Ich bin ein обитатель пляжа 5 страница

Через два часа мы оказались перед очень крутым подъемом. Мы были вынуждены, взбираясь на него, буквально цепляться за жесткие стебли папоротников, чтобы не соскользнуть вниз по грязи и опавшим листьям. Этьен первым взобрался на вершину и исчез за гребнем. Через несколько секунд он вернулся и оживленно поманил нас рукой:

– Взбирайтесь скорее! – крикнул он нам. – Вид просто потрясающий!

– В чем дело? – отозвался я, но он снова исчез.

Я удвоил усилия, оставив Франсуазу позади.

Склон вывел нас на выступ размером с футбольное поле. Площадка была такой ровной и аккуратной, что казалась искусственной посреди хаоса окружавших нас джунглей. Склон устремлялся дальше вверх, где виднелся следующий выступ, а затем поднимался еще выше, к самому проходу.

Этьен уже продвинулся дальше по плато и стоял, подбоченившись, среди какого-то кустарника и осматривался по сторонам.

– Ну, и что ты обо всем этом думаешь? – спросил он.

Я оглянулся. Далеко внизу я увидел берег, с которого мы начали свой путь, остров, где мы спрятали свои рюкзаки, и еще много других островов поблизости.

– Я и не предполагал, что морской парк такой огромный, – ответил я.

– Да, он очень большой. Но я имел в виду другое.

Я повернулся лицом к плато, сунув в рот сигарету. Пока я шарил по карманам в поисках зажигалки, я неожиданно заметил нечто странное. Все растения на плато показались мне удивительно знакомыми.

– Ой! – вырвалось у меня. Сигарета выпала изо рта, потому что я уже позабыл о ней.

– Да.

– Марихуана?

Этьен ухмыльнулся:

– Ты когда-нибудь видел так много?

– Никогда. – Я сорвал несколько листьев с ближайшего куста и растер их между ладонями.

Этьен направился дальше по плато.

– Нам надо собрать немного листьев, Ричард, – сказал он. – Мы высушим их на солнце и… – неожиданно он остановился. – Обожди-ка, это действительно смешно.

– Ты о чем?

– Ну, просто… Эти растения. – Он присел на корточки, а затем быстро обернулся ко мне. Его губы начали складываться в улыбку, но глаза округлились, и я видел, как краска буквально сходила с его лица. – Это поле, – сказал наконец он.

Я так и замер от изумления:

– Поле?

– Да. Посмотри внимательно на растения.

– Но это невозможно. Ведь эти острова…

– Растения посажены рядами.

– Рядами…

Потрясенные, мы уставились друг на друга.

– Боже мой! – медленно проговорил я. – Тогда мы вляпались капитально.

Этьен устремился ко мне.

– Где Франсуаза?

– Она… – Я был слишком поглощен своими мыслями и поэтому не вник в его вопрос. – Сейчас подойдет, – сказал я наконец, но он уже метнулся мимо меня и, припав к земле, заглянул через край плато.

– Ее там нет!

– Но она же шла за мной. – Я подбежал к краю выступа и посмотрел вниз. – Может, она оступилась?

Этьен встал:

– Я спущусь вниз. А ты поищи здесь.

– Да… Хорошо.

Он начал спускаться по грязи. Через некоторое время я увидел, как между деревьями, растущими по краю плато, мелькнула желтая майка Франсуазы. Этьен уже наполовину спустился вниз, и я бросил туда камешек, чтобы привлечь его внимание. Он выругался и начал подниматься обратно.

Франсуаза появилась на плато, заправляя майку в шорты.

– Мне нужно было в туалет, – крикнула она.

Я бешено замахал руками, пытаясь при помощи мимики дать ей понять, чтобы она замолчала. Она поднесла руку к уху:

– Что ты сказал? Эй! Я видела несколько человек выше в горах. Они направляются сюда. Может быть, это обитатели пляжа?

Услышав ее, Этьен сдавленно крикнул мне снизу:

– Ричард! Заставь ее замолчать!

Я припустил по направлению к ней.

– Что это ты? – спросила она. В этот момент я подбежал к ней и толкнул ее на землю.

– Заткнись! – проговорил я, зажимая ей рот рукой.

Она попыталась освободиться от моего захвата. Я надавил сильнее, наклоняя ее голову к плечу.

– На этом поле выращивают марихуану, – прошипел я, отчетливо выговаривая каждое слово. – Поняла?

Ее глаза широко раскрылись, она попробовала фыркнуть.

– Поняла? – снова зашипел я. – Вот что это за поле, черт возьми!

Этьен уже был рядом. Он схватил меня сзади за руки. Я отпустил Франсуазу и, сам не знаю почему, попытался схватить его за шею. Он увернулся и сдавил руками мою грудную клетку.

Я пытался сопротивляться, но он был сильнее меня.

– Идиот! Отпусти меня! Сюда идут люди!

– Где они?

– На горе, – прошептала Франсуаза, вытирая рот. – Выше.

Он взглянул вверх, на другое плато.

– Я никого не вижу, – сказал он отпуская меня. – Тише! Что это?

Мы все притихли, но я не слышал ничего, кроме звука пульсирующей в ушах крови.

– Голоса, – почти шепотом сказал Этьен. – Слышите?

Я напряженно прислушался. На этот раз мне удалось расслышать вдалеке голоса, и было очевидно, что люди приближаются.

– Это таиландцы.

Я чуть не поперхнулся.

– Черт возьми! Нам нужно быстрее сматываться отсюда! – Я собрался было дать деру, но Этьен удержал меня.

– Ричард, – проговорил он. Несмотря на страх, я с удивлением отметил про себя спокойное выражение его лица. – Если мы побежим, они заметят нас.

– Что же нам делать?

Он показал рукой на темные заросли.

– Мы спрячемся там.

Распластавшись на земле и с тревогой всматриваясь в просветы между листьями, мы напряженно ждали, когда же появятся эти люди.

Сначала нам показалось, что они уже незаметно прошли мимо нас, но неожиданно хрустнула ветка, и на плато, почти в том же месте, где несколько минут назад стояли мы с Этьеном, появился человек. Это был юноша лет двадцати с телосложением кик-боксера, одетый в темно-зеленые мешковатые военные брюки с боковыми карманами. Его мускулистая грудь была совершенно голой. В руке он держал длинное мачете. Через плечо у него висел АК – автомат Калашникова.

Я чувствовал, как дрожит Франсуаза, – она прижималась ко мне. Я повернул голову, раздумывая, как бы успокоить ее, но я знал, что мое напряженное лицо выдает меня. Она пристально смотрела на меня, как будто ждала от меня объяснений. Я беспомощно покачал головой.

Появился второй человек, постарше и тоже вооруженный. Они обменялись несколькими словами. Несмотря на то что они стояли более чем в двадцати метрах от нас, до нас отчетливо доносились причудливые звуки их речи. Затем кто-то третий позвал их из джунглей, и двое отправились дальше. Вскоре они исчезли за краем выступа и стали спускаться по склону, по которому мы поднялись.

Спустя минуту-другую после того, как перестала доноситься их певучая речь, Франсуаза неожиданно расплакалась. Потом заплакал и Этьен. Он лег на спину и закрыл глаза. Его руки были сжаты в кулаки.

Я безучастно наблюдал за ними. Я чувствовал себя между небом и землей. Шок, охвативший нас, когда мы обнаружили эти поля, и напряжение, не покидавшее нас, пока мы прятались в зарослях, опустошили меня. Я опустился на колени. По лицу градом катился пот. Я ничего не соображал.

Наконец я взял себя в руки.

– О'кей, – сказал я. – Этьен был прав. Они не знали, что мы здесь, но они могут скоро нас найти. – Я потянулся за своим мешком. – Нам нужно сматываться.

Франсуаза села на землю, вытирая глаза забрызганной грязью майкой.

– Да, – пробормотала она. – Пошли, Этьен.

Этьен кивнул:

– Ричард, – твердо сказал он, – я не хочу умереть здесь.

Я открыл рот, собираясь что-то ответить, но не знал, что сказать ему.

– Я не хочу умереть здесь, – повторил он. – Ты должен вытащить нас отсюда.

Прыжок

Я должен вытащить их отсюда? Я? Я не мог поверить своим ушам. Он был единственным, кто не потерял голову, когда к нам приближались охранники полей. Я тогда просто наложил в штаны. Мне хотелось крикнуть: «Сам выводи нас отсюда, ублюдок!»

Но приглядевшись к нему, я понял, что он не может овладеть ситуацией. Франсуаза тоже была не в состоянии этого сделать. Она смотрела на меня с тем же испуганным, ожидающим выражением, что и Этьен.

Поэтому у меня просто не было выбора. Мне пришлось принимать решение, и я решил идти дальше. Позади находились охранники – брели по тропам, которые, как мы наивно предположили, проделали звери. Охранники, наверное, уже на пути к берегу, где обнаружат обертку от шоколада или следы на песке, которые выдадут наше присутствие. Впереди нас ждала неизвестность. Может быть, другие поля, другие охранники, а может быть, пляж, полный европейцев и американцев. Или же – вообще ничего.

«Лучше иметь дело со знакомым чертом…» – вот клише, которое я теперь не приемлю. Прячась в кустах, дрожа от страха, я понял, что если черт, которого я знаю, – это охранник плантации с марихуаной, тогда все остальные черти в подметки ему не годятся.

Я почти не помню, что происходило в продолжение нескольких часов после того, как мы покинули плато. Наверное, я настолько сосредоточился на текущем моменте, что в моей голове просто не осталось места ни для чего другого. Может быть, для сохранения воспоминания нужна рефлексия, чтобы воспоминание хотя бы где-то осело в голове.

У меня задержалось в памяти лишь два мимолетных образа: вид с прохода на поля с марихуаной внизу, под нами, и еще один, более сюрреалистический образ. Сюрреалистический – потому что такого я не мог бы увидеть. Но когда я закрываю глаза, я представляю его так же отчетливо, как и любую другую картину.

Мы втроем спускаемся по склону с другой стороны прохода. Я будто наблюдаю за всем происходящим сзади, поэтому вижу только наши спины, и вся картина находится несколько ниже меня, как будто я стою выше. У нас нет с собой полиэтиленовых мешков. Я иду с пустыми руками, и они вытянуты вперед – я вроде бы пытаюсь сохранить равновесие. Этьен держит за руку Франсуазу.

Странно, что впереди, над верхушками деревьев, я вижу лагуну и белый песок. Это невозможно. Мы не могли увидеть лагуну, пока не подошли к водопаду.

Водопад низвергался с высоты четырехэтажного дома – с высоты, которую я не переношу. Чтобы рассчитать спуск, я был вынужден подползти на животе к самому краю утеса: я боялся, что чувство равновесия, позволяющее мне стоять на стуле, мне изменит, и я камнем полечу вниз навстречу смерти.

Склоны утеса устремлялись вниз по обе стороны от водопада и, в конце концов, спускались в море, но не обрывались в нем, а соединялись вдалеке. Таким образом, от острова как бы отсекался гигантский круг, опоясывавший скалистой стеной лагуну, – в точности так и описывал место Зеф. Оттуда, где мы сидели, было хорошо видно, что эта скалистая стена насчитывает не более тридцати метров в толщину, но люди, проплывавшие мимо нее на лодке, никогда бы не догадались, что за ней скрывается. Они увидели бы только непрерывную береговую линию, заросшую джунглями. Лагуну, по-видимому, связывали с морем подводные пещеры и каналы.

Внизу водопад образовывал небольшое озеро. Из него вытекал быстрый ручей, который затем исчезал среди деревьев. Самые высокие деревья поднимались, выше того места, где мы находились. Если бы они росли немного ближе, мы смогли бы воспользоваться ими, чтобы спуститься вниз. А спуститься было очень сложно. Склон с водопадом был слишком отвесным и высоким.

– И что вы обо всем этом думаете? – спросил я Этьена и Франсуазу после того, как ползком возвратился от края утеса.

– А что думаешь ты? – ответил вопросом на вопрос Этьен, очевидно, еще не готовый принять руководство из моих рук.

Я вздохнул:

– Я думаю, мы попали туда, куда хотели. Все сходится с картой мистера Дака, и место великолепно соответствует описаниям Зефа.

– Так близко и так далеко.

– Так близко и, однако, так далеко, – рассеянно поправил я его. – Это точнее.

Франсуаза поднялась и окинула взглядом лагуну и окружавшие ее морские скалы:

– Может быть, нам пробраться туда, – предложила она. – Возможно, где-нибудь мы наткнемся на удобный спуск.

– Это самое низкое место. Видишь, с других сторон склон выше?

– Мы можем прыгнуть в море. Тут не слишком высоко.

– Мы не сможем нырнуть в воду – разобьемся о скалы.

Она выглядела сердитой и усталой:

– Ладно, Ричард, но должен же здесь быть какой-то спуск. Если люди приезжают на этот пляж, здесь должна быть дорога.

– Если люди приезжают на этот пляж, – эхом отозвался я. Мы не заметили здесь признаков того, что внизу находятся люди. Я-то думал, что когда мы доберемся до пляжа, то увидим там приветливых путешественников с загорелыми лицами, беззаботно слоняющихся повсюду, ныряющих за кораллами, играющих во фризби. Ну и все такое. В действительности же оказалось, что пляж очень красивый, но совершенно пустынный.

– Может быть, нам удастся спрыгнуть с водопада, – предложил Этьен. – Его высота меньше, чем высота утесов в море.

Я на мгновение задумался:

– Может быть, – ответил я и потер руками глаза. Адреналин, поддерживавший меня во время преодоления прохода, иссяк, и теперь я находился в состоянии полного истощения. Я так устал, что даже не испытывал чувства облегчения от того, что мы наконец нашли пляж. Я также буквально умирал от желания закурить. Я уже много раз порывался зажечь сигарету, но опасался, что запах дыма обнаружит нас.

Франсуаза, казалось, читала мои мысли.

– Если хочешь закурить, закури, – улыбаясь, сказала она. Наверное, в первый раз кто-то из нас троих улыбнулся после ухода с плато. – С этой стороны перевала нет никаких полей.

– Да, – добавил Этьен. – Может быть, это поможет… Никотин… Это помогает.

– Хорошо сказано.

Я закурил и пополз обратно к краю утеса.

Если, рассуждал я, вода падает в озеро уже тысячу лет, тогда в скале, наверное, образовалась выемка, достаточно глубокая, чтобы туда можно было прыгнуть. Но если остров возник сравнительно недавно, лет двести назад – возможно, как результат вулканической активности, – тогда глубина озера недостаточна для прыжка.

– Но откуда мне знать? – сказал я, медленно выпуская дым. Франсуаза посмотрела в мою сторону, решив, что я обращаюсь к ней.

Камни в воде были гладкими. Деревья внизу – высокими и старыми.

– Ладно, – прошептал я.

Я осторожно встал. Одну ногу я поставил на два-три сантиметра от края утеса, а другую отставил назад в качестве опоры. Я вспомнил, как собирал авиамодели «Эйрфикс», набивал их ватой, обливал спиртом, поджигал их и запускал из окна верхнего этажа своего дома.

– Ты собираешься прыгать? – нервно спросил Этьен.

– Нет, я только хочу получше все рассмотреть.

Когда самолеты снижались, они сначала отлетали от стены, а затем летели обратно к ней. Приземляясь, они взрывались и распадались на множество клейких пылающих осколков. Место приземления всегда оказывалось ближе к стене дома, чем я предполагал. Расстояние было трудно рассчитывать: самолетам всегда требовался более сильный, чем я думал, толчок, чтобы они не упали на ступеньки крыльца или на голову человека, решившего подойти посмотреть на разлетавшиеся в воздухе языки пламени.

Я прокручивал в памяти это воспоминание, когда во мне неожиданно произошла какая-то перемена. На меня накатило чувство, напоминавшее скуку, – какое-то странное безразличие. Я вдруг ощутил неимоверную усталость от этого трудного путешествия. Слишком много усилий, слишком много потрясений и неопределенности. И усталость возымела свое действие. На несколько важнейших мгновений она избавила меня от страха перед тем, что последует. С меня было довольно. Я лишь хотел, чтобы все побыстрее закончилось.

Так близко и так далеко.

– Прыгай, – услышал я звук собственного голоса.

Я немного помедлил. Мне было интересно, правильно ли я расслышал себя. Затем я сделал это. Я прыгнул.

Все происходило, как при обычном падении. У меня было время о чем-то подумать. В моей голове пронеслись глупые мысли: как моя кошка однажды соскочила с кухонного стола и приземлилась на голову и как я один раз неправильно рассчитал прыжок в воду с вышки и ударился о воду, будто о дерево. Не о бетон или металл, а именно о дерево.

А потом я упал в воду. Моя майка задралась на груди и скомкалась на шее. Через несколько секунд я вынырнул на поверхность. Озеро оказалось настолько глубоким, что я даже не коснулся дна.

– Ха! – заорал я, бешено колотя по воде руками и не думая о том, что меня мог кто-то услышать. – Я жив!

Я посмотрел вверх и увидел свесившиеся с утеса головы Этьена и Франсуазы.

– Ты в порядке? – крикнул Этьен.

– Я в отличном состоянии! В самом что ни на есть блестящем! – Тут я почувствовал в руке какой-то предмет. Я по-прежнему держал сигарету. Ее табачная часть оторвалась, но насквозь сырой и покрытый никотиновыми пятнами коричневый фильтр остался у меня в руке. Я засмеялся:

– Я просто в чертовски блестящем состоянии! Бросайте мешки вниз!

Я сидел на покрытом травой берегу озера, болтал ногами в воде и ждал, когда прыгнут Этьен и Франсуаза. У Этьена возникли психологические трудности, и он пытался взять себя в руки, а Франсуаза не хотела прыгать первой и оставлять его наверху на произвол судьбы.

Мужчина появился как раз в тот момент, когда я зажигал другую сигарету вместо испорченной во время прыжка. Мужчина вышел из-за деревьев в нескольких метрах от меня. Если бы не черты его лица и не его окладистая борода, я бы принял его за кавказца. У него была темная, как у жителя Азии, кожа, хотя ее бронзоватый отлив говорил о том, что когда-то она была белой. Из одежды на нем были лишь синие рваные шорты, а на шее у него висело ожерелье из ракушек. Борода не позволяла точно определить его возраст, но я подумал, что он навряд ли старше меня.

– Эй, – обратился он ко мне, наклонив голову, – это довольно быстро для новенького. Ты решился на прыжок всего за двадцать три минуты. – У него был британский акцент, не поддававшийся точной локализации. – Мне в свое время понадобилось больше часа. Но я был один, поэтому мне было труднее.

Новенький

Я прикрыл рукой глаза и лег на спину. Сквозь шум водопада до меня донесся безжизненный голос Этьена, сообщившего, что он сейчас прыгнет. Он не мог видеть появившегося из-за деревьев человека. Я не удостоил Этьена ответом.

– Ты в порядке? – услышал я вопрос мужчины. Он направился ко мне, и трава зашелестела под тяжестью его шагов. – Извини, мне бы следовало… Ты, наверное, совсем ошалел.

«Ошалел?» – спросил я сам себя.

– Вовсе нет. Я, наоборот, расслабился.

Полностью расслабился. Я просто парил над землей. Я чувствовал, как сигарета между пальцами, тлея около руки, согревает кожу.

– Кто это новенький? – тихо поинтересовался я.

Над моим лицом появилась тень, потому что мужчина склонился надо мной, чтобы посмотреть, не потерял ли я сознание:

– Ты что-то сказал?

– Да.

Этьен пронзительно кричал во время прыжка. Плеск при его погружении слился с шумом воды, и этот звук был похож на шум винтов вертолета.

– Я спросил, кто это новенький?

Человек помедлил с ответом:

– Ты уже бывал здесь раньше? Я не узнаю тебя.

Я улыбнулся:

– Конечно, я уже бывал здесь. Во сне.

Бомбы. Вещмешки. Затворы. Вьетконг. Пропавшие без вести. Убитые в бою. Новенькие. Новенький – вновь прибывший во Вьетнам.

Откуда я все это знаю?

Я смотрел «84 Чарли Мопик» в 1989 году. Я смотрел «Взвод» в 1986-м. Мой приятель Том спросил меня: «Рич, хочешь посмотреть „Взвод“?» «Хочу», – сказал я. Он усмехнулся: «Тогда тебе лучше поискать, с кем пойти». Он всегда отпускал подобные шутки – для него шутить что дышать. «Взвод» мы смотрели в «Суисс Коттедж Одеон», зал номер один, год 1986-й.

Однажды, в 1991 году, я стоял в зале ожидания аэропорта, подыскивая средство, которое помогло бы мне скоротать долгий полет в Джакарту. «Эрик ван Лустбадер?» – предложил Шон, и я согласно кивнул головой. Я видел в фильме, как Майкл Герр отправляет донесения. Часы пролетали незаметно.

Чертов новенький? Да, хоть и иду я долиною смерти, не убоюсь я зла, ибо я самый злобный ублюдок в этой долине.

Новенький? Где?

Мы шли по лесу следом за человеком. Иногда мы пересекали петлявший в джунглях ручей, который вытекал из озера под водопадом. Иногда на нашем пути попадались поляны. На одной из них дымился костер, вокруг которого валялись обугленные рыбьи головы.

Пока мы шли, мы почти не разговаривали. Мужчина только назвал нам свое имя – Джед. Остальные наши вопросы он оставил без ответа.

– Проще поговорить обо всем в лагере, – объяснил он. – У нас к вам столько же вопросов, сколько и у вас к нам.

На первый взгляд, лагерь мало чем отличался от того, каким я его себе представлял. Большая, покрытая пылью расчищенная площадка, которую окружали напоминавшие ракеты деревья и самодельные бамбуковые хижины. Лагерь сильно походил на обычные для Юго-Восточной Азии деревушки, которые я повидал во множестве, и это впечатление портили лишь несколько брезентовых палаток. В противоположном конце было сооружение побольше – длинный дом. Около него снова появлялся вытекавший из озера под водопадом ручей. Он огибал дом, а также край площадки. Судя по отвесным берегам ручья, его специально отвели подальше.

Лишь рассмотрев все это, я заметил, что освещен лагерь как-то странно. В лесу темнота и свет чередовались между собой, а в лагере все время стоял полумрак, напоминавший скорее сумерки, чем тусклый свет. Я посмотрел вверх, вдоль ствола одного из гигантских деревьев. Дух захватывало уже от одной высоты дерева. Впечатление усиливалось еще благодаря тому, что нижние ветки были отпилены, и глазу предоставлялась возможность оценить размеры великана. Ветки вновь начинались выше. Они нависали над площадкой, подобно куполу, сплетаясь с ветвями соседнего дерева. Места сплетения казались очень плотными и непроницаемыми. Присмотревшись повнимательнее, я увидел, что ветки многократно переплелись друг с другом, образуя ячеистый потолок из дерева и листвы. С него спускались похожие на сталактиты вьющиеся растения, удивительно вписывавшиеся в общую картину.

– Маскировка, – объяснил стоявший позади Джед. – Мы не хотим, чтобы нас засекли с воздуха. Иногда здесь пролетают самолеты. Не слишком часто, но все же… – Он показал вверх. – Раньше ветки были связаны веревками, а теперь просто срослись. Мы постоянно подстригаем их, а то станет совсем сумрачно. Ну как, впечатляющее зрелище?

– Потрясающее, – согласился я, настолько захваченный этим зрелищем, что даже не заметил, как из дома начали выходить люди. Они направлялись через площадку к нам. Точнее говоря, их было трое – две женщины и один мужчина.

– Сэл, Кэсси, Багз, – представила всех одна из женщин, когда они подошли к нам. – Меня зовут Сэл, но не старайтесь запомнить наши имена. – Она приветливо улыбнулась. – Вы просто запутаетесь в них, когда познакомитесь с остальными. Постепенно запомните всех.

Вряд ли можно позабыть такое имя, как Багз, подумал я про себя, еле удерживаясь от смеха. Я постарался скорчить серьезную мину и приложил руку к виску. После прыжка в водопад в голове чувствовалась необычайная легкость. В данный момент было такое ощущение, что голова вот-вот взмоет в воздух.

Франсуаза шагнула к женщине и представила ей нас:

– Франсуаза, Этьен, Ричард.

– Так вы французы! Великолепно! До сих пор у нас здесь был только один француз.

– Ричард – англичанин. – Франсуаза жестом указала на меня.

Я попытался было вежливо кивнуть, но моя голова дернулась вперед дальше, чем нужно, и в результате получился легкий поклон.

– Великолепно! – снова воскликнула женщина, с любопытством рассматривая меня уголком глаза. – Однако… надо же дать вам что-нибудь поесть. Я уверена, что вы очень голодны. – Она повернулась к мужчине. – Багз, ты не принесешь супа? Тогда мы поговорим и получше познакомимся. Ну как?

– Отлично, Сэл! – громко сказал я. – Знаешь, ты действительно права. Я очень голоден. – С трудом сдерживаемый смех в конце концов вырвался наружу. – Мы позавтракали лишь этой холодной лапшой «Маги-Нудл» и шоколадом. Мы не могли взять с собой газовую плитку «Калор», плитку Этьена и…

Я начал терять сознание. Джед бросился подхватить меня, но было уже поздно. Его встревоженное лицо исчезло из вида, и я упал на спину. Последнее, что я успел заметить, был видневшийся через маскировку голубой клочок неба. Потом его поглотила нахлынувшая темнота.

Бэтмен

Я терпеливо ждал, когда же появится мистер Дак. Я знал, что он где-то поблизости, потому что при свете свечи я отчетливо видел кровь в пыли вокруг кровати и кровавый отпечаток руки на простынях. Я решил, что он прячется в тени в противоположном конце дома и лишь поджидает удобный момент, чтобы выскочить и захватить меня врасплох. Но на этот раз врасплох будет захвачен он. Сейчас я был готов к встрече с ним.

Незаметно пролетали минуты. Я вспотел, и мне было трудно дышать. Со свечи капал воск, падавший в пыль и превращавшийся в шарики. Со стропила крыши мне в ноги упала ящерица.

Меня пришла навестить ящерица, с которой мы вместе пережидали грозу.

– А-а, – сказал я. – Привет. – Я протянул руку и попытался схватить ее, но она вырвалась, оставив у меня в руках лишь розовый кончик хвоста длиной в сантиметр.

Одна из игр мистера Дака.

Я выругался и поднял хвост. Он слегка щелкнул меня по руке.

– Очень остроумно, Дак. Не знаю, что бы это значило, но все равно очень остроумно. – Я опустился обратно на подушку. – Эй, Дак! Вот это мальчик, да? Хорош малыш!

– С кем это ты разговариваешь? – спросил чей-то сонный голос из темноты.

Я снова сел на кровати:

– Это ты, Дак? Что у тебя с голосом?

– Это Багз.

– Багз? Да, да, помню. Подожди-ка, я попробую угадать. Багз Банни, правильно?

Последовало долгое молчание:

– Да, – наконец ответил голос. – Ты угадал.

Я почесал голову. В волосах было полно каких-то липких комочков.

– Так я и думал. Значит, ты принял эстафету от Дака? Кто же следующий? – Я захихикал. – Роуд Раннер?

В темноте о чем-то невнятно заговорили двое.

– Порки Пиг? Йосемит Сэм? Обожди-ка, до меня дошло… Уайл Д. Койот. Это Уайл Д. Койот, не так ли?

В оранжевом пламени свечи я увидел какое-то движение. Ко мне приближалась какая-то фигура. Когда она оказалась ближе, я узнал стройные очертания.

– Франсуаза! Эй, Франсуаза, этот сон лучше предыдущего.

– Тс-с, – прошептала она и опустилась на колени возле моей кровати. Длинная белая майка поднялась у нее на бедрах. – Ты не спишь.

Я покачал головой:

– Нет, Франсуаза, мне снится сон. Поверь мне. Посмотри, сколько крови на полу. Это кровь из порезанных запястий мистера Дака. Она никак не остановится. Ты бы видела, во что превратилась моя комната в Бангкоке.

Она оглянулась, а потом снова посмотрела на меня:

– Кровь идет у тебя из головы, Ричард.

– Но…

– Ты разбил голову при падении.

–…Мистер Дак…

– Тс-с. Все уже спят. Пожалуйста, успокойся.

Я лег на кровать, ничего не понимая. Франсуаза положила руку мне на лоб:

– У тебя небольшой жар. Как ты думаешь, ты сможешь заснуть?

– Не знаю.

– Ты попытаешься?

– О'кей.

Она накрыла мне плечи простынями и слегка улыбнулась:

– Ну вот, все в порядке. Закрой глаза.

Я послушно закрыл глаза.

Подушка сдвинулась, когда Франсуаза наклонилась. Она нежно поцеловала меня в щеку.

– Я сплю, – забормотал я, когда ее шаги стали удаляться. – Я так и знал.

Мистер Дак повис надо мной, как бескрылая летучая мышь. Он обхватил ногами стропило крыши, из-за чего его живот превратился в какую-то гротескного вида впадину. Из покачивающихся рук его непрестанно капала кровь.

– Я так и знал, – сказал я. – Я знал, я знал, что ты где-то рядом. – В этот момент мне на грудь полилась кровь. – Какая холодная! Как у чертовой рептилии.

Мистер Дак бросил на меня сердитый взгляд:

– Такая же теплая, как и твоя. Она холодит из-за того, что у тебя жар. Ты должен накрыться простынями. Иначе умрешь.

– Слишком жарко.

– Гм. Слишком жарко, слишком холодно…

Я вытер рот влажной рукой:

– У меня малярия?

– Малярия? Скорее, это от нервного истощения.

– А почему его нет у Франсуазы?

– Она не так нервничала, как ты. – Громадная челюсть мистера Дака выдалась вперед, и на лице у него появилась озорная усмешка. – Она очень внимательна к тебе. Очень внимательна. Пока ты спал, она два раза приходила взглянуть на тебя.

– Я сплю?

– Естественно… Крепко спишь.

Пламя свечи ослабевало по мере того, как расплавленный воск заливал фитиль. Снаружи стрекотали цикады. Сверху капала похожая на ледяную воду кровь. Меня бросало от нее в дрожь, и, чтобы согреться, мне приходилось кутаться в простыни.

– Что случилось с ящерицей, Дак?

– С ящерицей?

– Она убежала. Во время грозы она оставалась у меня на ладони, а здесь она убежала.

– Мне помнится, она убежала во время грозы, Рич.

– Но я держал ее в руке.

– Ты в этом уверен, Рич?

Восковая лужица на верхушке свечи стала слишком большой. Неожиданно она пролилась через край, и фитилек снова ярко загорелся, обрисовывая четкую тень на потолке. Там был контур бескрылой летучей мыши с повисшими когтями и тонкими лапами.