы.

— Я с тобой, — сказала Америка, вскакивая с места и хватая пальто.

— Отвези его на моей машине, — предложил Шепли и бросил ей ключи.

— Уверен? — спросила Мерик, озадаченно подбрасывая их на ладони.

Шепли вздохнул:

— Боюсь, ему сейчас лучше не садиться за руль самому… Ты меня понимаешь…

Америка энергично кивнула.

— Еще как! Поехали, Трэв, запасем для тебя бухло, — сказала она, беря меня за руку.

Я было пошел за ней, но она вдруг остановилась, развернувшись:

— Только пообещай мне одну вещь. Сегодня никаких драк. Заливать свою тоску можешь сколько угодно, — она взяла меня за подбородок, вынуждая кивнуть, — но чур не буянить.

Я высвободил лицо и отпихнул ее руку.

— Обещаешь? — спросила Америка, приподняв бровь.

— Да.

Она улыбнулась:

— Тогда вперед.

Опершись о подлокотник и прижав пальцы к губам, я смотрел в окно машины. На город надвинулся холодный фронт, резкий ветер свистел в кронах деревьев и кустарников, от его дуновения раскачивались подвесные фонари. Если короткая юбочка Эбби начнет развеваться, у Паркера небось глаза из орбит повылезут. Я вспомнил, как выглядели ее голые коленки, когда она сидела рядом со мной на заднем сиденье «чарджера». Хейс тоже наверняка заметит, какая у нее нежная лоснящаяся кожа, но я просто смотрел и восхищался, а он будет думать только о том, как бы затащить ее в постель.

Как раз в тот момент, когда я почувствовал, что злоба может хлынуть через край, Америка затормозила:

— Приехали.

Над входом в магазин мягко светилась неоновая вывеска. Америка как тень пошла за мной между рядами полок. Я быстро нашел то, что искал: «Джим Бим» — это единственная вещь, которая поможет мне пережить сегодняшний вечер.

— А без виски точно никак? — предостерегающе спросила Америка. — Тебе ведь завтра устраивать вечеринку для Эбби…

— Точно никак, — сказал я, направляясь к кассе.

Едва успев плюхнуться на сиденье «чарджера», я свинтил с бутылки крышку и, запрокинув голову, сделал большой глоток. Америка посмотрела на меня с секунду и включила заднюю передачу:

— Чувствую, будет весело.

К моменту нашего возвращения домой количество жидкости в бутылке заметно поубавилось.

— Нет, Трэв! — сказал Шепли, косясь на мой вискарь.

— Да! Хочешь? — спросил я, в очередной раз приложившись к горлышку, а потом протянув бутылку Шепу.

Он скривился:

— Нет уж, спасибо. Я должен быть трезвым, чтобы сохранить быстроту реакции, на случай если ты по пьяни затеешь драку с Паркером.

— Не затеет, — сказала Америка. — Он обещал.

— Действительно, — подтвердил я, улыбаясь: мне уже немного полегчало. — Обещал.

На протяжении следующего часа Мерик с Шепом старались всячески отвлекать меня от мрачных мыслей. Вискарь тоже оказывал свое успокаивающее воздействие. Еще через полчаса слова Шепа стали казаться мне растянутыми. Америка хихикнула, заметив появившуюся на моем лице дурацкую ухмылку:

— Погляди-ка на этого веселого пьянчугу!

— Я не пьяный. Пока, — возразил я и в доказательство своих слов смачно выдохнул.

Мерик и Шеп фыркнули. Шепли указал на то, что осталось от «Джима Бима»:

— Если допьешь это, точно будешь.

Я посмотрел на часы:

— Уже три. Похоже, им там хорошо гуляется.

Слегка взмахнув бутылкой в знак того, что пью за здоровье присутствующих, я опрокинул ее. Остатки янтарной жидкости, миновав губы, которые уже потеряли чувствительность, прожгли мне внутренности до самого желудка.

— О боже мой, Трэв! — нахмурился Шепли. — Теперь я надеюсь, что ты вырубишься до того, как Эбби вернется. Встречать ее в таком состоянии тебе совершенно не к чему.

На улицу въехала машина и остановилась под нашими окнами. По звуку двигателя я сразу же понял, что это «порше» Паркера. По моей физиономии растеклась пьяная улыбка.

— Не собираюсь я вырубаться! Сейчас ведь начнется самое интересное!

Мерик настороженно уставилась на меня:

— Трэв… ты же обещал!

Я кивнул:

— Да, да. Я помню. Просто помогу ей вылезти из машины.

Мои ноги были на своем месте, но я их не чувствовал. Опираясь, чтобы не упасть, на спинку дивана, я все-таки встал и добрался до двери. Когда я уже взялся за ручку, Америка ласково накрыла мои пальцы ладонью:

— Я с тобой. Прослежу, чтобы ты случайно не нарушил своего обещания.

— Неплохая идея, — сказал я и, едва оказавшись за дверью, почувствовал, как внутри все горит от смеси виски с адреналином.

С лестницы было видно, как «порше» качнулся на месте. Стекла запотели. Несмотря на тогдашнее свое состояние, я в одну секунду очутился внизу: даже не знаю, откуда у меня взялась эта прыть. Америка вцепилась в мою рубашку: не ожидал такой силы от такого маленького существа.

— Трэвис! — громко прошипела она. — Для начала попытайся успокоиться: Эбби не позволит ему зайти слишком далеко.

— Я только проверю, все ли с ней в порядке, — сказал я и, подойдя к машине Паркера, с такой силой саданул ребром ладони по стеклу, что даже удивился, как оно не разбилось.

Изнутри дверцу не открыли. Тогда я открыл ее снаружи. Эбби заерзала, одергивая платье. Ее прическа была помята, а с губ стерся блеск. По этим верным признакам я сразу понял, чем они с Хейсом занимались.

Лицо Паркера окаменело.

— Какого черта, Трэвис?!

Я сжал кулаки. Америка предостерегающе положила руку мне на плечо.

— Пойдем, Эбби. Нужно поговорить, — сказала она.

Голубка несколько раз недоумевающе моргнула:

— О чем?

— Просто пойдем, и все! — отрезала Мерик.

Эбби взглянула на Паркера:

— Извини, мне пора.

Он рассерженно покачал головой:

— Все в порядке. Иди.

Я подал Голубке руку, помогая выйти, и пинком захлопнул дверцу. Эбби быстро развернулась и, встав между мной и машиной, толкнула меня в плечо:

— Что это на тебя нашло? Прекрати!

«Порше» с визгом отъехал от парковки. Я вытащил из кармана пачку сигарет и закурил:

— Ты иди домой, Мерик.

— Пойдем, Эбби.

— Нет, останься, пожалуйста, Эбс, — сказал я с нажимом на последнем слове.

Так называл ее Паркер. И как он умудрялся с умным лицом произносить это нелепое сочетание звуков!

Голубка неохотно согласилась задержаться, кивнув Америке, чтобы та поднималась в квартиру. Я посмотрел на Эбби, раз или два затянувшись сигаретным дымом. Она скрестила руки:

— Зачем ты к нам вломился?

— Ты еще спрашиваешь зачем? Затем, что он лапал тебя под окнами моего дома.

— Я просто живу с тобой в одной квартире, и только. Что и с кем мне делать, я решаю сама.

Я бросил сигарету на асфальт.

— Ты заслуживаешь лучшего, Голубка. Не позволяй ему трахнуть тебя в машине как какую-то дешевку.

— Я не собиралась заниматься с ним сексом!

Я указал рукой на пустое место, где несколько минут назад стоял «порше» Паркера:

— Чем же ты тогда, интересно, собиралась с ним заниматься?

— Трэвис, а что, разве нельзя просто целоваться, трогать друг друга? По-твоему, обязательно сразу к делу, да?

В жизни не слыхал ничего глупее.

— А какой в этом смысл?

Звуки те же, как когда занимаешься сексом. Опасность подхватить гонорею та же. А по сути — сплошное разочарование.

— Многие люди видят в этом смысл. Особенно если они встречаются как парень с девушкой.

— У вас все стекла запотели, машина ходуном ходила. Откуда мне было знать, что вы не…

— Может, просто не стоило за мной шпионить?

Шпионить за ней? Черт! Она же прекрасно знает, что из нашей гостиной слышно каждую проезжающую машину! Чтобы облизываться с парнем, которого я на дух не переношу, могла бы и другое место найти! Не обязательно было делать это прямо у меня под дверью! Я провел руками по лицу, стараясь подавить ярость:

— Голубка, я так больше не могу. Я чувствую, что схожу с ума.

— Как — так? Чего ты больше не можешь?

— Если ты с ним спишь, то я не хочу этого знать. Я надолго угожу за решетку, если выясню, что он… Просто не говори мне, и все.

— Трэвис! — вскипела она. — Да как у тебя только язык повернулся такое сказать! Это для меня слишком важный шаг!

— Все вы так говорите.

— Я не знаю, что там говорят те шлюхи, с которыми ты имеешь дело. Не знаю и знать не хочу. Я только про себя сказала, — она прижала руку к груди, — а я не… Уф! Все, закрыли тему.

Она хотела уйти, но я поймал ее за локоть и заглянул ей в лицо:

— Чего ты «не…»? — Даже в своем тогдашнем состоянии я понял, что она имеет в виду. — Ты девственница?

— Даже если и так, не твое дело! — вспыхнула она.

— Вот почему Америка была уверена, что у вас не зайдет слишком далеко!

— Все четыре класса старшей школы я встречалась с одним парнем. Он был баптистом, мечтал стать пастором и работать с молодежью. У нас о подобных вещах даже речи быть не могло.

— Встречалась с пастором? Прекрасно! И чем же закончилось ваше героическое воздержание?

— Он хотел, чтобы мы поженились и остались в… Канзасе. А я уехала.

Я не мог поверить в то, что говорила Эбби. Почти девятнадцать лет, и все еще девственница? В наше время это просто неслыханно! Кажется, я не встречал ни одной целки с тех пор, как стал старшеклассником.

Я взял ее лицо обеими руками:

— Девственница, говоришь? А по тому, как ты танцевала со мной в клубе, этого не сказать.

— Очень смешно! — буркнула она, решительно направляясь к лестнице.

Я тоже стал подниматься, споткнулся и упал, ударившись локтем о край бетонной ступеньки. Боли не чувствовалось. Истерически хохоча, я перевернулся на спину.

— Что ты делаешь? Вставай! — Эбби принялась меня дергать.

Пришлось подняться. Но тут перед глазами все поплыло, и мы оказались в пустой университетской аудитории. То ли сумерки, то ли серое утро. Эбби сидит на столе профессора в чем-то вроде выпускного платья, а я в одних трусах.

— Собралась куда-то? — спрашиваю я, не слишком смущаясь из-за своего внешнего вида.

Эбби улыбается и протягивает руку к моему лицу:

— Нет. Я никуда не иду. Буду сидеть здесь.

— Правда? — говорю я и, взяв ее за коленки, раздвигаю, чтобы удобно между ними расположиться.

— Когда все это закончится, я твоя.

Я не совсем понимаю, о чем Эбби говорит, зато чувствую, как она прижимается ко мне и несколько раз целует в шею. Блаженно закрываю глаза: все, о чем я мечтал, сбывается. Рука Эбби скользит вниз по моему животу, и в тот момент, когда она ныряет под резинку моих боксеров, я делаю вдох. Я и до этого был на седьмом небе, а сейчас со мной происходит вообще что-то невообразимое. Я запускаю пальцы ей в волосы и целую ее, протискиваясь языком к ней в рот.

Вдруг с Голубкиной ноги падает туфля, и я опускаю глаза.

— Мне пора, — грустно говорит Эбби.

— Как! Ты же обещала, что никуда не пойдешь!

Она улыбнулась:

— Попробуй в другой раз.

— Что?

— Попробуй в другой раз, — повторяет она, дотрагиваясь до моего лица.

Мне не хочется ее отпускать.

— Погоди, — говорю. — Голубка, я люблю тебя!

Я медленно моргнул. Когда в глазах прояснилось, я узнал свой потолочный вентилятор. Все тело у меня болело, а каждый удар сердца отдавал в голову. В холле послышался взволнованный визг Америки. Между их с Голубкой высокими голосами то и дело вклинивался басок Шепли.

Я снова закрыл глаза, ужасно разочарованный тем, что все это оказалось сном. Все это счастье было не на самом деле. Я потер руками лицо, заставляя себя оторвать зад от кровати. «Не помню, где я вчера так набрался, но надеюсь, тусовка стоила того, чтобы сегодня чувствовать себя мясным паштетом в жестяной банке», — подумал я.

Еле двигая отяжелевшими ногами, я подобрал валявшиеся в углу штаны, натянул их и поковылял в кухню, вздрагивая от голосов Эбби, Мерик и Шепа.

— Ребята, а потише нельзя? — пробурчал я, застегивая пуговицу на джинсах.

— Извини, — сказала Эбби, едва на меня взглянув.

Наверняка я прошлой ночью выкинул что-то, из-за чего она теперь не будет со мной разговаривать.

— Кто позволил мне вчера так безобразно напиться?

Лицо Америки исказилось от отвращения.