Глава 32. Мы все ехали и ехали, и я уже начала терять терпение

Лотти

Мы все ехали и ехали, и я уже начала терять терпение. И еще мне хотелось в туалет.

Наконец, когда я спросила, можно ли поворачивать, он ответил утвердительно.

— Куда мы едем?

— Увидишь.

Сразу за поворотом располагалось кафе с фаст-фудом, там я сходила в туалет и купила два сендвича с яйцами и сыром и еще чаю.

— А я думал, ты потерялась, — сказал Зан, когда я, передав ему стаканчики и пакет, забралась обратно в машину.

— Нет, просто мне нужно было раздобыть немного еды. Девушка не может жить на одних поцелуях и «Поп-тартс».

— Ну, конечно же, нет.

Он дал мне сендвич, и я выехала на дорогу.

— Повернешь налево, — сказал он.

Я так и сделала.

***

Мы ехали и ехали, все больше удаляясь от шоссе и приближаясь к территории озер. Я перебирала в уме всякие варианты, но меня так и не осенило.

— Я надеюсь, ты не везешь меня в свою уединенную крепость?

— Я не супергерой. Хотя были времена, когда я мечтал иметь уединенную крепость. Или возможность повернуть время вспять.

— Ты не один такой.

Мы оба хотели бы вернуться и изменить одно событие. Я решила сменить тему.

— Мне жаль, что наш вечер был испорчен. Мне потребовалась вечность, чтобы смыть макияж.

— Ты в этом не виновата.

— Ты тоже, — сказала я. Он опустил глаза на банджо. — Не одна я виню себя в том, чего не делала.

— Шарлотта... — начал он.

— Нет, дай мне договорить. Ты не сел бы за руль, если бы Зак не заставил тебя взять ключи. Ты сделал это, пытаясь защитить Лекси и Зака. Я знаю это, потому что я знаю тебя.

Два года. Два чертовых года.

— Мне так жаль, — мой голос сорвался, и я поняла, что вот-вот заплачу. — Я очень сожалею, что была такой сукой по отношению к тебе.

— У тебя было на это полное право, Шарлотта.

Я покачала головой и вытерла глаза. Дорога расплывалась у меня перед глазами, и я свернула на подъездную дорожку какого-то дома.

— Посмотри на меня, — попросил он, приподняв мой подбородок. — У тебя было полное право желать, чтобы я сгорел в аду. И только бог знает, как я сам этого хотел.

— Не говори так, — сказала я, поворачиваясь на сиденье. Он вытер мне слезу большим пальцем. — Я не хочу, чтобы ты куда-то исчезал.

Его темные глаза были ожесточенными, но также в них плескалась печаль.

— Хотел бы я в это верить, — прошептал он.

— Почему ты мне не веришь?

— Потому что ты не все знаешь. Ты должна все узнать, прежде чем принять решение. Ты заслуживаешь знать все.

Он убрал руку от моего лица, и мне сразу же захотелось притянуть его к себе, спрятаться у него на груди. Попытаться избавиться от этой невыносимой грусти.

Он вернулся на свое место и положил банджо на колени, задумчиво трогая струны. Я смахнула оставшиеся слезы и включила заднюю передачу, как раз в тот момент, когда кто-то выглянул в окно.

***

— Здесь поверни налево.

Мы проехали много сельских дорог, пока не оказались на грязной улочке с односторонним движением, в конце которой стоял почтовый ящик.

Со времени моего признания мы по большей части молчали.

— А теперь, как я видела во многих фильмах ужасов, должна наступить та часть, где ты меня связываешь, прячешь в подвале своего жуткого дома и несколько недель держишь в заложниках из мести, потому что мама не обнимала тебя в детстве, — сказала я, пока мы громыхали по выбоинам подъездной дороги.

— Иногда мне очень хочется знать, что происходит в твоей голове.

— Чувак, ты даже себе представить не можешь, — мы завернули за угол и прямо перед нами предстал бревенчатый домик. — Вот видишь? Я почти не ошиблась.

Домик был великолепен, с огромной верандой, огибающей весь первый этаж, зеленой металлической крышей и дымоходом.

— Это дом Стива. Моего отчима, — пояснил он. — Он купил его в качестве свадебного подарка, когда женился на моей маме.

— Боже. Наверное, было адски тяжело упаковать его в праздничную обертку, — я думала, он засмеется, но он этого не сделал. — Ну, так мы зайдем внутрь?

Он кивнул, и я почувствовала, что ему этого очень не хочется.

— Что бы ты ни собирался мне сказать, уверена, я с этим справлюсь, — сказала я, подтверждая эти слова своей самой уверенной улыбкой.

Мы оба вышли из машины, поднялись по ступенькам, где он отодвинул цветочный горшок рядом с дверью и достал оттуда ключ.

— Кажется, это самое очевидное место, где можно спрятать ключи, — заметила я.

Заткнись, Лотти.

Он молча открыл дверь и придержал ее для меня.

— Ты готова?

Я сделала глубокий вдох и кивнула. Я справлюсь.

Домик оказался большим светлым и просторным, на стенах висело несколько охотничьих трофеев, которые вызывали у меня отвращение, но я предпочла не обращать на них внимание.

— Вау.

Даже люстра в столовой была сделана из оленьих рогов.

— Это же ‘Hunter Chic’[13], — сказала я, заметив изысканный клетчатый диван и стулья, а также множество разных вещей с изображением американского лося.
Самым лучшим предметом интерьера был огромный каменный камин, занимающий целую стену.

— Может, разведем огонь в камине? — было не так уж холодно, но нельзя прийти в такое место, как это, и даже не попытаться зажечь камин.

— Если хочешь. Мне нужно сходить за дровами.

Дровяной ящик рядом с громадным камином был пуст.

— Тебе придется их рубить? — Рубить дрова это так сексуально. В моей голове возник образ обнаженного по пояс Зана, который рубит поленья.

— Стив заказывает уже готовые.

— Вот черт, — пробормотала я.

Он подошел к камину и начал возиться с дымоходом.

— Почему, ты что, хотела, чтобы я сам их нарубил?

— Нет, — ответила я. — Ну, ладно, может, и хотела.

Наконец, я заставила его слабо улыбнуться. Прогресс.

— Сейчас вернусь.

Я успела обследовать весь первый этаж, пока он принес несколько охапок дров. Я чувствовала себя слабачкой, что оставила его заниматься этим в одиночку, но что-то мне подсказывало, что он не возражает.

В кладовке обнаружилось лишь несколько банок с консервами, но мне удалось найти чай и мед.

— Джекпот! — я также отыскала коробку не просроченного зефира, кроме того у меня в сумочке точно было припрятана половина шоколадки. Я осмотрела остальные шкафчики, но крекеров не нашла.

— Смотри, что я нашла, — сказала я, поднимая коробку с зефиром.

— Понятия не имею, откуда это взялось. Стив диабетик, поэтому мы такое дома не держим.

— Знаешь, если бы ты предупредил, что мы едем сюда, я взяла бы продукты. Хотя искать еду в незнакомом доме даже забавно.

Он по-прежнему оставался молчаливым и угрюмым, пока разжигал огонь.

— Как иронично, правда? — его голос напугал меня. Я как раз рассматривала оленью голову, пытаясь увидеть, не следят ли за мной ее глаза, как на картинах.

— Что именно?

— То, что я развожу огонь.

— Что? Ох...

Костер.

Я встала с дивана и присела рядом с ним у очага. Он напряженно уставился на пламя.

— Эй, — позвала я, потянув его за рукав. — Ты где-то далеко.

— Прости, — он сел рядом со мной. — Я не знаю с чего начать, Шарлотта.

— Нам вовсе необязательно начинать прямо сейчас. Может, выпьем чаю?

Он кивнул, и я взялась хозяйничать, закипятила воду в чайнике с нарисованным на нем веселым оленем.

— Кто это помешался на оленях?

— Должно быть моя мама, но виноват в этом Стив. Она привыкла делать покупки на гаражных распродажах и не очень заботилась о своем внешнем виде, а потом она встретила его и начала одеваться в «Шанель» и покупать подходящую мебель. Она вложила душу в обстановку этого места.

— Здесь... — протянула я, подбирая нужное слово. — Так странно. Так много оленей.

— Думаю, именно этого она и добивалась.

Я принесла чай, и мы оба уселись перед очагом, где весело плясало пламя. Я сняла пальто и Зан тоже, при этом его рубашка немного приподнялась, обнажив полоску живота.

Я не должна думать об этом сейчас.

— Хотел бы я так уверенно обращаться со словами, как ты, — наконец, сказал он.

— А я хотела бы быть такой сдержанной, как ты, так что забирай.

Он поставил чашку и посмотрел на меня.

— Если хочешь, мы можем немного расслабиться, — предложила я.

Он покачал головой, улыбаясь. Ха. Я знала, что он это скрывает.

— Как бы я не хотел, не думаю, что это поможет.

Я подтянула колени и положила на них подбородок.

Он сделал глубокий вдох и удостоверился, что я смотрю на него, прежде чем заговорить.

— Я люблю тебя.

У меня отвисла челюсть.

— Но это не то, что я должен тебе сказать. В смысле, и это тоже, но есть кое-что важнее. Просто я подумал, что ты имеешь право знать. Я влюбился в тебя уже очень давно и мне очень нужно, чтобы ты это знала, — он подошел ко мне, и я позволила себя обнять.

— Я люблю тебя, красавица, — его пальцы скользнули по моему лбу, вниз по щеке и к губам.

И я выпалила первое, что пришло мне на ум.

— Кажется, я тоже в тебя влюбилась, — сказала я. — Вопреки здравому смыслу, слишком быстро, и вообще я не должна испытывать к тебе такие чувства, но это ничего не меняет. Может, причина в том, что эта любовь противоречит законам логики, поэтому и кажется такой настоящей.

— Любовь — очень логичное чувство. Но от любви недалеко до ненависти.

— Не будь таким пессимистом, Алекс.

Я притянула его к себе и поцеловала медленно и нежно. Но это был не тот требовательный и жадный поцелуй.

— Я же говорила, что это поможет, — сказала я, когда он прервал поцелуй, не выпуская меня из объятий.

Он закрыл глаза и прижался ко мне лбом.

— По крайней мере, у меня было это, — прошептал он.

Я взяла его лицо в ладони, и он начал говорить.

Зан

— В ту ночь, когда случилось несчастье, за рулем был я.

Она была в моих объятиях, но я не знал, сколько это еще продлится, поэтому держал ее крепко, дожидаясь момента, когда она потребует отпустить ее.

— Я был за рулем, пока Зак не начал хвататься за руль и мешать мне. Он сказал, что способен ехать сам и пригрозил, что не перестанет меня дергать, поэтому я испугался, что мы попадем в аварию. Лекси смеялась и подзадоривала его, тогда я остановился и позволил ему пересесть на водительское сиденье.

Шарлотта промолчала, но я почувствовал, как она задрожала. От этого мне немедленно захотелось остановиться, но я должен был избавиться от груза вины. Я рассказал об этом мисс Кэрол, но тогда все было по-другому. Совсем по-другому.

— Мне не следовало так делать, но я решил, что будет безопаснее, если поведет он, а я смогу перехватить руль, если возникнет необходимость. Он всегда был очень хорошим водителем, даже в нетрезвом виде, и дорога была прямой, вот я и согласился. Потом мы увидели мигающие синие огни, и Зак прибавил газу. Я крикнул, чтобы он остановился, но он заявил, что ему нельзя останавливаться, что это разрушит его шансы попасть в бейсбольную команду, Лекси начала визжать, но он еще увеличил скорость, а потом вдруг появился олень, он резко свернул в сторону, и мы перевернулись.

Мне не нужно было вдаваться в подробности. Так тяжело было пережить все это. Я хотел избавить ее от худшего.

— Когда Зак пришел в себя в больнице, он не помнил, что произошло. А вот я превосходно все помнил. Так как именно я был самым вменяемым, меня спросили, что случилось. Не знаю, что заставило меня сказать это, но как только слова вылетели из моего рта, их уже нельзя было забрать обратно. Я думал, что было бы хорошо, если Зак проснется и скажет им, что он был за рулем, но он ничего не помнил, а Лекси... — я снова сделал вдох, и она вздохнула в унисон.

— Они спрашивали меня снова и снова, а я отвечал, что был за рулем. Тем более, что ни один из нас не был пристегнут, а машина оказалась такой искореженной, что невозможно было знать наверняка. К тому времени, как я захотел сказать правду, мне предъявили обвинение, и было уже слишком поздно, особенно учитывая то, что Зак ничего не помнил, и до сих пор не помнит. Было слишком поздно что-то изменить.

Из ее глаз потекли слезы, я захотел стереть их, но не мог прикоснуться к ее лицу. Я чертовски боялся, что она меня оттолкнет. Пока же я хотя бы продолжал обнимать ее.

— С тех пор я постоянно жил с этой ложью. Я очень сожалел и хотел рассказать правду, но что потом? Мое время прошло. И правда уже ничего не меняет.

— Меняет, — наконец, сказала она. — Она меняет очень многое, — она прижалась ко мне губами, без конца повторяя, — все меняет, все, все...

Я почувствовал вкус ее слез и ее губ, вкус правды и ее любви.

Мы начали целоваться, ее руки запутались у меня в волосах, а я гладил ее лицо и шею. Ее губы стали настойчивее, а руки требовательнее.

Я прекратил поцелуй, но она не разорвала объятий.

— Шарлотта.

Она приложила палец к моим губам, заставив меня замолчать.

— Перестань думать, — сказала она, снова набрасываясь на меня.