Я знаю, Ричард, — сказала я слабым голосом
Но ведь всегда недостаточно?
Я сделала глубокий вдох, встала — мы стояли лицом друг к другу. Мне хотелось убежать, но я стояла и смотрела на его лицо, полное ненависти и страдания, на его сжимающиеся в кулаки большие руки. Гнев его дышал в комнате невидимым обжигающим зверем.
Я не знаю, что сказать, Ричард.
А что будет достаточно?
Как? — переспросила я.
Что будет достаточно? Переехать к тебе с Микой и Натэниелом? Переехать к тебе и Жан-Клоду? Что мне сделать, чтобы не проиграть, когда я имею дело с тобой, Анита?
Да нет здесь выигрыша и проигрыша, Ричард! Ну как ты не понимаешь?
Нет, не понимаю. — Он показал на Жан-Клода. — Вот его я понимаю. Я ощущаю его тягу. Он и мой мастер. — Он показал на Мику. — А вот этого я не понимаю. Он занял мое место в твоей жизни, можешь ты это понять?
Я кивнула, попыталась вздохнуть, преодолевая спазм в горле. Нет, черт побери, не буду я плакать.
Я понимаю.
Он показал на Натэниела, очень тихо сидящего рядом с диваном.
И как ты можешь делить ее вот с этим вот?
Мика первым сообразил, что Ричард обращается к нему.
Натэниел — не это вот, Ричард.
И в его голосе прозвучали первые нотки злости.
Ты его трахаешь? Или ты сам ему даешь? Или вы оба одновременно трахаете Аниту?
Непролитые слезы смыло горячей волной ярости. Я стала раздувать эту ярость, ласкать ее, называть ласковыми именами, потому что лучше ругаться, чем плакать.
Как вы с Жан-Кло… — начала я. И тут он прервал ссору. Прервал таким толчком силы, что мы оба покачнулись, я чуть не упала, а Ричард стал пепельно-серым. Мы оба посмотрели на вампира — глаза его мерцали синими озерами, будто загорелось ночное небо.
Хватит.
Шепот отдался в комнате эхом летучих мышей.
Я знала, что он наш мастер, но никогда не испытывала раньше подобного — чтобы он вот так бросил в нас свою силу и заставил остановиться на полном ходу. Я просто не знала, что в нем это есть.
Мы все в опасности, вы это понимаете или нет? Большинство наших стражей — крысолюды. Если Рафаэль их отзовет, у нас не хватит сил защититься.
Он развернулся, вставая с дивана, подошел к нам, и длинные черные локоны трепетали в ветре его силы.
Мы смотрели на него, как птички на змею, не в силах не то что улететь, а шевельнуть крылом.
Мне очень жаль, mon lupe, что ты желаешь, чтобы она вышла за тебя и всех нас оставила. Мне очень жаль, ma petite, что ты все еще его любишь и что каким-то уголком сердца жалеешь, что не можешь сделать, как он хочет. Мне очень жаль, что я связал вас вместе на такое страдание. Но сейчас нет времени. Нам нужен Рафаэль и его крысолюды. Он это знает, иначе бы не пришел так, как сейчас.
Жан-Клод остановился перед нами, и сила его давила так, что я покачнулась на ее ветру. Я знала, что его сила возросла, но до сих пор понятия не имела, что настолько.
Я выберу себе донора крови среди крыс. Я предложу моим вампирам сделать то же самое. Ты, ma petite, должна выбрать одного из его народа для пищи. Ты должна принять Самсона или же сделать для него нечто такое, что позволит ему с честью отступить и дать тебе принять прежде него какого-либо крысолюда как пищу для ardeur’а.
Он стоял перед нами так близко, что можно было бы дотронуться — и впервые за годы я не хотела, чтобы он это сделал. Потому что стоит ему ко мне прикоснуться, и я сделаю все, что он просит.
Он коснулся руки Ричарда — и вервольф содрогнулся от этого легкого прикосновения, закрыл глаза и пошатнулся. Я коснулась другой его руки и подумала: Нет, нет, не делай этого.
Вдруг некромантия проснулась во мне порывом, от которого я раскрыла рот и глаза вытаращила — потому что это была не просто моя некромантия, а как дар Жан-Клоду. Если он сможет сообразить, как ее использовать, она в его распоряжении, пока он нас касается.
Не надо, прошу, — выдохнул Ричард.
Не знаю, к кому из нас были обращены эти слова. Я смотрела на Жан-Клода и чувствовала, что глаза уходят от меня, я видела комнату через вампирское пламя, но это не чьи-то силы отбирали мои глаза, а я сама. Если бы передо мной было зеркало, я знаю: мои глаза заполнял черно-карий свет, будто я была вампиром.